TERRIBILIS EST LOCVS ISTE* Я живу у реки. Широкой, медленно текущей мимо моего берега реки. Вода в ней тягуча и походит на ртуть в своем плавном движении, отражая своей серебристой поверхностью вечный, непреходящий в здешних местах тускло-жемчужный свет. Над рекой вечно висит легкий белый туман, будто пух, опустившийся на воду. Постепенно он сгущается, и другого берега совсем не видно. Я не могу сказать, на каком берегу живу. Вода в реке до середины течет в одном направлении, а потом – в противоположном. У меня есть большая лодка, и я пробовал плавать на ней и по течению, и против, но всегда возвращался на то место, откуда отплыл, причем с той же стороны, в которую греб. Здесь в реку выдаются черные от времени и воды мостки, к которым я привязываю свою лодку, хотя большого смысла в этом нет, ведь она вернется, если ее унесет течением... Неподалеку на тонких высоких сваях стоит мой дом, утлое убежище, в котором я отдыхаю, и он мой, а я его от века и на все времена. И называю я этот берег с домом и мостками Моим, а противоположный берег – Другим. Времени в месте, где я живу, нет вовсе. Я только помню о том, что оно существует где-то далеко и не сейчас. Всегда на моем берегу светит откуда-то из серого неба тусклый свет, не угасая и не становясь ярче, отражаясь в серебристых водах реки, и нет здесь ни дня, ни ночи, ни смены времен года. Лишь текущая в реке, похожая на ртуть вода говорит мне о том, что что-то меняется и в моем странном мире. Здесь вечно все: река, унылый свет, белесый туман, моя лодка, мой дом и я сам. Я всегда и вечно таков. Каким был и каким буду, и каким я себя помню. Только иногда ко мне приходят воспоминания или обрывки ощущения вспоминания, похожие на туман, уносимый ветром. И мнится мне тогда, что была и у меня другая жизнь, иное существование. Мне начинает казаться, что когда-то я был в другом месте или местах, и был изменчив, и менялись мой рост и вес, голос и облик, и нрав. И в жизни моей происходили события, и другие люди окружали меня, и жизнь ихи моя зависели друг от друга. Но потом эти мысли уходят, их будто смывает речная волна, как следы на песке. Как оказался я здесь и когда это было? – не знаю, и не помню, и не могу вспомнить, как сильно бы я ни старался. Зачем оказался я здесь? – мне тоже неведомо. Наверное, это было нужно, кому-то или почему-то, но и это осталось за завесой тумана. Лишь на вопрос, что я делаю здесь, могу я ответить. Я – перевозчик. * * * На своей лодке отправляюсь я на другой берег реки, когда слышу я Зов. Он возрастает в моей голове гулкой волной стонов, постепенно переходящей в крики, зовущие меня, просящие столкнуть челн в серебристые воды, оттолкнуться шестом и плыть, плыть сквозь туман, идя на беззвучный Зов в моей голове, не дающий мне отказаться от этого плавания и ведущий меня во мгле. Когда я отклоняюсь от курса, зов становится невыносимым, шумным и резким, затихая лишь, когда я возвращаюсь на правильный путь. Иногда я плыву так долго, что мне уже начинает казаться, что Другого берега и вовсе не существует, и тогда он появляется из тумана, и Зов начинает стихать, туман рассеивается, и я вижу ждущих меня на Том берегу. Они стоят у воды, и их бледные лица отражают призрачный свет. Многие выглядят удивленными, некоторые – испуганными, некоторые спокойны и грустны. Они озираются вокруг, ища ответа на свои немые вопросы, ибо заговорить они со мной не могут по какой-то причине. Но постепенно к ним приходит понимание, и они успокаиваются, смиренно ожидая, когда мой челн уткнется носом в мокрый песок их берега, и я жестом приглашу их садиться. Много среди них стариков, но есть люди в расцвете сил, а есть и дети. Детям особенно страшно в этом месте, и они жмутся к взрослым. И иногда я глажу их по голове, чтобы ободрить, ощущая шелк их волос. Они смотрят в мои глаза и тоже успокаиваются, а может, смиряются с неизбежным. Бывает, что ждущих на берегу совсем мало, а бывает, что меня ожидает толпа и лишь за несколько долгих вояжей перевожу я их на Свой берег. Все они молчат, и смотрят в туман, туда, куда мы плывем. Я тоже не могу заговорить с моими пассажирами, на уста мои наложена печать молчания, и мы плывем в полной тишине по безмолвной реке, и даже плеск весла тонет в белесом тумане. Некоторые из моих пассажиров дают мне деньги за перевоз, золото и серебро, бронзу и медь, камни и раковины, кожу и мех, и все, что в ходу у них на Другом берегу. Не знаю, зачем мне все эти вещи, ведь не на что мне их потратить и употребить. И копятся груды на моем берегу, и иногда приходит ко мне мысль, что быть может, когда-то их достанет, чтобы купить мне свободу и не слышать больше воющий Зов, и не плыть сквозь липкий холодный туман на Другой берег, чтобы вернуться обратно с несколькими угрюмыми пришельцами. * * * От дома моего у перевоза начинаются две дороги. И ведет одна куда-то за горизонт в сгущающуюся тьму, а другая уходит вверх и растворяется в свете, освещающем место сие, что горит неугасимо, не давая мне знания о времени и временах, и смене дней и ходе часов и полете лет. Когда привожу я в лодке своей новых пришельцев, встречают их у развилки дорог Посланцы. Одни темны и строги, и лица их суровы, другие же светлы и лица их, и одежды белы, словно снег и излучают свет. Крылаты и те, и другие, и крылья их поднимаются за спиной. И Посланцы Света и Тьмы иногда расправляют их, чтобы пошевелив, опять сложить за спиной и стать неподвижными в ожидании. Когда подходят к ним прибывшие, разделяют их Посланцы, кладя руку на плечо, узнавая своих по только им ведомым знакам и признакам. И уводят одних во тьму, а других в свет. И послушно бредут за своими провожатыми выбранные, одни поникнув головой, другие же обрадовано и с надеждой на просветлевших лицах. И если попытается убежать кто-то из обреченных на тьму, то настигают его крылатые Посланцы, и уносят с собой, бия воздух сильными черными крыльями и тревожа струями ветра гладь воды на реке. И оглашается берег мой тогда клекотом и воем, от которого падают прибывшие на песок и зажимают уши, дрожа всем телом от ужаса. Как-то решился я попытаться поговорить хотя бы знаками с Посланцами, или хотя бы приблизиться, чтобы рассмотреть их получше, и избрав Светлого, двинулся к нему. Но заметив меня, он поднял руку в предостерегающем жесте, запрещая мне подойти. Я был настойчив в движении моем, и тогда возникла передо мною упругая прозрачная преграда, оттолкнувшая меня на то же место, где стоял я до этого у лодки. Иногда начинало казаться мне, что я будто в заточении здесь. Будто искупаю бесконечной работой и жизнью без изменений и вне времени какие-то свои прошлые неведомые и не памятные мне грехи... И тогда спрашиваю я себя, за что я здесь? За что обречен я на бесконечные плавания по мертвым водам бескрайней реки туда и обратно со своим грузом испуганных душ? * * * Было однажды, что на Другой берег пришел Человек. Был он бледен и тих, и будто измучен чем-то, но от него не исходил страх, а в глазах его жив был огонь. И лицо его было светло и будто само излучало тихий свет. Не сел он в лодку, а ступив на воду, пошел рядом с челном и так шел до Моего берега. «Кто ты?» - подумал я. И услышал ответ в мыслях моих: « Я – Слово. Я – Путь. Я – Жизнь». «Кто же я?» - вновь спросил я Его, не размыкая уст. И отвечал Он мне: «Ты – проводник к Свету и Тьме». - За что наказан я жизнью здесь среди теней и тишины? - Не наказание это, а доверие. - Почему я? - Не справился бы никто другой, - так отвечал Он, когда вышли мы на Мой берег. И не было на берегу в тот час ни одного посланца тьмы. И стал походить спутник мой на Посланцев Света, и ушел с ними в Свет. И было так, что один раз за Вечность моего бытия, отвез я Его скоро на Другой берег обратно. И больше не видел Его, попрощавшись безмолвно. Растаял он в тумане, откуда приходят ко мне нуждающиеся в перевозе. И долго стоял я, опершись на шест мой, и никак не мог заставить себя отплыть восвояси. Но вышли на берег ко мне из тумана другие люди, и вновь совершился путь челна на мой берег. * * * Так и живу я с тех пор, считая время по взмахам шеста, плеску весел и числу перевозов, отдыхая в своем доме на сваях, не ведая, кто построил его для меня, да и для меня ли? И снова гляжу я в туман, не видя Другого берега Реки. Но только услышу я Зов, спешу я к челну и, оттолкнувшись шестом, снова и снова плыву, чтобы опять переправить кого-то на Брег Обреченных, откуда дорога им в Свет или во Тьму, как кому суждено. Ибо мне имя – Харон. Я – душ перевозчик. Мне доверили это. Ибо не справился бы кто-то другой. И реке этой имя Вечность и Смерть. И нет нам обоим начала, предела и срока, и места. Как нет нам обоим конца. КОНЕЦ * Ужасно место сие (лат.)
Уважаемый Babarin, я потрясена Вашим талантом! Просто заворожили! Подписываюсь в постоянные читатели, хочу такую книгу!
