Мой папа, выйдя на пенсию, вдруг начал писать стихи. Обо всем. Иногда интересные, иногда забавные... Мы прозвали его "акыном".. Еще, для памяти и сохранения ясности ума, он начал заучивать стихи, преимущественно Тютчева. Мы спросили его, откуда такое увлечение поэтом? В ответ на это родился целый рассказ. В прозе. А потом еще и еще... Для меня не важна художественная ценность, гораздо важнее - что это воспоминания близкого мне человека. Не судите строго, публикую тут... И еще, папа не литератор, он всю жэизнь отработал простым шофёром. Прошло всего несколько лет после окончания войны. В стране разруха. Люди жили бедно. Не доедали, да и одеждой не щеголяли. Мы, дети, подчас, были предоставлены самим себе. Бегали босиком, в шароварах и ковбойках. Шаровары – штаны, похожие на брюки, на резинках в талии и внизу. Ковбойка - кофта на кокетке сзади и спереди, обычно из вельвета, с двумя замками на карманах, что был особый шик. У меня сохранилась фотография. На ней я в ковбойке, правда, всего с одним замком, не было второго. В начале 50-х годов прошлого века в Скопине было множество питейных заведений. Видимо таким образом, поднимали страну из военной разрухи. Очень ясно и сейчас их представляю. Публика, посещавшая эти заведения-забегаловки, была самая разная. Но имелись и свои завсегдатаи, которых знали все. Дядя Ваня-Кык - мужчина неопределенного возраста, высокий, нескладный, обладавший хорошо, но не к делу, подвешенным языком. Почему «Кык»? Потому что, где обычные люди употребляют слова типа «хана», «шабаш», матерщину, наконец, он говорил - «кык», и этим определялось его прозвище. Дядя Ваня-Кык прославился тем, что продал крышу, железо, с чужого дома. Добрую половину железа «покупатель» успел снять, пока явился хозяин, и был большой скандал. Завсегдатаем был и Ваня-Крест - инвалид войны без обеих ног, ездил на маленькой дощечке на подшипниках. На спор глотал окурки. Почему-то Кыка звали дядя Ваня, а Креста - просто Ваня-Крест. Припоминается Федя косорукий. Бывший шахтер. Наши Скопинские шахты неглубокие, что-то около сотни метров. И вот, сверху в ствол сорвался трос. Федя инстинктивно ухватился за него, пытаясь остановить падение, но кольцом троса руку захватило и оторвало, утянув за собой вниз. Федор чудом не сорвался следом. Горе непомерное для рабочего человека. Эти трое мне особенно запомнились. Особой популярностью пользовался «Голубой Дунай», располагавшийся с южной стороны от стадиона, а название свое получивший от цвета побелки и одноименной песни. Внутри были столики со стульями и прилавок, где отпускали пиво и спиртные напитки. Около прилавка всегда стояла бочка с хамсой, мы ее звали «гамзой» и частенько забегали полакомиться, нередко заржавленной, гамзой. Ведь она была бесплатной, стоимость ее видимо входила в стоимость пива и спиртного. Поскольку публика была разношерстной и частенько в хорошем подпитии, в помещении постоянно стоял гул, бывали и потасовки по пьяному делу с мордобитием. И вот, представьте себе, среди этого гула вдруг раздается песня! Голос похожий на голос Козловского выводит: Я встретил Вас, и все былое В отжившем сердце ожило. Я вспомнил время золотое И сердцу стало так тепло… Постепенно гул стихал, все слушали, лишь табачный дым, слоями стоявший в помещении, перекатывался волнами по направлению к выходу. Имя певца я так и не узнал, хотя слышал его несколько раз. Это было мое первое, неосознанное, знакомство с поэзией Ф.И. Тютчева, стихи которого люблю, читаю и перечитываю постоянно. Ю. Г. Гришин 21.03.2012г.
Курник. Далекое послевоенное детство. Помню, все время хотелось есть. Подспорьем являлась рыбалка. Какая была радость, если удавалось поймать несколько десятков пескарей или ершей! В нашей местности было принято на праздник Покрова Пресвятой Богородицы печь курник, т.е. курицу запекали в тесте. Очень вкусный получался продукт. И вот в разговоре с ребятами мы с Витькой Захаровым услышали, что курицу можно обмазать глиной и поместить ее в костер. Подождав какое-то время, курица сварится и перья прилипнут к глине, и будет готовое мясо, и не надо будет производить такое нудное действо, как ощипывание. Стали мы с Витьком думать над этим заманчивым предприятием. Где взять курицу? Сошлись на том, что лучше, чем в деревне, негде. Деревня Ивановка находится всего в 2х километрах от города, и там же находится кирпичный завод, стало быть глины там навалом. Взяли спички, соль и пошли. Больших домов в микрорайоне Скопина, именуемом в народе "Бугровка", за высокое местоположение, еще не было. Вошли в Троицкую рощу, получившую название от одноименного собора в Духовом монастыре. Жутковато было идти через старое еврейское кладбище. Мы боялись провалиться в склеп. О случаях провалов мы знали. Нас всегда удивляли звезды Давида на памятниках. Погода стояла замечательная. Не было ни малейшего дуновения ветерка. Сквозь ветки деревьев было видно, как редкие тучки еле двигались в накаленной, бледной синеве небес. Вышли на опушку рощи.Деревенские дома прямо примыкали к лесу. В бурьяне возились куры. Мы начали осторожно загонять их в лес. Бегали за ними. Шуму было много, а проворства нам явно не хватало. Так ничего у нас не получилось.Решили оставить эту затею и вернуться домой. Дорогой мы прикидывали различные способы поймать курицу и сошлись на том, что надо поймать ее на рыболовный крючок. Взяли хорошую шелковую лесу, привязали солидный крючок, накопали червей и пошли. На этот раз все обстояло быстрее. Разложив червей в месте, где обычно паслись куры, положив червя с крючком, мы спрятались в кустах. Скоро почувствовали “поклевку” и стали тянуть лесу. Поднялся большой шум не только от попавшейся курицы, но и от ее товарок. Быстро открутили ей голову , сунули в валявшееся здесь же старое ведро и побежали вниз к карьеру, откуда брали глину на изготовление кирпичей. На дне карьера была и вода. Размешали нужное количество глины и стали обмазывать курицу и, О Господи! Откуда-то появились два мужика. Очевидно, мы наделали много шума, и кто-то видел нас и сообщил взрослым. Они схватили нас, немного “пощуняли”, и повели к домам, угрожая при этом, что прибьют нас за грабеж. Вели, держа за ухи, хорошо, что дома были недалеко. У домов стояла запряженная телега. Нас связали веревкой, посадили на телегу и повезли в милицию. Дорогой, конечно, читали нам морали и периодически тыркали в морды, наполовину обмазанной глиной курицей. Мы с Витьком слезно умоляли их, отпустить нас. Видно вид наш, до того жалкий и неприглядный, тронул их сердца и они ссадили нас, не доезжая до Бугровки. Ухи горели у нас еще несколько дней, несмотря на то, что мы их часто отмачивали холодной водой. Так и не попробовали мы курника... 26.04.2012г.
Татьяна, очень здорово! Наши отцы видимо похожи. Мой отец, так же недавно написал книгу 'Странички из детства', о послевоенном детстве в Смоленске. Ребята-форумчане, кто был у нас, знают и читали. Дай Бог здоровья Вашей семье за искренность и за память о прошлом, нам, будущему поколению в назидание. С уважением!
Цитата(Вернер Хольт @ 24 Июня 2012, 16:35) Татьяна, очень здорово! Наши отцы видимо похожи. Мой отец, так же недавно написал книгу 'Странички из детства', о послевоенном детстве в Смоленске. Ребята-форумчане, кто был у нас, знают и читали. Дай Бог здоровья Вашей семье за искренность и за память о прошлом, нам, будущему поколению в назидание. С уважением! Спасибо! И Вашему папе здоровья! А можно попросить посмотреть книгу папы?
Татьяна, в электронном виде нет, могу вам выслать почтой экземпляр. А можно отсканировать и на форуме выставить. Я с Егором на эту тему посовещаюсь.
Цитата(Вернер Хольт @ 24 Июня 2012, 18:31) Татьяна, в электронном виде нет, могу вам выслать почтой экземпляр. А можно отсканировать и на форуме выставить. Я с Егором на эту тему посовещаюсь. Жду скан, я думаю, на форуме воспоминания вполне уместны. Это же живая история.
О злостном хулиганстве.... На выпускном вечере моего старшего внука я услышал: директор школы называла его по имени. Это мне не показалось удивительным, ведь он кончил школу с золотой медалью. Я спросил младшего внука: «А тебя директор знает по имени?» На что он ответил: "Конечно, она знает всех, а почему ты спросил?" И я рассказал ему случай из своей школьной жизни. К пятому классу многие из нас уже покуривали. Воровали у взрослых табак и папиросы, не гнушались и собиранием окурков. Какое удовольствие было затянуться на перемене! Тогда еще «Минздрав не предупреждал». Курили, обычно, в туалете. Кто-нибудь стоял на «шухере»,часто выглядывая за дверь, не идет ли кто из учителей. И вот однажды бдительность наша притупилась. Вошедший директор Петр Борисович Блохин почему-то выбрал именно меня. Схватил за ухо(второй раз в моей короткой жизни вели меня за ухо, первый был, когда попались с курником), и повел в учительскую, а это метров за шестьдесят по коридору! Конечно очень унизительно на глазах у всех учащихся быть ведомым таким образом, да и больно однако. А вел он меня так, как не знал мою фамилию, да он и мало кого знал, потому, что в те послевоенные годы учащихся в школе было очень много. К примеру в 1957 году я кончал школу в 10-ом «д»! Пять десятых классов! По количеству выпускников это сопоставимо с выпуском 2012 года во всех городских и поселковых школах. Был еще один случай привода, на этот раз в милицию. На месте, где сейчас стоит памятник нашему знаменитому земляку, маршалу Советского Союза С.С. Бирюзову, была полуразрушенная церковь. С нею связано было много всяких историй. У этой церкви были навалены всякие стройматериалы, в том числе и битум в больших черных цилиндрах. Было жаркое лето. Смола таяла и растекалась по площади. Мы ,как всегда, в одних трусах. И вот один из моих друзей, братьев-двойняшек увидел, как воробей попал лапками в смолу. Он поспешил ему на помощь, прилип сначала одной ногой, затем другой и, естественно, двумя руками и коленями. Его брат кинулся вызволять его и сам попал в такое же положение. Подошли взрослые, настелили доски и кое как вытащили бедолаг. Мать потом весь вечер отмывала их керосином. Мы часто от нечего делать залезали на колокольню и купола. В один из теплых, осенних дней мы, как обычно, вдоволь налазившись стали спускаться вниз. Как на зло мимо проходил Мишка Ёлкин, всем известный в городе милиционер. Очень неприятный тип. Он мог обчистить пьяненького работягу, брать взятки с теток-спекулянток и выпивать «при исполнении». Вероятно и шел-то он из «Голубого Дуная (местного питейного заведения)», это я понял потом в милиции, от него пахло вином. Я спускался последним , он поймал меня, схватил за ремень и повел. Ребята пошли за нами, просили отпустить меня. Стали вполголоса советовать мне расстегнуть ремень и убежать. Но Ёлкин услышал этот совет, перехватился и стал держать меня за брюки. Привел в милицию, стал тыкать меня, давать подзатыльники. Я вот сейчас думаю, стал бы нынешний милиционер обращать внимание на пацанов, лазающих в заброшенных строениях. Думаю, что нет. Более того, если ребенка ударит взрослый, тем паче милиционер, можно попасть под суд! В милиции на стене висел плакат. На нем был изображен бандит, небритый, с красным носом, с ножом в руке, и рука милиционера в синем, больно перехватившая его руку, от чего рожу у бандита перекосило. Ёлкин все показывал мне на него, говоря: "Вот как мы вашего брата!" Уравнял двенадцатилетнего пацана с матерым бандитом. Кончилось тем, что он передал меня в детскую комнату милиции, их нее сообщение родителям с неизбежной взбучкой. Досталось дома ремня!!!
