Хронограф. День в истории

8 февраля 1943 года в ходе проведения Воронежско-Харьковской стратегической наступательной операции войска Воронежского фронта освободили от немецко-фашистских захватчиков города Курск.

В боях под Курском потери немцев составили 8 тысяч солдат и офицеров убитыми и пленными. Советские войска уничтожили 10 танков, 70 орудий, 3 самолета и захватили 6 танков, застрявших в грязи будущей улицы «50 лет Октября», 300 автомашин, 192 мотоцикла, 250 орудий разного калибра, свыше миллиона снарядов,
15 тысяч авиабомб, склады с боеприпасами.

Освобождено из плена свыше 400 красноармейцев. Генерал Шнейдер, командующий курской группировкой немецких войск, проживший полвека и одержавший десятки побед, не поверил, когда ему доложили, что его войска разбил тридцатисемилетний советский генерал (генерал-майор Иван Данилович Черняховский).

 

11 июля (30 июня ст.ст.) 1734 года русская армия под руководством фельдмаршала Миниха взяла Гданьск
«Миних прибыл к Гданьску 5 марта 1734 года и принял главную команду над остававшимся там российским войском, вытребовав себе еще несколько свежих сил. Сначала Миних послал к обитателям Гданьска грозный манифест, требовал покорности королю Августу Третьему и выдачи Станислава Лещинского, в случае отказа угрожал разорить город до основания и покарать грехи отцов на чадах чад их. На такое заявление не последовало покорности. Миних принужден был отказаться от покушений приводить в исполнение свои угрозы: у него недоставало осадной артиллерии. Но вот из Саксонии прибыли мортиры, провезенные через прусские владения в телегах под видом экипажей герцога вейсенфельского, а из Польши пришла прочая русская артиллерия: тогда началось метание бомб в город. Осада Гданьска продолжалась 135 дней. Поляки партии Лещинского пытались извне подавать помощь осажденным нападениями на русских, но были разбиваемы русскими отрядами. Осажденные надеялись на прибытие французской флотилии, которая, как ожидали, привезет им свежих сил. Французские корабли привезли и высадили к ним на берег всего только 2400 человек. Затем к Миниху пришла на помощь саксонская военная сила, а 12 июня русская флотилия в числе 29 судов вошла в Гданьский рейд и привезла Миниху еще орудий. Бомбардировка усилилась. 19 июня Миних потребовал снова сдачи. Осажденные выпросили три дня на размышление. После многих переговоров французское войско вышло с тем, что их отвезут в один из нейтральных портов Балтийского моря и отправят оттуда во Францию. Они понадеялись, что их отвезут в Копенгаген, но их отвезли в Лифляндию, расставивши там на квартиры, и уже через несколько месяцев отправили во Францию. 28 июня гданьский магистрат выслал к Миниху парламентера. Миних требовал покорности королю Августу и выдачи Станислава Лещинского с главнейшими приверженцами. На другой день магистрат известил Миниха, что Станислава невозможно выдать, потому что он убежал, переодевшись в крестьянское платье. Миних сильно рассердился, велел было опять начать бомбардирование; наконец, 30 июня принял покорность города и дозволил находившимся в городе польским панам ехать куда пожелают, приказавши арестовать только трех лиц: примаса, пана Понятовского и француза маркиза де Монти; их отвезли в Торун. Так окончилась эта осада, во время которой русские потеряли восемь тысяч солдат и двести офицеров. На город Гданьск была наложена контрибуция в два миллиона; императрица скинула прочь половину этой суммы.

Миних вернулся в Петербург с торжеством. Его недоброжелатели пытались очернить его действия, распускали подозрения, что Миних брал с неприятеля взятки и заведомо дал возможность Станиславу Лещинскому уйти. Но все это не повредило Миниху».
Цитируется по: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Астрель, 2006

 

12 июля 1372 года войско московского князя Дмитрия Донского разбила у Любутска литовский сторожевой полк Ольгерда, выступавшего помощником тверского князя Михаила в борьбе с Москвой. Литовцы не отважились на дальнейшее ведение войны, и между Дмитрием и Ольгердом было заключено перемирие.
Этот успех имел для москвичей большое значение. Ольгерд не решался теперь идти на Москву, а перешел к обороне, расположив свое войско за глубоким оврагом. Московская рать заняла позицию перед оврагом. Никто из противников не решался первым начать бой. Простояв так некоторое время, Ольгерд и Дмитрий заключили перемирие на условии, что в случае нападения тверской рати на владения Московского княжества литовцы не будут защищать тверичан. Это был крупный успех Москвы, свидетельствующий о начале политической изоляции Тверского княжества.

1372 год. 12 июля войско московского князя Дмитрия Донского разбила у Любутска литовский сторожевой полк Ольгерда, выступавшего помощником тверского князя Михаила в борьбе с Москвой. Литовцы не отважились на дальнейшее ведение войны, и между Дмитрием и Ольгердом было заключено перемирие.

«Весной 1372 г. литовское войско снова вторглось в пределы Московского княжества. В результате этого набега было сожжено несколько городов. Московский князь Дмитрий начал собирать большую рать. Чтобы упредить русских, Ольгерд организовал поход на Москву. К литовскому войску присоединилась тверская рать.

Теперь литовцам не удалось внезапно появиться под Москвой. Сильная московская рать двинулась навстречу врагу. У Любутска москвичи встретили литовский сторожевой полк и разбили его. Этот успех имел для москвичей большое значение. Ольгерд не решался теперь идти на Москву, а перешел к обороне, расположив свое войско за глубоким оврагом. Московская рать заняла позицию перед оврагом. Никто из противников не решался первым начать бой. Простояв так некоторое время, Ольгерд и Дмитрий заключили перемирие на условии, что в случае нападения тверской рати на владения Московского княжества литовцы не будут защищать тверичан. Это был крупный успех Москвы, свидетельствующий о начале политической изоляции Тверского княжества».
Цитируется по: Разин Е. А. История военного искусства VI — XVI вв. С.-Пб.: ООО «Издательство Полигон», 1999. с.264.

 

13 июля (1 июля ст.ст.)1839 года выходит манифест “Об устройстве денежной системы”, который объявил основой денежного обращения серебряный рубль
«Главным средством протекционизма всегда служила таможенная система, т. е. обложение ввозимых из-за границы товаров высокими охранительными пошлинами. Так, в России еще при Александре I, 20 декабря 1822 г., был введен рекордно строгий таможенный тариф из 900 статей. О запретительном весе этого тарифа можно судить по таким примерам: пошлина на железо равнялась 250% стоимости товара, а на чугун - 600%. Царизм сохранял этот тариф до 1850 г., когда он был заменен другим, более мягким. К тому времени российская промышленность уже окрепла, и отсутствие конкуренции могло лишь затормозить ее дальнейшее развитие.

Протекционизм экономической политики самодержавия включал и другие меры, как, например, поощрение отечественной промышленности. В 1828 г. был учрежден Мануфактурный совет при Министерстве финансов с участием фабрикантов и заводчиков. Ему доверили право контролировать состояние промышленности, материально помогать предпринимателям, снабжать их научно-технической информацией и т. д. С 1829 г. в России начали официально устраиваться промышленные выставки (к 1861 г. их состоялось 12), а в 1831 г. был открыт в Петербурге Технологический институт с целью готовить инженерные кадры для промышленности - первый российский втуз.

Протекционизм экономической политики царизма был явлением прогрессивным, поскольку он способствовал развитию в России крупной промышленности и притом в капиталистических формах. Однако царизм покровительствовал буржуазии лишь настолько и до тех пор, пока это не ущемляло интересов дворян. Дворянская природа самодержавия сказывалась в его экономической политике так же отчетливо, как и в его полицейских или военных акциях. Кредитную систему царизм использовал главным образом для того, чтобы вдохнуть жизнь в отмиравшую феодальную собственность, поддержать помещичьи хозяйства. Все кредитные учреждения империи были ориентированы преимущественно на выдачу ссуд дворянству под залог имений, причем /117/ ссуды часто оказывались безвозвратными, ибо разорявшиеся имения стоили меньше сумм лежавшего на них долга.

Зато кредитование торговли и особенно промышленности сознательно ограничивалось. "Должно служить промышленности существующей, а отнюдь не возбуждать такой искусственно", - формулировал отношение правительства к коммерческому кредиту министр финансов Е.Ф. Канкрин. Вплоть до 1861 г. на долю промышленности из кредитных учреждений лишь время от времени перепадали гроши.

Такое положение не изменилось и после денежной реформы 1839-1843 гг., широко разрекламированной в николаевской России как реформа Канкрина. К тому времени страна была наводнена обесцененными бумажными деньгами, ассигнациями (ассигнационный рубль составлял лишь четверть серебряного). Денежное обращение стало хаотичным. Канкрин сумел упорядочить курс рубля: в основу денежного обращения был положен серебряный рубль стоимостью в 3 руб. 50 коп. ассигнациями. Однако бюджетная политика царизма осталась прежней, народ от реформы Канкрина ничего не приобрел. Зато нажились на ней ее устроители и в первую очередь сам Канкрин, который с удовольствием растянул реформу на четыре года. Поэт С.А. Соболевский уместил оценку его карьеры в 4 строки:
То Канкрин! - Пришел с алтыном
Из далеких чуждых стран.
Стал России верным сыном,
Понабив себе карман».


13 июля (1 июля ст.ст.)1886 образовано управление Смоленского почтово-телеграфного округа.

 

17 июля (6 июля ст.ст.)1762 года в Ропше был убит император Петр III
«В это время Петр III находился в Ораниенбауме. Это был канун его именин; Петр желал начать их праздновать в Петергофе, и Екатерина должна была его там ждать. Император приказал подать экипаж и приехал в Петергоф. Осмотрев павильон, в котором жила Екатерина, убедились, что ее там нет. По всем признакам было видно, что произошел не отъезд, а бегство; значит, надобно было предполагать что-нибудь дурное. Старые вельможи, которые окружали Петра, предлагают поехать в Петербург, разыскать и образумить Екатерину. Петр согласился; старики поехали в Петербург, но там, конечно, присоединились к Екатерине. Петр в ожидании сведений о происходившем в Петербурге ходил и сидел на берегу моря, на берегу и обедал; он слушал советы придворных и не знал, что делать: ехать ли в Кронштадт или направиться в Ревель к войскам, там собранным. Между тем прибыл с моря офицер, привезший из Петербурга фейерверк, который предполагалось сжечь по случаю именин Петра; он рассказал, что слышал шум и выстрелы и больше ничего не мог сообщить. Но уже и этой вести было достаточно, чтобы узнать, что такое произошло в Петербурге. Петру со всех сторон советовали что-нибудь делать, но он не мог ни на что решиться, и только когда день уже склонялся к вечеру, решил ехать в Кронштадт. Но Кронштадт уже был захвачен Талызиным, и потому, когда Петр туда явился, его не приняли. Оказалось, что гавань заперта боном и оттуда кричали, что никого нельзя пускать. Петр показывается на палубе в белом мундире и с корабля объявляет, что приехал сам император. В ответ ему слышится, что императора нет, а есть императрица Екатерина, и что если он не уедет, то будут стрелять, "бомбы пускать". Начался плач дам, сопровождавших Петра; сам Петр находился почти в обмороке. Вместо того чтобы спасаться в Ревель, он стал ждать в Ораниенбауме Екатерину. Утром 29-го она явилась в Петергоф с войсками и послала свой авангард в Ораниенбаум. Войска сразу окружили дворец, и Петр оказался в плену. Все было кончено. Екатерина прислала вельмож переговорить с Петром и снабдила их текстом отречения от престола, которое Петр и принял в редакции, продиктованной Екатериной, после чего был отвезен в Ропшу; а Екатерина вернулась в Петербург, чтобы оформить дело, оправдать свой поступок в обстоятельном манифесте и успокоить свою столицу. Манифест был опубликован только спустя несколько дней, именно 6 июля. В манифесте Екатерина не поскупилась на краски до того, что потом, в 1797 г., он был изъят из обращения. Император Павел приказал его вырвать изо всех официальных сборников; а когда Сперанский печатал Полное собрание законов, то манифест этот в нем помещен не был. В манифесте было сказано, что политика Петра был не православна и не национальна, и доказывалось это очень пространно. И вот, как раз в те дни, когда манифест был опубликован и Петербург его читал, пришло известие о смерти Петра. Екатерина объявила, что бывший император скончался вследствие геморроидальной колики. Приказано было устроить ему пристойные похороны, но без оказания царских почестей. Внезапность кончины Петра III нашла свое истинное объяснение уже после смерти императрицы Екатерины, когда сын ее Павел Петрович случайно отыскал в ее бумагах письмо к Екатерине из Ропши от Алексея Орлова, состоявшего там при Петре. В подлиннике это письмо не сохранилось, ибо Павел его сжег; мы знаем его в копии Ф. Ростопчина, вряд ли точной, представляющей скорее пересказ на память интересного документа. Орлов в замешательстве, с горем извещал императрицу о нечаянной случайности, повлекшей за собой кончину императора непредвиденно для Орлова, а тем более для Екатерины. Император Павел имел возможность убедиться, что ответственность за этот несчастный случай совсем не лежит на памяти Екатерины. Так началось самодержавие Екатерины II. Не все, кто хотел ее власти, думали о ее самодержавии; был возможен и другой исход переворота — воцарение Павла и регентство его матери. Но Екатерина была провозглашена императрицей в Казанском соборе ранее, чем вопрос о ее регентстве мог быть поднят сторонниками этой комбинации».
Цитируется по: Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: Астрель, 2006


17 июля (6 июля ст.ст.) 1788 года в ходе русско-шведской войны состоялось морское сражение в районе острова Гогланд в Финском заливе.
За день до начала войны шведский флот под командой герцога Зюдерманландского вошёл в Финский залив с целью внезапным нападением разгромить русский флот. Балтийский флот под командованием адмирала С. К. Грейга вышел навстречу противнику из Кронштадта и вступил в бой, во время которого стороны потеряли по 1 линейному кораблю. Утром 18 июля (7 июля ст.ст.) шведский флот ушёл в Свеаборг, где вскоре был блокирован русским флотом.


Карта Гогландского морского сражения 17 июля 1788 года


«Русский линейный флот, под командой адмирала Грейга, вышел 4 июля из Кронштадта; он состоял из одного трехдечного корабля со 108 орудиями «Ростислав», 8 двухдечных по 74 орудия, 8 двухдечных по 66 орудий, 8 фрегатов и 8 транспортов. Отдельными частями флота командовали контр-адмирал Спиридов, Ван-Дессен и Константинов; в числе командиров судов было около 10 иностранцев. Экипаж состоял большей частью из неопытных, не видавших моря рекрутов, которые были сильно переутомлены форсированными маршами к Петербургу; подготовка их была ничтожна. Галерный флот в первый год войны был только частью готов к действию.

В 4 часа утра 17 июля шведский флот получил донесение о появлении неприятеля; несмотря на то, что вперед были высланы разведчики, шведы считали, что противник находится еще на 80 миль дальше к востоку; приблизительно через 6 часов, когда совсем разъяснило, показался русский флот, который при слабом восточном ветре шел на неприятеля; всего было у шведов 15 линейных кораблей и 5 линейных фрегатов с 1299 пушками против 17 русских линейных кораблей с 1450 пушками.

Слова офицеров, увещания духовенства, образа, и наконец, водка оживили дух русского экипажа; у шведов с самого начала царило бодрое и радостное боевое настроение.

Вследствие слабого ветра оба флота медленно приближались друг к другу; бой начался в 3 часа; сражение это известно под именем битвы у Гогланда, высокого острова, находящегося посредине Финского залива, хотя на самом деле она произошла на 30 морских миль западнее этого острова, т. е. даже не в виду его и ближе к Свеаборгу. Шведский флот в это время находился между островом Экхольмом у эстляндского берега и мелью Кальбоден, находящейся в 18 милях к северу от этого острова, на правом галсе. Русские приближались, идя на SW, в строе пеленга с попутным ветром. В 3,5 часа все шведские корабли поворотили одновременно и взяли курс на юг. Грейг повернул в том же направлении; с расстояния пушечного выстрела обе параллельные линии открыли стрельбу; оба арьергарда отстояли друг от друга на большом расстоянии. Ветер мало помалу стих совершенно, вследствие чего стоял такой густой пороховой дым, что невозможно было разобрать ни сигналов, ни взаимного положения судов, так что приказания приходилось рассылать на шлюпках. Русский передовой корабль уже через час должен был выйти из строя. Флагманский корабль герцога Карла также очень сильно пострадал и удерживался в боевой линии только при помощи шлюпок.

В 8 часов вечера передние корабли находились так близко от южных отмелей, что было отдано приказание повернуть на север, что, при слабом ветре, заняло очень много времени. Русский флот последовал этому маневру, причем кораблям должны были помогать шлюпки. Во время этого маневра один русский линейный корабль оказался так близко от шведов, что после 2000 выстрелов и потери 260 человек, должен был сдаться. То же самое случилось и с одним шведским кораблем, который, потеряв 150 человек из 560, спустил флаг. В 10 часов стрельба прекратилась, и флоты в темноте разошлись.

Каждый из противников потерял таким образом по одному кораблю; общие потери шведов были 1150 человек, русских 1800; хотя обе стороны приписывали победу себе, нужно считать, что бой остался нерешенным. Стратегический успех однако, остался на стороне русских, так как шведский план действий потерпел неудачу, и военный флот их должен был идти к Свеаборгу — Гельсингфорсу. С тактической точки зрения про этот бой сказать нечего — все шло по рутинной схеме.

Главной причиной отступления, был, конечно, недостаток снарядов; некоторые шведские корабли сделали по 60 выстрелов на орудие, т. е. около 3500 выстрелов. По утверждению шведов, они только потому могли так долго держаться со своим более слабым флотом против сильнейшего русского, что они все время стреляли парными круглыми ядрами, русские же большей частью стреляли картечными ядрами.

Молодые русские матросы держали себя отлично, отчасти вследствие того, что при полном безветрии, корабли стояли спокойно. Если бы был более или менее сильный ветер, то значительно лучшая подготовка шведов, конечно, проявила бы себя; при настоящих же обстоятельствах она не имела почти никакого значения. Герцог Карл несомненно поступил бы лучше, если бы завлек своего противника далее на запад и дал бы сражение при более ветренной погоде.

Теперь главная задача лежала на сухопутной армии — план войны приходилось совершенно менять. В Свеаборге не было складов боевых припасов, доставка их не была организована, главная операционная база — Карлскрона, находилась слишком далеко, и таким образом, шведский флот на некоторое время был осужден на бездействие. Это было тяжким упущением при мирной подготовке флота. Король Густав делал вид, что он очень доволен, отслужил торжественный молебен с процессией, раздал ордена и награды.

В сражении при Гогланде русские стреляли пустотелыми снарядами, наполненными горючими веществами; на шканцах шведского флагманского корабля, на которых были убитые рядом с герцогом Карлом, остались следы от таких снарядов. Адмиралу Грейгу было указано, что такие снаряды уже не употребляются цивилизованными народами.

Парламентерское судно, которое привезло это сообщение в Ревель, было обстреляно русским сторожевым фрегатом, а командир его принял обоих парламентеров у трапа с обнаженной саблей. Они были задержаны в Ревеле, пока один офицер, участвовавший вместе с ними в последней Американской войне, не выхлопотал им разрешения на возвращение; маленькая яхта — авизо, была предварительно тщательно обыскана, так как ее приняли за брандер.

Грейг через парламентера вежливо и уклончиво ответил что стрельба зажигательными снарядами с его судов была произведена только после того, как шведы произвели стрельбу такими же снарядами; при этом он послал такой шведский зажигательный снаряд, снабженный железным крючком; на это он получил ответ, что снаряд этот русский, и что такие снаряды найдены были на взятом русском линейном корабле и на фрегатах. Вероятно, это были ручные гранаты, которые предназначались к действию против турок».
Цитируется по: Штенцель А. История войн на море. — М.: Изографус, ЭКСМО-Пресс. 2002
17 июля 1920 года в Смоленске на месте Лопатинского сада был торжественно открыт рабоче — крестьянский сад (ныне — Центральный парк культуры и отдыха)
Один из старейших городских парков в Смоленске, частица его богатейшего историко-культурного наследия. Заложен в 1874 году на месте бывшей Королевской крепости по приказу губернатора Александра Григорьевича Лопатина.

Спустя два года после назначения в Смоленск нового губернатора Александра Григорьевича Лопатина, на месте заросшего пустыря, называвшегося Комендантским плац-парадом, в 1873 году появился новый городской сад.

Первоначально сад ограничивался валами Королевской крепости и планировался в ландшафтном стиле, чему во многом содействовали живописность прилегающей местности и изобилие памятников смоленской истории: фрагменты крепостной стены, оборонительные валы и входы в подземелья Королевского бастиона, памятник защитникам Смоленска 4-5 августа 1812 года. На рубеже XIX–XX веков Лопатинский сад был признан одним из лучших парков в России.

После Октябрьской революции 1917 года Лопатинский сад был переименован в парк имени Соболева, а у подножия памятника защитникам Смоленска появились захо-ронения видных участников революции и Гражданской войны. Плац-парадную площадь ликвидировали, а на её месте построили стадион.
После Великой Отечественной войны территория парка значительно расширилась. Появилось множество аттракционов, летний театр, танцевальные площадки, лодочная станция. Парк переименовали в Центральный парк культуры и отдыха. В 1990-е годы ему вернули прежнее название – Лопатинский сад.

 

18 июля 1770 года на реке Ларге произошло сражение между русской армией генерал-аншефа П. А. Румянцева и войсками крымского хана Каплан-гирея. Несмотря на численный перевес, турки были разбиты.
Генерал-аншеф Петр Румянцев, реляция императрице Екатерине II о сражении при Ларге:
7 [18] июля 1770 г.

из неприятельского лагеря в Ставке хана крымского

В сей день, то-есть 7-го июля, достигнувши неприятеля за речкою Ларгою на высотах, примыкающих к левому берегу Прута, одержала армия вашего императорского величества величайшую над ним победу. Было тут турков и татар премногочисленно, а командовали ими сам хан крымской и паши: Абаза, Измаил и Абды. Последний присоединился к ним с правого берегу Прута с своим лучшим войском в пятнадцати тысячах и так считалась вся их армия до восьмидесяти тысяч.

Неприятель с таковыми великими силами имел лагерь на превысокой и неприступной горе с обширным ретраншаментом, и его канонада командовала всею окрестностию. Но чего не может преодолеть воинство, усердствующее к славе своей монархини! Мы, несмотря на все сии выгодные позиции, на рассвете с разных сторон поведши атаку, выбили штурмом неприятеля из всего его лагеря, поражая сопротивляющихся и брав одно за другим укрепления, коих было в оном четыре.

Хотя неприятель сильным огнем из своей артиллерии и мелкого ружья, продолжая боле четырех часов, устремлялся давать отпор, но ни сила орудий, ни персональная его храбрость, которой в сем случае надлежит отдать справедливость, не постояли против превосходного мужества наших солдат, которые коль скоро коснулись поверхности горы, то и сделались мы победителями, а неприятель с превеликим уроном в наглой обратился бег.

Не только место лагеря, что под нашею теперь пятою, но и всеми пушками, коих с первого взгляду считаем до тридцати, артиллерийскими запасами, палатками, разною провизиею, посудою, скотом и каков только был багаж, мы в свою корысть завладели.

Я осмеливаюсь ваше императорское величество удостоверить, что еще с толиким ударом не был от наших войск рассыпан неприятель и никогда в толиком порядке и предприятии не действовал наш фронт, как при сей щастливой атаке. Чужестранные волонтеры и все, что теперь вообще служит, дадут по мне в семь свидетельство.

Я поспешаю поднести всеподданнейшее сие уведомление с подполковником фон-Каульбарсом, который, участником будучи в сем действии, в состоянии найдет себя предварительное сделать вашему императорскому величеству представление о подробностях оного и коего, как храброго, усердного и испытанного в том офицера, имею препоручить в высочайшую милость вашего императорского величества. О числе пленных, трофеев, убитых и происхождении всего дела вслед за сим обстоятельнейшую буду иметь честь учинить реляцию.

Потеря наша в людях при сем важнейшем деле есть весьма мала.

При отправлении сего из Ставки великолепной хана крымского, благодарные мольбы богу, благодеявшему нам, приносит торжествующая вашего величества армия.

Я есьм с глубочайшим благоговением вашего императорского величества всеподданнейший раб граф Петр Румянцов.
Цитируется по: ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1868, л. 235—236 об. Подлинник

 

19 июля 1485 года. с закладки стрельницы Антоном Фрязиным (Антонио Джиларди) началась постройка каменных башен и стен московского Кремля. Кремль принял тот вид, в котором он сохранился до наших дней.
«Окончательное освобождение от ига татар, очищение совершенно Кремля от владений ханских, перешедших за реку Москву, а также прибытие в Кремль, вызванных великим князем из Италии зодчих, конечно так же весьма сильно повлияло на наружность Кремля, его обычаи, жизнь и обстановку так что Кремль стал неузнаваемым. Уже Иоанн III, очистив от деревянных, нагроможденных без всякаго порядка жилищ, стены Кремля на 110 сажен в окружности, повелел начать строить вокруг Кремля на новом, уже захватывающем более обширное пространство, месте каменную стену с башнями, бойницами, воротами, для чего пришлось много сломать, кое-что перенести на другия места, а кладбища совершенно вывести из Кремля. Сооружение началось с стороны у Москвы-реки и шло далее на восток, потом на запад, где из речки Неглинной образовали пруд и поставили мельницы. Самыя стены, были в три ярус со множеством башен круглых и четвероугольных с ходами внутри, балконами, помещениями в самой толщине каменных стен, где помещались тюрьмы, застенки и пыточныя камеры. Итальянцы Петр Антоний Соларий, Антон Фрязин и Марко были главными строителями их. Ворота кремлевские снабжены были опускными железными решетками, железными и дубовыми затворами, мостами перед ними, каменными у Фроловских и Троицких ворот и деревянными у других».
Цитируется по: Фабрициус М.П. Кремль в Москве, очерки и картины прошлаго и настоящаго. М.: Издание Т.И.Гаген, 1883. С.14-15



93 года со дня рождения Дмитрия Ивановича Будаева (1923-2011), доктора исторических наук, профессора СГПУ, заслуженного деятеля науки РФ (1983), почетного гражданина г. Смоленска (2000).



Дмитрий Будаев родился 19 июля 1923 года на хуторе Семичевский Сухиничского района Калужской областив крестьянской семье. После окончания Соболевской семилетки поступил и успешно завершил учебу в Козельском педучилище, 21 июня 1941 года получил диплом учителя неполной средней школы.

С началом Великой Отечественной войны был призван в Красную Армию и направлен в 95-й запасный стрелковый полк. Окончил школу младших командиров. По распределению попал в 782-й отдельный саперный батальон, командовал отделением (под Москвой). Принимал участие в боях за освобождение Украины, Молдавии, Румынии (Ясско-Кишиневская операция), Венгрии, Чехословакии. Позднее был назначен на должность заместителя политрука понтонной роты 102-го отдельного понтонно-мостового батальона Северо-Западного фронта. Был послан в Ленинградское военно-политическое училище, после окончания которого получил назначение на должность комсорга 794-го стрелкового полка 232-й стрелковой дивизии 40-й армии 2-го Украинского фронта. В 1945 году лейтенант Будаев был помощником начальника политотдела 240-й стрелковой дивизии по работе среди комсомольцев и молодежи. 7 апреля 1945 года был тяжело ранен в ноги и живот на территории Чехословакии и направлен во фронтовой госпиталь. Более года находился на излечении, а затем по состоянию здоровья его демобилизовали из армии. На войне Дмитрий Иванович потерял двух братьев. За отличия в Великой Отечественной войне был награждён орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды, медалями. О своей жизни на фронте и боевых делах однополчан он рассказал в книге «Дороги моей памяти».

В 1946 году Будаев приехал в Смоленск и поступил в педагогический институт, который окончил в 1950 году. Был направлен на работу в областной краеведческий музей на должность заместителя директора по науке, а затем стал и директором музея. В 1956—1958 годах заведовал отделом культуры областной газеты «Рабочий путь», одновременно являлся членом редколлегии альманаха «Литературный Смоленск». 10 декабря 1957 года в МГУ защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук. В 1958 году был приглашен на постоянную работу в педагогический институт на должность доцента. В СГПИ работал доцентом кафедры истории СССР, заведующим кафедрой, деканом факультета, проректором по научной и проректором по учебной работе. В апреле 1969 года защитил докторскую диссертацию. В 1970 году утвержден в звании профессора.

На протяжении всей своей жизни Будаев активно участвовал в общественно-политической жизни не только области, но и страны в целом. Он являлся одним из организаторов областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, с 1972 по 1988 годы возглавлял его президиум, затем был в нём почётным председателем, членом Центрального совета. С марта 1992 года возглавлял областное отделение Союза краеведов России.

Будаев был крупным специалистом в области аграрной истории пореформенной России. Его монографии «Крестьянская реформа 1861 года в Смоленской губернии» (1967), «Смоленская деревня в конце XIX и начале XX веков» (1972) принадлежит к числу наиболее фундаментальных исследований по данной проблематике. Он является заместителем председателя объединения по аграрной истории России. Под его редакцией была издана монография «История крестьянства Западного региона России. 1861—1917 гг.». Его перу принадлежат многие работы, в том числе и книги по экономической и социальной истории, источниковедению и историографии, революционного движения на Смоленщине. По его инициативе и при активнейшем участии, с предисловиями или вступительными статьями изданы многие сборники архивных документов, путеводители по памятным местам родного края, туристским маршрутам.

На протяжении нескольких десятилетий Будаев вёл спецкурс по краеведению в СГПИ, читал курс лекций в школе по подготовке экскурсоводов. Написал несколько книг по истории смоленского краеведения. Был ответственным редактором краеведческого словаря «Смоленская область», краткой энциклопедии «Смоленск», двухтомной энциклопедии «Смоленская область».

За около 50 лет своей научно-педагогической и общественно-политической деятельности Будаевым было написано 10 книг и монографий лично, ещё 16 — в соавторстве, составлено более 20 брошюр. Он участвовал в качестве составителя, автора вступительной статьи, ответственного редактора 6 сборников архивных документов, написал в соавторстве 9 учебников, учебных пособий, является автором более 50 рецензий на книги, более 10 статей, напечатанных в журналах АН СССР и РАН, десятки его статей были опубликованы в местных журналах. Общее количество научных трудов Д. И. Будаева: более 550 наименований.

Скончался 1 октября 2011 года, похоронен на Братском кладбище Смоленска.

Решением Смоленского городского Совета от 28 апреля 2000 года № 531 за «большой вклад в историческую науку, охрану памятников истории и культуры Смоленщины, научную и просветительскую деятельность, активное участие в общественной жизни города» Дмитрий Иванович Будаев был удостоен звания «Почетный гражданин города-героя Смоленска».

18 июля 2015 года на доме № 22 по улице Исаковского в Смоленске, где более 30 лет жил Будаев, установлена мемориальная доска.

 

20 июля (8 июля ст.ст.)1854 года после безуспешного обстрела стен Соловецкого монастыря английские паровые фрегаты «Бриск» и «Миранда» отступают.
Нападение на монастырь началось 18 июля (6 июля ст.ст.). После первых залпов английских судов последовал ответ береговой батареи. Бомбардировка продолжалась в течение 19 июля, но безрезультатно, и на следующий день была прекращена.

«В Соловках учитывали возможность появления английского флота, и монастырские ценности были уже за несколько недель до того вывезены в Архангельск.


Нападение англичан на Соловецкий монастырь. Лубок, 1868 год.


Согласно позднейшим данным, установленным военным министерством, в монастыре оказалось «20 пудов пороху, копья и множество бердышей и секир времен Федора Иоанновича». На берегу Соловецкого острова соорудили батарею с двумя трехфунтовыми орудиями, а по стенам и башням расставили еще восемь малых орудий. Был налицо ничтожный отряд инвалидной команды. 6(18) июля в 8 часов утра к острову стали приближаться два английских военных судна. Это были, как оказалось, два паровых 60-пушечных фрегата «Бриск» и «Миранда». Став на якорь, они немедленно, не вступая в переговоры, дали выстрел в монастырские ворота и сразу их уничтожили. Затем бомбардировка по монастырским зданиям продолжалась. Фейерверкер Друшлевский отвечал выстрелами с береговой батареи, и «Миранда», ближе стоявшая к берегу, получила пробоину. После трех десятков выстрелов канонада умолкла.

На другой день, 7(19) июля, к берегу подошло английское гребное судно под парламентерским белым флагом и передало письмо, адресованное на английском и русском языках в таких несколько странных выражениях: «По делам ее великобританского величества. Его высокоблагородию главному офицеру по военной части Соловецкой». В письме говорилось: «6 числа была пальба по английскому флагу. За такую обиду комендант гарнизона через три часа с получения сего обязан лично отдать свою шпагу». Далее требовалась безусловная сдача «всего гарнизона». В случае отказа следовала угроза бомбардирования монастыря. Письмо было отнесено архимандриту Александру. Архимандрит ответил опровержением лжи относительно вины в стрельбе по английскому флагу, так как русские начали отстреливаться только после третьего ядра, пущенного в них. В сдаче архимандрит отказал. Затем началась канонада, продолжавшаяся девять часов с лишком. Стрельба бомбами и ядрами произвела в зданиях монастыря разрушения, но гораздо меньшие, чем можно было опасаться. Десанта англичане не сделали, хотя первоначально, по-видимому, эта мысль у них была: по крайней мере богомольцу, посланному к капитану Оммонэю с ответным письмом от архимандрита, было заявлено, будто на фрегатах есть русские пленные, которых нужно высадить. Никаких русских пленных не было — и «военная хитрость» была разгадана. Последовал отказ одновременно с отказом в сдаче монастыря. Бомбардировка при всей своей интенсивности и продолжительности не разрушила всего монастыря, хотя крышу всю пробило ядрами и пострадали стены. Человеческих жертв не было. К вечеру 7-го бомбардировка утихла, а на следующий день, 8(20) июля, «Бриск» и «Миранда» ушли и более не возвращались. Монахи, богомольцы и население острова обнаружили большую стойкость и присутствие духа и уцелели совершенно случайно — они не прятались, а оставались в монастыре и даже ходили 7(19) июля крестным ходом по монастырской стене (…)

Это внезапное, бесцельное и безрезультатное нападение на Соловки возбудило в Англии некоторое недоумение. Еще больше недоумений могло бы породить последовавшее полтора месяца спустя уничтожение на Баренцевом море города Колы. Кола была уничтожена, и это давало видимость «победы», благо в Лондоне вплоть до конца войны понятия не имели о том, что реально происходит около заброшенного у полярного моря города».
Цитируется по: Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. — М.-Л.: 1941-1944. с.193-195

Обитель мирная, в объятьях хладных моря!
Пристанище поста, молитвы, слез и горя!
И ты подверглася грозе безумной их,
Язычества страстей поклонников слепых!
Но в час решительный твоих смиренных братий
Блюли невидимо Зосима и Савватий;
Охраной им сиял чудотворящий крест,
Что первый водружен среди пустынных мест;
Твой праведный ковчег был верой застрахован,
Твой пастырь доблестный в молитву был закован!
Когда громил тебя врага безбожный флот,
Свершая мирно ты молитвенный свой ход,
И вышли на него хоругви и иконы,
Великие вожди великой обороны! –
И миновал огонь морских его бойниц
Святых твоих людей и белых моря птиц.
И ты, печать Любви, о рана пресвятая,
Иконой за людей чудесно принятая!
Какой алмаз тебе? Какой тебе венец?
Лишь слезы чистые молящихся сердец.

7 июля 1854
Цитируется по: Шевырев С.П. Науки жрец и правды воин. М.: Русскiй Мiръ, 2009. с.187-188

Нападение англичан на Соловецкий монастырь. Лубок, 1868 год.

 

21 июля (11 июля ст.ст.)1613 года состоялось венчание на царство Михаила Федоровича Романова, основателя новой правящей династии

Князь Трубецкой и князь Пожарский:
Были мы, холопи твои, Митька Трубецкой и Митька Пожарский, на твоей государевой службе под Москвою, голод и нужду великую терпели, и в приходы гетманские в крепких осадах сидели, с разорителями веры христианской бились, не щадя голов своих, и всяких людей на то приводили, что, не увидя милости божией, от Москвы не отхаживать. Милостью божиею и всяких людей прямою службою и кровью Московское государство очистилось и многие люди освободились; а теперь приходят к нам стольники, стряпчие, дворяне московские, приказные люди, жильцы, городовые дворяне и дети боярские, которые с нами были под Москвою, и бьют челом тебе, государю, чтоб им видеть твои царские очи на встрече; но мы, без твоего государева указу, на встречу к тебе ехать не смеем, ожидаем от тебя милости и указу, как ты нам повелишь
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Книга 5. Том 9, глава1 М.: Мысль, 1990. с.15

Коронование царя Михаила Феодоровича в Успенском соборе. Литография XIX века с гравюры XVII века

21 июля (10 июля ст.ст.)1774 года в деревне Кючук-Кайнарджи был заключен мир между Россией и Османской империей.
Фельдмаршал Петр Румянцев, из рапорта императрице Екатерине II:
От самого войны начала предводя оружие, мне вверенное против неприятеля, имел щастие силою оного одержать и мир ныне (…) От меня взяты были к одержанию того кратчайшие способы, сходствуя к положению оружия.
Цитируется по: Чтения ОИДР. М., 1865, кн.II, отд. II. с.308-309

 

22 июля 971 года в кровопролитной битве у города Доростол дружины князя Святослава потерпели поражение от византийского войска, обе стороны понесли огромные потери. После этого сражения между Русью и Византией был заключен мирный договор.
Восточная политика Святослава Игоревича имела своей целью выход к морю, овладение волжским путём, укрепление в устьях Дона и расширение связей с Ираном и Средней Азией. Походы войск Святослава в 60-х годах X в. закончились подчинением Волжской Болгарии, разгромом и уничтожением хазарского каганата, занятием городов Саркела, Итиля, Семендера. Были расширены и русские владения на Северном Кавказе, подчинены земли осетин и черкесов (ясов и касогов). Власть Руси распространилась на берега Керченского пролива, где город Тмутаракань стал крупной русской гаванью. Древнерусское государство стремилось укрепиться в низовьях Дуная (в землях, население которых политически зависело от Болгарии).


Карта битвы под Доростолом. 22 июля 971. Источник - Бескровный Л.Г. Атлас карт и схем по русской военной истории


«Восточная политика Святослава Игоревича имела своей целью выход к морю, овладение волжским путём, укрепление в устьях Дона и расширение связей с Ираном и Средней Азией. Походы войск Святослава в 60-х годах X в. закончились подчинением Волжской Болгарии, разгромом и уничтожением хазарского каганата, занятием городов Саркела, Итиля, Семендера. Были расширены и русские владения на Северном Кавказе, подчинены земли осетин и черкесов (ясов и касогов). Власть Руси распространилась на берега Керченского пролива, где город Тмутаракань стал крупной русской гаванью. Древнерусское государство стремилось укрепиться в низовьях Дуная (в землях, население которых политически зависело от Болгарии).

В период упадка Первого Болгарского царства Византия пыталась столкнуть между собой Русь и Болгарию, которая в начале X в. нанесла Византии серьёзные поражения. Византия рассчитывала ослабить Болгарию и в то же время отвлечь внимание Руси от Херсонеса. Святослав вмешался в византийско-болгарскую борьбу, по отнюдь не в интересах византийской дипломатии, а в целях расширения владений Руси. В результате первого похода Святослава на Балканы в 968 г. его войска заняли ряд городов по Дунаю (Переяславец и др.).

Ввиду нападения печенегов на Киев войска Святослава были вынуждены вернуться из Болгарии на Русь. Во время второго похода на Балканы в 969 г. Святослав действовал уже в союзе с болгарами против Византии. Русско-болгарские войска, к которым присоединились венгры, вступили в Филиппополь (Пловдив), заняли Фракию, прошли Македонию. Лишь собрав большие силы, византийскому императору Иоанну I Цимисхию удалось взять Великую Преславу. После кровопролитной битвы у Доростола войска Святослава были вынуждены покинуть Балканы. На обратном пути князь был убит печенегами (972 г.). Неудача похода русских привела к тому, что Восточная Болгария попала под власть Византии».
Цитируется по: Всемирная история. Энциклопедия. Том 3. М.: Государственное издательство политической литературы, 1957 год




«Уже более двух месяцев продолжалась осада; счастие совсем оставило Россиян. Они не могли ждать никакой помощи. Отечество было далеко - и, вероятно, не знало их бедствия. Народы соседственные волею и неволею держали сторону Греков, ибо страшились Цимиския. Воины Святославовы изнемогали от ран и голода. Напротив того, Греки имели во всем изобилие, и новые Легионы приходили к ним из Константинополя.

В сих трудных обстоятельствах Святослав собрал на совет дружину свою. Одни предлагали спастися бегством в ночное время; другие советовали просить мира у Греков, не видя иного способа возвратиться в отечество; наконец, все думали, что войско Российское уже не в силах бороться с неприятелем. Но Великий Князь не согласился с ними и хотел еще испытать счастие оружия. "Погибнет, - сказал он с тяжким вздохом, - погибнет слава Россиян, если ныне устрашимся смерти! Приятна ли жизнь для тех, которые спасли ее бегством? И не впадем ли в презрение у народов соседственных, доселе ужасаемых именем Русским? Наследием предков своих мужественные, непобедимые, завоеватели многих стран и племен, или победим Греков, или падем с честию, совершив дела великие!" Тронутые сею речью, достойные его сподвижники громкими восклицаниями изъязвили решительность геройства - и на другой день все войско Российское с бодрым духом выступило в поле за Святославом. Он велел запереть городские ворота, чтобы никто не мог думать о бегстве и возвращении в Доростол. Сражение началося утром: в полдень Греки, утомленные зноем и жаждою, а более всего упорством неприятеля, начали отступать, и Цимиский должен был дать им время на отдохновение. Скоро битва возобновилась. Император, видя, что тесные места вокруг Доростола благоприятствуют малочисленным Россиянам, велел Полководцам своим заманить их на обширное поле притворным бегством; но сия хитрость не имела успеха: глубокая ночь развела воинства без всякого решительного следствия.

Цимиский, изумленный отчаянным мужеством неприятелей, вздумал прекратить утомительную войну единоборством с Князем Святославом и велел сказать ему, что лучше погибнуть одному человеку, нежели губить многих людей в напрасных битвах. Святослав ответствовал: "Я лучше врага своего знаю, что мне делать. Если жизнь ему наскучила, то много способов от нее избавиться: Цимиский да избирает любой!" За сим последовало новое сражение, равно упорное и жестокое. Греки всего более хотели смерти Героя Святослава. Один из их витязей, именем Анемас, открыл себе путь сквозь ряды неприятелей, увидел великого Князя и сильным ударом в голову сшиб его с коня; но шлем защитил Святослава, и смелый Грек пал от мечей дружины Княжеской. Долгое время победа казалась сомнительною. Наконец самая природа ополчилась на Святослава: страшный ветр поднялся с юга и, дуя прямо в лицо Россиянам, ослепил их густыми облаками пыли, так что они долженствовали прекратить битву, оставив на месте 15500 мертвых и 20000 щитов. Греки назвали себя победителями. Их суеверие приписало сию удачу сверхъестественному действию: они рассказывали друг другу, будто бы Св. Феодор Стратилат явился впереди их войска и, разъезжая на белом коне, приводил в смятение полки Российские.

Святослав, видя малое число своих храбрых воинов, большею частию раненных, и сам уязвленный, решился наконец требовать мира. Цимиский, обрадованный его предложением, отправил к нему в стан богатые дары. "Возьмем их, - сказал Великий Князь дружине своей: - когда же будем недовольны Греками, то, собрав войско многочисленное, снова найдем путь к Царюграду". Так повествует наш Летописец, не сказав ни слова о счастливых успехах Греческого оружия. Византийские Историки говорят, что Цимиский, дозволяя Святославу свободно выйти из Болгарии и купцам Российским торговать в Константинополе, примолвил с великодушною гордостию: "Мы, Греки, любим побеждать своих неприятелей не столько оружием, сколько благодеяниями". Императорский Вельможа Феофан Синкел и Российский Воевода Свенельд именем Государей своих заключили следующий договор, который находится в Несторовой летописи и так же ясно доказывает, что успех войны был на стороне Греков: ибо Святослав, торжественно обязываясь на все полезное для Империи, не требует в нем никаких выгод для Россиян».
Цитируется по: Карамзин Н.М. История государства Российского. М.: Эксмо, 2006. с.67

Летопись по Типографскому списку:
В лѣто 6479. Царствова Василий и Констянтинъ въ Цариградѣ. И прииде Святославъ въ Переаславець, и затворишася Болгаре въ градь. И излѣзоша Болгаре на сѣчю противу Святославу, и бысть сѣча велика. И одолѣваху Болгари, и рече Святославъ воемъ своимъ: "уже намъ пасти здѣ, потягнемъ мужескыи, братие"! И къ вечеру одолѣ Святославъ и вьзять градъ копьемъ. И посла къ Грекомъ, глаголя: "Хощю на вы ити и взяти градъ вашь, яко и сей". И рѣша Грецы: "Не хотимъ противу стати, но возми дань на насъ и на свои вой, и повѣжьте намъ, колико васъ, да вдадимъ по числу на главы". Се же рѣша Грецы, летяще подъ Русию, суть бо Грецы льстиви и до сего дне. И рече имъ Святославъ: "Есть насъ 20.000". И прирече 1000, бѣ бо Руси 1000 толко. И пристроиша Грецы на Святослава 100.000 и не даша дани. И поиде Святославъ на Грекы. И придоша противу Руси. Видьвше же Русь, и убояшяся за множество вой. И рече Святославъ: "уже ся намъ нѣкамо дѣти, волею и неволею стати противу, да не посрамимъ земли Рускиа, но ляжемъ костми туто; мертвы бо срама не имать, аще ли побѣгнемъ, то срамъ имамы; а не имамы убежати, но станемъ крѣпко, азъ же пред вами поиду; аще ли глава моя ляжеть, то промыслите о себъ сами". И рѣша вой: "Идѣже глава твоя будеть, туто и наши будуть". И исполчишяся Русь. И бѣ сѣча велика. И одолѣ Святославъ. И побѣжаша Грецы. И поиде Святославъ къ граду, воюа и грады разбиваа, яже стоять пусты и до сего дни. Царь же Греческий созва боляры своя в полату и рече имъ: "Что сътворимъ, яко не можемъ стати противу ему"? И рѣша ему боляре: "Пошли к нему дары и искуси имъ, любезнивъ ли есть злату и паволокамъ"? И послаша к нему злато и паволокы и мужа града и рѣша ему: "Глядай взора его и лица его и смысла его". Онъ же, вземъ дары, и иде къ Святославу. Яко приидоша Грецы с поклономъ, и рече: "Введите а сѣмо". И вшедше, поклонишяся ему и положиша предъ нимъ злато и паволокы. И рече Святославъ, кромѣ зря: "Возмите, съхраните, отроцы мои"! Они же приидоша къ царю. И царь созва боляре, и рѣша послании, яко "Приидохомъ к нему и подахомъ дары, и ни възрѣ на ня, но повелѣ съхранити". И рече единъ: "Искуси еще, поели оружие". Они же послушаша его и послаша ему мечь и ино оружие. И принесоша к нему. Он же, приимъ, нача хвалити и любити и целовати царя. И приидоша опять къ царю и поведаша ему вся бывшаа. И рѣша боляре: "Лютъ се мужь хощеть быти: имѣниа небрежеть, а оружие емлеть. Имися по дань". И посла царь, глаголя сице: "Не ходи къ граду, а возми дань на насъ, еже хощеши". За маломъ бѣ не дошелъ Царяграда. И вдаша ему дань. Имаше же у нихъ и за убьеныя, глаголя, яко родъ его возметь. Взя же дары многи и возвратися в Переаславець с похвалою великою. Видѣв же мало дружины своеа, рече к себѣ: "Еда како, прельстивше, избьють насъ"! Бѣша бо мнози побиты на полку. И рече: "Пойду в Русь и приведу болѣ того дружины. И посла къ цареви в Дерестръ, рыка сице: "Хощю имѣти миръ с тобою твердъ и любовь". Сеи слышавъ царь, радъ бысть. И посла к нему дары болѣ первыхъ. Святославъ же приа дары и поча думати с боляры своими, рыка сице: "Аще не сотворимъ съ царемъ миру, и увѣсть царь, яко мало насъ есть, пришедше, оступять ны въ градѣ, а Рускаа земля далече, а Печенѣзи с нами ратнии, да кто ны поможеть? Но сътворимъ миръ съ царемъ, се бо ны ся по дань ялъ, и то буди доволно намъ. Аще ли что почнеть не управливати дани, изнова из Руси, совъкупившеся с вой многы, поиду на Царьградъ". И люба бысть рѣчь воемъ.
Цитируется по: Летопись по Типографскому списку. Полное собрание русских летописей. Т. 24. Петроград, 1921

 

Если ув. Славентий не против, вставлю свои пять копеек в его тему о завоеваниях Святослава Игоревича...

Как уже было сказано выше, благодаря разгрому князем Святославом Хазарского каганата в рамках проводимой им восточной политики, в X веке Русь приросла территорией, ставшей, в том числе и Тмутараканским княжеством со столицей в Тмутаракани. На тот момент это была уже хорошо укреплённая крепость с довольно-таки приличным количеством населения. В настоящее время её руины расположены на территории станицы Тамань--административного центра Таманского сельского поселения Темрюкского района Краснодарского края. Это, пожалуй, одно из немногих, известных ещё с античных времен поселений на территории РФ.
Если кто будет в Тамани, очень рекомендую посетить место раскопок на пересечении ул. Лебедева и Подгорного переулка--прикоснуться к далёкому-далёкому героическому прошлому нашей страны, когда её лидеры не разбазаривали "Кемские волости" налево-направо, а расширяли территорию Руси, собирали её по крупицам,искали выходы к оживлённым торговым путям,отстаивали её место под солнцем, пусть даже огнём и мечом. Но иначе было нельзя...
Тамань--станица небольшая, вытянутая вдоль Таманского залива...

 

24 июля (13 июля ст.ст.)1728 года началась первая Камчатская экспедиция, которую возглавили Витус Беринг и Алексей Чириков.
Целью экспедиции был поиск предполагаемого пролива между Америкой и Евразией, и хотя основная задача выполнена не была, экспедиция исследовала побережье северо-восточной Азии, заложив основу для следующих экспедиций. Кроме того, совместно с помощником Чириковым и мичманом Чаплиным Беринг составил подробную карту побережья.

«Датчанин Витус Беринг и русский Алексей Чириков, два моряка, уже не раз доказавшие свои познания и искусность, были назначены руководителями экспедиции. Они получили в свое распоряжение одно судно, построенное на Камчатке. Только 13 июля 1728 года они смогли выйти в море. Взяв курс на северо-восток, вдоль берега Азии, и не теряя его из виду, Беринг достиг 67’18” северной широты, где заметил мыс, за которым берег отклонялся к западу.

Во время этого первого путешествия Беринг не только не обнаружил берега Америки, но даже не подозревал, что ему удалось пройти проливом, впоследствии названным его именем. Берингов пролив заменил легендарный пролив Аниан.





Второе путешествие, совершенное в следующем году теми же мореплавателями, не дало никакого результата.

Только 4 июня 1741 года Беринг и Чириков смогли снова направиться в путь. На этот раз они намеревались, достигнув 50’ северной широты, идти на восток, пока не увидят американского берега. Но корабли, разлученные 20 июня шквалом, больше не соединились. 18 июля на 58’28” северной широты Беринг увидел материк Америки. Следующие дни он посвятил съемке большого залива, ограниченного двумя мысами – Святого Ильи и Святого Гермогена.

В течение всего августа Беринг шел среди островов, окаймляющих полуостров Аляску, и открыл архипелаг, названный им островами Шумагина; до 24 сентября мореплаватель боролся со встречными ветрами, достиг оконечности Аляски и открыл часть Алеутских островов.

Уже давно чувствовавший себя больным, Беринг вскоре оказался не в состоянии следить за курсом судна и не смог предотвратить его гибели у берега маленького острова, получившего название острова Беринга. Там 8 декабря 1741 года безвременно умер этот мужественный человек и искусный моряк».
Цитируется по: Верн Жюль. История великих путешествий. Книга вторая (Мореплаватели XVIII века М.: Терра, 1993. с.463-464

Петр I, из инструкции Витусу Берингу:
На Камчатке или в другом месте сделать один или два бота с палубами, плыть на этих ботах возле земли, которая идет на норд, искать, где оная сошлась с Америкой и самим побывать на берегу и, поставя карту, приезжать сюда.
Цитируется по: Магидович И.П., Магидович В.И. Очерки по истории географических открытий. М.: Просвещение, 1984. с.92

Карта Сибири и Дальнего Востока, составленная Витусом Берингом

 

25 июля 1566 года митрополитом Московским и всея Руси становится Филипп, в миру - Федор Колычев.
Митрополит Филипп отважился выступить против расправы, учиняемой над людьми опричниками и обвинить царя Ивана IV в совершаемых им злодействах. За это Филипп был лишен сана митрополита, а в 1569 году был умерщвлен Малютой Скуратовым по указанию царя.

«Среди хладных волн Белого моря, на острове Соловецком, в пустыне дикой, но знаменитой в России святостию своих первых тружеников Савватия и Зосимы сиял добродетелями Игумен Филипп, сын Боярина Колычева, возненавидев суету мира в самых цветущих летах юности, и служа примером строгой жизни для Иноков-отшельников. Государь слышал о Филиппе: дарил его монастырю сосуды драгоценные, жемчуг, богатые ткани, земли, деревни; помогал ему деньгами в строении каменных церквей, пристаней, гостиниц, плотин: ибо сей Игумен был не только мудрым наставником братии, но и деятельным хозяином острова, дотоле дикого, неприступного: очистил леса, продолжил дороги, осушил болота каналами; завел оленей, домашний скот, рыбные ловли, соляные варницы; украсил, сколько мог, пустыню; смягчил суровость климата: сделал воздух благораствореннее. Бессмертный Сильвестр кончил дни свои в монастыре Соловецком, любимый, уважаемый Филиппом. Вероятно, что они вместе сетовали о перемене Иоаннова нрава; вероятно, что первый открывал Игумену свою душу, некогда блаженную исправлением юного Царя, устройством и счастием Царства: сии беседы могли приготовить Филиппа к великому его подвигу, хотя он, ревностию труженика удаленный на край вселенныя, и не мог ожидать такой славы. Никто без сомнения не мыслил об нем, кроме Иоанна: отвергнув Германа, Царь вздумал - мимо Святителей, мимо всех Архимандритов - возвести Филиппа на Митрополию, желая изъявить тем свое особенное уважение к Христианским добродетелям, и показать, что самые отдаленные пустыни не скрывают их от глаз его. Филипп, Царскою милостивою грамотою призываемый в Москву для совета духовного, отслужил Литургию, причастил всю братию, и со слезами выехал из своей любимой обители, как бы предчувствуя, что одно мертвое тело его туда возвратится. За три версты от Новагорода встретили смиренного Соловецкого Игумена все жители сей древней столицы с приветствием, с дарами и с молением, да ходатайствует за них пред троном: ибо носился слух, что Иоанн угрожает им гневом. Царь принял Филиппа с отменною честию, обедал, беседовал с ним дружелюбно, и наконец объявил, что ему быть Митрополитом. Пустынный Инок изумился, плакал, не хотел сей блестящей тягости; убеждал его не вверять бремени великого ладии малой. Царь был непреклонен. Тогда Филипп предложил условие; сказал Царю: "Повинуюся твоей воле; но умири же совесть мою: да не будет опричнины! да будет только единая Россия! ибо всякое разделенное Царство, по глаголу Всевышнего, запустеет. Не могу благословлять тебя искренно, видя скорбь отечества". Иоанн имел власть над собою: остановил движение гнева в сердце своем; ответствовал тихо: "Разве не знаешь, что мои хотят поглотить меня; что ближние готовят мне гибель?" и доказывал необходимость сего учреждения; но скоро выведенный из терпения смелыми возражениями старца, велел ему умолкнуть. Все думали, что Филипп, подобно Герману, будет удален с бесчестием: увидели проттивное. Иоанн на сей раз не хотел дать ему славы гонимого за добродетель: желал склонить его к безмолвию, явить слабым в глазах России, сделать как бы соучастником в новых правилах своего Царствования. Главные Пастыри церковные служили для того орудием. Повинуясь воле Иоанновой, они убеждали Филиппа принять сан Митрополита без всякого условия, думать единственно о благе Церкви, не гневить Государя дерзостию, но утолить гнев его и пременить в милосердие кротостию; доказывали, что мнимая твердость Филиппова в сем случае будет действием гордости, несогласной с духом истинного слуги Христова; что долг Святителя есть молиться и наставлять Царя единственно во спасении души, а не в делах Царства. Некоторые из Святителей внутренно одобряли Филиппову смелость, но сами не имели ее; другие - именно, Пимен Новогородский, Филофей Рязанский - искали мирской чести и раболепствовали страстям Иоанновым. Убеждения их поколебали Филиппа, не устрашенного Царским гневом, не ослепленного блеском Архипастырства, как доказало следствие, но, может быть, смятенного мыслию отвергнуть сей верховный сан действительно по внушению тайной гордости, по упрямству и недоверенности к Провидению, которое властвует над Царями и не дает им выступать за черту Его вышних уставов, без сомнения мудрых, хотя и неизъяснимых для ума человеческого. Филипп ответствовал: "Да будет, что угодно Государю и Церковным Пастырям!"

Написали грамоту, в коей сказано, что новый, избираемый Митрополит дал слово Архиепископам и Епископам не вступаться в опричнину Государеву и не оставлять Митрополии под тем предлогом, что Царь не исполнил его требования и запретил ему мешаться в дела мирские. Святители утвердили сию хартию своими подписями, и Филипп, заявленный враг опричнины, был немедленно [25 Июля] возведен на Митрополию, к общему удовольствию народа, к досаде развратных любимцев Иоанновых. Казалось, что Государь одержал счастливую победу над собою, воздав честь добродетели. Митрополит уступил, но обнаружив свою важную мысль: Россияне узнали, чего он желает, и могли надеяться на будущее, имея такого Первосвятителя. Все добрые слушали с восторгом приветственную речь нового Митрополита к Иоанну, истинно Пастырскую: о долге державных быть отцами подданных, блюсти справедливость, уважать заслуги; о гнусных льстецах, которые теснятся к престолу, ослепляют ум государей, служат их страстям, а не отечеству, хвалят достойное хулы, порицают достохвальное; о тленности земного величия; о победах невооруженной любви, которые приобретаются государственными благодеяниями и еще славнее побед ратных. Казалось, что сам Иоанн внимал с умилением гласу наставника, уже давно молчавшему в сем храме, что сей некогда любезный для него глас напомнил ему время счастливое и дал вкусить сладость, им забвенную. - Первые дни и месяцы протекли в мире, в надеждах для столицы. Затихли жалобы на кромешников: чудовище вздремало. Царь ласкал Митрополита; а сей добродетельный старец, как бы опасаясь забыть Соловецкую пустыню и строгий обет своей юности, начал строить в Москве церковь во имя ее Святых Зосимы и Савватия».
Цитируется по: Карамзин Н.М. История государства Российского. М.: Эксмо, 2006. c.695-696

«Когда Филипп из своей отдаленной обители прибыл в Москву, Иоанн принял его с великою честию, удостоил своей царской трапезы и щедро одарил. Но как только предложил ему в присутствии всего освященного Собора и бояр митрополитскую кафедру, то Филипп сначала смиренно отказывался, ссылаясь на слабость своих сил и уподобляя себя малой ладье, неспособной носить великой тяжести, а потом, будучи "понуждаем" царем и Собором на митрополию, смело "сказал, чтобы царь и великий князь отменил опричину; а не отменит - ему, Филиппу, митрополитом быть невозможно; а если его и поставят в митрополита, он затем оставит митрополию". Царь прогневался; но по челобитью архиепископов и епископов отложил свой гнев и велел сказать Филиппу, чтобы он "в опричину и в царский домовый обиход не вступался, и на митрополию ставился, и после поставления не оставлял ее из-за того, что царь не отменил опричины, и не велел ему вступаться в царский домовый обиход, а советовал бы с царем, как прежние митрополиты советовали с отцом его и дедом". И Филипп "дал свое слово архиепископам и епископам, что он по царскому слову и по их благословлению соглашается стать на митрополию, что в опричину и в царский домовый обиход ему не вступаться, а по поставлении из-за опричины и царского домового обихода митрополии не оставлять". В таких выражениях составлен был приговор и 20 июля подписан нареченным на митрополию соловецким игуменом Филиппом и за ним двумя архиепископами и пятью епископами. Через пять дней совершилось в Успенском соборе поставление митрополита Филиппа при соучастии всех святителей Русской земли (и именно: Пимена Новгородского, Германа Казанского, Никандра Ростовского, Елевферия Суздальского, Филофея Рязанского, Симеона Смоленского, Варлаама Коломенского, Галактиона Сарского и Иоасафа Пермского), кроме двух: Полоцкого, пред тем скончавшегося, и Тверского Акакия, находившегося в тяжкой болезни. Сам Иоанн присутствовал при торжестве с своими детьми и двоюродным братом Владимиром Андреевичем».
Цитируется по: Макарий, митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1857-1883


98 лет со дня рождения Владимира Дмитриевича Цыбизова (1918-1999), писателя, автора многих произведений для детей и юношества. С 1944 г. жил и работал в г. Смоленске.


Владимир Цыбизов родился 25 июля 1918 года на станции Романовка Балашовского района Саратовской области в семье железнодорожника. Окончил в 1941 году Ленинградский военно-механический институт. Работал на заводе в Махачкале, затем в Петропавловске (Северный Казахстан) инженером-конструктором, технологом. В конце 1944 года переехал в Смоленск, работал старшим инженером в Управлении Западной железной дороги, преподавал в строительном и энергетическом техникумах, сотрудничал в областных газетах «Рабочий путь», «Смена» и областном радиокомитете.

Первый рассказ опубликовал в «Смоленском альманахе» в 1950 году. Многие очерки и рассказы писателя выходили в местной смоленской печати; большая часть его книг опубликована в Смоленском книжном издательстве. Член Союза Журналистов (1957) и Союза писателей СССР (1958). Работал редактором «многотиражки».

Начав с произведений, типичных для соцреализма, впоследствии также стал писать рассказы для детей и произведения других жанров, в том числе детективы (например, написанный для детей детектив «Необычайные происшествия в Пеньках» (1958).

В конце 50-х годов обратился и к фантастическому жанру, выпустив научно-фантастический роман «Тайна „Соленоида“» (1959). Также в начале 70-х годов работал над фантастическим романом «Атлантида».

До конца жизни жил в Смоленске, где и умер 6 марта 1999 года.

 

26 июля (16 июля ст.ст.) 1610 года шведские войска взяли Новгород
«В то время когда козаки убийством Ляпунова и разогнанием лучших служилых людей остановили ход земского дела под Москвою, на северо-западе Новгород Великий достался в руки шведам. Мы видели, что последние имели мало успеха: им удалось овладеть только Корелою; Ладогу они потеряли, и вторичный приступ к ней был неудачен, равно как и приступ к Орешку. В марте месяце Делагарди приблизился к Новгороду, стал в семи верстах от него у Хутынского монастыря и послал спросить у новгородцев, друзья они или враги шведам и хотят ли соблюдать Выборгский договор? Разумеется, новгородцы отвечали, что это не их дело, что все зависит от будущего государя московского. Узнав, что земля встала против Владислава, Москва выжжена поляками, которые осаждены земским ополчением, Карл IX писал к его начальникам, чтоб вперед не выбирали чужих государей, а выбрали бы кого-нибудь из своих. В ответ на это приехавший в Новгород от Ляпунова воевода Василий Иванович Бутурлин предложил Делагарди съезд, на котором объявил, что вся земля просит короля дать на Московское государство одного из сыновей. Начались переговоры и затянулись, ибо и шведы, подобно полякам, требовали прежде всего денег и городов, а между тем в Новгороде, происходили явления, которые подавали Делагарди надежду легко овладеть им. По шведским известиям, сам Бутурлин, ненавидевший поляков и подружившийся с Делагарди еще в Москве, дал ему теперь совет овладеть Новгородом. По русским известиям, между Бутурлиным и старым воеводою, князем Иваном Никитичем Одоевским Большим, было несогласие, мешавшее последнему принять деятельные меры для безопасности города; Бутурлин ссылался со шведами, торговые люди возили к ним всякие товары, и когда Делагарди перешел Волхов и стал у Колмовского монастыря, то Бутурлин продолжал съезжаться с ним и здесь; к довершению беды, между ратными и посадскими людьми не было совета. Посадские люди взволновались и перебрались с имением в город; и действительно, 8 июля Делагарди повел приступ, но после жестокой сечи ему не удалось вломиться в город; посады были сожжены по приказанию Бутурлина. Семь дней после того шведы стояли в бездействии. Это ободрило новгородцев: в то время как некоторые из них молились день и ночь, другие стали пить, ободряя друг друга: "Не бойтесь немецкого нашествия, нашего города им не взять, людей в нем множество". Пьяные лазили на стены, бесстыдно ругались над шведами. У последних в плену был Иван Шваль, холоп Лутохина. Шваль, зная, как плохо стерегут город, обещал шведам ввести их в него. 15 июля (как рассказывал потом сам Делагарди) приехал в шведский стан дьяк Анфиноген Голенищев от Бутурлина, который велел сказать Делагарди, чтоб шел прочь от Новгорода, а не пойдет, так его проводят, Делагарди велел отвечать: "Бутурлин меня все обманывает, присылает с угрозами, хочет меня от Новгорода проводить, так пусть же знает, что я за такие речи буду у него в Новгороде". И действительно, ночью на 16 июля Шваль ввел шведов в Чудинцовские вороты так, что никто не видал; жители только тогда узнали, что неприятель в городе, когда шведы начали бить сторожей по стенам и по дворам. Первое сопротивление встретили шведы на площади, где расположился Бутурлин с своим отрядом, но это сопротивление было непродолжительно: Бутурлин вышел из города, и при отступлении козаки и стрельцы ограбили лавки и дворы под тем предлогом, что шведы отнимут же все. Было еще сильное, по бесполезное сопротивление в двух местах: стрелецкий голова Василий Гаютин, дьяк Анфиноген Голенищев, Василий Орлов да козачий атаман Тимофей Шаров с сорока козаками решились защищаться до последней крайности; много уговаривали их шведы к сдаче, они не сдались и умерли все вместе за православную веру. Софийский протопоп Аммос заперся на своем дворе с несколькими новгородцами, долго бился против шведов и много перебил их; Аммос был в это время под запрещением у митрополита Исидора; митрополит служил молебен на городской стене, видел подвиг Аммоса, заочно простил и благословил его. Шведы, озлобленные сопротивлением, зажгли наконец двор протопопа, и он погиб в пламени со всеми товарищами: ни один не отдался живой в руки шведам».
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 8, глава 8. М.: Мысль, 1989. с.629-630

Хронограф Погод:
По преставлении великого воина и воеводы князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина пошел с Московского государьства боярин и воевода князь Дмитрей Иванович Шуйской с руским войском. Да с ним же пошли и немецкие воеводы, Яков Пунтусов с товарищи, с немецким воинством в Можаеск против полских и литовъских людей, гетмана Желтовского с товарищы.
И бой был с литовскими людми в Клушине. И с того бою Яков Пунтусов пошел с немцы под Великий Новград и взял обманом.
Новгородцы же не возмогоша противу его никако же противитися бранию. Токмо прилучися в то время в Великом Новеграде 500 казаков, атаман Тимофей Шаров с своим войском, учинили бой велик с немцы. И то уже немцы одолеша и посекоша всех, и город немцы засели, новгородцов обнасиловали и пограбиша, и драгия узорочья свезоша во свою землю немецкую.
Цитируется по: Повесть о победах московского государства. Москва. Наука. 1982. с.88-89


26 июля 1900 года родился Евгений Иосифович Гарабурда (1900-1920), организатор и руководител комсомола на Смоленщине


Евгений Иосифович Гарабурда (1900, Смоленск — 30.Х.1920,Смоленск).
Родился в семье чиновника казенной контрольной палаты. Учился в Смоленской мужской гимназии. После Октябрьской революции работал в губотделе народного образования. В 1919 г. вступил в комсомол и в члены РКП(б). Вел активную работу по организации комсомольских ячеек, боролся с детской беспризорностью, вовлекал детей в школы, был членом ЧОНа (части особого назначения), участвовал в подавлении контрреволюционных выступлений. С января 1920 г. работает заведующим отделом печати Смоленского губкома РКСМ, редактирует газету «Юный товарищ», первый номер которой вышел 22 апреля 1920 г., выступает на ее страницах и в «Рабочем пути» со статьями. Делегат III съезда РКСМ. Умер от инфаркта. Именем Г. названа улица в Смоленске

 

27 июля (15 июля ст.ст.) 1841 года в Пятигорске на дуэли от руки своего товарища по юнкерской школе Николая Мартынова погибает русский поэт Михаил Лермонтов. Ему было 27 лет.
«15 июля 1841 года в семь часов пополудни в Пятигорске у подножия горы Машук отставной маиор Н. Мартынов убил на дуэли своего давнего и хорошего знакомого М. Лермонтова...

С момента гибели поэта минуло полтора века, но причины и обстоятельства его ссоры с Мартыновым в доме генеральши Верзилиной и по сей день остаются неясными. Правда, роковое объяснение случилось без свидетелей и биографам Лермонтова остается только теряться в догадках. Действительно, трудно поверить россказням Мартынова, что, мол, поводом для поединка послужили всего-навсего насмешки, эпиграммы и карикатуры Лермонтова или же та давнишняя, еще 1837 года, история с пропавшими якобы по вине поэта дневниками и письмами сестер Мартынова. Увы, следует признать, что ответы на эти загадки противники унесли с собой в могилу (…)


К.А.Горбунов. Лермонтов в сюртуке офицера Тенгинского пехотного полка. 1841 год
Уже 16 июля пятигорским комендантом Ильяшенковым было наряжено следствие и дело к производству принял Окружной суд. Гражданское правосудие, отдадим ему должное, твердо вознамерилось установить истину: два раза — 17 июля и 13 сентября — обвиняемым было предложено письменно ответить на весьма каверзные вопросные пункты, а стряпчий Ольшанский с пристрастием расспрашивал Мартынова.

Совершенно очевидно, что дотошная следственная комиссия пыталась выяснить «.. .пал ли Лермонтов от изменнической руки убийцы, прикрывавшегося одною дуэльною обстановкою, или же был убит на правильном поединке с совершенным уравнением дуэльных случайностей». Возможно правосудию и удалось бы докопаться до сути, а биографам поэта не пришлось бы на протяжении вот уже ста с лишним лет ломать копья, но дело повелением Николая I было передано в судное отделение штаба отдельного Кавказского корпуса с категорическим предписанием — окончить его немедленно и представить в Петербург на высочайшую конфирмацию.

Военный суд длился четыре дня и свелся к пустым формальностям. 3 января 1842 года дело доложили августейшему монарху и тот повелеть соизволил: «.. .Маиора Мартынова посадить в крепость на гоубтвахту (т. е. гауптвахту — прим. авт.) на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны».

Вообще-то секундантов было четверо, но участие в поединке князя С. Трубецкого и близкого друга поэта А. Столыпина-Монго от суда утаили. Как и поэт, они были в опале у Николая I. Прежде чем расстаться, пять соучастников дуэли дали, как утверждал впоследствии Васильчиков, «...друг другу слово молчать и не говорить никому ничего другого, кроме того, что ... показано на формальном следствии» (…)


М. Врубель. Иллюстрации к роману Лермонтова "Герой нашего времени". Дуэль Печорина с Грушницким
Вернемся на место поединка, которым командовал Глебов.

«Сходись!» — крикнул он. Мартынов пошел быстрыми шагами к барьеру, тщательно наводя пистолет. Лермонтов остался неподвижен. Взведя курок, он поднял пистолет дулом вверх, заслоняя правый бок согнутой рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлянта. «Раз! .. Два! .. Три! ..» — считал между тем Глебов. Мартынов уже стоял у барьера, продолжая целиться. Он медлил: видя, что Лермонтов выказывал явное нежелание стрелять в него. Вот что рассказал В. Стоюнин в некрологе Васильчикова по этому поводу: «Когда Лермонтову, хорошему стрелку, был сделан со стороны секунданта намек, что он, конечно, не намерен убивать своего противника, то он и здесь отнесся к нему с высокомерным презрением со словами: «Стану я стрелять в такого дурака», не думая, что были сочтены его собственные минуты...».

Прозвучала команда «три!». По правилам дуэль закончилась. Лицо поэта приняло презрительное выражение и он, все не трогаясь с места, вытянул руку вверх, по-прежнему направляя кверху дуло пистолета.

И вот в этот момент в ход поединка, как свидетельствует Васильчиков, вмешивается Столыпин. «Стреляйте! — закричал он. — Или я разведу вас!» В следующее мгновение Лермонтов разряжает свой пистолет в воздух. (Это подтвердил, правда иносказательно, и убийца поэта, когда на вопрос следственной комиссии: «Не заметили ли вы у Лермонтовского пистолета осечки или он выжидал вами произведенного выстрела...», ответил: «...Хотя и было положено между нами считать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было...»). Следом гремит выстрел Мартынова и поэт падает. (…) Экспертиза тела убитого поэта, которую сутки спустя провел врач И. Барклай-де-Толли, подтвердит, что выстрел Мартынова застал Лермонтова стоящим с высоко поднятой вверх правой рукой».
Цитируется по: Дуэль Лермонтова с Мартыновым: (По материалам следствия и военно-суд. дела 1841 г.): Сборник/Сост. Алексеев.— М: Русслит, 1992. с.76-89

 

29 июля 1513 года Василий III начинает осаду Смоленска
«Летом, 14 июня, Василий вторично выступил в поход; сам остановился в Боровске, а к Смоленску послал воевод - боярина князя Репню-Оболенского и окольничего Андрея Сабурова; смоленский наместник Юрий Сологуб встретил их за городским валом, дал битву, но потерпел поражение и затворился в крепости. Получивши весть о победе, Василий сам отправился под Смоленск; но на этот раз осада была неудачна: что пушки осаждающих разрушали днем, то осажденные заделывали ночью; тщетно великий князь посылал к смольнянам частые грамоты с обещаниями и угрозами; они не сдавались; удовольствовавшись опустошением окрестностей, Василий велел отступить и возвратился в Москву в ноябре месяце. 8 июня 1514 года великий князь выступил в третий раз к Смоленску с братьями Юрьем и Семеном, третий - Димитрий - стоял в Серпухове для обороны южных границ от крымцев, четвертый - Андрей - оставался в Москве. 29 июля началась осада Смоленска; действием наряда распоряжался пушкарь Стефан. Когда он ударил из большой пушки по городу, то ядро попало в крепостную пушку, ту разорвало, и много осажденных было побито; через несколько часов Стефан ударил в другой раз ядрами мелкими, окованными свинцом, и еще больше народу побил; в городе была печаль большая, видели, что биться нечем, а передаться - боялись короля. Великий князь велел ударить в третий раз - пали новые толпы осажденных; тогда владыка Варсонофий вышел на мост и начал бить челом великому князю, просить срока до следующего дня; но Василий сроку не дал, а велел бить многими пушками отовсюду. Владыка со слезами возвратился в город, собрал весь причт церковный, надел ризы, взял крест, иконы и вместе с наместником Сологубом, панами и черными людьми вышел к великому князю. "Государь князь великий! - говорили смольняне. - Много крови христианской пролилось, земля пуста, твоя отчина; не погуби города, но возьми его с тихостию". Василий, подошедши к владыке под благословение, велел ему, Сологубу и знаменитым людям идти к себе в шатер, а черным людям и духовенству велел возвратиться в город, к которому приставлена была крепкая стража; владыка, Сологуб и все паны ночевали в шатре под стражею. На другой день, 30 числа, великий князь послал в Смоленск воевод своих, князя Данила Щеню с товарищами, дьяков и подьячих, велел им переписать всех. жителей и привести к присяге - быть за великим князем и добра ему хотеть, за короля не думать и добра ему не хотеть; перепись и привод к присяге кончились 31 июля. 1 августа после водосвящения Василий вступил торжественно, за крестами в Смоленск вместе с владыкою и был встречен всем народом; после молебна и многолетия в соборной церкви владыка сказал ему: "Божиею милостию радуйся и здравствуй, православный царь Василий, великий князь всея Руси, самодержец, на своей отчине, городе Смоленске, на многие лета!" Принявши поздравление от братьев, бояр и воевод, Василий слушал литургию, после чего отправился на княжеский двор и сел на своем месте; тут снова бояре и воеводы московские и знатные смольняне подходили к нему по чину с обычными приветствиями; великий князь спросил их о здоровье и велел сесть. Князьям, боярам и мещанам (горожанам) смоленским Василий объявил свое жалованье, уставную грамоту, назначил им в наместники боярина князя Василия Васильевича Шуйского и позвал их обедать, после чего каждый получил дары. Королевскому наместнику Сологубу и сыну его великий князь сказал: "Хочешь мне служить, и я тебя жалую, а не хочешь, волен на все стороны". Сологуб просил позволения отправиться к королю и был отпущен; он поехал затем, чтоб сложить в Польше голову на плахе, как изменник. Всем служилым людям королевским было сделано такое же предложение; многие из них остались в службе московской и получили по два рубля денег да по сукну; которые не захотели служить, и те получили по рублю денег и отпущены к королю. Смольнянам дано было также на волю: кто из них хотел ехать жить в Москву, тому давали денег на подъем; кто хотел остаться по-прежнему в Смоленске, тот удерживал свои вотчины и поместья».
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен.



29 июля 1869 года родился смоленский историк Иван Иванович Орловский ( 1869 — 1909 ), автор книг » Краткая география Смоленской губернии » , » Смоленская стена. 1602 — 1902 » , » Смоленск в истории дома Романовых » и др
Образование получил в Московской духовной академии. Издал более 20 книг и брошюр, касающихся истории и географии Смоленского края («Достопамятности Смоленска», «Смоленская стена», «Исторический очерк Смоленска», «Историческое описание Смоленской Божией Матери Одигитрии», «Борисоглебский монастырь на Смядыни», «Священник Мурзакевич, обвиняемый в измене в 1812 г.», «Смоленск в истории дома Романовых», «Смоленский поход царя Алексея Михайловича в 1654 г.», «Краткая география Смоленской губернии» и другие); написал также ряд рассказов («На скромном посту», «Пасхальные огни», «Авдотки», «В Смоленске, на Смядыни» и другие). В 1905 — 1906 годах был главным сотрудником «Смоленской Газеты» — органа местного отдела партии «Свободы и порядка», примыкавшей к октябристам. — См. некролог Орловского в «Историческом Вестнике» (1909, сентябрь); А. Жиркевич «И.И. Орловский» (Вильна, 1909).

 

31 июля 1514 года русскому войску сдался литовский гарнизон Смоленска, на следующий день армия Василия III вошла в город. Взятие Смоленска стало самым крупным успехом московского княжества в русско-литовской войне 1512–1522 гг.
Владимирский летописец:
В лето 7022. Священна бысть церковь святаа Варвара против Панскаго двора митрополитом Варламом, а ставил тую церковь Юрьи Урвихвостов да Феодор Вепрь. Того же лета от плечнаго пояса подписали пазушины по всей церкви и в олтаре под свод ной пояс и в окна первый верхний, то все выписали. Того же лета поновили икону пречистей Богородици Владимирской и срядили киот сребрян, Варлам митрополит, и позлатил его и ста вил в него ту чюдную икону пречистой Богородици.. Toe же осе ни месяца ноября прииде ис под Смоленска князь великий Василей Иванович в град Москву. Того же лета месяца июля ходил князь великий Василей Иванович в третьи под Смоленеск и стоял под ним два месяца и взял град Смоленеск месяца августа 1 день на Спасов день, Происхожение честнаго креста господня, и во граде Москве князь великий церковь постави святаго Спаса, происхожение честнаго креста господня /л. 232 об./, и святых мученик Маковей по плоти и учителя их Елеозара и матери их Соломонии, от реки поставлена на рве. Того же лета от Москвы реки на усть Неглинны почали делати плотину камену. Того же лета князь великий Василий Иванович заложил церковь камену святое Благовещение в Воронцове. Того же лета князь великий Василей другую церковь камену заложил Благовещение святей Богородици за Неглинною на Старом Хлынове. Того же лета князь великий заложил церковь камену святаго Владимира в Садех. То го же лета князь великий заложил церковь камену святаго Ивана усекновение главы за Москвою рекою за Болотом во граде Москве.
Цитируется по: Из "Владимирского летописца" // Исторические записки. Том 15. 1945


Осада Смоленска. Гравюра 16 века.
31 июля 1989 года открыт памятный знак в честь пребывания в Смоленске (1769 год) русского полководца А. В. Суворова, который командовал Суздальским полком, дислоцированном в Смоленске.


Гранитный памятный камень установлен на перекрестке Чуриловского переулка и улицы 2-я линия Красноармейской Слободы.

Когда-то давно на месте этих новостроек в Смоленске располагалась Солдатская слобода. Здесь стояли казармы, в которых жил смоленский полк.

В конце 1760х годов Екатерина II направила в Польшу войска для подавления восстания, организованного конфедератами против польского короля Станислава Понятовского. В Смоленске, как приграничном городе, сосредоточился отправлявшийся туда корпус. В ноябре 1768 году А.В. Суворов, носивший тогда звание бригадира, получает приказ выдвинуться с Суздальским полком, стоявшим в Новой Ладоге, в Смоленск.

В ненастную погоду, по бездорожью, минуя болота и реки, полк за 30 дней преодолел расстояние 927 км и прибыл в наш город в середине декабря. Из 1445 человек состава в пути выбыло шесть человек по болезни, один умер и один пропал без вести.

Всю зиму Суворов «беспрестанно управлял солдат», уча их маневрам на поле боя, штыковым атакам и другим военным тактикам, которые могли бы всего более потребоваться против конфедератов. 15 мая 1769 года Суворова назначили командиром трех пехотных полков, а уже 26 мая корпус покинул Смоленск и направился в Польшу, где участвовал в боях на стороне короля.

Так завершился смоленский период в жизни великого русского полководца. Александр Васильевич прожил в Смоленске менее полугода.

Сейчас на месте, где некогда размещались казармы Суздальского полка, установлен серый гранитный камень с плохо читаемой надписью: «С 16 декабря 1768 года по 26 мая 1769 года в Смоленске и окрестностях дислоцировался Суздальский полк, которым командовал великий русский полководец Александр Васильевич Суворов».

 

1 августа 1770 года в битве при Кагуле армия Румянцева наносит поражение превосходящим силам турецкого войска. Несмотря на то, что война длилась еще три года, решающий удар Османской империи был нанесен именно под Кагулом.

Екатерина II, рескрипт П.А.Румянцеву о пожаловании его в генерал-фельдмаршалы за победу при Кагуле:
1770 год. 13 августа (2 августа ст.ст.)

С.-Петербург

Граф Петр Александрович, вчерашной вечер получила я через мною тот же час пожалованного генерала-майора и кавалера святого Георгия третьяго класса Озерова, хотя неожиданное, но весьма приятное известие о славной вам, всему воинству российскому победе при речке Кагуле над армиею вероломнаго султана, под предводительством самого визиря. За первой долг я почла приносить всемогущему богу за бесчисленные его к нам милости и щедроты коленопреклонное благодарение, что сего утра со всем народом при пушечной пальбе в церкви Казанской исполнено было, и весь город зело обрадован. Потом, возвратясь во дворец, сев за столом и вспомня подающего нам причины радости и веселия своим искусством, усердием и разумом, при пушечной пальбе пила я здоровье господина фельдмаршала графа Румянцова, с которым вам, новопожалованным и весьма вами заслуженным чином вас поздравляю, и должна вам засвидетельствовать, что у меня за столом не было человека, который бы не был тронут до слез от удовольствия, видя что я справедливость показала их достойному согражданину. Несравненной армии моей успехи и победы, кто с толиким удовольствием видеть может, как я; но как велика радость моя, сие легче чувствовать можно, нежели описать. Одним словом, от малого до великого могут быть уверены о моей к ним милости, благоволении и благодарении, что прошу им сказать. Благодарю я вас и за то, что вы то самым делом исполняете, что про римлян говорят, и не спрашиваете —многочислен ли неприятель, но где он. Я уверена, что вы не оставите мне тех назвать, кои себя отличили, дабы я могла им воздать справедливость. Графа Воронцова и господина Елчанинова по вашему представлению пожаловала полковниками. Впрочем остаюсь как и всегда к вам доброжелательна
Екатерина
Цитируется по: ЦГВИА, ф. Аракчеева, св. 1, л. 21 об—22 об. Копия.



1 августа 1964 года состоялся первый эфир радиостанции «Маяк», одной из самых крупных и узнаваемых радиостанций на территории бывшего Советского Союза. Она предлагала слушателям музыку и новости в формате «5/25», то есть каждые двадцать пять минут развлекательные передачи сменялись выпуском новостей. Благодаря этому «Маяк» стал первой в СССР фоновой радиостанцией.

«Маяк» был задуман как своеобразный противовес так называемым «западным радиоголосам», то есть «Голосу Америки», «Немецкой волне», «Радио Свобода» и прочим, поэтому радиостанция вела вещание из миллионов абонентских радиоточек по всему Союзу. Позывными радиостанции стала мелодия «Подмосковные вечера», она же используется и в настоящее время. На сегодняшний день вещание «Маяка» ведётся в основном на диапазонах УКВ и FM как в российских городах, так и в некоторых городах СНГ.