Женщины, которые ковали Победу

Попался интересный документ СПП Северо-Западного фронта. Не знал куда вставить. Вещевой аттестат женщин военнослужащих. Оператором не разобран.
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=30512321&page=1

 

Женщины 188-й бомбардировочной авиационной дивизии Рига. 2-й Прибалтийский фронт.




Санитар передвижного военного госпиталя (поезд VVSP №1170) Евдокия Вениаминовна Грачева (в браке) Деревянченко. На свитере видна награда «За оборону Советского Заполярья».
Она родилась в 1925 году она работала токарем в Молотовске (ныне Северодвинск).
В ноябре 1943 года через фронтовой центр эвакуации №96 PEC записалась добровольцем в передвижной военный госпиталь (поезд VVSP №1170). Служила санитаром.
Демобилизовалась весной 1946 года. Она была награждена: «За оборону Советского Заполярья», «Победа над Германией», «За победу над Японией" орденом "Отечественной войны II степени"




Советские женщины-военнослужащие в немецком плену.В феврале 1944 г. около 60 женщин-военнопленных из Равенсбрюка перевели в концлагерь в г. Барт на авиационный завод «Хейнкель».
Девушки и там отказались работать. Тогда их выстроили в два ряда и приказали раздеться до рубашек, снять деревянные колодки.
Много часов они стояли на морозе, каждый час приходила надзирательница и предлагала кофе и постель тому, кто согласится выйти на работу. Затем троих девушек бросили в карцер.
Две из них умерли от воспаления легких.

 

Неизвестные

 

Людмила Ивановна Калинина (Сухарева, Старшинова; 8 сентября 1915 — 24 июня 2014) — советский и российский офицер, в годы Великой Отечественной войны — командир ремонтно-восстановительного полка, танковые войска; инженер-полковник.



За ратный и трудовой подвиг Людмила Ивановна удостоилась ордена Красного Знамени, двух орденов Отечественной войны II степени, двух орденов Красной Звезды, 23 медалей, в том числе "За боевые заслуги".
В 2000 году Президент России В.В. Путин вручил ей еще одну награду - орден Почета.

Родилась 8 сентября 1915 года в Уфе в русской интеллигентной семье. Отец - Сухарев Иван Георгиевич (1884 - 1962). Мать - Сухарева Капитолина Михайловна (1892 - 1975). Супруг - Калинин Борис Павлович (1910 - 1991), участник Великой Отечественной войны, служил в танковых войсках, ушел в отставку в звании полковника.

В 1927 году Людмила Сухарева с родителями приехала в Москву и продолжила учебу в школе. После семилетки пришла на автозавод АМО, стала учеником слесаря. Способная девушка быстро освоила рабочую профессию, пришла в цех и стала работать слесарем по ремонту станков и автоматов. Работала отлично, по заслугам получила 4-й разряд. Одновременно Людмила училась на вечернем рабфаке. В 1932 году вышла замуж за токаря завода Старшинова Ивана Федотовича, кавалера ордена Ленина.

Рабочий факультет окончила успешно. Людмила решила продолжить учебу и, к удивлению родителей и подруг (Люда была девушка редкой красоты и утонченного вкуса), поступила в Военную академию механизации и моторизации имени В. И. Сталина. Училась пять лет в одной группе с Борисом Калининым, здесь, в стенах военной академии они познакомились, подружились, полюбили друг друга...

В 1940 году весной оба выпустились из академии. Людмилу назначили в штаб МВО, Бориса служба увела в далекое Забайкалье. Летом начальник отдела штаба округа военный инженер 3-го ранга Людмила Старшинова добилась своего включения в группу специалистов бронетанковой техники, которой предстояло испытывать новый плавающий танк Т-40. Военный инженер в юбке села за рычаги новой боевой машины и повела ее по дорогам и бездорожью. Танк в руках Людмилы прошел более 3 тысяч километров, форсировал три большие реки.

И новый танк, и механик-водитель блестяще прошли все испытания. Людмила получила первую награду: значок "За отличное вождение танка".

В июне 1941 года Людмила с Борисом отдыхали в Крыму. Не успели загореть и накупаться в море, - грянула война. Телеграмма: "Срочно явиться в часть" бросила их в вагон скорого поезда, а в Москве разлучила: Людмилу направили на Южный фронт, Бориса - с танковым корпусом на Западный фронт.

Инженер 3-го ранга Людмила Старшинова поступила в распоряжение командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерала Штевнева, который поручил ей возглавить отдел ремонта и эвакуации танков. С фронта военинженеру пришлось поехать в Москву - в служебную командировку, с задачей добыть и привезти на Южный фронт запчасти к танкам и новую боевую технику. Людмила успешно справилась с ней, привезла на фронт самолетом запчасти, а потом подошли два эшелона новых танков. А заодно прихватила с собой Бориса Калинина. После Смоленского сражения он командовал в Москве курсами по подготовке танковых экипажей. Людмила уговорила его ехать с ней на Южный фронт, "утрясла" все вопросы с кадровиками. Так осенью 1941 года дороги Людмилы и Бориса сошлись и больше не расходились.

Войска фронта вели тяжелые оборонительные бои с превосходящими силами врага. Танковые части несли потери в живой силе и технике. Военинженер 3-го ранга Людмила Старшинова в короткие часы затишья успевала подогнать к переднему краю технические "летучки", тягачи, краны, организовать эвакуацию подбитых танков в ближайший тыл. Незначительные неисправности устраняли на месте.

Когда в Советской Армии ввели погоны и новые звания, Людмила Старшинова стала инженер-майором. В ее распоряжении было большое и сложное ремонтно-восстановительное хозяйство: походно-ремонтный завод, три армейских ремонтно-восстановительных батальона, эвакуационная рота, в подчинении было более тысячи человек. И всей этой огромной "махиной" четко и слаженно управляла женщина. Разумеется, у начальника были надежные помощники - подполковники Попов, Вавилонский, Кейсевич, майор Фукшанский и др.

Ремонтники-восстановители под руководством инженер-майора, затем инженер-подполковника Людмилы Старшиновой выполняли объем работ, который сейчас трудно и представить. Приведем такие данные: за пять месяцев 1943 года ее служба восстановила полторы тысячи неисправных танков, вернула их в боевой строй. И это не где-то в тылу в заводских цехах, а в полевых условиях.

Людмила Ивановна была на фронте до осени 1944 года. Ее танкоремонтная служба безотказно действовала в составе Южного, Северо-Кавказского фронта и Отдельной Приморской армии. Всего ремонтники Старшиновой дали вторую жизнь трем тысячам танков.



За ратный и трудовой подвиг Людмила Ивановна удостоилась ордена Красного Знамени, двух орденов Отечественной войны II степени, двух орденов Красной Звезды, 23 медалей, в том числе "За боевые заслуги". В 2000 году Президент России В.В. Путин вручил ей еще одну награду - орден Почета.

Ныне Людмила Ивановна - полковник в отставке, работает в Российском комитете ветеранов войны и военной службы, воспитывает молодежь на примере своей яркой жизни, на героических подвигах фронтовиков.

Последний раз водила танк в 2003 году в возрасте 87 лет на полигоне в Кубинке, куда незадолго до этого привезли в подарок отремонтированный танк Т-70, поднятый из болот в районе Великих Лук.
Проехала за рычагами танка 5 км..

 

Маша Поливанова и Наташа Ковшова. Снайперы РККА

Две подружки, если бы не военная форма - самые обычные девушки. Смешливые, юные. Одной всего 19, другой - 21 год. Самое время влюбляться, бегать на танцы, болтать с подружками.
Они собирались летом 41-го вместе поступать в авиационный институт, но судьба распорядилась иначе. Вместо студенчества - курсы снайперов и фронт. Всего полгода на передовой… Всего? Это целая жизнь – три ранения и десятки пораженных целей на двоих.

А пока они счастливы, еще бы - только что их обеих представили к орденам, первым в их жизни, а тут еще военкор с фотографом из армейской газеты приехал написать про них. Cвои ордена девчонки так и не успеют получить.

14 августа 42-го их снайперскую группу, выдвинувшуюся вперед, обнаружат, блокируют и накроют шквальным минометным огнем. Почти сразу погибнет командир группы, и девчонки примут бой вдвоем, за всех раненных и погибших товарищей. Несколько раз немцы будут пытаться взять наших снайперов в плен, но снова и снова меткий огонь укладывает их на землю. Вот только патроны закончатся раньше, чем подоспеет помощь.

В живых оставалось трое – тяжелораненый боец Новиков и подруги – Маша и Наташа. Что было дальше известно со слов Новикова. Обеих подруг посекло осколками мин, наскоро повязанные бинты намокли от крови. Патроны закончились. Наташа сосредоточенно взвела гранаты, вставила осторожно взрыватели и протянула одну Маше.
- Наташенька, я же не смогу бросить.
Обняла подругу и вложила в ослабевшие руки гранату.
- Не нужно бросать, Машунь, когда придет момент, просто встряхни ее.
. Через пару минут - два взрыва, почти одновременных…

В феврале 43 года девушкам-снайперам посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

 

Журнал Огонёк №4, январь 1943 г.

 

Командир танка Т-34.
Единственная женщина - танкист с Алтая.
Четыре раза была тяжело ранена, дважды горела в танке.
Год не снимала шлемофон, потому, что выгорели волосы.



Нина Ильинична Ширяева (Бондарь) (15 августа 1922 — 13 апреля 2013) — советский офицер-танкист, участница Великой Отечественной войны.
В годы войны — командир танка Т-34 237-й танковой бригады, капитан. Родилась 15 августа 1922 года в городе Владивосток в семье военного. При переводе отца из Владивостока в Новосибирск он погиб в железнодорожной катастрофе. Знакомая семья военнослужащих позвала мать переехать в город Бийск (Алтайский край), где они и остались жить. Окончила школу.

С детства, по собственным словам, «болела» авиацией, окончила Бийский аэроклуб, летала на самолёте По-2.

С началом Великой Отечественной войны (июль 1941) добровольцем пришла в Бийский военкомат, который после переподготовки в Омске направил её в части Московской противовоздушной обороны.
Во время одного разведывательного вылета на По-2 получила тяжёлое ранение обеих ног, попала в госпиталь.
По заключению врачей — полная непригодность к авиации.

Однако Нина не собиралась уезжать в тыл и отказалась от предложений поступать в медицинское училище и на регулировщика.
Её знакомые по резерву написали патриотическое письмо И. В. Сталину, приложив к нему список желающих учиться в танковом училище.
В этом списке оказалась вписана и Н. И. Бондарь, которой, вероятно из-за украинской фамилии, удалось попасть в направление, подписанное Сталиным и Ворошиловым.

Окончив Саратовское танковое училище весной 1942 года, лейтенант Н. И. Бондарь была направлена командиром танка Т-34 2-го танкового батальона 237-ю танковую бригаду (1-я танковая армия).
Принимала участие в сражениях на Курской дуге у деревни Прохоровка, Корсунь-Шевченковской операции. Освобождала Украину, Польшу и Чехословакию.

Особенно отличилась в боях на Дуклинском перевале (Чехословакия) в ходе Карпатско-Дуклинской операции (часть Восточно-Карпатской операции). В сентябре 1944 года её танк (радист-пулемётчик Л. В. Перевозчиков) в составе трёх машин командира взвода лейтенанта Фёдорова шёл в разведке и первым ворвался на перевал. Стремительным броском три танковых экипажа зачистили пять населённых пунктов (Паствиска, Рудавка, Рымановска, Тарнувка и Шкляр), обеспечив продвижение основных сил бригады. Когда командир роты выбыл из строя, в тяжёлой обстановке приняла на себя командование ротой и организовала 4-часовой бой. Несмотря на ранение в правую руку, осталась в строю, пока не поступил приказ вывести весь батальон из боя. В дальнейших боях экипаж Н. И. Бондарь первым ворвался в город Моравска-Острава. Всего за время боёв на перевале лейтенант Н. И. Бондарь со свои экипажем уничтожила 4 орудия, 3 пулемётных точки и до 80 солдат и офицеров противника. За бои на перевале награждена орденом Отечественной войны I степени (30 сентября 1944).

В январе — феврале 1945 года также неоднократно водила свой танк в разведку в районе прусских городов Острув, Гросс-Стрелиц (ныне Стшельце-Опольске, Польша), Гинденбург (ныне Забже). За отличие в боях награждена орденом Красного Знамени (11 марта 1945). При атаке на позиции противника в Гинденбурге в составе танкового взвода обходным манёвром с фланга вынудила противника оставить город. Первой переправившись через реку Одер, в составе взвода ворвалась в деревни Розенталь и Лосии. В ходе боя была ранена в голову, но не покинула танк до подхода основных сил 3-го танкового батальона. Всего за период с 15 января по 7 февраля 1945 года её экипаж записал на свой счёт 3 уничтоженных орудия, два миномёта, склад с боеприпасами, два мотоцикла и другую технику и живую силу противника. За этот эпизод награждена орденом Отечественной войны II степени (19 февраля 1945).

Затем штурмовала Берлин, победу встретила в Праге. Последний снаряд выпустила на Эльбе.

За годы войны четыре раза была тяжело ранена, дважды горела в танке.

В частности, около года не снимала шлем, потому что выгорели волосы.
Участник Парада Победы в июне 1945 года в Москве.
В 1946 году демобилизовалась, жила в Бийске, работала в конструкторском бюро на котельном заводе, Ветеран труда.
Закончила теплоэнергетический институт в Томске (ныне Энергетический институт Томского политехнического университета).

В 1950-х годах вышла замуж за сослуживца, с которым случайно познакомились во время войны на Висле.

Умерла 13 апреля 2013 года в Бийске.

Награды и звания Советские государственные награды:

орден Красного Знамени (11 марта 1945)
орден Отечественной войны I степени (30 сентября 1944)
два ордена Отечественной войны II степени (19 февраля 1945, 6 апреля 1985)
медали, в том числе: медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

Ветеран труда.
Семья, личная жизнь:
Отец — украинец, перебравшийся из Черниговской губернии на Дальний Восток, мать — русская, уроженка Сахалина.
Отец служил начальником пограничной заставы на реке Уссури на границе с Китаем, погиб в железнодорожной катастрофе под Новосибирском.
В 1955 году вышла замуж за бывшего сослуживца, с которым случайно познакомились во время войны на Висле — Петра Фёдоровича Ширяева, машинист паровоза.
В семье родились сын Владимир и дочь Галина. Сын Владимир Петрович — майор танковых войск, участник Первой и Второй чеченских войн. Дочь Галина Петровна — начальник отдела технической документации на Бийском котельном заводе.
Четверо внуков, один из внуков — кадет, планирует поступать в суворовское училище.

ПАМЯТЬ.

О танкисте Н. И. Бондарь, которая сражалась за освобождение Словакии, издана книга «Zeva v ranku».
На дуклинском перевале был установлен советский танк Т-34 с номером машины, на которой воевала Нина.



15 августа 2014 года в Бийске на доме № 14 в переулке Коммунарском, где долгие годы жила Нина Ильинична, установлена мемориальная доска.
Также в её честь будет названа одна из улиц новых микрорайонов Бийска.

 

Подпись: На память моим дорогим из Ленинграда. Снималась 9 мая 1942.

 

Мне в руки попало несколько фотографий из архива моей родственницы Ветёлкиной Елизаветы Леонидовны. Во время войны она была медсестрой. На фотографиях её боевые подруги. Думаю, тётя Лиза была бы не против, если я всем покажу эти фотографии.

 

В полку было три Веры и только одна была награждена медалью "За Отвагу".
Возможно это:
Нетреба Вера Ивановна 1922г.р. Представление на награждение
Звание: ст. сержант
в РККА с 07.08.1941 года Место призыва: Николаевский ОВК, Украинская ССР, Николаевская обл.

ШУТЕНКО Федор Степанович. 1919 г.р.
Красная Звезда и Отечка.
Шутенко Федор Антонович
Год рождения: __.__.1919неизвестен
лейтенант
в РККА с __.__.1939 года
место рождения: Украинская ССР, Житомирская обл., Народичский р-н, д. Х.-Росоховский
Из той же 69 сд.

ЛАТЫШЕВА Мария Малаховна. 1914г.р.
Латышева Мария Малаховна 1914г.р.
Звание: ст. сержант медслужбы
в РККА с 06.1941 года Место призыва: Бешенковичский РВК, Белорусская ССР, Витебская обл., Бешенковичский р-н
Красная Звезда и за БЗ.

Борисова Нина Васильевна 1923г.р.
Звание: красноармеец
в РККА с 01.09.1942 года Место призыва: Коммунистический РВК, Московская обл., Коммунистический р-н
Место службы: 71 омедсб 69 сд

Мальцева Мария Савельевна 1924г.р.
Звание: красноармеец
в РККА с 03.1943 года Место призыва: Ливенский РВК, Орловская обл., Ливенский р-н
Место службы: 69 сд

 

Младший лейтенант медицинской службы Когачева М.И., 95-я бригада.

 

Старший лейтенант Красной армии с группой подчиненных. (регулировщики).
У старшины и старшего сержанта на рукавах видны нашивки регулировщиков движения образца 1942 года, литера Р в ромбе.

 

Ирина Федоровна Себрова



Родилась 25 декабря 1914 года в селе Тетяковка, ныне Новомосковского района Тульской области, в семье рабочего. Жила в Москве. Окончила Московский техникум мукомольной промышленности.
Работала на картонажной фабрике. В 1938 году окончила московский аэроклуб, в 1940 году - Херсонскую военную авиационную школу пилотов. Была лётчиком-инструктором во Фрунзенском аэроклубе города Москвы.

С октября 1941 года в рядах Красной Армии. В 1942 году окончила курсы при военной авиационной школе пилотов.
С мая 1942 года на фронтах Великой Отечественной войны.

К 25 октября 1944 года командир звена 46-го Гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка ( 325-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия, 4-я Воздушная армия, 2-й Белорусский фронт ) Гвардии старший лейтенант И. Ф. Себрова совершила 825 боевых ночных вылетов на бомбардировку войск противника, нанеся ему большой урон в живой силе и технике. Отличилась в боях при прорыве обороны врага на реке Проня, при освобождении Могилёва, Минска, Гродно.

23 февраля 1945 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоена звания Героя Советского Союза.
Всего совершила 1008 боевых вылетов на бомбардировку живой силы и техники врага.

С 1948 года Гвардии старший лейтенант И. Ф. Себрова - в запасе. Работала в Московском авиационном институте. Жила в Москве. Умерла 5 апреля 2000 года. Похоронена на кладбище "Ракитки" ( участок 2 ).

Награждена орденами: Ленина, Красного Знамени ( трижды ), Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Красной Звезды; медалями.



Москва 1941 года.

Первый снег запорошил землю. Белым пухом лёг на ещё зелёную листву деревьев, на скамьи в скверах. Первый мороз сковал льдом лужи на мостовой.

Ранним октябрьским утром мы идём по пустынным улицам к Казанскому вокзалу. В колонне одни девушки. На нас новенькая солдатская форма. Поскрипывают большие кирзовые сапоги. Огромные шинели туго затянуты солдатским ремнем. Идём и поём песни. У каждой за плечами рюкзак, котелок, позвякивающий в такт шагу, фляга на поясе. Сапоги скользят по булыжной мостовой. Изредка кто-нибудь падает под звон котелка и общий смех.

Мы идём мимо скверов, откуда торчат стволы зениток, мимо разрисованных домов: на стенах - серые дороги, зелёные деревья; окна - в полосках крест-накрест. Мы идём на войну...

Среди девушек - лётчицы из аэроклубов, московские студентки, техники из ГВФ, комсомолки заводов и фабрик Москвы. Все девушки: и те, кто уже посвятил себя авиации, и те, кто ещё никогда не видел близко самолёта, - пришли добровольно в авиационную часть, организованную известной лётчицей Героем Советского Союза Мариной Расковой.

Вместе с группой лётчиц шагает Ирина Себрова - невысокая стройная девушка с мягкими карими глазами. Шапка надвинута низко на лоб. В лицо бьёт мелкий сухой снежок. Настроение у Иры бодрое, приподнятое. Это - общее настроение. Ира чувствует, что она - частица коллектива, у которого одно общее сердце, молодое, горячее, рвущееся в бой.

Как и многие другие девушки, Ирина Себрова пришла в женскую авиационную часть из аэроклуба. К этому времени, в 23 года, она была уже довольно опытным инструктором, выпустив за 2 года работы во Фрунзенском аэроклубе Москвы несколько групп курсантов.

1936 - 1938 годы были годами увлечения авиацией. Молодёжь садилась на самолёт. В то время Ирина после окончания школы-семилетки училась в механическом техникуме и работала слесарем по ремонту сшивальных машин на картонажной фабрике. Ира любила возиться с машинами, копаться в новых механизмах, налаживать станки. И когда возникали какие-нибудь неполадки с машинами или на фабрику поступали новые станки, купленные за границей, на помощь звали именно её, а не дядю Васю или других наладчиков. Когда фабрика на собственные средства купила стране самолёт, из аэроклуба прислали 3 комсомольские путёвки для молодёжи, желающей научиться летать. Среди лучших комсомольцев, которых фабрика направила в авиацию, была и Ирина.

Ира быстро научилась летать, и её оставили в группе инструкторов. Затем направили в Херсонское авиационное училище Гражданского Воздушного Флота, по окончании которого она вернулась работать в Москву во Фрунзенский аэроклуб.

С первого дня войны Ира стремилась попасть на фронт. И такая возможность ей вскоре представилась.

...Тает снежок на ресницах. Щёки пощипывает мороз. Дружная песня раскалывает тишину улиц настороженной Москвы. А навстречу ей несётся другая, размеренная и торжественная, песня военного времени: "Вставай, страна огромная !.." Ира чувствует, как от этой песни мороз пробегает по коже, и твёрдый комок подкатывается к горлу. "Вставай на смертный бой !" - И руки сами сжимаются в кулаки.

Этот день, это утро запомнились на всю жизнь, Мы шли на войну. Пусть мы не сразу попали на фронт, а только спустя 7 месяцев, пройдя необходимую учебную и лётную подготовку в тылу, на Волге, но именно этот день был днём, когда мы уходили защищать Родину.

Редкие прохожие останавливались, глядя на нас, и качали головой, вздыхали. А пожилые женщины, утирая слезу краешком платка, горестно смотрели нам вслед и крестили нас дрожащей рукой...

С Ирой я подружилась уже на фронте, когда меня назначили штурманом к ней в экипаж. Это было трудное время. Летом 1942 года наши войска оставили Донбасс, где наш полк начал свою боевую работу. Вместе с войсками и мы отступали всё дальше и дальше на юго-восток. Но, отступая, мы не теряли времени даром: каждую ночь бомбили вражеские части, продвигавшиеся вперёд. А днём перелетали на новую площадку, всё ближе к Кавказу. Обстановка иногда складывалась так, что после выполнения задания опасно было возвращаться на свой аэродром: там уже могли быть фашисты. Случалось часто и так, что мы прекращали полёты среди ночи, получив приказ срочно перелетать на новое место.

В дни отступления я хорошо узнала Иру. Она и раньше мне нравилась - тихая, скромная, удивительно приятная девушка. И втайне я мечтала с ней летать. Когда же после некоторых перемещений в полку нас назначили в один экипаж, я была очень рада. Познакомившись с Ирой ближе, я узнала, что это девушка очень требовательная к себе, в высшей степени честная и не терпящая никакой фальши. Ей были совершенно чужды какая-либо рисовка, стремление показать себя в лучшем свете, неискренность. И если Ира замечала эти черты в других, ей самой становилось как-то неловко и стыдно. Она никогда не поступала вразрез со своими убеждениями или иначе, чем ей подсказывала совесть, и всегда была очень справедлива в своих суждениях. Вероятно, поэтому девушки в полку часто советовались с Ирой по самым различным вопросам и прислушивались к её мнению.

Ира отлично летала - уверенно, спокойно, в любую погоду и в любых условиях. И всё же у неё, как и у многих других, была полоса невезения, которая относится к периоду подготовки к фронту и самому началу боевых вылетов. Ира пережила 2 серьёзные аварии. На её глазах насмерть разбились 4 наших девушки. Чудом остались целыми сама Ира и её штурман - Руфина Гашева. Однако Ира сумела мужественно перенести это трудное для неё время и не поддалась чувству неуверенности, которое может заползти в душу лётчика в подобных случаях.



Ира нравилась мне всё больше и больше. Постепенно мы с ней подружились. Наша дружба, которая длится уже много лет и после войны, никогда ничем не омрачалась. Все эти годы я питаю к Ире самую горячую симпатию и глубоко уважаю её, человека редкой душевной чистоты, с чутким, отзывчивым сердцем и твёрдым, принципиальным характером.

По-настоящему первое боевое крещение мы получили, летая в предгорьях Кавказа. Здесь, в Сунженской долине, окружённой горными хребтами, мы задержались на целых полгода. Полёты в районе Терека были трудными не только из-за того, что противник организовал здесь довольно сильную противовоздушную оборону. Большую роль играла быстро меняющаяся погода и туманы в горах, что усложняло полёты.

Однажды Ира получила задание бомбить немецкие зенитные средства, расположенные в районе города Моздока. В её задачу входило отвлечь внимание зениток и прожекторов на себя, чтобы дать возможность в это время другим нашим экипажам уничтожить боевую технику противника в этом же районе. Когда мы вылетали, темное небо было усеяно крупными звёздами и погода казалась отличной. Но уже за хребтом увидели, что с востока наползал плотный белый туман, грозя закрыть и аэродром, и нашу цель.

- Ира, видишь, туман, - сказала я.

Ира кивнула. И ответила:

- А цель открыта.

"Успеем ли вернуться прежде, чем закроет аэродром ?"- подумала я, но ничего больше не сказала. Пока цель открыта, нужно лететь вперёд.

Фашисты встретили нас зенитным огнём. Пошарив в небе, скрестились лучи прожекторов, цепко схватив наш самолёт. К нему потянулись красновато-жёлтые трассы. Стреляли крупнокалиберные пулемёты. Ира маневрировала в огне, насколько это было возможно с нашим тихоходным У-2. Секунды казались часами. Прицелившись, я сбросила бомбы на ближайший прожектор. В это время один за другим отбомбились и 2 других экипажа, летевшие вслед за нами. Теперь можно было уходить. Резко развернувшись, Ира со скольжением попыталась выйти из лучей. Под крылом блеснул Терек. Один за другим прожекторы отключились. Вот они заметались в поисках других самолётов. Но поздно: успешно отбомбившись, оба самолёта уже летели вслед за нами домой.

А туман тем временем почти целиком закрыл аэродром. Там тревожились - то и дело в воздух взлетали ракеты, пятнами расплываясь в тумане. Ира, пробив туман, благополучно посадила самолёт. Следом за нами сели и остальные самолёты.

В другой раз Ире пришлось лететь к цели прямо-таки в нелётную погоду. На полпути от аэродрома до цели мы попали в снегопад. Вскоре землю закрыла низкая облачность, в которой, однако, попадались "окна", то есть просветы. Когда до цели оставалось несколько минут, Ира сказала:

- Будем ждать "окна". Приготовь САБ.

Цель обнаружили легко: при подходе зажглись прожекторы. Лучи упирались в облака. К счастью, мы дождались просвета в облаках. Я поспешила бросить осветительную бомбу.

- Ира, смотри, слева от дороги. Видишь, машины ?

- Ну, давай ударим. Не задерживайся, а то закроет.

- Доверни чуть левее. Ещё. Стоп.

Бомбы угодили прямо в машины. Вспыхнул пожар, окрасив облака и землю в багровый цвет. На обратном пути Ира вела самолёт в облаках. Как я ни старалась, но земли разглядеть не могла. На нашем пути лежал горный хребет. Вся Сунженская долина и наш аэродром были закрыты. Нужно было что-то предпринимать.

- Что будем делать ? - спросила Ира. - Скоро горы. Где мы сейчас ?

Я не могла сказать точно где. Но спуститься ниже нужно было во что бы то ни стало. Решили бросить осветительную бомбу в один из слабых просветов в облаках. Вслед за ней спустились немного ниже и уже потом, когда она погасла, вдруг заметили внизу огонёк.

- Фара ! Наташа, это фара на дороге !

Ира стала смело снижаться в её направлении. Вскоре облака оказались выше нас, и мы выскочили на речку. Это была Сунжа. Ира вела самолёт низко-низко вдоль русла реки. Так мы проскочили через ущелье между хребтами и вышли к аэродрому. Нас ждали: самолёт наш сел последним.

На Северном Кавказе Ира Себрова совершила более 250 боевых вылетов. На её счету - повреждённые переправы и железнодорожный состав, вражеские автомашины и боевая техника, склад с горючим под Малгобеком. В ноябре 1942 года Ира Себрова получила первую награду - орден Красного Знамени.

Ира летала много и умело. Она выводила самолёт невредимым из самых сложных ситуаций. Мы с ней считали, что нам везло. В самом деле, ведь мы летали на самолёте под номером "13". Как-то раз инженер эскадрильи Татьяна Алексеева предложила:

- Слушай, Иринка, а не сменить ли тебе номер машины ? Живо нарисуем какой-нибудь круглый номер на хвосте. Всё-таки чёртова дюжина...

- Ну не-ет, - протянула Ирина улыбаясь, - наша машинка нас не подведёт.

Когда мотор на нашем самолёте отработал свой ресурс, весь экипаж, оказавшийся "безлошадным", был отправлен в Хачмас, где располагались полевые авиационные мастерские ( ПАМ ). Ира, захватив механика Валю Шеянкину и меня ( мы обе уселись в задней кабине ), полетела к Каспийскому морю. Этот наш полёт ( а мы были первым экипажем, который полетел на ремонт ) положил начало дружбе нашего полка с ПАМом, который почти всю войну ремонтировал наши самолёты. И начальник ПАМа, полковник Бабуцкий, и технический состав мастерских относились к нашим девушкам с большим уважением и симпатией. Самолёты, отремонтированные ПАМом, никогда нас не подводили.

Для Иры этот полёт был знаменательным: здесь она встретилась со своим будущим мужем - техником Александром Хоменко.

Когда Ира красиво посадила самолёт на небольшую площадку возле мастерских, к ней первым подбежал высокий мужчина с чёрными, как смоль, усами, похожий на цыгана: загорелое лицо, нос с горбинкой, живые весёлые глаза.

- Здравствуйте, девушки. Вы откуда же такие явились ?

- Спустились к вам с неба, - засмеялась Ира.

- Ну, тогда добро пожаловать. - И, покрутив чёрный ус, он приложил руку к козырьку.

Саша оказался очень общительным, весёлым парнем. Потом мы узнали, что у него золотые руки. Он любил работать и всё умел. Когда наши лётчицы возвращались в полк на своих "птичках", отлично отремонтированных и выкрашенных под мрамор, мы знали, что это дело его рук. Однажды Саша прилетел к нам в полк и от имени ПАМа передал полку прекрасно сделанный памовцами самолёт.

- Наш ПАМ в знак дружбы и уважения к вашему полку дарит вам самолёт, который мы собрали из запчастей, - сказал Саша.

Самолёт мы назвали "Комсомолкой". Он был вручён лучшему комсомольскому экипажу: лётчице Тане Макаровой и штурману Вере Велик.

Время шло, и наконец мы дождались дня, когда пришёл приказ перелетать на новую точку - вперёд. После разгрома на Волге немецкие войска начали отступать с Кавказа. Теперь мы часто перебазировались с одной площадки на другую, каждую ночь получая задачу: бомбить отступающего противника.

Отходя с Кавказа, немецкие войска оказывали слабое сопротивление, и мы без труда бомбили колонны автомашин и техники, двигавшиеся по дорогам с включёнными фарами. По-прежнему Ира была моим командиром. В одну из боевых ночей мы с ней удачно сбросили бомбы в самую гущу машин, на перекрестке шоссейных дорог под Минеральными Водами. Ира неслышно планировала до высоты 400 - 500 метров.

- Пора. Выдержи курс поточнее, Иринка.

Раздались взрывы. Самолёт тряхнуло волной. Бомбы разорвались прямо на дороге. Вспыхнул пожар. Создалась пробка, движение остановилось.

- Эх, ещё бы хоть парочку бомб ! - с сожалением сказала Ира и, круто развернувшись, взяла курс на аэродром. Нужно было спешить, чтобы успеть слетать ещё раз до рассвета. Словно услышав Ирины слова, кто-то из наших девушек отбомбился точно по машинам.

Двигаясь вперёд за наступающими войсками, наш полк дошёл до Кубани. На большом, настоящем аэродроме ( а не на случайно выбранной площадке ) в станице Пашковская, под Краснодаром, мы разместили свои У-2 в капонирах. Отсюда Ира десятки раз летала бомбить гитлеровцев под Новороссийском и на "Голубой линии" - укреплённой оборонительной линии фашистов.

Летала Ира уже не со мной, а с другими штурманами - Галей Докутович, Катей Доспановой, позднее с Лидой Целовальниковой. Я же, переучившись на лётчика, по-прежнему оставалась вместе с Ирой. Меня назначили лётчиком в звено, которым она командовала. За то время, пока я летала с ней ( а мы с ней 350 раз летали на задания ), я многому научилась у неё - Ира была прекрасным инструктором.

Мы по-прежнему дружили. И хотя летали на разных самолётах, я всегда знала, где в тот или иной момент находится Ира, что она делает. Как-то раз мне показалось, что Иру сбили зенитки. Это было летом 1943 года, вскоре после той ночи, когда наш полк потерял сразу 4 экипажа. Ира в то время заменяла командира эскадрильи Дину Никулину, которая лежала после ранения в госпитале. Получив задачу выделить 2 экипажа для полёта на разведку с бомбометанием по выбранной цели, Ира решила лететь сама со штурманом Женей Рудневой, а вторым экипажем назначила меня и штурмана Полину Гельман.

Пролетая по заданному маршруту и отмечая все огневые средства, которые нам встречались, мы с Полиной вдруг увидели, как впереди взметнулись в небо лучи прожекторов и схватили самолёт У-2. "Ира !" - подумала я. Начался обстрел. Трассы пуль, казалось, пронзали Ирин самолёт насквозь. Стреляли крупнокалиберные пулемёты, били зенитки. Самолёт кувыркался в воздухе, пытаясь выйти из лучей.

Увеличив скорость, я на полном газу лечу прямо к Ире. У меня ещё были бомбы. Вот самолёт уже совсем близко. Я вижу, как Ира скользит, пикирует, бросает самолёт в стороны, уходя от огненных трасс. Но вот под крылом моего самолёта уже зеркало прожектора, рядом с ним - пулемёт. Пора ! Полина нажимает рычаги - бомбы летят вниз. Тут же гаснет прожектор.

И вдруг я вижу, как круто пикирует Ирин самолёт, - мне кажется, что он падает, и я теряю его из виду. Вышел из лучей или сбит ? Этот вопрос мучил меня весь обратный путь. Мне казалось, что самолёт ползёт, как черепаха, хотя летели мы на максимальной скорости. Когда мы сели, Ира ещё не возвратилась. Но вот садится самолёт. Мы с Полиной бежим к нему и на ходу вскакиваем на плоскость.

- Ира ! Женя !

Да, это были они, целые и невредимые. Ира и Женя вышли из самолёта и спокойно, как всегда, доложили командиру полка Бершанской о выполнении задания.

В июле 1943 года в жизни Иры Себровой произошло большое событие: она была принята в члены КПСС. В этот день она летала с особенным подъёмом.

Наступила осень 1943 года. Вместе с другими экипажами, выделенными для боевой работы под Геленджиком, Ира Себрова принимала участие в уничтожении немецких войск в районе Новороссийска. Взлетая с небольшой площадки на самом берегу моря, она брала курс на Новороссийск. Внизу, под крылом самолёта, чернела вода. Справа тёмной грядой тянулись горы. Полёты были напряжёнными. Меняющиеся воздушные течения то прижимали самолёт к воде, то подбрасывали его вверх. Несколько десятков боевых вылетов сделала Ира в этом районе.

Когда наши войска прорвали "Голубую линию" и сбросили гитлеровцев с таманской земли, полк обосновался в небольшом рыбачьем посёлке недалеко от Темрюка. Отсюда в течение нескольких месяцев ( с октября 1943 года до апреля 1944 года ) мы летали на Крым. Ире, одной из лучших лётчиц полка, поручали сложные задания. Она участвовала в оказании помощи небольшой группе наших войск, отрезанной в Эльтигене, летала в море на поиски затерявшихся в шторм катеров, на разведку, бомбила противника под Керчью. В одном из боевых вылетов Ирин самолёт был подбит. Мотор, повреждённый осколком снаряда, остановился, когда Ира находилась ещё над территорией противника.

- Придётся садиться на вынужденную, - сказала Ира Вине Реуцкой, совсем ещё молодому штурману, только недавно начавшей летать.

- Как... садиться ? - упавшим голосом спросила Нина. - Где ?

- Тут, в Крыму, - ответила Ира.

Не могло быть и речи о том, чтобы пытаться перетянуть через Керченский пролив. Ира планировала, держа курс на восток. "Дотянуть бы только до своей территории", - думала она, а вслух сказала, чтобы успокоить Нину:

- Ничего, всё будет в порядке.

Линию фронта она пересекла, уже значительно потеряв высоту. Сесть на искромсанном снарядами небольшом плацдарме, отвоеванном нашей пехотой под Керчью, было нелёгкой задачей. Ира это знала. Небо на востоке постепенно светлело. Скоро должен был наступить рассвет. Но внизу всё казалось одинаково тёмным, как ни старались Ира и Нина рассмотреть землю, чтобы выбрать площадку для посадки. Всё-таки Ира наметила место, которое казалось ей наиболее подходящим.

Самолёт приближался к земле. Нина быстро выстрелила белую ракету, потом другую. Но и это не помогло: по-прежнему впереди ничего нельзя было рассмотреть. Ира всё внимание сосредоточила на том, чтобы посадить самолёт и вовремя уклониться от возможного препятствия. И когда земля была уже совсем близко, впереди вдруг выросла тёмная масса. Самолёт стукнулся колёсами о землю, пробежал немного и, резко затормозив, уткнулся носом в землю. Выбравшись из самолёта, девушки увидели рядом подбитый танк со свастикой, спутанные клубки колючей проволоки, столбы с проводами. Чуть подальше - наш разбитый истребитель. Земля была изрыта воронками от снарядов и бомб.

Ира и Нина переглянулись и ничего не сказали друг другу. Трудно было поверить, что здесь можно было посадить самолёт и остаться целыми. Рассвет уже наступил, когда девушки добрались до переправы через Керченский пролив. Небольшой катер, увозивший на другой ( таманский ) берег раненых бойцов, спешил отплыть. Ожидали бомбёжку: немцы прилетали регулярно каждое утро. Девушки с трудом уговорили начальника переправы взять их на переполненный катер. Не прошло и десяти минут, как над головой загудели самолёты. Катер не успел причалить, а вниз уже полетели бомбы. Высадившись на берег, Ира и Нина переждали бомбёжку, укрывшись в воронке от снаряда. Потом пешком и попутными машинами добрались в полк.

Много раз ещё летала Ира бомбить немецкие войска под Керчью и каждый раз искала глазами то место, где посадила подбитый самолёт.

Зимой 1944 года Ира ездила на 10 дней в отпуск. Она побывала в Москве и в родной деревне Тетяковке, где оставались отец и младшая сестра Клава. Там Ира узнала о том, как умерла её мать.

И вот Ира снова в полку. Мы бродим с ней по песчаному берегу. Над серым неспокойным морем проносятся свинцовые тучи. Она рассказывает мне о своей поездке, о Москве, о маме...

- Немцы были в деревне недолго, их быстро оттуда выгнали. А мама умерла...

Ира рассказывает медленно, словно думает вслух. Тонким прутиком она чертит какой-то рисунок на мокром песке. Линии быстро исчезают, размываемые водой.

- Наверное, она и сейчас была бы жива... Они у всех отбирали тёплую одежду. А с неё силой стащили валенки... У мамы было больное сердце...

Ире больше не хочется говорить. И я молчу тоже. Да и на полёты пора. Мы медленно поднимаемся по узкой тропинке в посёлок...

В апреле началось большое наступление на Крым. Апрель - май мы двигались вперёд. Вместе с другими лётчицами Ира бомбила отступавшие вражеские войска на крымских дорогах, под Феодосией, Балаклавой, Севастополем. После освобождения Крыма полк участвовал в операциях по разгрому гитлеровских войск в Белоруссии, затем в Польше и, наконец, в самой Германии.

Ира Себрова со своим штурманом Лидой Целовальинковой летала на уничтожение немецких группировок, так называемых котлов, бомбила немецкие войска под Белостоком, Варшавой, Штеттином, на Немане, Висле и Одере. Не раз Ире приходилось попадать в трудные условия, под обстрел, садиться ночью вынужденно на подбитом самолёте.

В одну из боевых ночей Ира и Лида, выполнив задание, возвращались на свой аэродром.

- Погода что-то портится, - сказала Лида, - и ветер изменился: сносит нас теперь влево.

Вскоре пошёл густой снег. Ориентироваться стало невозможно. Ира продолжала лететь с курсом на аэродром. Но кончилось расчётное время, а снег не переставал, и всё вокруг было закрыто пеленой. Девушки не видели, когда они пересекли Вислу. Горючего в баке оставалось совсем мало, когда Ира сказала:

- Что ж, будем садиться !

Четыре раза пробовала Ира сесть, но каждый раз у самой земли перед самолётом вставало какое-нибудь препятствие - лес, столбы с проводами, деревья. Наконец на пятый раз она посадила самолёт. И тут же могор стал: бак был пуст...

За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко - фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года Гвардии старший лейтенант Себрова Ирина Фёдоровна удостоена звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" ( № 4856 ).

Пришла весна 1945 года. Война приближалась к концу. В воздухе пахло победой. Остались позади Висла и Одер. Последние свои боевые вылеты экипажи полка совершали, летая из района Ной-Бранденбурга на порт Свинемюнде, откуда эвакуировались на кораблях немецкие войска.

Оставались считанные дни до победы. Пал Берлин. На следующий день после взятия немецкой столицы Ира и я, летая днём, уклонились от своего маршрута и полетели смотреть Берлин. Огромный город, весь в развалинах, окутанный дымом, лежал внизу. Во многих местах догорали пожары. Снизившись, мы развернулись над Бранденбургскими воротами, покружили над Рейхстагом. Парой пролетели низко-низко над флагом Победы.

Да, это был Мир, долгожданный Мир, к которому Ирина Фёдоровна Себрова пришла дорогой подвига, совершив 1008 успешных боевых вылетов.

С 1948 года Гвардии старший лейтенант И. Ф. Себрова - в запасе, а затем и в отставке. Работала в Московском авиационном институте. Жила в Москве.
Умерла 5 апреля 2000 года. Похоронена на кладбище "Ракитки" ( участок 2 ).

 

Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич

«Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. «Не ходи, убьют, — не пускали меня бойцы, — видишь, уже светает». Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: «Заслуживает награды». В девятнадцать лет у меня была медаль «За отвагу». В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой… В девятнадцать лет… У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее — и не верю. Дите!»

«У меня было ночное дежурство… Зашла в палату тяжелораненых. Лежит капитан… Врачи предупредили меня перед дежурством, что ночью он умрет… Не дотянет до утра… Спрашиваю его: «Ну, как? Чем тебе помочь?» Никогда не забуду… Он вдруг улыбнулся, такая светлая улыбка на измученном лице: «Расстегни халат… Покажи мне свою грудь… Я давно не видел жену…» Мне стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла и вернулась через час. Он лежит мертвый. И та улыбка у него на лице…»

«И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье — то появится, то скроется, — я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх… Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение… После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко… И внутри у меня что-то противится… Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок… Не сразу у нас получилось. Не женское это дело — ненавидеть и убивать. Не наше… Надо было себя убеждать. Уговаривать…»

«И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом — вторая, третья… Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет — это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием — медаль «За боевые заслуги», за спасение двадцати пяти человек — орден Красной Звезды, за спасение сорока — орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти — орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного… Из-под пуль…»

«Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: «Полк, под знамя! На колени!», все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела «куриной слепотой», это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души…»

«Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание… Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы — вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: «Кто вы? Откуда?» Подошла ближе, ахнула и говорит: «Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет». Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: «Скорей! Быстрей!» И опять —

«Скорей! Быстрей!» Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь». «Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила… Я подросла на десять сантиметров…»

«Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне — пятнадцать лет, а сестре — четырнадцать. Он говорил: «Это все, что я могу отдать для победы. Моих девочек…» Другой мысли тогда не было. Через год я попала на фронт…» «У нашей матери не было сыновей… А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал…»

«Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте…»

«Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю: — Дайте мне конфет. Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое — карточки, что такое — блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: «Когда я дорасту до этой винтовки?» И все вдруг стали просить, вся очередь: — Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны. И мне дали».

«И у меня впервые в жизни случилось… Наше… Женское… Увидела я у себя кровь, как заору: — Меня ранило… В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне: — Куда ранило? — Не знаю куда… Но кровь… Мне он, как отец, все рассказал… Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься — зубы скрипят. Вспоминаешь — где ты? Там или здесь?» «Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там… Там я стала молиться… Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые… Мои слова… Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я — тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что… Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы — понимаете?»

«Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый — старший лейтенант Белов, мой последний раненый — Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон… Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь… Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов… И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов — балетный вес. Сейчас уже не верится…»

«Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: «Старшина за бортом!» Вытащат. Вот такая элементарная мелочь… Но какая это мелочь? Я потом лечилась…

«Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: «Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь». Брат на фронте погиб. Она плакала: «Одинаково теперь — рожай девочек или мальчиков».

«А я другое скажу… Самое страшное для меня на войне — носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то… Я не выражусь… Ну, во-первых, очень некрасиво… Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года… Перешли советскую границу… Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и… И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а… Ну, понятно… Мы увидели нормальное женское белье… Почему не смеешься? Плачешь… Ну, почему?»

«В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет — орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: «А за что ты получила свои медали?» или «А была ли ты в бою?» Пристают с шуточками: «А пули пробивают броню танка?» Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила — Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: «Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел…»


http://www.newsinfo.ru/article...


Источник →