Источник: Край смоленский. Смоленский каторжный централ. Опасаясь беспорядков и вторя указанию сената, смоленский губернатор 3 июня 1907 года издал постановление максимально затрудняющее контакты каторжан с местными жителями. При этом запреты и ответственность за их нарушение возлагались на граждан города. Постановление гласило: 1. Воспрещается останавливаться на улицах и пустопорожних местах около зданий, в коих помещаются места заключения. 2. Воспрещается переговариваться с заключенными, перебрасывать им что-либо через ограду и сноситься с ними посредством условных знаков. 3. Воспрещается проживающим в домах непосредственно прилегающим к оградам, за коими находятся места заключения переговариваться из окон домов или с дворов устно или посредством условных знаков с заключенными. Владельцы таких домов не должны впускать посторонних лиц для переговоров с заключенными. 4. Воспрещается вступать в переговоры с арестантами во время их следования по городу или при их нахождении на работах или что-либо им передавать. 5. Воспрещается при свидании с заключенными передавать им без разрешения съестные припасы или другие предметы. 6. Воспрещается вмешиваться в действие администрации тюрем, надзора, военного караула. 7. Неисполнение этого, а также оскорбление чиновников тюремной администрации при исполнении служебных обязанностей, влечет арест до 3-х месяцев или денежное взыскание до 500 рублей. 8. Настоящие правила входят в силу с 28.06.1907г. Строгая внешняя изоляция дополнялась не менее жесткой внутренней. Порядки, заведенные Черлениовским, продолжали поддерживаться его духовными наследниками в лице администрации тюрьмы во главе с ее начальником П.И. Вихаревым. Слухи о весьма строгом обращении с узниками в Смоленской каторжной тюрьме распространялись далеко за ее пределами. Направляемые в Смоленск арестанты заранее настраивались на предстоящие испытания. Каторжников доставляли на Смоленскую железнодорожную станцию в арестантских вагонах, а затем, либо сразу после выгрузки в пешем порядке конвоировали через весь город в каторжную тюрьму. В начале 20 века подавляющее большинство зданий в Смоленске не превышали двух этажей. Поэтому четырехэтажный корпус каторжной тюрьмы резко выделялся на окружающем низкорослом фоне и производил на приближающуюся к нему колонну каторжан гнетущее впечатление. Его мощные стены с маленькими зарешетчатыми окнами, отгороженные от внешнего мира высоким каменным забором подавляли, вызывая самые мрачные мысли и настроения.Такое восприятие внешнего облика Смоленской каторжной тюрьмы нашло отражение на страницах целого ряда мемуаров ее бывших узников. В подтверждение сказанного мы позволим себе процитировать несколько строк из двух подобных произведений. Одни из них относятся к воспоминаниям бывшего лодзинского ткача И.А. Скавронского, осужденного на каторжные работы за революционную деятельность. Он следующим образом описывал свою первую встречу со Смоленской тюрьмой: «По городу мы прошли около двух километров по направлению к каторжной тюрьме, которая грозно встречала нас своими мертвыми решетчатыми окнами. Слева, в нескольких сотнях метров в небо взметнулась остроконечная, с крестами, готическая башня католического костела. Казалось, что башня в смущении смотрела на наше шествие … и, наконец, последние две сотни метров, перед нами – она, мрачная четырехэтажная затворница. Сколько жизней она погубила… Кругом ее мрачных стен по сторонам были видны корпуса невысоких построек. Снаружи тюрьма была обнесена высокой каменной стеной… С левой стороны основного корпуса железные ворота, над которыми перекладина, на которой красовалась омерзительная железная вывеска Смоленская каторжная тюрьма». Другие строки также принадлежат перу бывшего политкаторжанина Якова Зильберштейна, прибывшего в Смоленскую тюрьму 1909 году. Он вспоминал:»После ночевки в Смоленской пересылке, рано утром нас отправили в каторжную тюрьму. С тревожным чувством подходил я к этому мрачному зданию, где мне предстояло протомиться неопределенно долгое время». Миновав железные ворота, заключенные оказывались на тюремном дворе. Здесь после построения к ним выходил начальник тюрьмы и разражался длинной грозной речью, в которой излагал основные положения режимных требований и правил поведения арестантов в его заведении. Выступление начальника выдерживалось в весьма эмоциональных тонах и перемежалось угрозами в адрес заключенных. Затем проводилась пофамильная сверка и всех отправляли в баню. Иногда прием заключенных осуществлялся по другому сценарию, когда их сразу конвоировали к бане. Там у входа, прибывших встречал один из помощников начальника тюрьмы, который проверял каждого узника по документам и внешнему виду. После этой процедуры арестантов загоняли в баню. На раздевание и помывку отводилось очень мало времени. Сейчас можно подумать, мол, много ли надо времени чтобы раздеться. Однако нужно помнить, что каторжники приводились в тюрьму в кандалах, которые им никто не снимал ни в бане, ни в камере. Да их и невозможно было быстро снять это не наручники. Для расковки кандалов необходимо было не мало времени и специальное оборудование с инструментами ( наковальня, кувалда и т.д.). Поэтому процедура раздевания требовала довольно много сложных манипуляций. Зильберштейн об этом написал так:»В несколько минут нужно раздеться (т.е. совершить довольно сложную операцию с протаскиванием брюк и белья через кандальные на тюремном языке «браслеты», т.е. железные обручи «бугеля»), нужно смыть с себя дорожную пыль и снова одеться с теме же трудностями». Когда кое-как ополоснувшись, каторжане выходили из моечного отделения их уже ждало казенное белье и одежда. Их внешний вид говорил о том, что со времени «голого бунта» мало что изменилось в снабжении арестантов. Скавронский вспоминал:»На грубой тесовой скамейке лежала … куча скомканного арестантского дерюжного белья с заплатами, кстати, далеко от чистого, и вторая кучка из старых изрядно поношенных брюк и бушлатов». После такой санобработки каторжников определяли в карантинное помещения на месяц. Оно представляло собой огромную камеру вместимостью до 100 человек, которая располагалась в нижнем, подвальном этаже главного корпуса по соседству с карцерами. В карантине царили очень жесткие порядки. За арестантами был установлен круглосуточный контроль. За малейшее нарушение распорядка дня или режимных требований можно было угодить в карцер. Находящимся в карантине не выписывали продукты, были запрещены прогулки, переписка, свидание с родственниками, запрещалось громко разговаривать, смеяться, курить, ходить по камере, лежать в дневное время. Об этих порядках Яков Зильберштейн писал:» … заключенных ставили в исключительно тяжелые условия под особым надзором специально подобранного персонала для того, чтобы вытравить из души арестанта дух непослушания и вымуштровать, выдрессировать из него покорного раба». В общих камерах было ненамного лучше. Хотя там разрешались свидания, переписка и прогулки, можно было выписывать продукты, пользоваться тюремной библиотекой и т.д., но существовал очень строгий распорядок дня. Статья большая если интересно на днях выложу остальное.
Продолжение: Каждый день в 7 утра арестанты поднимались по свистку надзирателя. Нужно было быстро одеться и построиться в два ряда. При входе в камеру начальства, а как правило это был дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении нескольких надзирателей, арестанты в ответ его: «Здравствуйте» отвечали громогласным: «Здравие желаем, Ваше благородие». Политическим иногда разрешалось отвечать коротким: «Здравствуйте». Дежурный помощник пересчитывал заключенных, осматривал их внешний вид, обходил камеру, проверял порядок, делал какие-то замечания и быстро удалялся. После этого наступало время утренней молитвы, в которой должны были участвовать все заключенные поголовно. За ее ходом пристально следили надзиратели, жестко пресекая любые уклонения. Затем наступало утреннее чаепитие, когда арестантам разносили кипяток и пайку черного хлеба. После этой приятной процедуры каторжане приступали к уборке камер и чистке посуды. Последняя изготавливалась из меди и надзиратели требовали, чтобы она ежедневно выдраивалась до блеска. Работающие заключенные выводились на целый день в мастерские, им еще везло, а остальные оставались изнывать от безделья в камерах. В общих камерах, как и в карантине запрещалось лежать днем. Сразу после подъема арестантская лежанка – легумата, представлявшая собой железную трубчатую раму затянутую брезентом, поднималось к стене. Поэтому каторжане, даже при очень сильном желании могли ложиться только на пол, но за это их чаще всего наказывали карцером. В этих условиях заключенным ничего не оставалось, как медленно бродить по камере или сидеть где-нибудь в уголке, ожидая окончания нудного арестантского дня. Вечером вновь поверка, напоминающая утреннюю процедуру. И, наконец, наступление долгожданного отбоя, когда можно опустить легумату и, расслабив замлевшее за день тело, забыться тревожным арестантским сном, чтобы утром повторить все сначала. Так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год текла тюремная жизнь каторжанина. Монотонность тюремных будней разбавлялась редкими сведениями с родственниками да ежедневной получасовой прогулкой. Она проводилась в двух специально отведенных для этого участках тюремной территории, зажатых между восточной и северной стенами главного корпуса и окружающей тюрьму каменной оградой. В этих своеобразных прогулочных дворах были обозначены дорожки в виде овала, которые заключенные называли кругами. По ним парной колонной в затылок друг другу медленно брели арестанты, реализуя свое право на прогулку. Зильберштейн описывал это так: »Каждый день на полчаса выводили во двор в особый «круг», по которому надлежало медленно ходить в одном и том же направлении и всегда парами на определенном расстоянии друг от друга». В случае появления начальства, надзиратель подавал команду: «Смирно», арестанты снимали шапки в любую погоду и любой сезон и замирали до тех пор, пока оно не исчезало из виду. К малым радостям тюремного бытия можно отнести потребление казенной пайки. Все оставившие воспоминания каторжане жаловались на ее крайнюю скудость и скверное качество. Недаром во всех тюрьмах за ней давно закрепилось обидное прозвище- баланда. Нормы питания арестантов определялось циркулярами сверху и на первый взгляд могут произвести весьма положительное впечатление. Что представлял собой перечень продуктов питания, закупленных для арестантов исправительного отделения и каторжной тюрьмы в 1911 году, можно увидеть в таблице ниже. Наименование Здоровым (740) Больным (80) Всего (820) Продовольствия Муки ржаной 11400 пудов 600 12000 Муки подправочной 100 18 118 Крупы гречневой 960 42 1002 Крупы перловой 150 21 171 Крупы пшенной 720 - 720 Крупы ячной - 63 63 Крупы манной - 41 41 Крупы гороху 900 - 900 Сала свиного 200 - 200 Масла конопляного 70 - 70 Соли поваренной 600 36 636 Солоду 70 - 70 Лавровый лист 2 12 фунтов 2,12 Перцу 3 24 фунта 3,24 Луку 120 12 132 Картофелю 2640 340 3000 Капусты 2640 168 2808 Мыла серого 115 8 123 Вермишели - 20 20 Сушеной зелени - 1,2 1,2 Рису - 14 14 Сахару пиленого - 50 50 Сахарного песку - 6 6 Молока - 15600 кружек 15600 кружек Мяса 1-го сорта - 652 652 Сметаны - 54 54 Масло коровьего - 27 27 Творогу - 48 48 Клюквы - 3 3 Хлеба белого - 660 660 Черносливу - 3 3 Яиц - 6000 штук 6000 штук Чаю - 1,3 1,3 Спичек - 48 пачек 48 пачек Сельдей - 600 штук 600 штук Лимонов - 1200 штук 1200 штук Картофельная мука - 2,2 2,2 После приготовления пищи эти продукты преобразовывались в конкретные блюда ежедневного арестантского рациона. Об этом рассказывает таблица за 1912 год предоставленная ниже: Наименование фунты золотники продовольствия Воскресенье Щи. Капуста 1 - Мука подправочная - 2 Лук - 1 Лавровый лист, перец - по 1/20 Сало свиное - 7 Соли - 8 Крупа гречневая - 24 Солоду ржаного - 1 Муки ржаной на квас - 2,5 Хлеба печеного, ржаного 2 ¼ - Понедельник Суп. Картофель 1 - Крупа перловая - 5 Лук - 1 Лавровый лист и перец - по 1/20 Соль - 8 Сало свиное, кусковое - 6 Крупа гречневая - 24 Солоду ржаного - 1 Мука ржаная на квас - 2,5 Хлеба печеного, ржаного 2 ¼ - Вторник Щи то же, что и в воскресенье, но сала свиного 6 золотников. Среда Горох Горох - 48 Мука подправочная - 2 Лук - 1 Перец, лавровый лист - по 1/20 Масло конопляное - 3 Соль - 8 Крупа гречневая - 24 Солоду ржаного - 1 Мука ржаная на квас - 2,5 Хлеб печеный, ржаной 2,5 - Четверг. То же что и во вторник. Пятница. То же что и в среду. Суббота. То же что и в понедельник. В постные дни в аналогичных блюдах сало заменялось снетками. Эта пищевая раскладка относилась только к здоровым арестантам. Больным полагался специальный рацион с повышенными нормами питания. Несмотря на то, что нормы питания заключенных устанавливались государственными чиновниками, поставки продовольствия осуществляли частные лица. Периодически Смоленское губернское правление и Смоленская казенная палата устраивали торги на право поставки продуктов питания в Смоленское арестантское отделение и каторжную тюрьму. При этом желающие участвовать в торгах на всю поставку или отдельные виды продуктов должны были представить необходимый для этого комплекс документов и уплатить залог в размере 1/3 подрядной суммы. Среди подрядчиков каторжной тюрьмы выделялись смоленские купцы: Бугаев, Кремп и Девкин. Бугаев специализировался на поставках муки и мучных изделий, Кремп – на молочных продуктах. Тюремные поставки были весьма прибыльным делом. И не только из-за выгодных цен, но и в связи с возможностью сбыта в тюрьму недоброкачественной продукции, чем и пользовались некоторые поставщики. Особенно в этом смысле прославился Бугаев, который установив тесные отношения с помощником начальника тюрьмы Домбровским поставлял туда низкосортную муку и гнилую крупу, да и те не в полном объеме. Вот что писал об этом Скавронский: «Черный хлеб из низких сортов ржаной муки в мирное время мы получали ежедневно по 600 грамм, в военное время – по 400 грамм. Это было бы терпимо, если получать чистый выпеченный хлеб, но, к великому сожалению, так было в редких случаях, когда получали мало-мальски сносный хлеб, который можно было есть. А то сплошь и рядом давали хлеб, от которого трескались зубы… Не лучше обстояло дело с так называемыми вторыми блюдами. В пищу нам чаще всего шла где-то подмоченная затхлая крупа, сумевшая находить лазейку в арестантском рационе питания, и за что никогда не был виноват поставщик Бугаев». Часто бывает так, что украв миллион, очень хочется поделиться на копейку. Да еще непременно, чтобы об этом все знали и были благодарны. С этой целью к большим религиозным праздникам многие представители смоленского купечества, зарабатывавшие на тюрьме, делали пожертвования в пользу заключенных. А чтобы их благородный поступок дай бог не остался незамеченным, посылали информацию об этом в прессу. Так весной 1911 года в редакцию журнала «Тюремный вестник» в Петербург было послано сообщение о том, что к празднику Святой пасхи в пользу арестантов Смоленского исправительного отделения с временной каторжной тюрьмой пожертвовано купцами: Девкиным мяса, сахару и других продуктов на 26 руб. 05 коп. ; Ранфтом на 12 руб. 26 коп. ; Симоновым говядины на 9 руб. 20 коп. ; Реутом молока на 1 рубль; Бугаевым куличей на 4 рубля; ксендзом католического костела булок, ветчины, яиц, чая на 41 руб. 60 коп.; Вознесенским на 3 руб. 50 коп. Всего почти на 100 рублей. Конечно, мы не можем и не хотим утверждать, что все эти пожертвования совершены непорядочными людьми и из корыстных побуждений, но в этом списке есть и такие личности. Вся эта безвозмездная помощь была лишь каплей в море, и, конечно, не могла существенно улучшить питание заключенных. Постоянное недоедание было обычным спутником арестантской жизни. Осознавая это, тюремные власти разрешили каторжанам в 1910 году выписку продуктов питания за собственные деньги на 4 руб. 20 коп. в месяц, при этом отказав в еженедельной выписке, под предлогом затраты на это мероприятие слишком большого времени. Однако и это не привело к существенному улучшению продовольственного положения арестантской массы, тем более, что численность ее было внушительной. Уже к 1907 году количество каторжников достигло четырех сотен. В последующий год продолжался рост численности каторжного населения, которое к 1908 году увеличилось более чем в полтора раза. Эта тенденция сохранялась до 1911 года, после чего наполняемость каторжной тюрьмы стала плавно сокращаться до 1914 года, а затем снова расти. Все эти колебания можно увидеть в цифрах, ознакомившись с таблицей ниже: Сведения о численности заключенных Смоленской каторжной тюрьмы в 1908-1915 годах. Годы Численность на 01.01. В течении года Максимальное однодневное Прибыло убыло количество 1908 - - - 677 1909 640 - - 894 1910 722 - - 855 1911 852 325 375 857 1912 802 - - 804 1913 645 320 225 764 1914 740 - - 831 1915 811 - - 971 Изменение численность каторжан были связаны с общем положением в стране. Сначала росту тюремного населения способствовали революционные события 1905-1907, имевшие инерционный ход в течение нескольких последующих лет. Затем в России наступила короткая полоса относительной стабильности, и это повлияло на сокращение количества каторжников. С началом Первой мировой войны Россия вновь вступает в полосу нестабильности, что способствует активности революционных элементов и росту тяжких уголовных преступлений. А в качестве ответной реакции государства – увеличивается число лиц осужденных к каторжным работам. Не нужно забывать, что помимо каторжников в исправительном отделении постоянно содержалось более двухсот так называемых ротных арестантов. В 1908 году, например, их среднесуточное число составляло 206 человек. Таким образом, общее количество заключенных временами превышало 1 тысячу человек. По мере роста численности каторжан тюремному ведомству приходилось увеличивать лимит наполняемости тюрьмы. Если в 1908 году он составлял 642 человека, то с 1910 до 1915 года равнялся уже 820. Это достигалось за счет перестройке старых и возведения новых тюремных корпусов, о чем речь пойдет позже. В 1915 году лимит довели до 844 человек. Зная ежегодную численность заключенных, легко заметить, что их фактическое количество очень редко превышало установленный лимит, а, значит, в каторжной тюрьме не было свойственной тюремным замкам скученности и связанных с этим неудобств. Исправительное отделение с каторжной тюрьмой располагало достаточным количеством помещений для размещения своих узников, а если возникали какие-то трудности, расширяло площади. К началу 1914 года там было 50 общих и 28 одиночных камер, не считая 6-ти больничных палат. По характеру преступлений содержащиеся в каторжной тюрьме узники отличались большим разнообразием. Об этом красноречиво свидетельствует статистические данные за 1913 год, приведенные в таблице ниже: Сведения о числе и роде преступлений арестантов, содержащихся в каторжной тюрьме в 1913 году. Характер преступления Количество арестантов Святотатство и ограбление мертвых 2 Взлом тюрем и побег 17 Преступление по должности 2 Против имущества и доходов казны 2 Против общественного благоустройства 15 Участие в шайке 1 Против законов о состоянии 2 Смертоубийство 28 Нанесение ран, увечий и др. повреждений 12 Оскорбление чести и насилие 7 Угрозы 2 Против семейственных 8 Разбой 275 Грабеж 8 Кража 14 Прочие преступления против частных лиц 1 Государственные преступления 74 продолжение следует
Цитата(Зема @ 15 Февраля 2013, 15:11) Интересно ли это кому? Ели попросить снести тему. зачем сносить?)) Есть книга про Смоленские тюрьмы, названия ее не поню)))
