Дети на войне

Юный разведчик Ваня Михайленко, награжденный медалью «За отвагу». Калининский фронт.


Юный партизан Валентин Иванов с медалью «За оборону Ленинграда».


Ленинградские школьники — Ольга Пухальская и Анатолий Коротков, бойцы местной противовоздушной обороны (МПВО), дежурят на крыше своего дома.
В руках у подростков — «щипцы» для тушения зажигательных бомб.


Фотокорреспондент газеты «Правда» Александр Васильевич Устинов (1909—1995)
беседует с командиром взвода пешей разведки 1069-го стрелкового полка 311-й стрелковой дивизии Дмитрием Павловичем Петровым (1908—1941) в деревне Тухань Ленинградской области.
В кадре воспитанник Петрова Саша Попов (1929—1942).

Из книги А.В. Устинова:

«Ему двенадцать лет. Отец погиб на фронте. Мать умерла, замученная фашистами. Мальчик увязался за воинской частью, отходившей к Ленинграду, и упросил оставить его с бойцами помощником разведчиков. Отважный паренек много раз переходил линию фронта, „пас“ там коров, а назад приносил ценнейшие сведения... В 1981 г. Д.Ф. Онохин прислал фотографию, запечатлевшую разведчиков, и сообщил, что милый и умный мальчик Саша Попов погиб при выполнении боевого задания под Новыми Киришами летом 1942 года».

 

45г мальчик продает ЖК.

 

Алексей Васильев . Во время оккупации в 1941 г. с семьей жил в деревне Старый Брод Новгородской области.
Мальчик был фактически предоставлен себе. В поисках еды он околачивался у немецкой полевой кухни, выполняя мелкие поручения за тарелку похлебки. Немецкие солдаты его заприметили и однажды предложили ему поселиться с ними. Постепенно русский мальчик превратился в сына немецкого полка. Было принято решение взять его официально на довольствие. Он получил не только военное обмундирование, но и стал полноправным солдатом Веpмахта. Получал жалование 30 рейхсмарок в месяц, имел солдатскую книжку и опознавательный жетон (ЛОЗ).
Несмотря на сложные отношения с отцом мальчик не забывал свою семью. Он договорился с немецким начальством, чтобы отца взяли на работу при кухне. Всё это время немецкая 123-я пехотная дивизия, в рядах которой служил Алексей, воевала в Демянском котле. После прорыва Алексей отбыл вместе со своей частью.
За годы войны побывал он в Украине, съездил в отпуск в Германию с одним из немецких санитаров, затем оказался в Дании, где к тому времени расположилась медико-санитарная. Конец войны застал 14-летнего Алекса в юго-западной части Германии, где рота со всем личным составом сдалась в плен американцам. К тому времени он уже свободно говорил по-немецки, и однополчане предложили ему выбрать себе немецкое имя, чтобы таким образом стать полноценным германцем и не осложнять себе будущее. В суматохе первых послевоенных дней сделать это было не так уж и сложно, тем более что американские оккупационные власти верили под честное слово, если не было документов. Но Алекс Васильев решил сохранить русскую фамилию.
После войны Алекс работал дальнобойщиком, позже сантехником жил в Зульцбахе, обзавелся семьей и детьми .
В 2009 г. в Германии вышла книга Алекса Васильева «Дитя войны из России», которую он издал на собственные средства , где поведал свою историю.

В 90х годах посетил Россию и свою малую родину, нашел своих сестер и до их кончины поддерживал с ними связь.

 

Журнал Огонёк №2, январь 1943 г.




Баранов Олег- сын полка (14 лет) 136 гвардейского артиллерийского полка 68 гвардейской стрелковой дивизии http://smolbattle.ru/threads/Они-Победили.3588/page-2

 

Миша и Петя идут в СМЕРШ

В ночь с 30 на 31 августа, а затем в ночь на 1 сентября 1943 года с Оршанского аэродрома поочередно поднимались в воздух двухмоторные немецкие самолеты.
В каждом из них на жестких металлических сиденьях размещались по десять участников операции «Буссард».
У каждого «сарыча» за спиной был парашют, а в вещмешке - по три куска взрывчатки, запас продуктов на неделю и по 400 рублей денег.
Некоторые источники утверждают, что каждому юному диверсанту выдавалась еще и бутылка водки. Но документальных подтверждений этому пока нет.
Для обратного перехода линии фронта дети-диверсанты были снабжены письменным паролем на немецком языке: «Спецзадание, немедленно доставить в 1-Ц».
Пароль был упакован в тонкую резиновую оболочку и вшит в полу брюк. Выброска на парашютах была произведена попарно.
Ранним утром 1 сентября 1943 года к Управлению контрразведки «СМЕРШ» Брянского фронта, который находился в городе Плавск Тульской области, подошли два необычных паренька.
Нет, дело было не в том, как они были одеты – грязные поношенные гимнастерки, гражданские брюки… Дело было в том, что в руках они несли парашюты.
Мальчишки уверенно подошли к часовому и велели немедленно их пропустить, потому что они – немецкие диверсанты и пришли сдаваться.

 

Работа художника, участника ВОВ Смирнова Николая Ивановича "Сын полка"




Смирнов Николай Иванович
03.05.1921 - 06.02.2007

В 1940 г. был призван в Красную армию в качестве рядового войск противотанковой обороны. Участвовал в сражениях на территории Украинской ССР, обороне Киева. В сентябре 1941 г. был тяжело ранен в правую руку во время обороны в Сумской области и демобилизован по инвалидности.
Несмотря на ранение уже в 1942 г. вернулся на трудовой фронт и состоялся как значимый художник - живописец, посвятив всю жизнь творчеству. Являлся членом Союза художников СССР, участником многих всесоюзных, республиканских и международных выставок. Работы Н.И. Смирнова находятся в коллекциях Тверской картинной галереи, областного краеведческого музея и за рубежом. В своем творчестве Николай Иванович неоднократно обращался к теме Великой Отечественной войны (картины "Сын полка", "Портрет санинструктора", "Портрет медсестры", "Портрет ветерана партизанского движения В.И. Терещатова" и др.).
Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями "За отвагу", "За оборону Киева", "За Победу над Германией", "За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны" и др.

 

Хорошо знаком с ныне живущим сыном полка и бывшим связным Смоленского полка особого назначения Роальдом Леонидовичем Романовым (партизанский псевдоним "Алик"), 28/12/1933, место рождения город Борисов Минской области



Связной партизанского полка особого назначения Садчикова из смоленского соединения "Батя". Весной 1944 года будучи мальчишкой в ходе карательной экспедиции немцев и полицаев, был схвачен и помещён в Лепельский концлагерь. Дважды из него брали кровь для раненых немецких солдат, скорее всего третьего забора он просто бы не пережил. По чистой случайности удалось убежать, унести ноги в начале мая, перейти фронт и добраться до передовых советских частей, наступавших в той местности. Родные считали его погибшим, но Алик вскоре стал сыном полка и музыкантом духового оркестра 145-й стрелковой Витебской Краснознамённой дивизии 43 Армии. Играл на трубе и барабане, выполнял поручения командования и иногда приходилось несмотря на юные годы, работать в похоронной команде. В составе войск дошли до Восточной Пруссии, на подходе к Кёнигсбергу был легко ранен в ногу. Та рана зажила быстро и Романов вернулся в строй. Говорит немцы упорно оборонялись, лупили из всех стволов, так получилось, что сильно зацепило кисть правой руки осколком, разумеется, играть на трубе и барабане он не мог, его отправили в Борисов на лечение, затем не пустили на фронт, где немцев добивали уже в самой Германии. Отправили учиться в строительный техникум, чтобы восстанавливать и отстраивать заново разрушенную войной страну, особенно западные республики СССР, Беларусь и Прибалтику, затем учёба в заочном институте и стремительный карьерный рост.
Яркая биография, от рабочего и прораба до доктора технических наук, заслуженного изобретателя и историка.
Немцы могли в концлагере всю кровь выкачать из него или шлёпнуть при подходе Красной Армии, ведь немцы знали, что мальчишка связан с партизанами, тем более у него вся родня там была в полку Садчикова.
И в Пруссии уцелел и в послевоенные годы в Западной Белоруссии и в Латвии и работает до сих пор по 20 часов в сутки.
Обязательно книгу про него издадим, ведь он председатель объединённого совета партизан и подпольщиков Московского Комитета Ветеранов Войны, а также председатель ветеранской организации партизан смоленского соединения "Батя" и председатель совета ветеранов 43 армии. И кроме этих направлений готовит интересное изобретение и выполняет кучу другой работы. Я удивляюсь, и его способностям, и умению доводить большинство дел до победного конца, а знаете как он книги читает? Я вот могу месяца за 2 осилить толстую книгу, а ему достаточно максимум 1-2 дня, я не вру, ибо даю почитать или пересылаю по электронке разные книги. В том числе, которые я сам лично читал, некоторые не по одному разу. Так вот мы можем уже на следующий день обсудить книгу по телефону, я сам в шоке. Знаю, что есть техника быстрого чтения, а Алик Леонидович тому яркое подтверждение. Надо как-нибудь сходить на такие курсы, а то реально слишком медленно читаю.
Конечно нет времени столько свободного, поэтому читаю не спеша и вдумчиво, могу один и тот же отрывок прочитать пару раз, чтобы лучше понять или запомнить. А Роальд книги просто глотает и выдаёт аналитику текста, мне очень удобно)))
И самое большое ему спасибо за то, что Романов не только мой старший товарищ и наставник, а ещё научный руководитель в нескольких исторических проектах, которые сейчас готовятся.
Без него я бы не справился по некоторым важным вопросам и многому у него учусь. Благодарю его за то, что регулярно тратит на меня время и учит уму разуму. Разумеется, по мере возможности, я ему тоже помогаю и другим ветеранам. Я реально получаю удовольствие от общения с умудрёнными жизнью и военным опытом стариками, всем советую говорить с последними ветеранами. Их главная мечта сейчас, чтобы вокруг них было как можно больше молодёжи. Они для подрастающих поколений и людей средних и старших возрастов, без преувеличения, единственные ниточки с нашим прошлым, поскольку жили в то время и являются участниками войны, непосредственными очевидцами тех страшных событий в нашей истории.



http://podvignaroda.ru/?#id=1519357338&tab=navDetailManUbil

В гостях у ветерана



К сожалению, пока не могу пробить его медаль "За Отвагу" и некоторые другие моменты в биографии. Немцам отправлял запрос в бундесархив по поводу его пребывания в Лепельском концлагере, про его допрос в SD и т.п.

 

Герой Советского Союза танкист Павел Павлович Кулешов с сыном 63-й гвардейской танковой бригады Толей Якушиным!
Очень интересное интервью с ветераном записал историк Драбкин, мне очень понравилось, ниже ссылка.
"Воспитанник бригады Анатолий Якушин за что получил орден Красной Звезды?
— За спасение командира бригады. Уложил немца..."
http://militera.lib.ru/memo/russian/drabkin_ay6/01.html
Мне запомнились яркие описания танковых сражений и освобождение западной Украины! Парень из Электростали Кулешов превратился не только в танкиста-Героя и участника Парада Победы в июне 1945, он затем долгие годы работал в органах госбезопасности и МВД, ушёл со службы в 1973, умер в Ялте в 2009! Они дошли и освободили Львов, Берлин и Прагу!Знаем! Помним! Гордимся!

Сообщения объединены, 23 фев 2017, время первого редактирования 23 фев 2017

Володя Щербацевич - 15-летний подпольщик, действовавший в Минске, повешен фашистами 26 октября 1941 г.

Сообщения объединены, 23 фев 2017

В честь него назван самый маленький город в России - Чекалин!

Александр Павлович Чекалин (1925 - 1941), партизан, русский, 1925 года рождения. Член ВЛКСМ с 1939 года. Учащийся средней школы г. Лихвин. В июле 1941 г. вступил добровольцем в истребительный отряд, затем в партизанский отряд "Передовой", разведчик.
Юный партизан, несмотря на свои шестнадцать лет, стойко переносил все трудности суровой жизни, участвовал во многих боевых операциях отряда, часто ходил в разведку. Однажды, например, он проник в расположение фашистов и добыл там 6 винтовок, 10 гранат и несколько сот патронов.
К ноябрю 1941 года партизанский отряд нанес фашистам значительный урон. Горели склады, взрывались на минах автомашины, шли под откос вражеские поезда, бесследно исчезали вражеские часовые, патрули, предатели. Однажды группа партизан, в числе которых был и Саша Чекалин, устроили засаду у дороги на Лихвин. Вдали показалась автомашина. Прошла минута - и взрыв разнес машину на части. За ней прошли и взорвались еще несколько машин. Одна из них, переполненная солдатами, пыталась проскочить. Но граната, брошенная Чекалиным, уничтожила ее.
В начале ноября 1941 года Саша серьёзно заболел, и комиссар разрешил ему направиться к доверенному лицу в деревне, чтобы лечиться там. Немцы узнали о его местонахождении, и Чекалин поспешил в другую деревню, где жили его родственники. Там предатель выдал юного патриота. Ночью фашисты ворвались в дом, где лежал больной партизан. На окрик фашистского офицера сдаться Александр Чекалин выхватил гранату и бросил её в фашистов. Граната не взорвалась. Немецкие изверги схватили юного героя, отвезли в штаб и подвергли его неслыханным пыткам. Палачам не удалось вынудить ни одного нужного им признания. Не добившись ничего от Чекалина , фашисты 6 ноября 1941 года на центральной площади Лихвина повесили юного героя. Более 20 дней немцы не разрешали убирать с виселицы его труп. И только когда город был освобождён от немецких захватчиков, боевые соратники комсомольца партизана Чекалина похоронили его с воинскими почестями.
В 1944 году Лихвин переименован в город Чекалин.
На могиле Чекалина - памятник, на родине, в с. Песковатском, ныне Суворовского района Тульской области - мемориал.
4 февраля 1942 года Александру Чекалину было посмертно присвоено звания Героя Советского Союза
В 1955 писатель Василий Смирнов написал повесть «Саша Чекалин», посвященную Герою Советского Союза шестнадцатилетнему школьнику Саше Чекалину.
В 1962 году в селе Песковатском Суворовского района открылся дом-музей Александра Чекалина.
В 1972 году известный режиссёр Инна Туманян сняла искренний и пронзительный фильм «Пятнадцатая весна» про подвиг этого мальчика — обычного советского мальчика. В 2006—2007 годах этот фильм демонстрировался по спутниковым каналам «Звезда», «Детское кино».
Его именем названа улица в городе Туле, на одном из домов установлена мемориальная доска.
Имя Александра Чекалина носила средняя школа № 17 в Советском районе г. Тулы.
Именем Саши Чекалина названы улицы в Кировском районе г. Волгограда и в Советском районе г. Уфа.
Его именем названа улица в городе Артеме Приморского края.
Его именем названа улица в Кузнецком районе г. Новокузнецка, Кемеровской области.
На Аллее Пионеров-Героев в Челябинске ему посвящен один из барельефов.
Низкий поклон и вечная память всем юным патриотам, сложившие жизни ради Победы и многих будущих поколений!

Сообщения объединены, 23 фев 2017

Надежда Богданова, Витебск (1932–1991)

Надежда — одна из самых маленьких и немногих выживших, несмотря на две казни.

Ей было девять лет, когда она сошла с поезда, который вез ее детдом в эвакуацию из Белоруссии в Киргизию, и отправилась воевать

... Она стала разведчицей в партизанском отряде Ивана Дьячкова: худенькая и маленькая, под видом нищенки она бродила среди фашистов, получая ценнейшие сведения, которые помогали отряду.
Вместе с партизанами они взрывали фашистские штабы, пускали под откос эшелоны со снаряжением, минировали объекты.

Впервые она попала в плен к немцам, когда вывесила 7 ноября 1941 года красные флаги в оккупированном Витебске. Маленькую девочку били шомполами, пытали. Когда ее привели для расстрела ко рву, обессиленная девочка упала туда, на долю секунды опередив пулю. Партизаны нашли ее там живой.

Второй раз Надю арестовали в конце 1943-го. Чтобы добиться сведений, на морозе ее обливали ледяной водой, выжигали на спине пятиконечную звезду. У Вали снова не хватило сил, гитлеровцы посчитали ее мертвой и бросили в деревне Карасево как раз перед освобождением советскими солдатами. Надя не могла двигаться и почти ничего не видела.

Зрение ей восстановил после войны академик Филатов.


Бойцы партизанского отряда считали Надю погибшей.

Только в 1960 году ей удалось встретиться с ними.

Надежда Богданова награждена орденами Красного Знамени,
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ l степени и медалями


Надежда Богданова дает интервью Сергею Смирнову в рамках документального фильма «Рассказы о героизме»

 

Медаль за Оборону Ленинграда .

Возьму коробку, где лежат медали,
сотру прилипшую, за время пыль.
Я помню, как мы их перебирали,
они хранят историю и быль.

В одну коробку, сложены медали -
Отец и Мать сложили их сюда.
Они наш город, честно защищали,
с трудом, но выжил Ленинград тогда.

Медали две, с зелёною каймою,
За город наш возьму и подержу.
Всегда я это делаю зимою,
вновь мысленно погибших обниму.

Смертельно сжатое кольцо блокады,
разрезали два фронта на "Ура!".
Лежащие в коробочке награды,
листают те далёкие года.

А в январе - "День снятия блокады"
стал праздником - Победою звенел.
Все ленинградцы, были очень рады
и город, оживая, песни пел.

Разрыв кольца, дал городу дыханье,
дал веру, что прогоним мы врага.
Медаль за город - как воспоминание,
всем ленинградцам ... очень дорога.

Геннадий Серов

 

Медики оперируют ребенка в военном госпитале Астрахани (сейчас больница имени С.М. Кирова).

 

Дыхание ребенка
зверства фашистов над детьми

Илья Эренбург, "Красная звезда", СССР (№52 [5732]).
Статья опубликована 2 марта 1944 года.



Один писатель недавно спросил меня: «Как вы можете три года писать про одно и то же?». Да, это трудно. Еще труднее три года провоевать. История не была к нам милосердной. Но скажу прямо — я не понимаю, как может человек теперь думать о другом. Ведь немцы еще на нашей земле. Ведь немцы еще терзают наших близких. Немец — это не литературная тема, это — горе. Это железо в сердце каждого. Без малого три года наши люди вдали от родного дома, от своих милых, поглощены одним: они воюют. Они узнали ледяной ветер калмыцкой степи, волховские топи, леса Смоленщины, скалы Карелии, едкую пыль украинских шляхов. Они узнали и визг пикирующих, и «раму», и шестиствольные минометы, и «тигров». Скоро три года, как они едят со смертью, спят со смертью и спорят со смертью. Я благославляю тот день, когда мы забудем о немцах, это будет воистину прекрасный день.

Я хотел бы думать о другом и писать о другом: о любви, о труде, о том, что мне трижды дорого, — об искусстве, о лесах под Москвой, о сером Париже. Но я вижу ров с детскими трупами, я вижу золу и лицо матери, перекошенное мукой, всё горе нашей земли; и мои мысли неизменно возвращаются к тому, рослому или плюгавому, пучеглазому, тупому, бездушному, который прошел тысячи верст только затем, чтобы в глухой русской деревеньке растоптать ребенка. Если бы нехватило у меня ненависти, я бы презирал себя. Но ее хватит и на их жизнь, и на мою.

Сердце человека — темный лес, легко в нем заблудиться. Вдруг что-то вспыхнет. Неожиданно потухнет. Бывает, разлюбит человек женщину, с которой прожил полжизни, или охладеет к закадычному другу, но нельзя предать мертвых. Они ночью обступают; и есть у каждого мертвого свои права. Они вокруг нас: растерзанные, задавленные, удушенные, близкие и чужие, родня и незнакомые, дети, девушки, старики. Они шепчут: «Мы росли. Мы смеялись. Мы ели хлеб и глядели на звезды. Мы тоже хотели жить. Нас нет. Немец набил нам рот мерзлой землей. Немец нас загубил. Высокий или низкий, жестокий, светлоглазый, пустой. Он сейчас в Витебске. А, может быть, в Николаеве или в Пскове. Ты видишь?». Мы видим. И мы живем одним: убить немца.

Возле Триполья на дороге в Обухов есть яр. Снег залепил фанерную дощечку; на ней написано:

«Здесь 1 июля 1943 года немецкими палачами замучено и расстреляно 700 человек — стариков, женщин, матерей с детьми. Среди них Мария Билык с пятью детьми и 65-летней матерью и Горбаха Дуня с двумя сыновьями».

Дуню Горбаху увели накануне. Она просила, чтобы дали ей проститься с детьми. Немцы в ответ смеялись. Потом немцы привели двух сыновей Дуни. Володе было семь лет, Коле два года. Немцы застрелили детей. Дуня Горбаха не вскрикнула. Она твердо шла навстречу смерти. Я не знал ее, но я ее вижу, любящую и тихую, гордую сердцем и простую.

Муж Марии Билык был далеко от Триполья: воевал. Марию увели днем, а ночью постучались в хату. Дверь открыла старшая сестра Марии Федора. «Одевай детей». Федора сказала: «Видишь — спят. Куда ведете?» — «Туда, куда пошла мать». Федора достала рубашки из самого тонкого полотна, одела сонных детишек. Володя — ему было одиннадцать лет — нес на руках двухлетнего Федю. За ними шли маленькие Танюша и Гануля. Миколка упирался: «Не хочу итти. Я спать хочу...». Его потащили на ремне. Федя спрашивал Володю: «Куда идем?» — «К маме». — «А где мама?». Володя молчал. Их поставили над Днепром. Потом бросили живыми в яр. Теперь, когда раскопали могилу, увидели Володю, который сжимает в об'ятьях маленького Федю. Пришло письмо от Антона Билыка: «Приветствую вас, дорогие земляки! Напишите мне, как поживает моя жена Мария и дети...».

Кто забудет детей в белых рубашках над обрывом? Кто забудет о Трипольской трагедии и о горе нашего друга Антона Билыка? Семьсот... Но разве цифра скажет про муку? Ведь у каждого была своя жизнь, своя любовь, свой угол. О чем же нам думать, как не о немце? Убить немца! Если не за мое горе, то за маленького Миколку, который хотел спать, за всё, что пережил Володя, когда он ответил братишке: «Мы идем к маме».

Было слово «яр» хорошим, была в том слове и трава, и речка, и песок, и большие ромашки, на которых девушки гадали про любовь. Теперь слово «яр» стало страшным. Так и кажется — сейчас выйдут из яра мертвые. Не один трипольский. Есть яр и в Киеве. Умрем, но его не забудем. Есть свой яр у каждого украинского города, и всюду то же: клочья белья, окоченевшие трупы, детские игрушки, замаранные кровью. Нет, не человек, кто об этом забудет!

На другом конце нашей Родины возле Новгорода была деревушка Замошье. 14 января 1944 года, отступая, немцы ее сожгли. Они сожгли избы вместе с людьми. Сто семь человек были сожжены живыми. Сначала немцы загнали женщин с детьми в дом Павла Гадулина. Согнали сорок душ. Пересчитали. Немец сказал: «Фирциг. Гут». Дом облили бензином. Валерия Никулина, обезумев, выпрыгнула в окно. Ее застрелил немец. Тогда двое детей Никулиной, восьмилетний Ванюша и шестилетняя Таня, тоже прыгнули, они приросли к мертвому телу матери. Немец застрелил и детей. Потом немцы стали жечь другие дома. Сожгли семью Золотаревых. Все были в сборе: и старики, и двухлетняя Женя. В соседнем доме сидели две старухи — Пименова и Митрофанова. Они прижимали к себе внучат: Геню семи лет, Володю четырех лет, Алешу двух лет: «За что?» — крикнула Анастасья Пименова, пытаясь собой заслонить Алешу. Немец усмехнулся: «Русс. Гут». И расстрелял всех из автомата. Алеша выжил, но пуля раздробила ему кость, и у Алеши нет руки. Ему два года, но он уже всё узнал.

В городе Красном, Смоленской области, как и в других городах, немцы убили всех евреев. Я расскажу о судьбе семьи Глушкина. 8 августа 1941 года немцы взяли Бориса Глушкина. Они его раздели и привязали к хвосту лошади, долго мучили, потом убили. В ту же ночь пришли за его женой Евгенией. Она прижала к себе детей. Немцы ее выволокли на двор, изнасиловали. 8 апреля 1942 года немцы пригнали всех евреев города на площадь, приказали раздеться, потом начали убивать. Отец Бориса Глушкина, старик семидесяти четырех лет, шел первым. Он нес на руках двухлетнего внука. Евгения Глушкина взяла с собой двух детей, третьего, годовалого, она оставила в люльке. Она думала, что судьба пощадит младенца. Закончив казнь, немцы стали обходить дома. Они увидели в люльке крохотного Алека. Немец выволок ребенка на улицу и ударил головой об лед. Начальник отряда приказал разрубить тело младенца и дать его собакам.

Я вижу эту женщину. Зачем ей была жизнь? Мужа замучили, ее изнасиловали, детей вели с ней вместе на казнь. Мать думала об одном: спасти ребенка. Может быть, немцы его не заметят?.. Сколько я буду жить, не забуду я муки Евгении Глушкиной и младенца в люльке. Это не мой сын и не мой внук, но я его не забуду. Я не забуду детей Триполья и Замошья, детей Красного. Ведь это наши дети, наша надежда, то, ради чего мы прожили жизнь. Их убили. Их убили немцы.

Может быть, нельзя писать об этом три года подряд. Но и всей жизни нехватит, чтобы изжить такую ненависть.

Вот что пишет мне старшина Зареченский: «8 сентября 1941 г. я был ранен под Ленинградом. Вернулся в свою часть. Тогда у нас впервые появились снайперы. После ранения я плохо владел правой рукой, я научился стрелять левой и стал снайпером. Потом правая рука зажила, но 9 сентября 1942 г. я был вторично ранен. Когда 22 января 1944 г. зачитали заключение «не годен к военной службе», это для меня прозвучало, как смертный приговор. Мне дали справку об инвалидности III группы. Но я твердо решил вернуться в свою часть. Я понимал, что трудно будет без левой руки, но я могу в любое время заменить здорового. Притом я не теряю надежды увеличить счет уничтоженных мной немцев. Левый глаз, правда, почти не видит, но снайперу достаточно и правого. Одна мысль меня мучила в госпитале: примет ли командир инвалида? Я не писатель и не могу описать того волнения, которое овладело мной, когда я сошел к подполковнику Апашкину. Он посмотрел документы и спросил: «Куда думаете ехать?» Набравшись духу, я ответил: «Думаю остаться в части». Он понял и одобрил. Что же меня заставило вернуться в часть? Ужасная ненависть к немцам, только это. Я из Донбасса. Вы меня поймете».

Кто не поймет Зареченского? Это не профессиональный солдат. До войны была у него мирная работа, семья, мечты, книги. Теперь он живет одной неотвязной страстью: уничтожить немцев. Когда у него не сгибалась правая рука, он научился стрелять левой. Теперь он потерял левую руку и левый глаз, но он молит об одном: остаться в строю. Он из Донбасса. Другие с Украины, из Белоруссии. Но все они поймут Зареченского — и ленинградцы, и москвичи, и сибиряки, и армянин, и узбек. Кто, глядя на трупы детей, начнет считать: это русский, это украинец, а это еврей? Все они дети нашей Родины, и все они наши дети. Всех убил тот — с железными крестами, с железным сердцем, злой и темный.

Были в истории эпохи, залитые кровью. Пылали костры инквизиции. Стала легендой Варфоломеевская ночь. Пылали в срубах староверы. Но как бы ни были страшны и отвратительны эти преступления, даже их освещала некая вера, неистовство фанатиков. Во имя чего солдаты Гитлера убили миллионы невинных? Во имя чего они растерзали детей Марии Билык, Анастасьи Пименовой, Евгении Глушкиной и других — в Минске и в Ессентуках, в Новгороде и в Одессе? Если спросить об этом немца, он ухмыльнется или трусливо заплачет; он ничего не сможет ответить: у него нет ни идей, ни веры. Он убивал, потому что ему сказали, что Россия — это добыча. Он убивал, потому что в этом было его назначение, оправдание всей его жизни. Вот самое страшное в злодеяниях немцев: они убили миллионы прекрасных людей ни за что, от жадности, от тупости, от прирожденной свирепости. Им сказали: «Когда ты перейдешь границы рейха, всё позволено. Там недочеловеки, а ты сверхчеловек», и жалкий идиот, невежда, ничтожество начал аккуратно вешать, душить, закапывать живьем, жечь. Он весь «сверхчеловек». И не нашлись среди миллионов немцев кучки совестливых, которые закричали бы: «Остановитесь!». Среди этих «сверхчеловеков» не было человека, и только детский плач да стоны умирающих вмешивались в треск автоматов.

Бывает, что гнев помутит рассудок; в беспамятстве человек может совершить и недоброе. Но нет у немцев даже этого оправдания: они убивают холодно, спокойно, как будто играют в кегли или грызут орешки. Они внесли в зверства немецкую педантичность. Они усовершенствовали методы умерщвления, изобрели «душегубку», построили бараки для удушения газами, изготовили ядовитую жидкость, которой мажут младенцам губы. Они стоят вокруг виселиц и щелкают фотоаппаратами, записывают в книжечки, сколько детей и где убили. То, что люди во все времена считали страшным грехом, они превратили в огромное производство. Они не ткут, не сеют, не молотят. Они душат, вешают, отравляют. Они делают это без стыда и без угрызения. Немецкий капитан Заур пишет в докладной записке: «Следует твердым предметом ощупывать всё вокруг домов, так как бесчисленное множество лиц прячется в хорошо замаскированных ямах. Рекомендуется привлекать малолетних к указанию этих укрытий, обещая им за то жизнь». Капитан Заур предлагает использовать малюток, чтобы найти мать, а потом убить всех. Он говорит об этом сухо, деловито, как будто речь идет о поисках припрятанной картошки. Но речь идет об убийстве наших жен, наших детей. Неужели я буду думать о другом, неужели я буду писать о счастье, когда этот капитан Заур еще жив, когда, может быть, сейчас он пугает маленькую девочку: «Покажи, где мама, не то убью»?

Как мы можем отомстить немцам? Никогда наши воины не станут убивать детей. Мы не можем рассчитаться со зверьми: мы люди. Вся их кровь не перевесит крови одного младенца — Феди, Алеши или Алека. Но мы уничтожим злодеев. Если они будут жить, нам не будет жизни: нас изведет совесть. На земле множество разных языков и верований. Не похожа жизнь норвежского рыбака на жизнь пражского рабочего. Англичанин любит в воскресенье посидеть дома, помолчать, почитать, даже поскучать, а француз обязательно отправится со всем своим выводком в кафе или в кино и будет очень громко смеяться. Для всех людей найдется место под солнцем. Может быть, самое чудесное в жизни — ее многообразие. Но нет на земле места фашистам. Если они после всего уцелеют, значит простись с надеждой, не думай о справедливости, не ласкай ребенка — он обречен.

У немцев готовы и оправдательные речи, и поддельные слезы, и потайные ходы, в роковой для них час они предадут своего фюрера, сотню-другую особенно заметных, а сами зароются, окопаются, попробуют оболванить мир покаяниями, анафемами, приветствиями. Нет, нельзя об этом спокойно думать! Старшина Зареченский прав — у сердца одни выход: убить злодеев.

Не для убийства создан человек — для счастья. Сколько и в мирное время дано прожить? Пятьдесят, шестьдесят, а если семьдесят, говорят — «дожил». Каждая минута дорога, ведь она для того, чтобы радоваться, чтобы посадить дерево, чтобы увидеть бледноголубое небо, чтобы поговорить с другом, обнять любимую. Цветы быстро отцветают, и, может быть, поэтому из всей природы они сильнее всего умиляют нас. Но вот пришли эти страшные годы. Растоптаны цветы, убиты дети. Нужно вернуть живым жизнь. Не предать мертвых. Мы вернемся к цветам. Мы вернемся и к другим речам: о полноте человеческой жизни. Сейчас нам не до этого. Ненависть бушует в сердцах, и никто не посмеет очернить это чувство — великое пламя, оно раздуто любовью, оно раздуто дыханием того теплого сонного ребенка, который не понимал, что его ведут на казнь. Сохраним это пламя до конца. Будем твердыми. Высокому, белоглазому и бессовестному не жить! Это наша клятва.

Илья Эренбург.

 

Малая толика Победы. 6-летняя девочка копила на куклу, а купила танк



«Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк», - писала шестилетняя Ада Занегина в «Омскую правду».
Они уходят - старики, чьи руки держали штыки, те, кто дошёл до Берлина и отстучал каблуками сапог марш по брусчатке Красной площади в мае 45-го. Кажется, что ещё год-другой - и не останется никого.
Но нет, оглянитесь. Есть ещё дети. Дети войны. Которые тоже ковали Победу. Как Ада Занегина - шестилетняя смолянка с двумя косами по плечам.

- Мне очень хотелось на фронт - но не было солдатского ремня. И я у всех его выпрашивала…

Она даже толком не помнит этого сама: ей было 5 лет в начале войны! Мама, Полина Терентьевна, потом рассказывала про ремень, про отца-танкиста, ушедшего на фронт в первый день войны, про эвакуацию на Урал: мама-врач везла под своим началом сотню детдомовских детей. «И никто не заболел, не умер, не завшивел»… Что она запомнила сама? Буржуйку в вагонах, единственную табуретку - вся обстановка - в пристройке, где они поселились в Марьяновке Омского края, несколько чёрно-белых фотографий в сумке - весь скарб.

«Тогда, в войну, я первый раз попробовала шоколад: принёс раненый солдат, которого мама лечила». Помнит, как собирали с мамой на фронт посылки с варежками и носками. Как был до войны у неё любимый поросёнок - игрушка в чемоданчике - и как в бомбёжку на Смоленщине и поросёнок, и чемоданчик остались под огнём. «И больше у меня ничего не было».

Ада копила на куклу. Складывала копеечки, что перепадали от мамы.

А купила танк.

«Я Ада Занегина»

Однажды в «Омской правде» вышла маленькая заметка в рубрике «Почта наших читателей». Она тогда уже читала по слогам… И писала, слюнявя карандаш: «Я Ада Занегина. Мне 6 лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычёвка Смоленской области. Я хочу домой. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовём его «Малютка». Когда наш танк разобьёт Гитлера, мы поедем домой».

Аду засыпали письмами - валились они и на редакцию «Омской правды». Адик Солодов, 6 лет, писал: «Я хочу вернуться в Киев. Вношу собранные на сапоги деньги - 135 рублей 56 копеек - на строительство танка «Малютка»». Тамара Лоскутова: «Мама хотела купить мне новое пальто и накопила 150 рублей. Я поношу старое пальтишко». Таня Чистякова: «Дорогая незнакомая девочка Ада! Мне только пять лет, а я уже год жила без мамы. Я очень хочу домой, а потому с радостью даю деньги на постройку нашего танка. Скорей бы наш танк разбил врага».

Шура Хоменко из Ишима: «Мне рассказали о письме Ады Занегиной, и я внёс все свои сбережения - 100 рублей - и сдал на 400 рублей облигаций на постройку танка «Малютка». Мой товарищ Витя Тынянов вносит 20 рублей. Пусть наши папы громят фашистов танками, построенными на наши сбережения».

Эти письма, написанные по-печатному, читала Аде вслух мама. Одно было от 20-летнего солдатика, раненного подо Ржевом: из госпиталя он писал о том, что письмо Ады Занегиной вдохнуло в него, обездвиженного, с перебитым позвоночником, жаждущего только скорейшего избавления от мук, новую жизнь - и вот он уже идёт на поправку…

Но вскоре - как раз где-то в это время - принял свой последний бой на Курской дуге Адин отец, танкист. Они засобирались домой, на Смоленщину. Поток писем иссяк. В детской памяти затянулась пеленой несбывшаяся кукла, газета, воображаемый танк… Ада забыла и не вспоминала о «Малютке». А через 30 лет тот сам напомнил о себе.

«Малютка»

…«Ма-лют-ка» было начертано поперёк люка легковесного танка Т-60, что всю его недолгую жизнь служило предметом шуток со стороны мужского состава полка. Ещё бы! «Рулила» им одна из 19 на всю Красную армию женщина-танкистка, Катюша, Катя Петлюк - 151 см ростом! И так прозванная за свои кукольные размеры малюткой, она ещё и управляла танком с таким именем! Ведь всё сбылось: деньги на танк были собраны.

Ада пропустила, но в «Омской правде» была и телеграмма, Москва - Омск, срочно: «Прошу передать дошкольникам города Омска, собравшим на строительство танка «Малютка» 160 886 рублей, мой горячий привет и благодарность Красной армии. Верховный главнокомандующий маршал Советского Союза И. Сталин». И назвали его, как она завещала, «Малюткой», и фашистов побили, и вернулись домой...

Танк Т-60 сражался на Курской дуге, дошёл до Сталинграда, попал в переплавку, а Катя на память оставила себе танковые часы… И они молча жили в её одесской квартире после того, как отгремели бои.
Ада узнала об этом 30 лет спустя от омских пионеров, которые раскопали эту историю и нашли Аду Занегину уже в Подмосковье, замужем, матерью, доктором. Пригласили в Омск на празднование 30-летия Победы, телеграммой известив о том, что будет присутствовать и механик-водитель «Малютки», некий Е. А. Петлюк.

И Ада, черноволосая, стройная, где-то у мамы на Смоленщине навсегда оставившая письма и Адика Солодова, и Тамары Лоскутовой, и других, обомлела, когда в коридоре омской гостиницы её представили «механику-водителю Петлюку»: маленькой, седой, широкоплечей, в строгом английском костюме Екатерине Алексеевне, депутату, сотруднице Одесского ЗАГСа. «Как экспонаты» их возили по городу: администрация, пионеры, детские дома…

И везде Аде дарили по резиновому пупсу или роскошной кукле, или пластмассовому малышу с пелёнками - искупление за ту игрушку, которой не было в военном детстве… «Две хозяйки танка» - так их называли. Ада ещё несколько раз ездила в Одессу к малютке-танкистке, ходила в оперу и драмтеатр в своём скромном ситцевом костюмчике, не решившись надеть предложенный Екатериной Алексеевной парадный пиджак с плечиками.

А по стране ещё раз прошла волна, поднятая когда-то в войну девочкой Адой. По Смоленской области собирали макулатуру - и в город пришло 3 колонны тракторов «Малюток». По Омску стал колесить построенный на народные деньги троллейбус «Малютка».

По Электростали - автобус с этим именем…

Перед перестройкой Катя Петлюк, та, что прошла всю войну, умерла от рака. А вот Адель Александровна Воронец, почти 80-летняя пенсионерка, жительница подмосковной Электростали, та, в нижнем ящике серванта у которой лежат письма из 40-х годов - Адика, Тамары и прочих, - жива. У неё один сын, две кошки и три работы: медсанчасть, оптика и подработка. Балкон в её «однушке» - в геранях. «Поездила по Европе, нагляделась на красоту». Поездками маму радует сын.

Адель Александровна, Ада, почти не вспоминает войну, не вздрагивает по ночам от разрывающего перепонки послышавшегося звука авианалёта и, только когда попросят, достаёт старые вырезки «Омской правды»… «Забурели люди, не нужна им уже эта война… А мне... мне отрадно, что в Победе есть и моя малая толика».

Зачем я рассказала эту историю? Мне показалось важным сейчас, когда уходят последние старики и некому принять у них эстафету памяти, услышать всё это из первых уст, прикоснуться к пороху тех лет. Вот она, девочка, купившая вместо куклы танк. Живая, близкая, тянущая оттуда, из сороковых, ниточку к нам - под мирное небо, что над её гераневым балконом.

«Я Ада Занегина. Пишу по-печатному…»

***********************************************************************************************************************************************************************************************


Юнга с лидера "Ташкент". 1942 год Борис Васильевич Кулешин (год рождения — 1928)

 

Командующий 33-й армией генерал-лейтенант Михаил Григорьевич Ефремов (1897—1942, справа), полковой комиссар Ф.С. Вишневецкий и полковник Н.Л. Бунин разговаривают с Ваней Андриановым, награжденным орденом Красной Звезды за помощь оказанную частям 113-й стрелковой дивизии при штурме укрепленного пункта возле деревни Новомихайловское.

Иван Федорович Андрианов родился в 1927 году в деревне Новомихайловское Боровского района Калужской области. Во время оккупации вместе с другими мальчишками 14-летний паренек помогал бойцам РККА выходить из окружения. Во время наступательных боев Красной Армии он, рискуя жизнью, сообщил красноармейцам о засаде, организованной немцами в Новомихайловском.

Фашисты оборудовали огневые точки в сараях, установили там пулеметы. Когда на опушке леса показались красноармейцы в белых маскировочных халатах, Ваня понял, — они будут двигаться к деревне через поле, куда направлены вражеские пулеметы. Мальчик бросился навстречу бойцам, а сзади строчил немецкий пулемет, поднимая фонтанчики снега вокруг бегущего.

Иван Андрианов не только вывел красноармейцев из-под вражеского огня, но и показал им другой путь, по которому наступающие скрытно ворвались в деревню со стороны леса. Новомихайловское было освобождено.

Иван Андрианов за совершенный подвиг был награжден орденом Красной Звезды. Награду пионеру-герою вручил командарм 33-й армии М.Г. Ефремов. В рядах 33-й армии Иван Андрианов участвовал в освобождении Московской и Смоленской областей. В 17 лет поступил в военно-морское училище, по окончании которого более 50 лет трудился инженером-испытателем на оборонном предприятии «Коммунар» (гор. Москва).


Танкисты 17-й гвардейской танковой бригады и сын полка на танке Т-34-85.

На фотографии слева направо: старший сержант Борис Воронцов — водитель танка; Алик — сын полка (фамилия в сохранившейся переписке не упоминается); Вова — младший лейтенант Владимир Викторович Пономарев, командир танка Т-34/85 17-й гвардейской танковой бригады в составе 1-го гвардейского танкового корпуса 1-го Белорусского фронта, младший лейтенант Геннадий Фатысов — друг Владимира по Курганскому танковому училищу, командир другой «тридцатьчетверки».

Это последний снимок младшего лейтенанта Владимира Пономарева. Он погибнет 25 июля 1944 года в боях за Брестом, в районе трассы Белосток-Брест, у деревни Черемха в Польше (польск. Czeremcha; Gmina Czeremcha — сельская волость в Польше, входит как административная единица в Хайнувский повят, Подляское воеводство). Награжден орденом Отечественной войны II степени за бои под Минском, орденом Красной Звезды (посмертно, орденская книжка М 097118).


Нахимовец гвардии сержант Петя Паровов, 1928-го года рождения.
Одним из первых ворвался в занятый нацистами Новгород.