Знамёна и Штандарты

Бунин Аркиз Николаевич(1856-1912)
"Вручение Императором Николаем II Знамени 145-му Пехотному Новочеркасскому Полку 1900 год"

 

Знамёна Чехословацкого Корпуса в РИА 1914-1917г:

Сообщения объединены, 16 дек 2015, время первого редактирования 16 дек 2015

Российский Экспедиционный Корпус во Франции:

 

Фотографии знамён РИА сделанные в музее( ? ),описание ( ? ) .....

Сообщения объединены, 17 дек 2015, время первого редактирования 17 дек 2015

Русский Штандарт спрятанный в земле на территории Польши:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Картина "Оборона русских войск в восточной Пруссии"

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Картина "Русские войска в Августовских лесах"

Сообщения объединены, 17 дек 2015

9 турецких пехотных знамён и 3 знамени курдской кавалерии захваченные при штурме и взятии Эрзерума:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Захваченное австрийское знамя

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Захваченное знамя Прусского полка шефом которого являлся Король Швеции:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Русский Экспедиционный Корпус во Франции:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Женский Ударный :

 

Классная тема , всем спасибо.

 

Т.Шевяков

Потери и спасение регалий являются одновременно одними из наиболее трагических и в то же время героических моментов в истории любой армии. В войнах 1905-1907 гг. и 1914-1917 гг. русские солдаты и офицеры часто повторяли подвиги своих предков, спасавших русские знамена среди огня сражений.
В русско-японской войне (1904-1905 гг.) Российская Императорская армия не потеряла ни одного знамени. Японцам в общей сложности достались лишь два знаменных древка, а все полотнища и юбилейные ленты были спасены. Тем не менее, следует сказать о тех знаменах, которые подвергались в этой войне опасности быть «плененными».
Гарнизон осажденного Порт-Артура состоял из 5-го Сибирского стрелкового полка, 4-й и 7-й Сибирских стрелковых дивизий (13-16-й и 25-28-й полки) и Квантунского флотского экипажа. При капитуляции крепости все регалии этих полков могли попасть в руки неприятеля, поэтому по приказу коменданта крепости генерала Стесселя в ночь на 20 декабря 1904 г., перед капитуляцией, они (и серебряные рожки канонерских лодок «Бобр» и «Гиляк») были вывезены лейтенантом бароном Косинским на эскадренном миноносце «Статный», прорвавшемся в китайский порт Чифу, где переданы русскому консулу и затем возвращены в полки. Знаменный флаг расформированного в том же году Квантунского флотского экипажа был позже передан в храм-памятник Спаса на водах в Петербурге, где служил алтарной завесой. После уничтожения храма в 1931 г. он был передан в Центральный Военно-Морской музей, где и находится по сей день.
Следующие потери относятся ко времени кровопролитного Мукденского сражения. Во время рукопашной схватки 25 февраля 1905 г. было спасено Георгиевское знамя 162-го пехотного Ахалцыхского полка. Командир знаменной роты полка капитан Жирнов, видя безысходное положение полка, отдал приказ — во что бы то ни стало спасти знамя. Знаменный унтер-офицер Гришанов сорвал знамя с древка и первоначально хранил знамя в плену, позже передав его поручику своего полка Хондажевскому, который хранил знамя в течение 8,5 месяцев. По возвращении из плена знамя вновь встало в ряды своего полка. Чины полка, спасшие знамя, были навечно зачислены в списки полка: — Гришанов 7 ноября 1906 г., Хондажевский — 22 марта 1907, а Жирнов — 8 января 1908 г.
Приказом по военному ведомству № 689 от 24 ноября 1906 г. были зачислены навечно в списки 241-го резервного пехотного Орского батальона унтер-офицеры Виноградов, Шестяев и рядовой Лебедев. Батальон этот был развернут во время войны в полк и также участвовал в Мукденском сражении. Тяжело раненый в бою знаменщик Лев Виноградов передал знамя рядовому Николаю Лебедеву с просьбой спасти полковую святыню. Лебедев тесаком отделил полотнище от древка, причем в это время пуля перебила ему руку. Он спрятал знамя под солому. В это время Шестяев зарывал в землю древко и чехол. Через два дня, находясь в плену на месте боя, Лебедев попросил товарищей отрыть знамя, что и было сделано. Лебедев зашил его в китайскую куртку, которую носил под мундиром. В Японии, в лагере для военнопленных он спрятал знамя в двойное дно сундука, где и хранил его до конца войны. Вернувшись в Россию, он представил знамя начальству, после чего и было возбуждено ходатайство о зачислении героев навечно в списки полка.
В 1910 г., при переформировании армейской пехоты, батальон вошел в состав 191-го пехотного Ларго-Кагульского полка, но продолжали ли орцы числиться в списках Ларго-Кагульского полка - предстоит выяснить.
Тем же приказом № 689 с 7-го ноября 1906 г. навечно в списки 4-го стрелкового полка были зачислены штабс-капитан Ожизневский, знаменный унтер-офицер Нестеров и унтер-офицеры Ратников и Смирнов. Тяжело раненый Василий Нестеров, видя безвыходное положение знаменной роты, приказал своим «ассистентам» снять полотнище и скобу с древка и спасти их. Старший унтер-офицер Андрей Ратников хранил в плену полотнище, а младший унтер-офицер Сергей Смирнов — скобу. Позже они передали их штабс-капитану своего полка Ожизневскому, который и вывез спасенное знамя из Японии в Россию.
5-му и 19-му стрелковым полкам повезло меньше. Старое знамя 4-го Учебного Карабинерного полка, пожалованное в 1837 г., принадлежавшее 5-му стрелковому, было сожжено во время отступления от Мукдена по приказанию начальства. К 1905 г. полотнище знамени, которому было без малого 70 лет, видимо, обветшало, поэтому спасти его вряд ли было возможно. По данным, приводимым полковыми историками, приказание об уничтожении знамени было действительно отдано штабс-капитаном Гурским, но тяжело раненый знаменный унтер-офицер Лолуев успел спрятать под мундиром полотнище и рассовать по расщелинам мерзлой земли скобу, на-вершие и разломанное на части древко. Опасаясь, что японцы при обыске найдут знамя, он спустя некоторое время зарыл и его. Впоследствии знамя так и не было найдено. Учитывая все обстоятельства, Николай II пожаловал полку 26 ноября 1907 г. новое простое знамя, взамен утраченного.
Командование 19-го стрелкового полка, не имея возможности быстро разрезать и раздать чинам полка тяжелое и плотное полотнище знамени образца 1883 г., приказало сжечь его, оставив лишь императорский вензель в подтверждение того, что знамени не коснулась рука неприятеля. В плену вензель сохранял поручик полка Шоке. Бежавший из плена младший унтер-офицер Лобачев сообщил начальству о сохранении остатков знамени, да и вскоре сами остатки были непосредственно предъявлены подполковником 5-го Финляндского стрелкового полка Красноуховым, который за это был награжден золотым оружием. Шоке и Лобачев вышеупомянутым приказом по военному ведомству № 689 были зачислены навечно в списки 19-го стрелкового полка. До 1917 г. полк выходил лишь с вензелем Государя, прикрепленным к чистому полотнищу. Что может быть более явным и более величественным знаком верности присяге и своему императору?
Война 1914-1917 гг. принесла с собой новые потери знамен, ставшие последними в истории Российской Императорской армии. После массовой утраты регалий в 1914-1915 гг. (о чем речь пойдет ниже) русское командование приняло решение об отправке знамен и штандартов в тыл, в запасные части, так как на охрану знамен и штандартов отряжалось иногда по 2-3 роты, что, разумеется, снижало огневую мощь русских частей. «Боязнь потерять их приводит к крайне нежелательному отправлению знамен с соответствующим прикрытием глубоко в тыл, нередко в обозы второго разряда. Мне лично приходилось во время объездов встречать и возвращать обратно к полкам иногда целые роты, со знаменем, уходящие в тыл нередко за 30-40 верст от позиции», — писал командующий 3-й армией в 1916 г. генерал Л. П. Леш.
Первые потери знамен в этой войне относятся к Восточно-Прусской операции августа 1914 г. Первым было потеряно в Гольдап-Гум-биненском сражении знамя 110-го пехотного Камского полка. 7 августа 1914 г. полк противостоял трем немецким полкам и понес при этом огромные потери. Ввиду критического положения полотнище было снято с древка, а из навершия был выломан Георгиевский крест. Эти части знамени были благополучно вынесены из боя и спасены; к сожалению, не известно, кто из чинов полка принимал в этом участие. Древко было помещено в одну из повозок обоза, который попал в руки немецкого 3-го кирасирского Восточно-Прусского Графа Врангеля полка, и затем древко со скобой, юбилейными лентами и навершием без Георгиевского креста было передано в Берлинский Цейхгауз, где и находилось до 1945 г . , а позже было вывезено в СССР.
Несравненно большие потери, сравнимые разве что с потерями под Аустерлицем, понесли окруженные и разгромленные корпуса 2-й армии генерала Самсонова: XIII, XV и частично XXIII.

ХII Армейский корпус
1-й пехотный Невский полк

Дважды раненный полковник Первушин, перед последней попыткой пробиться, приказал снять знамя с древка и зарыть его в землю. Знаменщик, подпрапорщик Удалых, точно определил место, где было зарыто знамя. Попытка прорыва не удалась, но Удалых пробрался в Россию. Полк восстанавливался в Лиде, и среди прибывших на укомплектование полка офицеров был и явившийся из Казанского (или Павловского — как указывает генерал Флуг) военного училища подпоручик Игнатьев. Назначенный командиром XIII армейского корпуса генерал от артиллерии Василий Егорович Флуг вспоминал, что Игнатьев был замкнутым, практически не общался с однополчанами и имел весьма странную привычку носить всегда с собой в карманах кителя своих домашних животных: морскую свинку и канарейку. «Свое обычное тоскливое настроение он близким лицам объяснял разочарованием, постигшим его, когда он из училища попал в полк, не имевший полковой святыни — знамени».
Узнав, что в полку находится подпрапорщик, спрятавший знамя и знающий его местонахождение, Игнатьев загорелся идеей спасти полковое знамя и долгое время затем подговаривал Удалых на этот отчаянный шаг. Некоторое время спустя Игнатьев и Удалых исчезли, что, но закону, могло привести к тяжким последствиям для них (вплоть до смертной казни за дезертирство). Через две — три недели они вернулись в расположение полка оборванные, в крестьянской одежде, и предъявили знамя.
Оказалось, что сопровождаемый знаменщиком, Игнатьев пробрался через фронт в Восточную Пруссию. Передвигаясь исключительно ночью, скрываясь как от немецких, так и от русских разъездов, они нашли место, где было спрятано знамя, отрыли его и пустились в обратный путь. При обратном переходе линии фронта оба невца нарвались на неприятеля. При попытке скрыться в болоте Игнатьев был ранен пулей в ногу, его канарейка утонула, но подоспевшие казаки выручили их. О подвиге невцев было немедленно доложено Верховному Главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу, который наградил Игнатьева орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а Удалых — Георгиевским крестом 4-й степени. 12 ноября 1914 г. в Царском Селе герои были представлены Государю Императору, который пожаловал Игнатьеву орден Св. Георгия 4-й степени, а подпрапорщику Удалых Георгиевский крест 1-й степени (первый, пожалованный в эту кампанию). Император Николай II записал в своем дневнике: «12 ноября 1914 г. Приняли вдвоем (с герцогом Н. Лейхтенбергским — Т.Ш.) молодого подпоручика и прапорщика 1-г о пехотного Невского полка, нашедших полковое знамя закопанным в Восточной Пруссии недалеко от границы».

28 февраля 1915 г. последовало Высочайшее соизволение на восстановление знамени.

2-й пехотный Софийский полк
В последнем бою полка, когда несколько солдат огнем сдерживали подбегавших немцев, поручик Логинов зарывал знамя в землю. Ни одна его часть в руки немцев не попала.
О судьбе знамени комиссия генерала Пантелеева (по расследованию обстоятельств гибели армии Самсонова — Т.Ш.) не имела никаких сведений.

3-й пехотный Нарвский полк
Знамя было спасено.

4-й пехотный Копорский полк
Полотнише и Георгиевский крест были спасены подпрапорщиком Копочиным и поручиком Войтовским. Знамя вновь встало в строй полка 3 февраля 1915 г. Древко со скобой и юбилейными лентами было найдено немцами в полковом обозе. Хранилось оно до 1945 г. в Берлинском Цейхгаузе, затем было вывезено в СССР, как и другие хранившиеся там русские знамена и их части.

141-й пехотный Можайский полк
Полотнище вынесено в Россию подпрапорщиком Гилимом.
В ночь с 18 на 19 августа у деревни Пушаловен немцы нашли остатки древка, Александровские юбилейные и Георгиевскую ленты, а также скобу; до 1945 г. они хранились в Берлинском Цейхгаузе.

142-й пехотный Звенигородский полк
Знамя было сорвано с древка и полотнище разрезано и поделено между офицерами (в том числе поручиками Лапиным и Исаевым), которые хранили ею в плену, как и Георгиевский крест со знамени. Древко со скобой и навершием, без выломанного Георгиевского креста, 18 августа у деревни Садек было найдено немцами. В декабре 1914 г. в лагере Оснабрюкк немцы нашли на пленном поручике Исаеве кусок полотнища, с надписью «Съ нами Богъ». Исаев категорически отказался дать немцам какие-либо показания. И то, и другое хранилось до 1945 г. в Берлинском Цейхгаузе. Большая часть полотнища была спасена, и после войны вывезена из Германии. Часть в 1919 г. была представлена в штаб Добровольческой Армии и впоследствии сдана в русский храм в Белграде. 19 октября 1925 г. другой кусок полотнища был сдан прямо в храм, где соединенные остатки спасенного знамени хранились до 1945 г. Фамилии других офицеров, спасших знамя, неизвестны.
143-й пехотный Дорогобужский полк
Остатки полка, неся знамя и тело убитого полковника Кабанова, отступали к границе, когда путь им у деревни Доротово преградили немцы. Знамя было сорвано с древка и спешно зарыто вместе с лентами. 17 августа немцами среди убитых были найдены только древко со скобой и навершие, до 1945 г. находившиеся в Берлинском Цейхгаузе. «Жутко-торжественное зрелище представляли собой ожесточенные атаки остатков этого несравненного батальона, шедшего в последние схватки в сопровождении полковой святыни-знамени и тела убитого командира... Как будто из глубины веков вошел в этот день нашего чуждого мистике XX столетия забытый доисторический ритуал, когда воины шли в заключительный бой, неся труп своего убитого вождя...». До конца 50-х годов последние дорогобужцы хранили секрет о месте сокрытия знамени.

XV Армейский корпус
21-й пехотный Муромский полк
Офицер, несший Александровские юбилейные ленты, был убит, и ленты были найдены немцами на его теле.
По возвращении в Россию знамя было вновь прибито к древку.

22-й пехотный Нижегородский полк
О судьбе знамени комиссия генерала Пантелеева не располагала никакими сведениями, но установлено, что в Россию были вынесены скоба и Александровские юбилейные лепты.
Есть указания, что знамя было спасено при прорыве 21-го пехотного Муромского полка. Одна только часть полотнища (угол с двуглавым орлом) была найдена немцами в лагере Виллинген, в вещах пленного офицера.
Древко, вероятно, было уничтожено и в руки немцев не попало.

23-й пехотный Низовский полк
Генерал Пантелеев свидетельствовал, что «знамя 23-го полка было спасено и находится налицо». Командир полка, полковник Данилов, был убит со знаменем в руках. Знамя спасено прапорщиком Герасименко. 24-й пехотный Симбирский полк В руки немцев попало древко с наверши-ем, юбилейными лентами и скобой, найденное ими 18 августа у деревни Пушаловен. До 1945 г. хранилось в Берлинском Цейхгаузе. Полотнище знамени было зарыто поручиком Скрипкиным и до конца войны не было найдено.

29-й пехотный Черниговский полк
11 августа в бою под Орлау знамя подверглось большой опасности. В критический момент боя полковник Алексеев приказан развернуть знамя и с ним лично повел в штыки знаменную полуроту.
Командир полка был ранен, затем убит, и к знамени бросились немцы. Вокруг него закипел жестокий рукопашный бой, но «рука немца не коснулась знамени». Поручик Голубев берет знамя у трижды раненого знаменщика и падает, сраженный насмерть. Знамя подхватывает солдат, но и он убит. Немецкая пресса того времени писала: «Может быть, в мире не существует другого военного трофея, за обладание которым шла бы такая героическая и драматическая с обеих сторон борьба, какая велась за знамя Черниговского полка». Раненый знаменщик отрывает полотнище и прячет его на груди. Кто-то выламывает Георгиевский крест из навершия. Немцы отбиты, по знаменная группа прижата пулеметным огнем к земле и остается на нейтральной полосе между линиями русских и германских войск. Ночью чернигов-цы выносят знаменщика и пропитанное его кровью знамя. Найден также Георгиевский крест, но древко найти не удалось. Его найдут немцы под трупами убитых. Древко со скобой и навершием (без Георгиевского креста) до 1945 г. находилось в Берлинском Цейхгаузе. Прибитое к казачьей пике знамя находилось при полку. 30 августа остатки полка окружены. Новый знаменщик вновь срывает знамя с пики и прячет его на груди и вместе с ним попадает в плен. Находясь ночью в сарае, он видит вблизи себя полкового священника отца Соколова и, считая, что тому будет легче сохранить знамя, просит батюшку его взять. В темноте, тайком от часового, знаменщик передает знамя священнику. Наутро русские сестры милосердия обертывают знаменем тело священника. Немцы объявляют пленным, что они решили освободить одного священника и 20 солдат. Таким образом, отец Соколов возвращается через Швецию в Россию. 29 сентября он представил Государю Императору знамя Черниговского полка. За спасение знамени отец Соколов был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. Николай II записал в своем дневнике: «29 сентября 1914 г. ...Между докладами принял священника 29-го пехотного Черниговского полка, спасшего полковое знамя».
Сейчас это заслуженное знамя находится в Москве, в Государственном Историческом музее (ГИМ).

30-й пехотный Полтавский полк
Древко со скобой, но без навершия, было найдено немцами 14 августа в полковом обозе.
До 1945 г. хранилось в Берлинском Цейхгаузе.
В 1970 г. полотнище знамени было найдено в Польше; ныне находится в Музее Армии в Варшаве.

31-й пехотный Алексеевский полк
Знамя было зарыто поручиком Головинским и до конца войны не найдено. 32-й пехотный Кременчугский полк 1 апреля 1915 г. немцы отрыли Георгиевский крест, юбилейные Александровские ленты и скобу с древка неподалеку от Вилленберга; до 1945 г. они хранились в Берлинском Цейхгаузе.

XXIII Армейский корпус
Лейб-гвардии Кексгольмский полк
Знамя было снято с древка, которое сожжено, а орел зарыт. Полотнище отдано поручику Анучину, который вместе с полковым знаменем и знаменщиком Васильевым должен был пробраться в Россию. По пути они нарвались на немцев. Прикрываемый Васильевым, погибшим при этом, Анучин смог вернуться к остаткам полка и вместе с ним попал в плен. Командир полка генерал Малиновский решил большую часть знамени сжечь, а остатки его дать на хранение офицерам. Остатки эти не были найдены немцами до конца войны. О спасении знамени Государю доложила вдова генерала Самсонова по возвращении из Германии, В связи с этим было заготовлено новое полотнище по рисунку старого, но в полк до конца войны не выдано. Впоследствии остатки знамени были соединены в Белградском храме. Ни одна его часть в руки немцев не попала.
По ошибке или определенному умыслу к своим трофеям австрийцы причислили и находившиеся с 1860 г. в Вене три старых батальонных знамени Кексгольмского полка, подаренные шефу полка Императору Францу Иосифу по случаю 150-летия полка. Во время войны в одном из немецких военных журналов, был помещен снимок взятых у Российской армии знамен. На этом снимке, в качестве трофеев, фигурировали и эти ПОДАРЕННЫЕ знамена, изъятые из кабинета шефа полка.

6-й пехотный Либавский полк
Снятое с древка полотнище хранил на груди раненый знаменщик и с ним попал в плен. Находясь на перевязочном пункте, он попросил сестру милосердия Генриетту Сорокину сохранить его. Сестра приняла знамя и через Швецию вернулась в Россию. Знамя было возвращено в полк, а сестра Сорокина награждена Георгиевскими крестами 1-й и 2-й степеней. Полк сделал ей богатый подарок. Более подробно излагал эту историю член Трофейной комиссии при Военно-Походной Его Императорского Величества Канцелярии К. Гейштор: «Однажды... дежурный вахмистр, войдя в мой кабинет, доложил, что какая-то сестра милосердия желает говорить с Начальником Канцелярии. Приказав ввести ее, я увидел перед собой молодую, лет 20-21 блондинку, слегка полную, в солдатской шинели и с косынкой на голове, а в правой руке — костыль. Я спросил ее фамилию и часть, а также откуда она приехала в Петроград. С легким иностранным акцентом она ответила, что она сестра милосердия из передового госпиталя Генриетта Сорокина и что она была ранена в боях армии генерала Ренненкампфа. ...Сестра сказала: «Отвернитесь на минуту», а когда она нас позвала, мы увидели на нашем большом круглом столе развернутое замечательно красивое знамя. На нем значились юбилейные даты и даты основания 6-го пехотного Либавского полка. Это было его юбилейное знамя... В первую минуту мы оба опешили и затем Кнорринг спросил: «Скажите нам, как Вам досталось это знамя, и прошу Вас говорить только правду; Вы должны знать, что потеря знамени частью — это смерть ее». Сестра стала рассказывать, что во время боя при Сольдау, при работе на перевязочном пункте, она была легко ранена в ногу. Знаменщик Ливанского полка, тяжело раненный в живот, сорвал с древка знамя, свернул его и тихо сказал: «Сестра, спаси знамя!» и с этими словами умер на ее руках. Этот простой рассказ, сделанный тихим ровным голосом, с легким иностранным акцентом, произвел на нас сильное впечатление. Кнорринг сказал: «Ваш подвиг, сестра, согласно статуту, награждается орденом Святого Георгия, но эта награда Вам может быть пожалована только непосредственно Государем Императором». «Этого-то мне бы и хотелось»,— отвечала сестра. На вопрос Кнорринга, как она сохранила знамя в целости, она сказала, что была подобрана немецкими санитарами и положена в госпиталь, где ей вынули пулю из ступни. Там она и пролежала, пока, на основании Женевской конвенции, ее не признали подлежащей эвакуации в Россию. На вопрос Кнорринга: «А немцы Вас осматривали и где же тогда было знамя?» — сестра ответила, что она знамя обернула вокруг бюста, чем и объяснялась ее полнота, на которую мы, вероятно, обратили внимание.

Когда я помогал сестре одевать ее тяжелую солдатскую шинель, я нащупал в кармане большой револьвер. Ничего я ей не сказал и проводил из приемной к выходу. После ее ухода полковник Нарышкин позвал Кнорринга и меня, и, еще раз выслушав наш рассказ, сказал: «Подвиг сестры налицо. Либавский полк понес под Сольдау большие потери и был почти уничтожен. Несомненно, это его юбилейное знамя, но есть и «но». Как она сумела сохранить знамя в плену при известной всем немецкой бдительности? Раз вы обратили внимание на ее неестественную полноту, как же не сделали этого немецкие доктора, да еще при медицинских осмотрах и операциях? Наконец, во время перехода через границы Норвегии и Швеции, она тоже должна была подвергнуться таможенному осмотру? Ее рассказ о том, что умиравший знаменщик передал ей знамя, правдоподобен, но может быть дело проще — она нашла брошенное знамя и сорвав его с древка, спрятала. Может быть и еще иная версия — спасший знамя раненый и умиравший офицер или солдат передал ей уже в госпитале знамя, прося доставить его в Россию. Заметьте, что она непременно хочет иметь аудиенцию у Государя». В это время я вспомнил и рассказал о револьвере, который я нащупал в кармане ее шинели. «Тем более. Мы должны быть очень осторожны», — сказал Нарышкин.
Через несколько дней пришел ответ князя Орлова, что по его докладу о спасении знамени. Государь наградил сестру Сорокину Георгиевскими крестами 1-й и 2-й степеней. Пришедшая в Канцелярию, сестра была торжественно встречена и награждена орденами. Особой радости я у нее не заметил, и она даже спросила, будет ли принята Государем, на что тот ответил, что ввиду важных событий, Государь отбыл в действующую армию».
Не исключено, что Генриетта Сорокина была немецкой шпионкой, подосланной с целью убить Государя — вне всяких сомнений, немцы бы пожертвовали на это дело одно из трофейных знамен.
Сейчас знамя Либавского полка находится в ГИМе (Москва).

7-й пехотный Ревельский полк
В бою 13 августа полк был совершенно разгромлен. «Остались знамя и взвод», — доносил командующий 2-й армией генерал Самсонов. Знамя было вынесено из боя ценой многих жертв. Оно было снято с древка, и один из офицеров спрятал его на груди. Остатки полка пробирались в Россию, но выйти из окружения им не удалось. С. Андоленко писал, что несший полотнище офицер был убит и 14 августа, у деревни Ошекау, немцы нашли его тело и спрятанное знамя. Голое древко, без навершия, скобы и лент тоже попало в их руки. На самом деле, после боя 13-го августа у дер. Гросс-Гардинен и Т у р а у , командир 1 - г о батальона полковник Дыхов приказал полотнище знамени сорвать с древка и обмотал им грудь рядового Брахвогеля. Дыхов указал ему наименее опасный путь и приказал идти в тыл и спасать знамя. 14 августа Брахвогель подошел к обозу 2-го разряда Низовского полка. Начальник хозчасти названного полка узнав, что у Брахвогеля находится знамя и заподозрив в нем переодетого германского солдата, отобрал знамя и положил его в денежный ящик, а Брахвогеля арестовал. 15 августа обоз Низовского полка был атакован немецкой кавалерией и попал в плен. Вместе с ним попало в плен и знамя. До 1945 г. знамя хранилось в Берлинском Цейхгаузе; позже было возвращено в Россию. Георгиевский крест и темляк со знамени были спасены подпрапорщиком Козубом, а затем в немецком лазарете переданы подпоручику того же полка Сенкевичу. 8 октября 1 9 1 5 г. Высочайше было разрешено выдать полку знамя его 2-го батальона до окончания войны.
6 августа, тогда же, когда полки 2-й армии гибли в Мазурских болотах, в Томашовском сражении знамя потерял второочередной 242-й пехотный Луковский полк (знамя бывшего 186-го резервного пехотного Луковского полка). Полное знамя (полотнище, древко со скобой) было захвачено в обозе. До начала Второй мировой войны знамя хранилось (вместе со знаменами Кексгольмского полка) в Военном музее в Вене.
19 августа (по немецким данным - 30 августа) во время отступления из Восточной Пруссии знамя потерял 119-й пехотный Коломенский полк. Знамя «полностью» попало в руки немцев неподалеку от деревни Адамсхейде. Во время отхода русские войска 4-го корпуса генерала Алиева прикрывал Коломенский полк. Знамя оказалось на линии огня. Немцы писали, что, когда русские цепи поднялись и начали отходить, один из унтер-офицеров 2-го Тюрингского № 32 пехотного полка увидел в бинокль грузную фигуру русского знаменщика, отходившего со знаменем в руках, с последними русскими бойцами. Тщательно прицелившись, унтер-офицер выстрелил. Знаменщик упал, и знамя осталось лежать рядом с ним. Когда немцы поднялись и в свою очередь, пошли в атаку, унтер-офицер подобрал знамя. Отвечает ли немецкая версия действительности или нет - неизвестно. В 1933 г. РОНДу было передано Красной Армией одно из русских знамен, взятых немцами во время Первой мировой войны. Есть основание полагать, что это было знамя Коломенского полка, так как из всех трофейных русских знамен оно было в полном комплекте (полотнище, древко, навершие, скоба, юбилейные ленты) и в прекрасном состоянии. РОНД в Восточной Пруссии был распущен осенью 1934 г., в прочих же землях Германии его отделения под иными названиями просуществовали до 1939 г. Дальнейшая судьба этого знамени неизвестна.

5 ноября под Ниеговой штандарт потерял 42-й Донской казачий полк.
Штандарт следовал с командиром полка в обозе и был захвачен немцами ночью.
Раненый командир полка был взят в плен и, узнав о взятии в плен полкового штандарта, сошел с ума.

1915 г. был отмечен еще одной серией потерь знамен. Во время отхода из района Сувалки — Августов 1-8 февраля (известная катастрофа XX армейского корпуса и приданных ему 27 и 57 дивизий) свои знамена сохранили следующие полки: 107-й пехотный Троицкий, 109-й пехотный Волжский, 111-й пехотный Донской, 113-й пехотный Старорусский, 114-й пехотный Новоторжский и 210-й пехотный Бронницкий. От знамен 209-го пехотного Богородского и 212-го пехотного Романовского полков остались лишь древки со скобами, навершиями, юбилейными и Георгиевскими лентами. Полотнище знамени Романовского полка, по некоторым сведениям, 7 февраля обернул вокруг себя полковой адъютант поручик Ровинский. Вероятно, именно он, умирая в лагере для военнопленных, передал знамя вольноопределяющемуся 33-го пехотного Елецкого полка Мрачковскому, который, в свою очередь, передал его сестре милосердия Шимкевич, и ею знамя было возвращено в Россию уже в апреле 1917 г. Поскольку установить принадлежность знамени не представлялось на тот момент возможным, оно было передано временно на хранение в 33-й пехотный Елецкий полк.

На Северо-Западном фронте в ночь с 27 на 28 апреля знамя утратил 151-й пехотный Пятигорский полк.
Выполняя поставленную задачу, полк занял деревню Кужи. «Из показания участников выяснилось, что до прихода наших частей в эту деревню, в подвалах евреями были спрятаны немецкие солдаты и по сигнальному выстрелу Кужи запылало в разных местах, а спрятанные немцы бросились к дому, занятому командиром Пятигорского полка.... Когда дом, объятый пламенем, начал рушиться, командир полка полковник Данилов приказал сжечь знамя, сохранив скобу. После исполнения приказания, полковник Данилов выскочил в окно и был убит. Подошедшим частям Пятигорского полка удалось оттеснить противника и извлечь остатки обгоревшего знамени из развалин печи».

7 августа 1915 г. при капитуляции крепости Новогеоргиевск (Модлин) вероятно утрачены были последние знамена регулярных частей в истории Российской Императорской армии. Четыре дивизии, погибших в крепости, частично знамена спасли. По косвенным указаниям, эти знамена были вывезены в действующую армию летчиками. Опасности пленения подвергались знамена второочередных 229-го пехотного Сквирского, 230-го пехотного Новоград-Волынского, 231-го пехотного Дрогичинского, 232-го пехотного Радо-мысльского, 250-го пехотного Балтийского, 251-го пехотного Ставучанского и 252-го пехотного Хотинского полков.
Все они, скорее всего, были спасены, причем знамя (уже лишь полотнище) Балтийского полка — во второй раз.
Меньше повезло знамени 249-го пехотного Дунайского полка, спасенному под Прас-нышем. Знамя бывшего 4-го батальона 53-го пехотного Волынского полка без юбилейных лент было найдено немцами в цинковом ящике, зарытом в крепости. Тогда же это знамя было выставлено в Зале Славы Королевского Цейхгауза в Берлине, где и пребывало до 1945 г. Третьеочередные полки 114-й и 119-й пехотных дивизий имели, по преемственности, знамена ополченских дружин, их составивших. Скорее всего, эти знамена также были спасены. Одно лишь древко, без навершия и скобы, с остатками зеленого полотнища, было найдено немцами в Модлине.
В 1916 г. во время боя при селе Кара-Мурад, севернее Констанцы, знамя потеряла 265-я Оренбургская дружина Государственного ополчения.
Во время атаки болгарского 2-го конного полка был тяжело ранен командир дружины, два офицера изрублены и убит знаменщик.
Позже на этот боевой эпизод художником Кожухаровым была написана картина.

Теперь к нашим трофеям (даты по новому стилю):

"Немецкое - одно - 1-го батальона 34-го Померанского фузилерного полка, взято 26 февраля 1915 у Йозефово 3-м Сибирским стрелковым полком.
Еще пять немецких знамен были взяты нашими войсками, но позднее отбиты.
141-го Кульмского пехотного полка - 20 августа 1914 под Гумбиненом 108-м пехотным Саратовским полком.
128-го Данцигского пехотного полка - тогда же и там же 107-м пехотным Троицким полком.
2-го батальона 2-го Гвардейского резервного пехотного полка (пожаловано 2-му батальону 2-го полка гвардейского ландвера) - 17 ноября 1915 в Восточной Пруссии 42-м Донским казачьим полком.
1-го батальона 6-го Восточно-Прусского №43 пехотного полка - 30 августа 1914 под Танненбергом 1-м пехотным Невским полком.
1-го батальона 4-го Вестфальского №17 пехотного полка - в феврале 1915 года под Августовым войсками 20-го корпуса.
Австро-венгерских - 14 + 2 шефские ленты.
11-го полка гонведа - 26 августа 1914 под Тарнаваткой 67-м пехотным Тарутинским полком.
67-го венгерского пехотного полка - тогда же и там же.
шефская лента 9-го или 10-го полка гонведа - тогда же и там же 68-м лейб-пехотным Бородинским полком.
5-го венгерского пехотного полка - 28 августа 1914 под Ласцовым 39-м пехотным Томским полком.
65-го венгерского пехотного полка - там же и тогда же 40-м пехотным Колыванским полком.
7-го венгерского пехотного полка (вероятно, точно не известно) - там же и тогда же; отобрано у пленного офицера.
50-го венгерского пехотного полка - 29 августа 1914 при Гнилой Липе 33-м пехотным Елецким полком.
2-го ландверного полка тирольских стрелков - 30 августа 1914 при Фирлееве 34-й пехотной дивизией.
неизвестного полка - 2 сентября 1914 при Суходоле 7-м гренадерским Самогитским полком.
2-го полка тирольских егерей - 7 сентября 1914 при Завадах 41-м пехотным Селенгинским полком.
31-го полка гонведа - 26 ноября 1914 при Смеловице 129-м пехотным Бессарабским полком.
шефская лента 71-го австрийского пехотного полка - 28 мая 1915 при Перехинско 310-м пехотным Шацким полком.
неизвестного полка - 7 июля 1915 при Быстрице.
неизвестного полка - 13 сентября 1915 при Кобыле 61-м пехотным Владимирским полком.
8-го австрийского пехотного полка - 15 сентября 1915 года 282-м пехотным Александрийским полком.
неизвестного полка - в 1916 году отобрано у пленного офицера в лагере под Красноярском.
Турецких - 21.
28-го пехотного полка - 4 января 1915 под Сарыкамышем 154-м пехотным Дербентским полком.
8-го пехотного полка - тогда же под Ардаганом 1-м Сибирским казачьим полком.
неизвестного полка - 25 января 1915 при Софиане.
неизвестного полка - 16 апреля 1915 под Архавом 19-м Туркестанским стрелковым полком.
9 пехотных знамен и 3 знамени полков курдской иррегулярной кавалерии - 16 февраля 1916 при взятии Эрзерума.
неизвестного полка - 4 марта 1916 при взятии Битлиса.
неизвестного полка - 12 марта 1916 при Ризе 19-м Туркестанским стрелковым полком.
неизвестного полка - 15 июля 1916 при Байбурте одним из Кавказских стрелковых полков (13-м, 14-м или 16-м).
неизвестного полка - 21 июля 1916 490-м пехотным Ржевским полком.
14-го пехотного полка - 22 июля 1916 при Эрджинджане 154-м пехотным Дербентским полком."


Трофейное знамя на выставке по ПМВ в ГИМе

О знамя ветхое, краса полка родного,
Ты, бранной славою венчанное в бою,
Чье сердце за твои лоскутья не готово,
Все блага позабыть и жизнь отдать свою.

В " Войне и Мире " графа Толстого есть следующая фраза:

" ....не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках...". Она не понравилась генералу Драгомирову: "Графу Толстому, конечно, известна та особенность человеческой натуры, в силу которой всякая матерьяльная вещь приобретает значение не столько сама по себе, сколько по тем понятиям, которые он соединяет с этой вещью. С этой точки зрения самый ничтожный предмет может стать для человека святыней, сохранение которой для него сливается с сохранением собственной чести и становится неизмеримо выше сохранения собственной жизни. Мы идем дальше, спускаемся в разряд тех вещей, с которыми человек не соединяет собственно никакого особенного значения и которые бросает, как только они отслужили свой срок. Какое чувство возникнет в вас, если незнакомый человек, подойдя к вам и схватив положенную вами подле хоть папиросницу, бросит ее на пол. Этот человек оскорбляет этим вас, между тем как в сущности он сделал самое невинное дело, бросил копеечную вещь на пол. Из этого следует, что всякая самая ничтожная вещь, становясь принадлежностью человека, обращается как бы в часть его самого до такой степени, что грубый поступок относительно ее вы считаете уже посягательством на ваше личное достоинство.

Что верно относительно единичных личностей, то еще более верно относительно тех больших сборных личностей, которые называются батальонами, полками. Не представляя по внешности одного существа, они нуждаются в таких символах, в таких вещественных знаках, служащих осязательным свидетельством внутреннего духовного единения людей, составляющих известную часть. Знамя именно и есть этот символ. В порядочной части все может умереть для войсковой жизни, одно остается неизменным и вечным, насколько вечны создания человека: дух и знамя, его вещественный представитель. Часть, в бою сохранившая знамя, сохранила свою честь неприкосновенной, несмотря на самые тяжелые, иногда гибельные положения; часть, потерявшая знамя, то же, что опозоренный и не отплативший за свой позор человек. Взяв это в соображение, всякий согласится, что кусок материи, который соединяет около себя тысячи человек, сохранение которого стоило жизни сотням, а может быть и тысячам людей, входивших в состав полка в продолжение его векового существования, что такой кусок материи есть святыня, не условная военная святыня, но святыня в прямом и непосредственном значении этого слова, и что изо всех трофеев это именно тот, который более всего свидетельствует о нравственной победе над врагом".

"А егда опасной случай в ретираде учинится, тогда знамя от древка отодрать надлежит и у себя схоронить или около себя обвить и тако со оным спасаться".

Император Петр Великий

Возможно, что, занося эти слова в свой регламент 1716 г., Петр вспоминал, как были спасены многие знамена под Нарвой. С тех пор, следуя его завету, так и спасались попавшие в беду русские знамена. Так было и в Семилетнюю войну, и в кампанию 1799 г., и под Аустерлицем, так было и в 1914-м году.
Тяжкие испытания выпали на долю полков армии генерала Самсонова, попавших в окружение в августе 1914 г. в Восточной Пруссии.
Исполнить свой долг по отношению к знамени было не легко.

Тяжелая артиллерия и пулеметы, сметавшие с лица земли целые роты, вообще ставили вопрос о целесообразности присутствия знамен в бою. Ведь знамя служило символом, вокруг которого собирались бойцы, а в новых условиях боя, когда пришлось зарываться в землю и стремиться оставаться невидимыми, казалось, знамени вообще не было места. Некоторые армии, как, например, английская, знамен в поход не брали уже с 80-х годов прошлого столетия, другие, как германская и австро-венгерская, с 1915 г. отослали их в тыл. Только французы и русские остались при другом мнении и держали всегда знамена при полках... Даже во вторую мировую войну.

Армия Самсонова попала в тесное кольцо окружения. О судьбе ее знамен мы уже имели случай кратко писать на страницах этого журнала. Здесь мы возможно подробно разбираем два случая, обращаясь к читателям с просьбой пополнить приведенные нами данные. Оба свидетельствуют о геройском, жертвенном духе, одушевлявшем офицеров, унтер-офицеров и рядовых Императорской Армии, от которых мы не отделим и представителей военного духовенства.

Какие чувства питали к своим знаменам и штандартам русские офицеры, ясно вырисовывается из следующих двух выписок из воспоминаний полковника Успенского, 106-го пех. Уфимского полка, и генерала графа Нирода, командира л. гв. Драгунского полка:

"На душе было невесело. Несмотря на страшную усталость, я въ эту ночь заснуть не могъ въ той хате, где пришлось ночевать, настолько нервы мои были напряжены. Забота о полковом знамени, зашитом у меня в шинели, не давала мне покою. Я снял с себя эту шинель, повесил ее в углу около икон и сам не отходил отсюда. Все те статьи закона, на которых мы, офицеры и солдаты, были воспитаны, о хранении и спасении знамени, как полковой святыни, и о страшной ответственности, как моральной так и юридической, за потерю знамени, неотступно стояли в моем уме. Почему командир не снял с меня этой ответственности вчера, по окончании боя. Почему не охранять знамя караулом, как всегда, а не потайно, одним человеком. Мысленно упрекал я командира полка. Ведь вот, сейчас, ночью, когда полное изнурение и глубокий сон объяли весь полк, немцы могут ворваться в эту хату и что я смогу сделать? Я нервничал, волновался, хотел опять идти к командиру полка... но в то асе время начинал оправдывать командира, упрекать себя в малодушии и трусости... и так до рассвета, в полубреду, провел всю эту ночь".

полк. Успенский.

"Живо припоминаю одну мысль, гвоздем засевшую у меня в голове и не покидавшую меня весь день. Куда девать штандарт в случае неудачи, если нам отрежут единственный путь к отступлению. Под командой в этот день было около 1.000 человеческих жизней, а я думал и мучился о куске шелковой материи, прибитой к куску дерева. Что же это значит? Теперь, когда у нас все потеряно, значение этого куска материи еще ярче выступает и еще более понятно. Это была эмблема всего святого, всего соединяющего, без чего немыслима никакая правовая организация, и за нее то я боялся больше, нежели за все человеческие жизни, мне порученные".

гр. Нирод.

Один из приводимых нами эпизодов относится к гвардейскому полку, л. гв. Кексгольмскому, а другой к армейскому, 29-му пехотному Черниговскому. Оба полка были старыми, Петровскими. Оба, по завету своего основателя, спасли, несмотря на, казалось, безвыходное положение, в которое они попали, свои знамена и свою честь.



ЛЕЙБ-ГВАРДИИ КЕКСГОЛЬМСКИЙ ПОЛК

Полк этот своим сопротивлением 27-29 августа дал возможность отойти разбитому XV корпусу. Из германских дневников и полковых памяток видно, что за эти три дня все полки их I армейского корпуса, имели дело с Кексгольмцами.

Уже 28 августа полк выдерживает тяжелый бой со 2-й германской пехотной дивизией. Генерал Головин пишет: "Вскоре после полудня выясняется наступление немецкой пехотной дивизии на Ронцкен. Огонь многочисленной артиллерии сопровождает это наступление, противоставить [так в тексте] которому ген. Кондратович может только л. гв. Кексгольмский полк. Громадное превосходство в силах немцев заставляет этот полк отодвигаться. Но отходит он шаг за шагом, осаживая в общем направлении на Лана ". О том, какое сопротивление оказали врагу Кексгольмцы косвенно свидетельствует германская официальная история войны: "Атака 2-й дивизии развивается очень медленно. Эта дивизия потеряла свой прежний боевой дух".

"В поле ржи, к югу от Ронцкен, среди васильков (эмблема полка) лежит оставшаяся верной долгу рота Кексгольмцев, целикомъ скошенная немецкими пулеметами".

29-го положение ухудшилось. На оставшиеся 8 рот под д. Радомин навалилось уже две дивизии. На следующий день из всего полка отступали только две роты со знаменем. По мере продвижения, к остаткам полка присоединились отдельные небольшие группы, что составило еще одну роту. Окруженные со всех сторон Кексгольмцы сильно беспокоились о судьбе своего знамени.

Уже в ночь с 29 на 30 августа, сознавая почти неизбежную гибель, командир полка, генерал-майор Малиновский, приказал срезать полотнище знамени и передал его подпоручику Константину Анучину, как молодому, высокому и худому, дабы обмотанное вокруг тела знамя не бросалось бы в глаза. Древко с двуглавым орлом продолжал нести знаменщик.

К рассвету увидели д. Валлендорф. С севера и северо-запада начался артиллерийский обстрел. Командир созвал офицеров. Древко было уничтожено, а навершие закопано в землю. Судьба скобы нам неизвестна. Место отмечено на карте. Выбрали двух лучших коней, на которых посадили Анучина и призванного из запаса унтер-офицера Васильева, служившего в кадровый период л. гв. в Уланском Его Величества полку и ген. Малиновский приказал им пробираться со знаменем в Россию, а всем остальным Кексгольмцам, разбившись на мелкие группы, пробиваться через окружение.

Отметим, что запас синего шелка, находившийся на древке, был снят и спрятан. Некоторые офицеры взяли по маленькому кусочку полотнища. Всего в Россию пробилось 6 офицеров и около 400 солдат, в числе их была в полном составе пулеметная команда.

"5 октября", пишет принявший остатки полка в Варшаве ген. Адамович, "один из офицеров, пробившихся из окружения, передал мне крохотный обрывок синего полотнища, взятый им при снятии знамени с древка. Много времени спустя, делопроизводитель по хозяйственной части, состоявший постоянно при обозе, представил мне хранившуюся в канцелярской двуколке синюю, скрученную в трубку длинную полосу шелка, очевидно - оставшуюся на древке при срезывании полотнища и сорванную с древка перед его закапыванием и как-то вывезенную и сохранившуюся".

Это были единственные части знамени, вынесенные из окружения.

Что же касается полотнища, то судьба его была другая.

Расставшись с полком на рассвете 30 августа, Анучин и Васильев пустились в путь. Они поскакали на юг, но счастье им не улыбнулось. Вскоре они попали под ружейный огонь и обе лошади были убиты. Они спешились и стали пробираться среди кустов. Где они маялись до ночи, где они шли и где ночевали, они не знали сами. Со всех сторон раздавалась стрельба, виднелись и слышались немцы. С рассветом 31 августа, изнеможенные и голодные, они снова пустились в путь, но, пробираясь в кустах, наткнулись на какой-то патруль.

Васильев встал во весь рост и со словами: " Ваше Высокоблагородие, спасайте знамя, я их задержу ", начал стрелять. Немцы ответили. Васильев успел выпустить одну обойму и упал смертельно раненным. У него из горла хлынула кровь, и Анучин смог расслышать только его последние слова: "Бегите, спасайте знамя". Герой Васильев своей смертью спас знамя, дав возможность Анучину уйти от немецкой заставы. Пригнувшись к земле, то ползком, то на четвереньках, подпоручик скрылся в лабиринте пересекающихся тропинок.

Весь день, до вечера, Анучин, обернутый знаменем под походным мундиром, искал выхода. Казалось, что спасение близко, но он был окружен внезапно налетевшим разъездом и взят в плен. К счастью, немцы его не обыскали...

Трагедия 2-й армии оканчивалась. Пленные отводились в тыл. Вот что пишет бывший полковой адъютант Кексгольмского полка, полковник Янковский о встрече с Анучиным:

"С чувством затаенного беспокойства, каждый из нас осматривал вновь подводимую партию офицеров, страшась найти в ней Анучина. К своему неописуемому ужасу, в одной из них мы увидели и нашего знаменосца. Красноречивый разговор немигающих глаз нам пояснил, что знамя при нем. Картина спасения знамени унтер-офицером Старичковым стала перед нашими глазами. Наш путь еще не кончен, наш долг еще не выполнен. Знамя должно быть спасено и доставлено в Россию. Окружив подпоручика Анучина, мы старались, не привлекая всеобщего внимания, охранять его. В городе Нейсе нам удалось попасть в одну из комнат казарм, где находился и подпоручик Анучин. Потянулись печальные дни нашего заточения".

"Немцы что-то тщательно искали", записывает ген. Адамович. "Ходили слухи, что они искали знамена. Казалось, что при этих условиях сохранившегося чудом у Анучина знамени спасти невозможно. Однажды ночью, когда после обхода стражи все наружно затихло, все "спавшие" офицеры, бесшумно, по одиночке, собрались в комнате командира. В 1926-м году, полковник В. И. Чашинский мне писал: "Прошло уже почти двенадцать лет с той страшной ночи, но все происшедшее стоит у меня перед глазами. Совершалось священнодейственное святотатство. С лицевой стороны знамени был вырезан Лик Спаса Нерукотворенного. Знамя разорвали, куски расщипали на мелкие куски и сжигали в печи. Оставили один из угловых российских гербов и один большой лоскут, как доказательство сохранения частей нашего знамени. Эти неуничтоженные три части вложили между доской и жестью большой иконы, оказавшейся у отца Константина Введенского, и с этой иконой они были ему переданы на хранение. Когда же отца Константина переводили в другой лагерь (он умер в плену), то он передал эту икону трем нашим полковникам".

"Из опасения раскрытия тайны", продолжает ген. Адамович, "командир приказал, чтобы никто не оставлял у себя ни одной частицы знамени. У некоторых все же, кроме частей знамени, запрятанных в икону, сохранились: большая корона с одного из угловых гербов, герб царства польского с крыла российского герба и наружная кромка с шитой звездой. В последующих частых обысках ни одна часть знамени не попала в руки немцев".

Чувства, волновавшие офицеров при частичном уничтожении знамени, очень живо передает полковник Янковский:
"Приняв решение, командир полка приказал, после вечерней укладки, когда весь лагерь заснет, всем офицерам приступить к работе, выставив к дверям комнаты сторожевых, на обязанности которых было предупредить при приближении немецких дозорных, обходивших все помещения по несколько раз в ночь.

Наступил трагический момент в нашей жизни, когда каждый из нас, с торжественным благоговением прикасаясь к священной материи знамени, разделял его на части, во имя его же спасения. Безмолвно выполняя эту страшную по существу, но необходимую по создавшемуся положению работу, каждый из нас рисовал себе картины первой присяги, первого целования и всегдашнюю торжественность выноса знамени под звуки исторического полкового марша.

Прислушиваясь к малейшему шуму и шороху, при слабом свете огарка Кексгольмцы спешно делали свое дело, превращая части знамени, подлежащие уничтожению, в пушистую волну синего шелка, густо перемешанную с серебром и золотом. Большое присутствие металла в пушистом шелку, делало знамя несгораемым. В слабом пламени печи медленно тлели разрозненные остатки полковой святыни, дабы по дыму из трубы немцы не могли бы обнаружить нашего священнодействия. Многие офицеры, желая принять участие в сохранении знамени, решили оставить и небольшие части его для более наглядного воспроизведения знамени впоследствии. Тяжело было отделять себя от полковой святыни".

Ища знамена, немцы не стеснялись разворачивать иконы. Один такой случай увенчался успехом. В связи с этой новой опасностью, остатки полотнища были вынуты из иконы, двуглавый орел с частью канвы взял на себя полковник Владимир Иосифович Чашинский, икону Нерукотворенного Спаса - полковник Георгий Львович Буланже, а вензель Государя - полковник Владимир Эрнестович Бауер.

Полковник Богданович вспоминает: "Около двух лет я сидел в плену в Крефельде, где находилась главная масса Кексгольмцев, во главе с командиром полка. Старший полковник, полковник Бауер, не снимал с себя шинели ни летом, ни зимой и даже спал в ней. Я его неоднократно спрашивал, особенно летом, почему он мучается в теплой шинели, на что он отвечал мне и всем, что его замучил ревматизм и он спасается только шинелью, а врачам не верит. Потом выяснилось, что Бауер носил зашитым в его шинель полковое знамя".

В сентябре 1914 г. командиром восстанавливаемого полка был назначен генерал Адамович. Перед отъездом на фронт он представлялся Государю Императору. Государь был уверен, что знамя Кексгольмского полка в руки немцев попасть не могло.Вот какой произошел разговор:
"Вы получили ваше знамя?"

"Никак нет, Ваше Императорское Величество, но разве знамя спасено? Мы ничего не знаем".

"У немцев вашего знамени нет. Мне говорил военный министр, что знамя доставлено... Впрочем, если знамени еще нет, возьмите с собой старое полковое знамя. Но ваше знамя погибнуть не могло. Знамя вернется полку".

О судьбе знамени в полку ничего не было известно, когда начали получаться письма от пленных офицеров из Германии. В них часто писалось о "Зине". "Зина с нами, шлет привет старику", "Зине лучше", "Зина надеется вернуться к старику " и т. д.

Но первое определенное известие о спасении знамени привезла в Россию как будто вдова генерала Самсонова, ездившая в Германию разыскивать тело генерала и побывавшая в лагерях военнопленных.

По окончании войны пленные были освобождены. Все части спасенного знамени были вывезены из Германии. Один из полковников отправился в Петербург. С ним вернулся в Россию и образ Нерукотворенного Спаса. Полковник давно скончался. Судьба хранившегося им куска полотнища неизвестна. Другой полковник возвратился на свою квартиру в Варшаве; он тоже умер и как распорядился своим куском, неизвестно. Только полковник Чашинский очутился на територии, занятой Добровольческой Армией, и мог представить хранимый им кусок полотнища по команде. После эвакуации Крыма он хранился в Русском Кадетском Корпусе, директором которого был генерал Адамович. Вот что он пишет:

"В 1921 г. на мое служебное попечение были переданы все сохранившиеся регалии Императорской Армии... с душевным трепетом увидел я среди срезанных полотнищ знамен угловой герб от знамени родного пола с прикрепленной к нему запиской "л. гв. Кексгольмский полк". Наше знамя вернулось".
Кроме орла, генерал Адамович получил еще в эмиграции семь мелких частиц полотнища.

Не будь революции, подвиг спасения знамени был бы отмечен внесением в полковые списки имен доблестных Кексгольмцев: генерала Малиновского, за отдачу распоряжении по спасению знамени, и за сохранение его в плену: полковников Чашинского, Буланже и Бауера, подпоручика Анучина (впоследствии разстрелянного большевиками), отца Константина Введенского и, возможно, старшего унтер-офицера Васильева, принявшего геройскую смерть во имя спасения полковой святыни{1}..

29-й ПЕХ. ЧЕРНИГОВСКИЙ ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛА ГР. ДИБИЧА-ЗАБАЛКАНСКОГО ПОЛК

История спасения этого знамени кажется еще более чудесной. Два раза оно было спасено в бою, первый раз - 23 августа, под Орлау, а второй раз при окружении полка, 30 августа. Вынесено оно было в Россию сразу же по окончании боев, при совершенно исключительных обстоятельствах и уже в октябре 1914 г. возвращено в полк.

К глубокому сожалению история сохранила только одно имя отца Иоанна Соколова. Имена многих других, жертвенно содействовавших сохранению знамени, остались неизвестными.

Первый эпизод подробно описан полковником Богдановичем, офицером штаба 6-й пехотной дивизии, производившим расследование на следующий день после боя под Орлау. Из его книги " Вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914 г. ", изданной в 1964 г., мы позволили себе заимствовать следующие выдержки:

"Командир 29-го Черниговского полка Алексеев, находившийся за центром боевого расположения, увидя отходившие части его полка, вызвал последний резерв, знаменную полуроту, приказал развернуть знамя и во главе полуроты, имея знамя справа, а полкового адъютанта, поручика Голубева, слева, пошел в контр-атаку против немцев, появившихся уже на плато к северу от высоты 189. Полковник Алексеев сразу был ранен в шею, подбежавший фельдшер хотел перевязать рану, но Алексеев крикнул ему: " Нашел время заниматься перевязками, уходи вон! " В следующий момент немецкая пуля в, рот прекратила жизнь доблестного командира полка, сложившего свою голову под знаменем родного полка...{2}.

Как магнит притягивает железо, так и вид гордо реющего знамени неудержимо влек к полковой святыне и немцев и Черниговцев{3}.. Завязалась упорная борьба. Первые стремились овладеть самым почетным боевым трофеем, который может дать поле брани, вторые рванулись на защиту своей военной чести и своего полка. Трижды раненный знаменщик наконец выпускает из своих ослабевших рук знамя, его подхватывает поручик Голубев. Падает смертельно раненный поручик Голубев у тела своего командира, а знамя подхватывается следующим Черниговцем, и опять продолжается эпическая борьба; немцы пишут: "Может быть не существует в мире другого военного трофея, за обладание которым шла бы такая героическая и драматическая с обеих сторон борьба, как велась за знамя Черниговского полка. Снова падает убитым Черниговец, державший свое знамя, тогда раненый знаменщик срезает полотнище и прячет его у себя на груди. На этот раз поднимается уже древко, снова идет смертельная схватка за него, груда трупов и раненых растет и растет..."

Немцы не могут овладеть древком. Отогнанные от него, они теперь решили ружейным и пулеметным огнем истребить всех защитников древка. Это им не удалось, древка больше не видно, как нет больше ни одного Черниговца, стоящего на ногах в этом печальном месте, все или ранены или убиты. Но все же немцы не могут овладеть знаменем, все доступы к нему теперь находятся под жестоким обстрелом других Черниговцев...

Попытки немцев подойти к месту знамени обходятся им слишком дорого. Находящиеся у древка раненные Черниговцы, не зная, как окончится бой, частями разбитого затвора, выламывают Георгиевский крест из копья знамени, а древко пытаются закопать, сломать на куски, древко ни у кого не хватает физических сил, и недостаток этих сил не дал возможности закопать древко на поле, заросшем волчаном. Атака Берникова, картечь Слухоцкого, контр-атака Алексеева и удар Цимпакова снова погнали немцев, но для далекого их преследования уже не было организованных сил. Наступили сумерки, густой, туман, шедший клубам из рассщелины р. Алле, еще более усилил темноту..."

С наступлением темноты явилась наконец возможность добраться до того места, где произошел рукопашный бой за знамя. К несчастию первым попавшим на это место был егерь Аве, 1-го егерского батальона, он и подобрал древко.

"Как только стих бой", продолжает полк. Богданович, "Черниговцы бросились к тому месту, где шла такая нечеловеческая борьба за их знамя. Горы убитых и раненых окружали это место. Докопались, наконец, до знаменщика, подпрапорщика, он был тяжело ранен, но был еще жив, говорить не мог, лишь жестом указал на свою грудь на вопросы о знамени. Расстегнули залитую кровью гимнастерку и под ней нашли полотнище знамени. На вопросы о древке никто из раненых ничего не мог сказать, кроме того, что в темноте его кто-то вытащил и унес. Решили поиски древка и выломанного из копья Георгиевского креста отложить до утра. Утром нашли в волчане крест, но древка найти не удалось к глубокому горю и отчаянию доблестных Черниговцев".

Назначенный 1 сентября командиром полка генерал Ступин впоследствии писал: "Рука немца не коснулась знамени. Несколько немцев бросились, чтобы взять знамя, но раньше чем добежать до него, были переколоты. Положение только такое, что унести знамя не было возможности. Солдаты спороли знамя и одному из них навернули на тело".

Древко попало в руки немцев. При каких точно обстоятельствах выяснено не было. В донесении XX германского армейского корпуса было сказано следующее: " 23 августа 1914 г., в бою под Орлау, егерский батальон графа Иорка, после того как русские были оттеснены, нашел в их окопах, под грудой убитых, знамя русского полка фон-Дибича. Но полковая история 147-го полка уточняла, что дело шло не о знамени, а о древке, без полотнища и без Георгиевского креста, но со скобой. История егерей так описывает бой: "Затем отход... настроение угнетенное, никто не говорил ни слова от отчаяния неудачи и громадных потерь батальона. Он потерял 17 офицеров и 254 н. чина. Древко знамени русского 29-го полка было найдено под кучей убитых, поздно вечером, егерем Аве...".

Впоследствии, несомое подобравшим его егерем Аве, древко парадировало в Берлине и было поставлено в Цейхгауз.

Полковник Богданович предполагает, что Аве набрел в темноте на место боя и случайно ему попалось древко. Было тихо и покойно и никакого боя за древко Аве не пришлось вести. "Я думаю, что Аве просто запутался в отдельных очагах боя, которые были брошены и нами и немцами. Не забудьте, что это был первый бой и бой очень упорный и, как первый бой, очень кровопролитный".

Дальнейшая судьба знаменщика, имя которого мы не установили, была следующей. Эвакуированный в Иейденбургский госпиталь, он сначала был взят в плен, но потом, при вступлении в город отряда генерала Сирелиуса, был освобожден и с описанием его подвига отправлен в Варшаву. Полковник Богданович свидетельствует, что Высочайшим приказом он был произведен в подпоручики и награжден орденом св. Георгия.

24-го утром в расположение полка прибыл командир XV корпуса, генерал Мартос. Спасенное знамя было ему представлено и тут же прибито к казачей пике. В таком виде оно вновь стало в строй полка, порученное новому знаменщику.

Но на этом не оканчивается история знамени Черниговского полка. 30 августа, после нескольких дней тяжелых боев, Черниговцы оказались в окружении. 700 человек пробились. Знамя вынести не удалось. Оно было вновь снято с импровизированного древка и вновь спрятано на солдатской груди, под гимнастерской. Знаменщик попал в плен.

В одну из ночей после последнего боя, пленных Черниговцев и Полтавцев разместили в большом сарае, под охраной часовых. Беспокоясь об участи знамени и страшась обыска, хранивший его солдат узнал среди бывших в сарае своего полкового священника, отца Соколова. Он подполз к нему в полумраке сарая и доложил о спасении знамени. Считая, что священнику было бы легче сохранить знамя, чем простому солдату, он просил его принять от него полотнище. Батюшка согласился. Тут же, не спуская глаз с часовых, солдат передал знамя священнику, а последний спрятал его под рясу.

Утром отца Соколова вызвали в лазарет к умирающим. Воспользовавшись этим, он просил сестру милосердия забинтовать знамя на нем, что и было исполнено.

Вскоре в барак явился немецкий офицер и объявил, что император Вильгельм приказал отпустить на родину одного священника и десять солдат, которые могли бы свидетельствовать о том, как хорошо немцы обращаются с пленными. В бараке было несколько священников, но выбор пал как раз на отца Соколова. На другой день было подано две подводы, на которых батюшку и солдат в сопровождении немецкого унтер-офицера двинули в направлении границы. Сразу по возвращении отец Соколов отправился в Ставку, в Барановичи, где лично передал спасенное им знамя Великому Князю Николаю Николаевичу. Увы, фамилию солдата, передавшего ему знамя, батюшка не знал.

По реставрации и укреплении на новом древке, знамя было возвращено в полк. Отец Соколов был принят Государем и лично награжден им золотым крестом на Георгиевской ленте. Вот что писали тогда газеты: "Государю Императору, в 29 день минувшего сентября, благоугодно было лично Высочайше пожаловать при представлении Его Императорскому Величеству священнику церкви, 29 пех. Черниговского Генерал-Фельдмаршала графа Дибича Забалканского полка От. Иоанну Соколову, за спасение полкового знамени, золотой наперсный крест на Георгиевской ленте, из кабинета Его Императорского Величества".

Старое же древко осталось у немцев. Полковник Богданович пишет:
"Зима 1938-го года. Я в Берлинском военном музее, перед легендарным древком знамени 29-го Черниговского полка. Следы сабельных ударов, выбоины, царапины и рыжие пятна крови покрыли все древко. Дыра в копье на месте выломанного из него Георгиевского креста зияет грозной слепотой. В глубоком душевном волнении стоял я перед немым, но, одновременно, и слишком красноречивым свидетелем того, как в злобном вое шрапнелей, в зловещем стрекотании пулеметов и в предательском визге ружейных пуль, в лязге скрещивающихся штыков и в глухом треске ударов прикладами, в клубах пыли, в тяжелом вихре первого боя, с короткими, хриплыми выкриками " Ура " шла смертельная борьба за обладание знаменем. Сколько людей, бившихся за обладанием им, покоится уже 50 лет в вечном сне братских могил у Орлау.

В скупом свете берлинского зимнего дня, бесконечно одиноким, заброшенным и забытым пленником казалось древко, в его пустом копье чудился какой-то суровый укор... Я уходил с такой болью в сердце, с какой, вероятно, уходят после свидания из тюрьмы, в которой находится в пожизненном заключении близкое и дорогое существо".

Автор С.П. Андоленко


трофейное знамя австрийской крепости Перемышль

 

Чехословацкий Корпус :

Сообщения объединены, 17 дек 2015, время первого редактирования 17 дек 2015

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Лейб-Гвардии полки :

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Сообщения объединены, 17 дек 2015

....а это на правой стороне груди знаменосца - знаки за отличную стрельбу:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Брусиловский прорыв,вход в город:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

"смутное время" 7-й Баусский латышский стрелковый батальон:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

Поручик Гринцер у знамени 267-го пехотного Духовщинского полка:

Сообщения объединены, 17 дек 2015

"Бой на реке Салмыш"

Сообщения объединены, 17 дек 2015

"Прощание с Уральском"

 

Пацевич Михаил Григорьевич - командир 39-й Томский пехотный полк








Командир 24-го армейского корпуса генерал от кавалерии Цуриков(в центре) вручает нижним чинам Георгиевские кресты.


Группа награждённых Георгиевскими крестами и медалями.


Группа награждённых Георгиевскими крестами и медалями.






Группа старших начальников и старших георгиевских кавалеров со знамёнами 24-го Сапёрного батальона и 18-го Оренбургского казачьего полка у здания штаба 24-го армейского корпуса

 

казачий генерал Яков Петрович Бакланов

 

8-й Стрелковый Полк на построении по случаю награждения георгиевских кавалеров.29 июля 1915 года,местечко Монасторжево :

 

Казаки:

 

Русские солдаты в лагере Майи (Шампань)

 

Знамя Западной добровольческой армии:

 

живопись:

Сообщения объединены, 29 дек 2015, время первого редактирования 29 дек 2015

 

Эта история началась очень давно. Созданный специально для охраны императоров лейб-гвардии Гренадерский полк к своему столетнему юбилею получил в 1856 году из рук царя Александра II знамя. Знамя пережило немало трагедий русской истории и сегодня находится на хранении в гренадерском полку Королевской гвардии Ее Величества королевы Елизаветы II в Великобритании. Святыню спасали десятки русских офицеров в надежде, что когда-нибудь оно вернется на родину.
Подобных знамен, уцелевших после Октябрьской революции, в мире почти не осталось. У гренадерского знамени путь из России в Англию был многострадален. Сразу после октябрьских событий 1917 года капитан Додонов бежит в Питер со святыней. Передав сокровище капитану де Шатобрену, гренадеры надеются схоронить его в Киеве, куда Красная Армия еще не пришла. Но через год и здесь устанавливается советская власть. Де Шатобрена сажают в тюрьму. Бежав из ЧК, капитан рассказывает другим офицерам, где спрятал знамя, и просит переправить его в ставку белогвардейцев. После распада Добровольческой армии белогвардейцы вывозят раритет во Францию.
В 1958 году в Лондоне русские офицеры капитан Крупин, поручики Корганов и Данилов обращаются к британским гренадерам с просьбой принять святыню на хранение. При этом наши офицеры ставят перед полковником Бутлером, командовавшим лейб-гвардии Гренадерским полком Ее Величества, условие: гренадерское знамя может вернуться в Россию после падения советского режима или если на родине будет создан специальный исторический музей для хранения подобных раритетов.

Капитан Крупин, Поручик Корганов и Поручик Данилов передают знамя полка на хранение...


Пару лет назад Анатолий Вилков - начальник департамента по сохранению культурных ценностей Минкультуры РФ - прочел историю эмиграции гренадерского знамени в старом выпуске журнала "Часовой", который издает русское офицерство за границей. Задача департамента - возвращать на родину раритеты, поэтому Анатолий Иванович начал долгую и на первый взгляд рутинную работу по возможности передачи знамени России:
- В декабре 2000 года мы отмечали 300-летие российской гвардии, на которое прибыли и потомки русских офицеров из-за границы. К этому событию был издан Указ Президента Путина о ежегодном праздновании Дня российской гвардии. Был создан музей Российской гвардии при Эрмитаже. Инициаторами его создания выступили Геральдический совет при Президенте РФ, возглавляемый Георгием Вилинбаховым, и директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. В музее сегодня хранится шесть тысяч гвардейских знамен. Работа по комплектованию коллекции нового музея велась огромная.
Прочитав статью, я подумал о том, что ведь условия, при которых святыню могут вернуть России, практически выполнены: в стране новая политическая ситуация, распался Советский Союз, создан специальный музей, в котором хранятся раритеты гвардейской истории. Новая Россия активно восстанавливает прежние традиции. Воссоздан в системе государственных наград орден Андрея Первозванного, военный орден Святого Георгия. Единственное "но" - это невозможность воссоздания подобного полка, так как организация в Российской армии теперь другая. Но музей создан, и мы, посовещавшись с государственным геральдмейстером Георгием Вилинбаховым, решили обратиться к британским гренадерам с письмом...
В феврале этого года командир Гренадерского полка Королевской гвардии полковник Дэвид Мадден прочел в Лондоне письмо Минкультуры России, в котором была просьба рассмотреть вопрос о возвращении знамени на родину. Были попытки поднять тему и на государственном уровне, однако Великобритания четко объяснила: знамя принадлежит офицерам, и только военные могут решить его судьбу... Полковник Мадден ответил Вилкову, что должен обсудить ситуацию с потомками русских офицеров, которые живут ныне во Франции. И вот долгожданный ответ от британских гренадеров - положительное решение принято. Анатолий Иванович комментирует письмо из Лондона так:
- На офицерском собрании было принято решение о возвращении знамени при условии его обязательного хранения только в Музее русской гвардии Эрмитажа (к слову, он расположится в здании бывшего Гвардейского штаба на Дворцовой площади). Я думаю, положительное решение было принято с учетом растущего доверия к государству и власти, которые активно работают над тем, чтобы разорвавшуюся связь времен сомкнуть.”




Передача знамени с хранения... Вот оно, прославленное полковое Георгиевское знамя Лейб-гвардии Гренадер, собственноручно врученное полку Государем Императором Александром II, и заботливо хранившееся английскими братьями Гвардейскими Гренадерами более полувека...


Знамя Лейб-Гвардии Гренадерского полка, одного из батальонов, из Эрмитажа.

Обратите внимание на то, что навершие на этом знамени "не родное"

Сообщения объединены, 30 дек 2015, время первого редактирования 30 дек 2015

Самыми прославленными полками Русской армии являлись, основанные Петром Великим, Лейб-Гвардии Преображенский и Семеновский полки.

К началу войны в строю каждого из них находились по 4 знамени (по одному в каждом батальоне).

Знамя 1-го батальона считалось полковым.

Полковое знамя Лейб-Гвардии Семеновского полка было привезено с фронта и спрятано офицерами полка под полом в алтаре полкового Введенского Собора, оно было обнаружено при подготовке разрушения храма в годы советской власти.


знамя Лейб-Гвардии Семеновского полка после обнаружения в 1937г.


Одно из батальонных знамен Лейб-Гвардии Преображенского полка, Эрмитаж.

Полковое знамя Лейб-Гвардии Преображенского полка в 1950 году было передано оставшимися в живых чинами полка на хранение в полк-побратим Колстримский полк английской королевской гвардии, где и находится по сей день, знамена остальных батальонов находятся сейчас в Государственном Эрмитаже.

Сообщения объединены, 30 дек 2015

Знамя 1-го пехотного Невского Его Величества Короля Эллинов полка в специально сооруженной для его хранения резной беседке.ВИЗИТ ЕГО ВЫСОЧЕСТВА ПРИНЦА АНДРЕЯ ГРЕЧЕСКОГО В 1-Й ПЕХОТНЫЙ НЕВСКИЙ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА КОРОЛЯ ЭЛЛИНОВ ПОЛК В 1908 ГОДУ

Сообщения объединены, 30 дек 2015

Знаменщик Невского полка с юбилейным Георгиевским знаменем 1906-го года

 

ГВ ,Средне-сибирский Армейский Корпус Пепеляева:

 

Знамёна в живописи.
Знатоки истории и униформы,не судите авторов строго....

Атака дроздовцев:



"Воткинская народная Армия" :



П.Рыженко "Отречение" :



"Атака волчьей сотни" :



Д.Шмарин "Барон Унгерн" :



П.Рыженко "Прощание с конвоем" :



"За Веру,Царя и Отечество" :



А.Ромасюков "Обретение Самурского знамени" :



Д.Шмарин "За Великую Россию" :



Дм.Белюкин "Эвакуация из Крыма"

 

Лейб-гвардии Егерский полк:

 

1-й Офицерский генерала Маркова пехотный полк.



Николаевское знамя 3-го Корниловского ударного полка



3-й Гренадерский Перновский полк:



42-й Сибирский стрелковый полк



11-й полк 7-ой Сибирской стрелковой дивизии:



7-й Сибирский казачий полк:



6-й Сибирский стрелковый полк:



27-й Камышловско-Оровайский полк горных стрелков:



Уральский казачий полк:



Азиатская конная дивизия:



42-й Троицкий стрелковый полк:



3-я Иркутская стрелковая дивизия:

 

Пажеский корпус:



1-й русский Великого князя Константина Константиновича кадетский корпус: