Русские военнопленные Первой Мировой

Плененные русские летчики среди немецких и австрийских офицеров.
Иллюстрация австро-венгерского еженедельника "Unsere Krieger". 1914-1916.


Русские военнопленные, занятые плетением.
Иллюстрация австро-венгерского еженедельника "Unsere Krieger". 1914-1916.


Комната для военнопленных русских офицеров.
Иллюстрация австро-венгерского еженедельника "Unsere Krieger". 1914-1916.


Военнослужащие русской армии в плену. Шнейдемюль (Sсhneidemuhl). 1915-1917.


Военнослужащие Русской армии в плену. Шнейдельмюль (Schneidemuhl). 1915-1917.


Нижние чинные иррегулярных конных частей Русской армии в австро-венгерском лагере военнопленных.
Иллюстрация австро-венгерского еженедельника "Unsere Krieger". 1914-1916.


Баумгартнер Т. (Theodore Baumgartner) «Русские военнопленные». 1917.

 

По всей видимости на фото,коллежский советник - Шамшин Иван Клименьтьевич.

Сохранились снимки Федора Лунина - рядового Лейб-Гвардии Измайловского полка,Филлипа Куликова - рядового 193 Свияжского пехотного полка,и Ивана Иванова Тимофеева, рядового 324-го Клязьминского полка.Рядового 47-го Украинского полка Ивана Катаева,к сожалению видимо не сохранилось. Для многих русских военнопленных, оказавшихся на работах на линии фронта против российских войск, приказ германских и австрийских командиров работать был равнозначен приказу умереть. Так, пятьсот человек из лагеря Терезиенштадт, отказавшись работать на линии фронта, под угрозой расстрела «по православному обычаю» переоделись в чистое белье и выстроились, чтобы принять смерть. Офицер при виде спокойно стоявших и безропотно ждавших смерти пятисот человек был настолько поражен, что не привел приказ в исполнение, а отправил их под арест на две недели в конюшню.
В Чрезвычайную следственную комиссию в Петрограде среди множества других поступила информация о казни трех русских солдат и одного унтер-офицера на австрийско-итальянской границе, на перевале Брегисер. Сюда для строительства оборонительных укреплений против наступления итальянских войск 26 мая 1915 года под предлогом отправки на работы в частные хозяйства были переправлены русские военнопленные. Вся тысяча военнопленных солдат и унтер-офицеров отказалась от работ. Предпринятые австрийской охраной меры вначале были обычными в таких случаях – морение голодом и подвешивание к столбам группами по десять-двадцать человек. Поскольку эти меры желаемого результата не давали, начальник партии пригрозил всем расстрелом. Через два дня на перевал из Инсбрука прибыли сто тридцать учеников подготовительной офицерской школы юнкеров под командованием капитана Пильца. Пленных построили, они стали готовиться к смерти, «творя молитву, крестясь и кладя земные поклоны». Шестьсот человек из этой группы не выдержали морального напряжения и согласились работать, а остальных продолжали морить голодом в течение четырех дней. Еще двести солдат из подвергшихся испытанию голодом не выдержали. После этого всех унтер-офицеров стали подвешивать к столбам на два часа в течение двух суток, после чего увели в неизвестном направлении.

1 июня оставшиеся двести военнопленных, не согласившиеся работать на линии фронта, были построены вдоль шоссе. Унтер-офицера лейб-гвардии Измайловского полка Федора Лунина и еще пятерых солдат поставили перед строем и задали им вопрос: будут ли они работать? Вслед за отказом Лунину завязали глаза, «он перекрестился, положил земной поклон и, вытянув руки по швам, стал ждать смерти». Его и троих солдат – Филиппа Куликова, рядового 193-го Свияжского полка, Ивана Катаева, рядового 47-го Украинского полка, и Ивана Иванова Тимофеева, рядового 324-го Клязьминского полка, расстреляли. Четвертому солдату сохранили жизнь, поскольку большинство присутствовавших при казни согласилось работать.

Подробно в статье - http://www.srcc.msu.ru/bib_roc/jmp/06/05-06/09.htm

Сообщения объединены, 2 окт 2017, время первого редактирования 2 окт 2017

© текст - Чрезвычайная Слѣдственная Коммисія. 1917
На площади города Бреннербадъ, въ Тироли, противъ зданія гостиницы, стоитъ деревянный крестъ съ надписью: «1 Іюня 1915 г. здѣсь умерли четыре русскихъ нижнихъ чина. Миръ и покой»!
Подъ этимъ крестомъ погребены русскіе воины Иванъ Тимофеевъ Нищенко — уроженецъ Херсонской губерніи, Александровскаго уѣзда, Посадо-Прагской волости, посада Прага, Федоръ Лунинъ — Курской губерніи, Старооскольскаго уѣзда, Скороденской волости, Иванъ Катаевъ — Воронежской губерніи, Новохоперскаго уѣзда, Верхне-Корчанской волости и Филиппъ Куликовъ — Орловской губерніи, Дмитровскаго уѣзда, Гнѣздиловской волости.
Имена ихъ не должны быть забыты.
21-го Мая 1915 года комендантъ лагеря Марктренкъ объявилъ плѣннымъ, что пятьсотъ изъ нихъ будутъ отпущены и отправлены на родину. Восторгъ охватилъ населеніе многотысячнаго лагеря. Комендантъ обошелъ бараки и выбралъ 500 человѣкъ; избранниковъ, съ оркестромъ духовой музыки впереди, вывели изъ лагеря.
Но вмѣсто родины, послѣ трехъ дней утомительнаго пути въ наглухо закрытыхъ вагонахъ, плѣнныхъ привезли и высадили въ городѣ Бреннербадъ въ Тироли, гдѣ ихъ уже ждала другая партія, численностью также около 500 человѣкъ, привезенныхъ изъ Зальцбурга. Отъ австрійскихъ конвойныхъ плѣнные узнали, что цѣль ихъ прибытія — работы по укрѣпленію позицій, для обороны на случай наступленія итальянскихъ войскъ. [46]
Вечеромъ въ первый же день пріѣзда плѣнные черезъ переводчика обратились къ австрійскому офицеру, начальнику партіи, съ просьбой освободить ихъ отъ работы, исполненіе которой противно данной ими присягѣ. Представители партій присовокупили, что плѣнные безпрекословно станутъ на любую иную работу, какъ бы тяжела она ни была, но рѣшительно отказываются работать во вредъ Италіи — союзницѣ Россіи.
Въ отвѣтъ на эту просьбу плѣннымъ было заявлено, что они будутъ разстрѣлены, если не подчинятся предъявленному къ нимъ требованію. Вмѣстѣ съ тѣмъ начальникъ партіи обратился къ начальнику обороны Тироля съ ходатайствомъ о присылкѣ въ его распоряженіе достаточной вооруженной силы, каковое ходатайство было удовлетворено, и въ Бреннербадъ прибыло 180 учениковъ подготовительной офицерской школы въ Инсбрукѣ, подъ командой капитана Пильцъ.
На слѣдующее послѣ прибытія утро плѣнныхъ вывели въ поле, версты за двѣ отъ города, и роздали кирки и лопаты. Вырытыя мѣстами неглубокія канавы указывали на то, что на землѣ расчерченъ планъ расположенія будущихъ окоповъ, и плѣнные поняли, что имъ предстоитъ исполнить работы военно-оборонительнаго характера. Они отказались, бросили кирки и лопаты и, несмотря на уговоръ и угрозы, до вечера безъ пищи и питья просидѣли въ полѣ, не приступая къ работамъ.
Рано утромъ, послѣ проведенной въ баракѣ ночи, плѣннымъ было приказано выстроиться на площади и завѣдующій работами по оборонѣ австрійскій саперный офицеръ, свободно говорившій по-русски, обратился къ нимъ съ рѣчыо, доказывая необходимость подчиниться и грозя въ противномъ случаѣ разстрѣломъ. Рѣчь офицера не имѣла успѣха, какъ не имѣла успѣха и попытка австрійскихъ конвойныхъ ударами палокъ и прикладовъ насильно выгнать плѣнныхъ на работу.
28-го Мая, съ наступленіемъ разсвѣта, плѣнные были вновь выведены на площадь и окружены юнкерами офицерской школы. Послѣдніе были вооружены винтовками и держали ихъ на изготовкѣ. Капитанъ Пильцъ обратился къ плѣннымъ со словами увѣщанія, указывая на то, что дальнѣйшее упорство можетъ вызвать принятіе крайнихъ мѣръ, и совѣтовалъ всѣмъ желающимъ вернуться послѣ окончанія войны на родину и увидѣть своихъ женъ, дѣтей, родителей, братьевъ и сестеръ немедленно же стать на работу. Видя, что слова безсильны, австрійцы отдѣлили стоявшихъ на флангѣ четырехъ плѣнныхъ, въ томъ числѣ унтеръ-офицеровъ Башта и Духанова, и увели ихъ, сказавъ, что отведенные будутъ разстрѣлены. Молча стояли плѣнные, но рѣшенія своего не измѣнили. [47]
Вскорѣ за первыми четырьмя отдѣлили еще 16 человѣкъ; вдали подъ горой раздались одиночные выстрѣлы, но плѣнные не сдались и были отведены въ баракъ и лишены пищи.
29 Мая австрійцы, желая во что-бы то ни стало сломить упорство плѣнныхъ, вновь вывели ихъ на площадь и вновь окружили юнкерами. Офицеръ приказалъ послѣднимъ зарядить винтовки и обратился къ плѣннымъ съ вопросамъ, согласны ли они стать на работу. Послѣдовалъ дружный отказъ, послѣ чего по командѣ офицера юнкера приложились къ винтовкамъ. Плѣнные заволновались одно мгновеніе, казалось, что они готовы броситься на своихъ мучителей, но тотчасъ-же успокоились и, крестясь и кладя земные поклоны съ молитвою, порѣшили ждать смерти. Начальникъ партіи, поручикъ Урбанъ, еще разъ обратился къ плѣннымъ съ вопросомъ, предпочитаютъ-ли они смерть повиновенію. Шестьсотъ человѣкъ не выдержали, сдались и были отведены на работу. Остальныхъ заперли въ помѣщеніи настолько тѣсномъ, что плѣнники не могли ни сѣсть ни лечь. Для отправленія надобности выводили подъ конвоемъ не болѣе одного заразъ и воздухъ въ помѣщеніи скоро былъ отравленъ зловоніемъ человѣческихъ испражненій. Настроеніе среди плѣнныхъ стало падать и руководившіе ими унтеръ-офицеры отказались далѣе вліять на нихъ, предоставивъ каждому распорядиться своею судьбой.
Къ утру слѣдующаго дня число несогласившихся работать сократилось до двухъсотъ.
Чтобы подорвать сопротивленіе и этой горсти людей, австрійцы прежде всего отдѣлили унтеръ-офицеровъ, увели ихъ въ другое помѣщеніе и здѣсь въ теченіе двухъ сутокъ поочередно подвѣшивали къ столбу, били палками, били прикладами, били лежавшихъ уже на полу, били тѣхъ, кто плакалъ отъ боли, горя и отчаянія. Измученные пыткой люди становились на колѣни и, какъ милости, просили смерти, но палачи ихъ, будущіе офицеры австрійской арміи, хладнокровно продолжали свое дѣло. Многіе изъ нихъ даже смѣялись при видѣ страданій русскихъ плѣнныхъ, не смотря на замѣчанія и упреки капитана Пильцъ, повидимому тяготившагося выпавшей на его долю гнусной ролью.
Исчерпавъ всѣ средства принужденія, австрійцы утромъ 1-го Іюня рѣшили прибѣгнуть къ послѣднему и крайнему средству.
Плѣнныхъ вывели на площадь и изъ нихъ было выбрано шесть человѣкъ. Первому изъ нихъ былъ вновь поставленъ обычный вопросъ о согласіи на работу, на который онъ твердымъ голосомъ отвѣтилъ: «желаю умереть, но на работу не пойду». Онъ былъ отведенъ въ сторону, повернутъ лицомъ къ остальнымъ плѣннымъ, а противъ него встали [48] четыре юнкера, добровольно вызвавшіеся принять участіе въ разстрѣлѣ. Плѣнный перекрестился, сдѣлалъ земной поклонъ и, держа руки по швамъ, не дрогнувъ, принялъ въ лобъ и сердце тѣ пули, которыя были выпущены въ него на разстояніи не болѣе трехъ шаговъ.
За первымъ были разстрѣляны слѣдующіе двое, также спокойно и геройски принявшіе смерть. Четвертый не выдержалъ: зарыдалъ, согласился работать, и этимъ спасъ свою жизнь. Пятый, вставъ на мѣсто, перекрестился и, не дрогнувъ, встрѣтилъ смерть.
Въ это время были выведены четверо плѣнныхъ изъ отдѣленныхъ ранѣе и подвергавшихся жестокимъ мученіямъ съ цѣлью, чтобы они своимъ измученнымъ видомъ и разсказами о перенесенныхъ страданіяхъ склонили товарищей къ послушанію. Но изстрадавшійся, едва стоявшій на ногахъ отъ истощенія подпрапорщикъ, на груди котораго красовались кресты Св. Георгія всѣхъ четырехъ степеней, имени котораго къ сожалѣнію не удалось установить, не только не сталъ уговаривать плѣнныхъ уступить требованію врага, но громко крикнулъ: «ребята держись, пусть всѣхъ разстрѣляютъ»!..
Стоя съ завязанными глазами, въ отвѣтъ на убѣжденія австрійцевъ, онъ осыпалъ ихъ укорами и бранью. Въ этотъ моментъ плѣнные, не выдержавъ пытки, со слезами на глазахъ согласились стать на работу. Шестого послѣ этого не разстрѣляли... но заставили вырыть могилу и засыпать тѣла геройски погибшихъ товарищей.
Все вышеизложенное въ соотвѣтствующихъ частяхъ удостовѣрено показаніями бѣжавшихъ изъ плѣна очевидцевъ:
1) Ефрейтора 282 Александрійскаго полка Захарченко.
2) Ст. унтеръ-офицера 16 Стрѣлковаго полка Башта.
3) Рядового Л.-Г. Преображенскаго полка Шарина.
4) Рядового 81 Апшеронскаго полка Терентьева.
5) Рядового 324 Клязминскаго полка Малькова.
6) Рядового 57 Модлинскаго полка Гринченко.
7) Ефрейтора 178 Венденскаго полка Пиголица.
8. Рядового 47 Сибирскаго стрѣлковаго полка Чернолуцкаго.
9) Унтеръ-офицера 57 Модлинскаго полка Горноваго.
10) Рядового 166 Ровенскаго полка Осадчаго.
11) Рядового 324 Клязминскаго полка Мошелупъ.
12) Рядового 312 Васильковскаго полка Рожко.
13) Рядового 358 Кишиневскаго полка Коваленко.
14) Ефрейтора 47 Сибирскаго стрѣлковаго полка Вякова.
15) Унтеръ-офицера 51 Литовскаго полка Архипенко. [49]
Кромѣ указанныхъ свидѣтелей фактъ разстрѣла въ Бреннербадѣ четырехъ нашихъ нижнихъ чиновъ за отказъ отъ военныхъ работъ подтвержденъ разсказомъ одного изъ австрійскихъ дезертировъ и копіей рапорта русскаго военнаго агента въ Италіи отъ 27 Февраля 1916 г. за № 59 въ Главное Управленіе Генеральнаго Штаба. Въ рапортѣ изложено показаніе взятаго въ плѣнъ итальянскими войсками австрійскаго подпрапорщика, бывшаго въ числѣ тѣхъ 180 юнкеровъ офицерской подготовительной школы, которые были высланы изъ Инсбурга въ Бреннербадъ. Этотъ военноплѣнный, очевидецъ разстрѣла, указалъ, что въ числѣ юнкеровъ, добровольно вызвавшихся принять участіе въ разстрѣлѣ русскихъ плѣнныхъ, были юнкера Шранцъ, Редлихъ и Феррари.
Опредѣленіемъ Св. Правительствующаго Синода постановлено увѣковѣчить память мучениковъ героевъ въ тѣхъ церквахъ, гдѣ они были прихожанами.
Настоящій перечень мученическихъ страданій нашихъ плѣнныхъ умѣстно закончить письмомъ, дошедшимъ до коммисіи изъ нѣдръ германскаго плѣна.
Вотъ его содержаніе:
«Мы русскіе военноплѣнные въ Германіи, со слезами молимъ нашу матушку родимую не забывать своихъ сыновъ, томящихся въ неволѣ, терпящихъ въ плѣну обиды и униженія, голодъ и издѣвательства. За тебя, ненаглядная, мы подвергаемся гоненію, біенію, у раскаленной печи стоянію, къ столбу привязыванію, подвѣшиванію, на землѣ распинанію, собакъ травленію... Многихъ ты, родная, увидишь въ ликѣ исповѣдниковъ, мучениковъ за тебя, погибшихъ не честною смертыо въ полѣ, а въ бусурманской землѣ, не пожелавшихъ отречься отъ тебя. Твои сыны остались вѣрными тебѣ, родная, до конца. Но ты ихъ не забывай, поддержи ихъ хлѣбомъ; не дай намъ погибнуть отъ голода, мать родная, дай намъ силы дожить, увидѣть, взглянуть на тебя, ненаглядная, Русь Святая! Просимъ съ умиленіемъ тебя: помни своихъ сыновъ въ неволѣ и въ молитвахъ своихъ ихъ помяни!»
Ужели и этотъ вопль забытыхъ страстотерпцевъ не будетъ Родиной услышанъ! Текст воспроизведен по изданию: Наши военно-плѣнные въ Германіи и Австро-Венгріи (по дополнительнымъ свѣдѣніямъ). Петроградъ. Сенатская Типографія. 1917.

 

Огромное спасибо за информацию. На самом деле военнопленных, о которых говорится в статье, использовали не для рытья окопов, а для строительства железных, автомобильных и подвисных канатных дорог в Айзактал (Eisacktal), Грёдентал (Grödental), Гадертал (Gadertal), Карерпас ((Karerpass), Селлайох (Sellajoch), Нигерпас (Nigerpass), Яуфенпас (Jaufenpass). Точных данных о том, сколько военнопленных было задействовано на строительных работах, нет. Из-за высокой смертности данные засекречивались. Так по официальной версии на строительстве железной дороги в долине Грёден было 6000 российских военнопенных. В тоже время в воспоминаниях ладинер (народность, населяющая эту и соседние долины) говорится о 21000 "русских".

 

Здравствуйте ! Спасибо Вам за интерес к теме русских военнопленных.Есть ли у Вас данные о составе русских пленных? Из каких частей,полков,конкретно.Интересует,были ли пленные из 81 пехотной дивизии РИА ? Конкретно из 321го,322,323,324го полков РИА ?

 

Доброго времени суток.
Спасибо за содержательную тему!
Прошу разрешения у автора темы использовать материалы из неё
для нашего проекта СВРТ "Первая мировая война, 1914-1918 гг."
https://1914.svrt.ru/
С уважением, Николай Иванович Чернухин,
руководитель проекта СВРТ "Первая мировая война, 1914-1918 гг."

 

Уважаемый Николай Иванович!
Часто захожу на Ваш сайт, поэтому появилсь некоторые вопросы. Как лучше с Вами связаться? Алина.

 

Уважаемая Алина Иванова, добрый вечер!
Напишите мне на мой е-мейл, он ни для кого не секрет, размещён в разделе нашего проекта для связи со мной:
https://1914.svrt.ru/crew.php
или напрямую:
cher.nik.anich.61@mail.ru
---
Прошу у модераторов прощения, если засоряю тему.

 

Вот старенькое фото .

 

Комиссаров Степан Осипович (на фото слева) и неизвестный после возвращения из плена (а возможно и в самом плену).
г. Тверь, 1914-1919


Пленные 1914-1918


Пленные 1914-1918


В плену. Австро-Венгрия, 1915
На фото в центре стоит Щавлев Павел Федорович.
Фотография сделана, приблизительно, в 1915-16 гг. Павел Федорович вернулся из плена в 1919 году. Пришел домой ночью, еле живой. Первым делом попросился в баню. И первое время не мог прийти в себя от окружающей действительности. Ушел на войну в 1914 году из одной страны, попал в другую, а вернулся в третью, вроде бы и своя, а все равно, как чужая.
Крестьянствовал. Имел восьмерых детей. В годы коллективизации, будучи середняком, отказался вступить в колхоз, был раскулачен и, чудом, не выслан с семьей на Северный Урал.
Умер рано в 1950 году.

Из повествования внука http://www.rusalbom.ru/photo/defaul...tion=&onpage=25&show=%CF%EE%EA%E0%E7%E0%F2%FC

 

Залман-Элиоким Бейнесович Уздин в лагере в Германии
Германия, 1916

Залман-Элиоким Уздин (стрелка). Родился в 1889 в Вишках, около Даугавпилса в Латвии (штетл Вишки).
Он воевал во время Первой войны и попал в плен. Это фото было сделано в лагере в Германии.

Со слов внучки http://www.rusalbom.ru/photo/defaul...tion=&onpage=25&show=%CF%EE%EA%E0%E7%E0%F2%FC



Лысенко Василий Петрович (слева) и Ященко (?) в немецком плену во время Первой Мировой войны.
Германия, 1916

 

Подскажите ПОЖАЛУЙСТА с чего начать поиск солдата РИА , предположительно был в австро-венгерском плену. Известна ФИО, год и месяц рождения, где родился. Вернулся из плена больной туберкулезом.

 

Голобы. Станция в районе Ковеля



Русские военнопленные на ж/д вокзале в районе Ковеля

 

9. Плавский


12. Рыжков


15. Иванов, Попов


16. Яковлев


18. Крапивнер


19. Трусов


22. Кислунин


25. Колдабаев


31. Ямко


33. Пискарёв


34. Ахметжанов


44. Кушнер


48. Лысаков


51. Афонский


57. Тимофеев


61. Докурнов


66. Абишаилов


69. Сальников, Загородников


72. Еланский


77. Меувал?


80. Гарифуллин


82. Козырев


89. Алексеев


94. Пискарёв


95. Жуков


96. Распопин


106. Крапивнер


107. Сальников


124. Плавский, Павлов


130. Рыжков

 

Рассказ русского подпрапорщика о побеге из немецкого лагеря …



Подпрапорщик Сидоров // Новое время. 1915. 3 (16) декабря.

8 августа прошлого года, при отходе наших войск от Алленштейна (из Восточной Пруссии), один из наших отрядов был окружен немецкими войсками и отрезан от отходивших. Этот отряд, небольшой по численности, засел в лесу. Целых четыре дня без пищи, почти без патронов, под безостановочным обстрелом, отбивались наши от наступавших со всех сторон полчищ врага. Чтобы ускорить развязку, немцы не задумались прибегнуть к варварскому приему: они зажгли лесок, где укрывались наши и этим заставили измученных, обессиленных потерявших уже все средства защиты людей сдаться.

В числе взятых находился подпрапорщик Сидоров. Целых 11 месяцев пробыл он, каждый день питая надежду как-нибудь бежать, в немецком плену.

Четыре слишком месяца прошло со дня избавления Сидорова от немецкого плена, но и теперь еще лицо его, бледное и изнеможенное, свидетельствует о том, как ему жилось в плену. Проникнутый духом воинской дисциплины, толково и ясно рассказывает Сидоров о пережитом.

— Наши мучения начались с первого же дня плена. Обозленные упорным сопротивлением, немцы били пленных прикладами, ругали и всячески издевались. Мы умирали с голода, но есть нам в тот день не дали, и рано утром на другой день из-под Аллештейна отправили в Кенигсбрюк (Саксония) в лагерь для военнопленных. Туда ехали два дня, вагоны были набиты битком и ни разу не открывались, пищи почти не давали.

В Кенигсбрюке я пробыл почти одиннадцать месяцев. Как содержатся наши военнопленные в Германии - уже известно. Из всех ужасов, что приходится переносить, самое тяжелое - это невыносимый голод. Пищу дают в таком количестве, чтобы пленный только не умер с голоду. В сутки дают не более полуфунта хлеба, где до 30 проц. картофеля, 25 проц. древесных опилок и 45 проц. муки. Можете представить, что это за хлеб. Хлеб этот выдается утром на весь день, его тут же съедают с кружкой «кофе». И хотелось бы оставить что-нибудь на обед или ужин - голод берет свое, да и сохранить хлеб нельзя, рассыпается. На обед маленькая-маленькая миска супа, преимущественно из брюквы. Мясом пахнет, но его не видать, нет. Вечером на ужин опять тот же «кофе», иногда с 2-3 неочищенными картошками (это считается лучшим ужином), а иногда с ложкой шмальца. Вот и все, чем изо дня в день питаются пленные. Сыты бывают только те редкие счастливцы, кто получит от родных посылку с сухарями.



При такой голодухе забывается все. Когда делят пищу, происходят беспрерывные ссоры. Картофельные очистки, брошенные кем-либо из получивших посылку, какое-нибудь гнилье, выброшенное в помойную яму, берется с бою в драке и тут же пожирается. В результате, масса заболеваний и громадный процент смертности.

О табаке приходится забыть. Пленным табак не продают, а если какой-нибудь немец-часовой и принесет табак, так за пачку 10 пфеннигов берет по 2 марки.

Пищи нет, зато работы у немцев хватит на всех пленных. Заставляют работать в шахтах, осушать болота, строить дороги, исполнять всякие хозяйственные и полевые работы и т.п. При всех работах лошади заменяются пленными. Последним приходится везти повозки с сеном, землей, камнем, дровами и т.п. до 50 пудов за 15-20 верст. Люди-лошади пользуются при этом всеми лошадиными правами, только вместо кнута в дело употребляется еще и приклад ружья.

Работы никогда не отменяются. Будь дождь, снег, стужа - всех, не исключая раздетых и разутых (у многих шинели и сапоги были отобраны), гонят на работы. Иногда при 8 град. мороза с ветром и снегом приходилось целый день работать в поле в одной гимнастерке и в опорках. О плате за работу нет и речи.



Пленные всецело отданы в распоряжение произвола часовых и конвойных. Что бы они не сделали, жаловаться нельзя, будет еще хуже. Наказывают за все, за то, что пленный не понял приказаний часового, не встал при его проходе, не там прошел, не тут сел: у каждого немца своя фантазия. Наказания придумываются самые разнообразные: лишают пищи, привязывают за руки и за ноги к столбу на два часа с мешком песку за спиною, гоняют бегом до обморока и т.п. В нашем бараке числилось по описи пять стаканов (которых не было), при проверке их не оказалось. За это все люди барака на двое суток были лишены пищи. Побои прикладом, плеткой и кнутом были самым нормальным явлением. При этих физических страданиях пленные испытывают и нравственные муки.

Во избежание побегов лагеря и помещения военнопленных окружены несколькими рядами железных решеток и проволочных сеток. Часовые всюду; на работах пленные под неусыпным наблюдением конвойных. На спинах мундиров и шинелей нарисованы большие - во всю спину - красные круги, чтобы можно было хорошо прицелиться.

Но перед жаждой свободы, перед желанием избавиться от произвола и насилия, перед стремлением вернуться и принести какую-нибудь пользу родине и отомстить, никакие препятствия не могут удержать пленных. Они решаются умереть или уйти, и бегут. Бегут через подкопы, перепиливают проволочные решетки и заграждения, спускаются на виду часовых из окон на веревках, сделанных из тряпок, бегут под пулями с работ. Большинство гибнет тут же, многих ловят и тяжело называют: после отбытия наказаний они снова бегут, зная, что нет почти шансов на достижение цели.

— Вы спрашиваете, как бежал я? В первых числах июля нас отправили на немецкие запасные позиции в занятые французские области для починки дорог и всяких фортификационных работ. Я попал в Бриоль на Маасе. Мы уже настолько были измучены всем, что я не выдержал и протестовал, указывая на противозаконность назначения. После этого жить стало еще хуже, и с товарищем старшим унтер-офицером Моториным решил уйти.

В ночь на 19 июля пошел дождь. Часовые, сторожившие лагерь, начали заходить в будку. Момент был самый подходящий. Пробравшись мимо ближайшего часового, мы доползли до проволочной ограды, перерезали ее и поползли дальше. Товарищ мой не умел плавать. На берегу Мааса я собрал все вещи в шинель, обвязал ее веревкой и переплыл реку, таща узел за собою на веревке. Оставив вещи на берегу, я вернулся обратно, привязал товарища к обрубку бревна и таким же способом доставил его на другой берег.

От Мааса мы пробирались семь суток. Шли по ночам, днем укрывались. Пробираясь мимо артиллерийских позиций, я, как мог, набросал их расположение. На седьмые сутки (за это время мы прошли всего верст 30), мы добрались до второй линии немецких окопов. Они были пусты. Ночью следующего дня мы доползли до передовой линии окопов и здесь двое суток выискивали место, где бы пройти - линия окопов была сплошная. Все это время мы были под пулями и на день скрывались в воронках от разрыва снарядов. Днем было безопасно - над поверхностью земли ничего не было видно, никто из немцев головы не высовывал.

На третьи сутки, ночью, мы подползли к месту, где немцы возводили блиндаж. На наше счастье рабочие в этот момент по ходам сообщений ушли за материалом. Мы перепрыгнули через окоп, огляделись - никто не заметил - и поползли дальше. Пришлось преодолеть целые ряды сплошных проволочных заграждений. И руки и все тело были изранены, в крови; все же мы перерезали сети колючей проволоки и пробрались. За проволокой был какой-то кустик, тут мы и залегли до утра.



Рассвело, впереди такие же кустики. Стрельба затихла, мы решили перебежать до них. Только поднялись, как открылась стрельба со всех сторон. Все же мы добежали: у кустов оказалась воронка. Ждем - заберут нас, но никто не идет. Долежали в воронке до вечера и поползли к горе, где должны были быть уже французы. На горе были какие-то разрушенные домишки, это была деревня, брошенная всеми жителями, так как она все время находилась под обстрелом. Туда мы и приползли, и спрятались в разбитом доме. Утром увидели, что из соседних домов выходят французские солдаты. Они нас и приняли 29 июля.

Напоили, накормили, дали отдых (как мы питались эти десять дней пути - можно представить) и отправили в Париж. Набросок расположения немецких артиллерийских позиций и окопов я передал французам и был награжден орденом «Croix de Guerre» (Военный крест ‒ награда за военные заслуги Франции, учрежденный президентом Р.Пуанкаре в апреле 1915 года. ‒ А.И.)

Всюду в Париже нас встречали с восхищением, при появлении на улицах, в театрах, кинематографах публика устраивала овации, музыка играла наш гимн и марсельезу. Русские, живущие в Париже, оказывали самое теплое радушие.

В конце октября, по распоряжению нашего посольства, я во главе бежавших из плена наших солдат, отправился на родину.

Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук

 

Портрет военного врача и офицера
Дата съемки: 1915 год

 

попробуйте поискать на gwar.mil.ru