Зайдуллин Махмутжан Зайдуллович. Поиск пропавшего без вести.

Почему Суслонгер?

Сообщения объединены, 10 янв 2016

Все. увидела

 

Похоже он же

Фамилия Зайдуллин
Имя Махмуд
Отчество
Дата рождения/Возраст __.__.1904
Место рождения Татарская АССР, Ютазинский р-н, д. Ютаза
Дата и место призыва __.09.1941 Бугульминский РВК, Татарская АССР, Бугульминский р-н
Воинское звание красноармеец
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.03.1942
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 58
Номер описи источника информации 18004
Номер дела источника информации 867
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=59408369

Фамилия Зайдуллин
Имя Махмур
Отчество
Дата рождения/Возраст __.__.1904
Дата и место призыва Бугульминский РВК, Татарская АССР, Бугульминский р-н
Воинское звание красноармеец
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.03.1942
Название источника информации ВК Республики Татарстан
Номер описи источника информации 1947
Номер дела источника информации 13-1
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=17411174

Фамилия Зайдуллин
Имя Махмут
Отчество
Воинское звание красноармеец
Причина выбытия пропал без вести
Дата выбытия __.02.1942
Название источника информации ВК Республики Татарстан
Номер описи источника информации 1947
Номер дела источника информации 13-1
https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=17411731

Только это ничего нового не дает

 

Если отталкиваться от информации, предоставленной родственниками (и имеющейся в ОБД) - дата последнего письма 19.11.1941, ст. Суслонгер Казанской жд. Возможно, это на самом деле было то самое искомое последнее письмо, отправленное со станции перед маршем под Москву.
8/р - могла быть 8-я рота, пока он находился именно в Суслонгере?

Добавлю вот такое повествование (есть фамилии и др. полезная информация, нужно поискать-почитать):
Васин К. Сурок 41-го : Трагедия лесных военных лагерей, располагавшихся в Марийской АССР / Ким Васин // Мар. правда. – 1991. – 2 ноября.

Ким Васин

Сурок 41-го
Трагедия лесных военных лагерей, располагавшихся в Марийской АССР

В истории нашей республики есть такие страницы, о которых до сих пор вспоминают лишь в устных разговорах. Например, не найти ни одной строки в местных печатных изданиях о военных лагерях на территории Марийской АССР в сороковые годы, о чрезвычайно высокой смертности в них солдат, о приезде в Сурок члена Государственного Комитета Обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова.

Мы давно подступали к этой теме, но лежало на ней непреклонное цензорское «Нельзя!». Время срывает завесу секретности со многих событий. Дошла очередь и до лагерей в марийских лесах. Сегодня мы публикуем рассказ очевидца и участника тех событий Кима Кирилловича Васина.

Автор называет некоторых людей, работавших в то время, и нам очень хочется получить воспоминания и от них. Напишите нам, ветераны, ведь ваши письма помогут восстановить правду, пусть и горькую, но такую необходимую. Ждем вестей от всех, кто соприкасался с той историей.

С самого начала войны в нашу республику стали прибывать люди, эвакуированные из фронтовой зоны. На первых порах все шло как-то организованно. Но с осени нарушился этот прядок. После середины октября в города и поселки республики началось своего рода «стихийное бегство». По документам известно, что в середине октября студенты, служащие густой толпой пешком добирались до Горького, а оттуда – к нам.

По пути износил свою обувь профессор М. Гнесин, выдающийся музыкант, и в Йошкар-Олу пришел в лаптях.

Без личных вещей, в осеннем плаще добрался к нам поэт-переводчик Борис Иринин и в первое время жил в Азанове (потом переехал в город и стал редактором книжного издательства).

С толпой молодежи дошел до Йошкар-Олы поэт Николай Майоров, и здесь он был призван в армию. Последнее свое письмо он написал на крыльце городского почтамта. Вскоре погиб под Москвой.

В лесах, во вновь созданных военных лагерях, собрали множество солдат из разных мест страны. Они наскоро отрыли себе землянки в лесу. Жили тут и в морозы, впроголодь.

В конце 1941 года я, выпускник медучилища, прошел последние практические занятия по военно-полевой хирургии. В то время со стороны Кировской области, Казани прибыло к нам, в леса, множество призывников. Они оказались в летней одежде, и многие из них обморозились. На моих глазах им делали ампутацию конечностей. Мне пришлось выносить обрезанные руки и ноги. Не эти ли конечности теперь найдены в Сосновой роще?

От крепких морозов многие солдаты получали воспаление легких, лечились в городской больнице. Была среди них большая смертность. И вот я думаю, не эти ли солдаты лежат теперь около города, похороненные как в одиночку, так и коллективно?

С конца 1941 года среди солдат возникла эпидемия сыпного тифа, и инфекцию они передали жителям окраин города.

Работая в райздраве в Семеновке, мне пришлось принимать участие в ликвидации этой эпидемии. Солдаты, голодные, живущие в холоде, заболели во множестве. От них заболели гражданские лица. Сотрудники здравоохранения, местных здравпунктов не раз обращались к военному начальству. Так, старший госсанинспектор, эпидемиолог Соколов обратился к военному начальству, а его выгнали из кабинета. Вскоре его перевели работать в здравпункт кирзавода.

Обращались к начальству фельдшеры, но все напрасно. Начальство крало продукты, имущество, а тех, кто протестовал, сразу отправляли на фронт. За попытку протестовать был убит один политрук, которого сунули в кипящий котел головой.

Все это знает Бодягин, ветеран, живущий ныне в Йошкар-Оле (кстати, он прекрасный лектор, несмотря на свои 90 лет). Он приехал весной 1942 года в Сурок вместе с К.Е. Ворошиловым и вел следствие от имени Государственного Комитета Обороны. Ряд лиц предали суду. Несколько интендантов были расстреляны. Был освобожден с поста первый секретарь обкома партии Кушнарев, которого отправили политруком в штрафной батальон.

Прибыл Ворошилов по жалобе, поступившей в Москву. Интересно, что этот приезд сумел тайком сфотографировать бывший фоторепортер газеты «Марий коммуна» С. Чуршуков, который в начале 1942 года был мобилизован в армию. Печатать это фото цензура запретила, но снимок я видел своими глазами.

После того, как маршал жестоко наказал виновных, положение в Сурке, в местном гарнизоне заметно улучшилось. Стали кормить лучше, больше заниматься санитарными условиями. Спала эпидемия и среди местного населения.

К осени 1942 года я стал медстатистиком эпидстанции, и у меня под руками были все сведения по форме № 4, то есть о сыпном тифе. К осени усилиями медиков удалось сбить эпидемию, улучшить состояние военных лагерей. И это в какой-то мере помогало фронту, в частности, Сталинграду.

Есть в серии «Военные мемуары» книга генерала Калинина, который после ранения под Москвой стал командующим Приволжским военным округом. И там он пишет, что к осени 1942 года ему удалось поправить положение в Сурке.

В трудное время 1942 года в Сурке началось издание воинской газеты «Снайпер», редактором которой был известный чувашский поэт Илле Тукташ. Он на страницах своей газеты печатал статьи на марийском языке. Переводили их М. Иванов, освобожденный от службы в армии, М. Большаков, вернувшийся с фронта по болезни. Иллюстрировал газету художник Шульц, выпускник Академии художеств. Газету «Снайпер» печатали в йошкар-олинской типографии. Редакция военной газеты там не имела своей комнаты, и люди работали то в корректорской «Марийской правды», то в корректорской «Марий коммуны».

Общественность республики принимала посильное участие в улучшении состояния военных лагерей. Туда были направлены опытные организаторы для массовой работы. Так, политруком в Сурке работал Г. Чистяков, портрет которого в военной форме в 1943 году дали в газете.

О том, как трагично было в Сурке, как помогла общественность, могут рассказать бывшие работники комсомола И. Алатырев, В. Савельев, И. Дьяконов, работник военного отдела обкома партии Н. Осипов, а главное – солдаты-ветераны, которых остается все меньше. Не помнит ли Сурок бывший фоторепортер «Марийской правды» А. Овечкин? Не помнят ли Сурок участники войны из совета ветеранов?

Я видел больных, голодных людей, видел ампутацию обмороженных, знаю, что солдаты умирали от воспаления легких, сыпного тифа. Видел я большую трагедию, и вспоминать об этом мне очень трудно и больно. Тем более, что я работал как медик первые дни, у меня все сразу не получалось. Да и помочь людям чаще всего ничем не мог.

В такой ситуации, как в Сурке и Суслонгере, видимо, необходимо было решительное вмешательство Госкомитета Обороны, маршала Ворошилова. До сих пор его приезд замалчивался, но история требует правды, честности, точности рассказа о том, что случилось в конце 1941 – начале 1942 годов в военных лагерях нашей республики. Необходимо восстановить картину, как трудно было тогда, рассказать о преступлении, вина за которое лежит на местном военном начальстве того времени. Рассказать надо и о том, как кормили солдат баландой из неочищенного овса вместе с шелухой, как крали интенданты продукты и имущество.

Велика наша победа в войне, но путь к ней был тернист, а иногда и преступен.
http://webcache.googleusercontent.c....docx+&cd=13&hl=ru&ct=clnk&gl=ru&client=opera

Сообщения объединены, 12 янв 2016, время первого редактирования 12 янв 2016

Коротков М. Не забыть Сурок 1941 – 1945 гг. / М. Коротков // Передовик. – 1992. – 16 июня.

М. Коротков

Не забыть Сурок 1941 – 1945 годов

2 ноября 1991 года в газете «Марийская правда» была опубликована статья «Сурок 41-го» народного писателя Марийской АССР К.К. Васина. В данной статье велась речь о военных лагерях 46-й запасной стрелковой дивизии, расположенных в лесах в районе железнодорожной станции Сурок. Ветераны, проходившие подготовку в военные годы в этих лагерях, решили организовать 20 июня с.г. встречу с участниками из Марийской ССР, проходившими службу в них. И одновременно просили поделиться своими воспоминаниями о пребывании в этих лагерях. Решил и я воспроизвести некоторые свои впечатления о кратковременном пребывании в одном из таких лагерей.

Я был призван в конце августа 1942 года и попал на службу в минометный батальон 133-го запасного стрелкового полка. В очень трудных условиях проходила служба: голод, холод. Кормили очень плохо. Наш полковой пищеблок и пекарня находились на берегу озера Барсук. Пищу оттуда носили в ведрах. А что же это была за пища? Суп, если можно так назвать, из капустных листьев и картофелин. На второе – чечевичное пюре по нескольку ложек. Единственное удовольствие было попасть на дежурство в пищеблок, где можно было наесться. А с другой стороны – беда, так как после дежурства в пищеблоке на второй и последующие дни страдали расстройством желудка.

Нет-нет, да кое-что тем, кто был призван из Марийской республики, родные приносили небогатые, скудные передачи. А призванные из других областей и республик, без преувеличения можно сказать, голодали. В нашей части в то время было немало призванных из республик Средней Азии. Они не только голодали, но и сильно страдали от холода. Исправной одежды и обуви не было. Часто они рвались, разваливались. Ежедневно из-за отсутствия обуви по нескольку человек освобождались от занятий и оставались в землянке. А на занятия ходили в лес за 3-4 км. Каждый раз на занятия на себе несли 82-мм миномет в разобранном виде (ствол, лафет и опорная плита), пилу и топор. В обратный путь на обед каждый нес кто миномет, кто дрова для отопления землянки, кто пилу или топор. Так продолжалось ежедневно. В ноябре – декабре некоторые от истощения заболели, появились в одежде паразиты-насекомые. Спали в землянке на голых нарах, только к концу года появились байковые одеяла.

Запомнился один случай. Когда наступили холода, один из наших солдат по фамилии Степанов (имени не помню) из Моркинского района убежал домой за теплой одеждой и продуктами питания. Вернулся он через три дня. Мы все эти дни очень переживали за него. Когда он вернулся построили весь батальон. Командиры бесились, кричали «Расстрелять дезертира!». Мы все стояли и дрожали. Единственное, что спасло его от суровой кары, - мы еще к тому времени не приняли воинскую присягу. Его посадили на гауптвахту на десять суток. Мне ничего не известно о дальнейшей судьбе этого товарища. Если кто знает о нем, пусть откликнется.

В то время из Марийской республики многие служили в нашем полку. Были из Моркинского района один такой шустрый паренек Гайсин из с. Кульбаш и его односельчанин Матвеев и другие. Из Звениговского района – мой верный друг Василий Тихонович Мушков (д. Сидельниково), с которым спали рядом на нарах. Были из Красного Яра Николай Воробьев, Яковлев, из Исменцов Виктор Иванов, из д. Б. Шигаково Василий Германович Майоров. Многие из них погибли на фронте, а некоторые скончались дома по возвращении с войны. А с Васей Мушковым мы держим тесную связь и по сей день.

Все мы горели желанием быстрее отправиться на фронт. Нас отправили из Сурка на фронт 1 января 1943 года. А с моим другом Васей Мушковым пришлось расстаться. Его оставили на несколько дней.

Из всех командиров мне запомнился один лейтенант-фронтовик, который пробыл в нашей части недолго. Он рассказывал о фронтовых эпизодах, учил, как надо действовать в военных условиях. Хотя мы учились на минометчиков, но он несколько занятий провел по ознакомлению с ручным и станковым пулеметами. Учил, как передвигаться, менять позиции и т.д. К сожалению, его фамилию я не запомнил. Сами понимаете, с тех пор прошло почти пятьдесят лет, да и он сам был с нами лишь 7 – 8 дней. Затем опять его отправили на фронт. По всей вероятности, он сам потребовал отправки его на передовую. На фронте мне приходилось встречаться со многими солдатами, которые проходили подготовку в различных воинских лагерях. Но таких мук, как в воинском лагере Сурок, да и подобном ему в Гороховецком Горьковской области, никто нигде не испытывал.

Несмотря на такие ужасные условия, мы многому научились. Я был ранен дважды. Один раз в наступлении на Спас-Демянском Калужской области, а второй раз на оршинском направлениях. Немало, конечно, пришлось испытать трудностей и лишений на себе на войне. Но мы знали, что здесь - фронт, а не тыл. А вот забыть тяжелое время пребывания далеко от фронта, в тылу в лесных военных лагерях близ железнодорожной станции Сурок, невозможно никогда.

(Автор просит перечислить гонорар в Фонд поддержки по организации встречи ветеранов 46-й запасной стрелковой дивизии).
http://webcache.googleusercontent.c....docx+&cd=16&hl=ru&ct=clnk&gl=ru&client=opera

Сообщения объединены, 12 янв 2016

Поисковик Дмитрий Шипунов: Сурок — в Марий Эл это печально известное место. ...


В мае 2015 года руководитель поискового отряда «Демос» и председатель регионального отделения «Поискового движения России» Дмитрий Шипунов публично возмутился отношением к памяти солдат, погибших во время войны в госпитале Йошкар-Олы и захороненных в братских могилах на Марковском кладбище. Именно об этом: о памяти к погибшим, о восстановлении имен пропавших без вести солдат и о том, как много еще неизвестного, скрывающего имена всех участников — героев, жертв, а иногда и палачей, предателей, побеседовал с ним журналист «7x7».

.......

О захоронениях в районе поселка Сурок
Марий Эл во время войны была тыловым регионом. И у нас поэтому обнаруживаются захоронения двух видов. Либо госпитальные: Марково, Красногорский, либо войсковых частей. Это как раз Сурок. Народу в Сурке похоронено очень много. В нашей республике это печально известное место. До сих пор долгожители, бабушки, дедушки, помнят и рассказывают, как они туда продукты возили. В 1941–1942 гг. в учебной части, располагавшейся в поселке Сурок, были массовые хищения продовольствия. Солдаты питались очень плохо, плохо и одевались. Очень сильно болели поэтому. Многие умерли от истощения. Многие ветераны, прошедшие через Сурок, рассказывали, что в конце 1942 г. туда приезжал Ворошилов. Был скандал, по итогам приезда московской комиссии был расстрелян начальник этой учебной части.

Известно, что при этой учебной бригаде был военный трибунал. По Уголовному кодексу того времени за убийство давали шесть лет, а за шпионаж в военное время и антисоветские действия (58-я статья) — 10 лет или высшую меру (расстрел). Несмотря на то, что реальные дела, относящиеся к этой части до сих пор засекречены, нам удалось ознакомиться с документами, свидетельствующими о том, что в течение 1942 года к высшей мере были приговорены порядка 60 человек, попавших в эту учебную часть. И еще порядка 460 человек получили по 10 лет. Судя по тому, что многие из этих солдат числятся пропавшими без вести, получается, что они были осуждены, отправлены в лагеря, где-то там погибли, а родные-то о них ничего не знают. Пишут в Минобороны, а Минобороны им отвечает: ничего нет, пропал без вести. В этих документах указано «команда призывников», то есть они даже присягу не приняли, а их расстреливали. Прибыли в часть, а через неделю попали под расстрел. Под приговорами стоит подпись: «Председатель трибунала политрук Иванов».

Эти люди не включены в Книгу Памяти. Их убрали оттуда — на мой вопрос, почему, сказали, что они осуждены. В приговорах написано — «не верит в победу советского оружия», «хулит советскую власть». Думаю, их следовало реабилитировать, это учебная часть, они даже не воевали, не дезертиры, не сдались врагу, не дошли до фронта. Это не сделано, это делать не собираются, эти люди остаются врагами народа. Существует список, где они указаны пофамильно — те, кто получил высшую меру. Там не только жители Марий Эл, но и из других регионов, но наших — достаточно много. Мне объяснили, что реабилитация этих людей невозможна. Но еще сказали о том, что нужно подавать обращения от имени родственников — вероятно, в этом случае все же реабилитация может произойти. Но не списком, который существует.

Дело еще вот в чем — возвращаясь к смертям в военных частях: до ноября 1941 года действовал документ, согласно которому военные части не обязаны были отчитываться о своих потерях. Подразумевалось, что их нет.
Вот у нас в Книге Памяти есть запись, что в 1943 году в землянке сгорели (я считаю, что правильнее будет сказать, что угорели и погибли) 60 человек. Есть список с их именами, есть захоронение. Проблема в чем? Когда стали проверять — они по спискам Минобороны не проходят. То есть, с точки зрения Минобороны, эти люди — пропавшие без вести. Это к вопросу о подсчете потерь: официально, по данным Минобороны, у нас погибло 8 млн человек. По другим данным, которые собирали исследователи, в том числе и поисковики, — погибших в Великой Отечественной советских людей не могло быть никак меньше 27–28 млн человек. Какой может быть подсчет потерь, если вот эти 60 человек, огромное количество погибших, они даже пропавшими без вести не числятся. Кто эти люди, если даже пропавшими без вести их нельзя считать?

Дмитрий Любимов, «7x7»
http://7x7-journal.ru/item/74179