Партизанские действия сыграли значительную роль в ходе многих войн. Первая мировая война в этом отношении стоит особняком.Прежде всего нужно отметить, что во время Первой мировой войны партизанским отрядом назывался легкий отряд, направленный на фланги и в тыл вражеской армии для нанесения материального вреда и оказания психологического воздействия на противника. Такой отряд устраивал беспорядок и замешательство на линиях сообщений вражеской армии, затрудняя подвоз припасов из тыла, прерывая связь между отдельными частями и вынуждая противника выделять значительные силы для противодействия. Характерной чертой партизанства была полная самостоятельность командиров партизанских отрядов. Конечно, отряд отправляясь в поиск или в набег согласно приказа командующего армией, получал от него общие указания о цели действий и приблизительный район базирования. В остальном же самостоятельность партизана не должна была быть стеснена ничем. Отрываясь от армии на долгое время, партизанский командир сам выбирал наиболее выгодные и действенные средства для выполнения данного ему поручения. Коренными условиями успеха деятельности партизанского отряда были быстрота передвижения и внезапность нападения. Естественно, отсюда само собою вытекает, что партизанские действия лучше всего подходят кавалерии и только в отдельных случаях (например, при отсутствии конницы или при действиях на неблагоприятной местности) она может быть отчасти заменена пехотой. Такая концепция войскового партизанства не была новой: на практике ее отработали еще в 1812 году русские партизанские командиры Денисов, Кудашев, Давыдов, Сеславин и другие, а теоретически обосновал знаменитый Денис Давыдов в книге «Опыт теории партизанского действия». Приказ о формировании партизанских подразделений появился 30 октября 1915 года. Он был подготовлен в штабе Походного атамана казачьих войск Великого князя Бориса Владимировича. Но еще раньше партизанские формирования явочным порядком появились практически на всех фронтах. Партизан, помимо табельного оружия, снабжали биноклями, компасами, фонарями, ручными гранатами, картами, топорами и пилами, веревками и прочим. Предполагалось обеспечивать их пулеметами, полевыми телефонами для подключения к линиям связи противника, а также взрывчаткой и бикфордовым шнуром. Зимой 1915—1916 годов на фронтах наступило затишье. Кавалерия русской армии находилась в резерве, занимаясь подготовкой к весенней кампании. Учитывая сложившуюся благоприятную обстановку, русское командование решило набрать добровольцев для ведения партизанских действий в тылу немецких войск. Последнее не представляло никаких трудностей, поскольку среди кавалеристов всегда было много охотников для выполнения разных отчаянных предприятий. Кроме того, началу партизанских операций благоприятствовало и дружелюбное отношение мирного населения захваченных немцами территорий, и болотистые леса в этой местности, и наличие прекрасных кадров для такого рода предприятий в лице казаков. Партизанские действия, по самой своей сути, требовали от людей, входящих в отряд, таких качеств, как опытность в несении сторожевой и разведывательной службы, определенной сноровки в скрытности передвижения и отвлечении внимания противника, способности к самостоятельным решениям в сложной боевой обстановке и, наконец, эти люди должны быть искренне преданы военному делу. Таким требованиям более всего удовлетворяла «кавалерия, возникшая естественным путем», то есть благодаря историческим и бытовым условиям. Представителями такой «естественной» конницы в России были казаки. «Сталкиваясь с полудикими племенами, с нами враждовавшими, казаки усвоили от них образ ведения войны, который, основываясь на неутомимой подвижности, состоял во внезапных набегах, бесформенных, но быстрых, дерзких и диких. Под влиянием таких условий жизни в казачестве выработался воинский пыл — тот дух беззаветной лихости, отваги, не знающей себе препон, ...выработалось умение владеть оружием, ловкость в одиночном бою; бдительность, осторожность, сметка, находчивость, способность к военным хитростям, наконец, выработались и известные физические способности, до тонкости развитый глаз, ухо и проч. …Что может быть после того идеальнее казака в смысле кавалериста, что может быть пригоднее казака на партизанской службе? …Поистине, нельзя не признать казаков высоким образцом партизанской конницы», — отмечал русский военный писатель Ф. К. Гершельман в своей книге «Партизанская война» (1885 г.). Отметим, что в отношении кавалерии Россия того времени была поставлена в гораздо лучшие условия, чем любое европейское государство. В избытке обладая таким дорогим средством ведения войны, как конница вообще и казачья в особенности, русское командование могло развернуть партизанскую войну в самых широких масштабах, не ослабляя при этом главных армий и не лишая их легкой кавалерии. Кроме того, для русской кавалерии партизанская деятельность была вполне естественной, составляя ее «менталитет», национальную стратегию и тактику. Отметим, что перед началом Первой мировой войны в русской военной печати несколько раз поднимался вопрос о полезности и значительности партизанской деятельности в тылу вражеской армии. В то же время Генеральный штаб абсолютно ничего не сделал для подготовки партизанства, более того, он, судя по всему, вообще забыл об этом немаловажном средстве борьбы. Эта ситуация напоминает другую войну, Великую Отечественную: тогда заранее проведены серьезные подготовительные мероприятия для того, чтобы в случае нападения можно было в кратчайшие сроки развернуть организованную партизанскую борьбу в тылу наступающих вражеских армий; и, несмотря на это, летом 1941 года вдруг оказалось, что для «разжигания пламени всенародной борьбы», как тогда говорили, нет абсолютно ничего. Страшный 1937-й год не прошел и мимо советских диверсантов: практически все они были репрессированы, а базы и закладки с оружием, взрывчаткой и продуктами — ликвидированы. Но все это будет позднее, через три десятилетия. А пока на дворе стоит 1915 год. Оценивая сложившуюся тогда на фронтах ситуацию, можно сделать вывод о том, что военным руководством России оказались упущенными два периода, которые могли оказаться весьма благоприятными для партизанских операций. Прежде всего, это период мобилизации. В тот момент многочисленные партизанские кавалерийские отряды дерзкими набегами и диверсиями на линиях сообщения противника были способны серьезно затормозить развертывание австро-венгерской армии по штатам военного времени. Командный состав эскадрона лейб-гвардии Атаманского полка Вторым периодом наибольшего благоприятствования для русских партизан представляется тот отрезок времени, когда русская армия отходила под напором превосходящего противника. Здесь нужно было оставлять небольшие конные отряды, снабженные соответствующими инструкциями. Сочувствие местного населения, немногочисленные и слабо охраняемые дороги, а также многочисленные леса и болота той местности, где проходил Западный фронт, — все это позволяло развернуть партизанскую деятельность с наименьшими затратами и наибольшим размахом. Но… не было сделано ничего. Напротив, отдельные наскоки русских кавалерийских частей, оказавшихся отрезанными от своих и пытавшихся таким образом беспокоить вражеские тылы, русским командованием либо просто не замечались, либо вызывали неудовольствие своей «неправильностью». Например, в сентябре-октябре 1914 года в результате крайне быстрого наступления германской пехоты генерала Гинденбурга на Варшаву на левом берегу Вислы оказались отрезанными от своих дивизий несколько эскадрон русской кавалерии. Это были 6-й эскадрон 14-го уланского Ямбургского полка, 5-й эскадрон 14-го гусарского Митавского полка и 1-й эскадрон 5-го гусарского Александрийского полка. Появление русских конных разъездов в тылу немецкой армии и совершенный ими налет на германский обоз так обеспокоили командование противника, что оно было вынуждено послать на поиски отряд, состоящий из кавалерийского полка и батальона пехоты. Не сумев сразу поймать ускользнувшие от них эскадроны, немцы развесили в ближайших деревнях воззвания, где предлагали русским добровольно сложить оружие и сдаться. Однако русские кавалеристы этим призывам почему-то не поверили и продолжали свои поиски по вражеским тылам. Местные крестьяне были настроены по отношению к русским вполне доброжелательно, снабжали их продовольствием и фуражом, а кроме того, неукоснительно предупреждали об опасности. Когда же в результате успешных действий русских войск в Варшавско-Ивангородской операции неприятель отступил, эскадроны благополучно вышли из германского тыла навстречу наступающей пехоте 9-й русской армии. Парадоксально, но командование русской армии не только не смогло понять открывающихся перед ним перспектив (с точки зрения начала полномасштабной партизанской войны), — оно даже не оценило по достоинству действия солдат и офицеров. В официальном документе, разбиравшем их деятельность в тылу, говорилось, что «старший из эскадронных командиров свел свою деятельность лишь к пассивному блужданию по тылу с целью найти выход из опасного положения, совершенно не думая о причинении вреда противнику». Возможно, что русские кавалеристы и в самом деле оказались слишком пассивными в той ситуации, но нужно помнить о том немаловажном обстоятельстве, что Строевой кавалерийский устав 1912 года намечал деятельность разведывательных эскадронов (наиболее близких к партизанской деятельности) лишь в самых общих чертах, а в мирное время кавалерия отрабатывала навыки поисков только в условиях наступления. Короче говоря, высшим командованием накануне и в первый период войны не было сделано ничего для подготовки и выработке положений о партизанской деятельности. Однако естественная потребность в ней, а также осознание той немалой пользы, которую партизанство может принести России, выразились в многочисленных предложениях о формировании партизанских отрядов, поступающих в Ставку и штабы фронтов. Андрей Григорьевич Шкуро, ставший позднее видной фигурой в Белом движении, утверждал в своих мемуарах «Записки белого партизана», что именно ему первому пришла в голову мысль о создании партизанского отряда для рейдов в тылы противника. Правда, некоторые исторические документы позволяют усомниться в этом. Например, генерал В. Н. Клембовский в книге «Партизанские действия» (1919 г.) писал о том, что первым с таким предложением обратился в Ставку А. Кучинский и это произошло в августе 1915 года. Тем не менее, Шкуро вспоминал о том периоде так: «Организация партизанского отряда мне рисовалась так: каждый полк дивизии отправляет из своего состава 30—40 храбрейших и опытных казаков, из которых организуется дивизионная партизанская сотня. Она проникает в тылы противника, разрушает там железные дороги, режет телеграфные и телефонные провода, взрывает мосты, сжигает склады и вообще, по мере сил уничтожает коммуникации и снабжение противника, возбуждает против него местное население, снабжает его оружием и учит технике партизанских действий, а также поддерживает его связь с нашим командованием». В конце концов, русское командование решило несколько «урегулировать» вопрос о партизанах, поскольку в Ставку поступило столько предложений по данному вопросу, что просто отмахнуться от них уже было нельзя. Однако в Ставке не оказалось ни одного человека, который хотя бы теоретически был подготовлен по вопросам партизанской войны. Поэтому в начале осени 1915 года штаб Верховного главнокомандующего направил на все фронты запрос, который включал только два вопроса: во-первых, какие отряды и в каком количестве сформированы на данном фронте, а во-вторых, не стоит ли выработать для таких отрядов единый штат? Последний вопрос наглядно показывал, насколько далеки были работники штаба от специфики партизанских действий. Тем не менее, фронты отчитались, в результате чего оказалось, что на Северном фронте партизанских отрядов было шесть (три состояли из двух офицеров и пятидесяти пяти нижних чинов, и еще три по пять офицеров и сто двадцать пять нижних чинов плюс два пулемета), на Западном фронте — шесть (два конных отряда по три офицера и семьдесят-восемьдесят всадников; кроме того, было четыре партизанские партии, состоявшие из двух офицеров и от девяти до двадцати пяти нижних чинов), на Юго-Западном фронте было целых одиннадцать отрядов и партий разной численности. Насчет практического применения войсковых партизан, начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев указывал в одной из резолюций на «возможность сильными налетами небольших конных отрядов вносить сильное расстройство в службу тыловых учреждений, разгоняя тех негодяев, которые служат обозными, хлебопеками, рабочими. …Разбитый и сожженный обоз, уничтоженные кухни — все это достижимо, все это внесет расстройство в деятельность неприятеля». Здесь необходимо уточнение: Алексеев имел в виду под «негодяями» не немцев, а русских пленных, которых немцы и австрийцы в большом количестве использовали для обслуживания своего тыла. Однако время для развертывания партизанской деятельности было уже упущено. К этому времени расположение противника представляло собой сплошную укрепленную позицию, сильно развитую в глубину и густо оплетенную колючей проволокой. Учитывая все это, попытки партизанских партий проникнуть на вражескую территорию успеха не имели и в основном ограничивались только уничтожением неприятельских постов и застав. Тем не менее 30 октября 1915 года вышел приказ № 2 Походного атамана казачьих войск Великого князя Бориса Владимировича, который предписывал формировать партизанские отряды согласно специальному наставлению, приложенному к приказу. Далее приказывалось немедленно начать партизанские действия; если же местные условия не позволяют сделать это, то держать отобранных партизан на особом учете, пока их возможно будет пустить в дело. Еще через полгода, 29 апреля 1916 года, в дополнение к упоминавшемуся выше наставлению штабом Походного атамана была разослана «Табель специального имущества», которым должны были снабжаться отряды, отправляемые в тыл противника. Так, на каждые десять партизан должны были выделяться: бинокль, два компаса, двое часов, три фонаря, десять ручных гранат и десять же бомб Новицкого (для проделывания проходов в проволочных заграждениях), два топора, одна пила, два пулемета, один подрывной вьюк (включающий тол и бикфордов шнур). Здесь обращает на себя внимание удивительная скудность снабжения партизан, которая совершенно не оправдывается отсутствием средств на фронтах. В конце 1915 и начале 1916 года А. Шкуро формировал партизанскую сотню из кубанских казаков. Эта сотня стала называться Кубанским конным отрядом особого назначения. С конца января 1916 года началась боевая служба. В своих воспоминаниях Шкуро писал: «Каждые двое суток мы выходили ночью в набеги, часто с прибавленными к моему отряду пехотными разведчиками. Мы очень беспокоили немцев, настолько усиливших бдительность, что нам приходилось постоянно менять место нашей работы. Мы брали много пленных, частенько приводили их по сотне и больше. Однако основная цель нашей работы — организация партизанской деятельности населения в неприятельских тылах — так и не была достигнута, вследствие пассивности и запуганности населения». Генерал Брусилов, бывший в то время командующим фронтом, позднее вспоминал о партизанах на своем участке резко негативно. Он отмечал, что с появлением партизанских отрядов, сформированных в тылу, стали происходить всяческие недоразумения, а то и крупные неприятности с местными жителями, поскольку партизаны вовсе не рвались за линию фронта, зато производили массу грабежей и хулиганства. Впрочем, Брусилов не ставил это в вину командирам этих отрядов, понимая, что вести конные бои в условиях сплошной долговременной обороны не было никакой возможности. Вероятно, в тех конкретных условиях, по мнению Брусилова, единственная возможность производить поиски и набеги была — создавать пешие отряды и посылать их в германский тыл в сопровождении проводников из числа местных жителей. Единственной операцией русских войсковых партизан стал «наскок» на Невель. 6 ноября 1915 года штабс-ротмистр 12-й кавалерийской дивизии Ткаченко производил плановую разведку, по окончании которой предложил начальникам партизанских отрядов 7-й, 11-й, Сводно-гвардейской, 1-й Донской и Оренбургской дивизий план совместного нападения на местечки Невель и Жидачи. На общем совете план был одобрен. В ночь с 14 на 15 ноября русские партизаны, проведя тщательную предварительную разведку, напали на усадьбу возле Невеля, в которой располагался штаб 82-й германской резервной дивизии, а также на сам Невель, где были расквартированы две пехотные роты противника. Атака была произведена одновременно с двух направлений, с севера и с востока. Нападение оказалось совершенной неожиданностью для немцев. Действуя в основном штыками и гранатами, русские партизаны уничтожили до шестисот солдат и офицеров противника, захватили в плен двух генералов, трех офицеров, доктора и несколько нижних чинов. Кроме того, были взорваны два артиллерийских орудия, разгромлены провиантские склады и сожжены обозы противника. В ходе боя партизаны потеряли убитыми одного офицера и одного рядового, а ранеными — трех офицеров и шестерых нижних чинов. В то время, когда основные силы партизан атаковали Невель, несколько отдельных групп бойцов обеспечивали, как сказали бы сейчас, «изоляцию района и объекта налета», то есть сдерживали атаки германских резервов, пытавшихся окружить отряд. Корнет Крымского конного полка Александр Лихвенцов во главе 25 партизан «занял значительно удаленную от главных сил теснину, упорным боем удержал ее, опрокинул в несколько раз сильнейшего противника и огнем способствовал победе над неприятелем, обеспечив тыл главных сил партизан, без чего последние попали бы в тяжелое положение», говорится в рапорте. Прапорщик 1-го Волгского полка Михаил Вишневский командовал небольшой партией бойцов. При этом он перед наступлением германской пехоты «лично с несколькими партизанами бросился в атаку на немецкий караул и обратил его в бегство, после чего сам с двумя партизанами, вооружившись винтовкой, устроил впереди русских цепей в камышах засаду». Когда показались германские цепи, партизаны пропустили их мимо, а затем открыли неожиданный частый ружейный огонь в тыл и фланг, который заставил врага беспорядочно отступить к своим окопам. В это же время корнет 12-го драгунского Стародубовского полка Константин Иванов, под командой которого находились две группы партизан, своими действиями «сдержал наступление превосходных сил противника и дал отряду возможность с захваченным в плен генералом отступить и переправиться через реку Струмень, после чего с боем переправился сам со своими людьми и сжег за собою мост». Таких примеров в ходе боя было множество, самые отличившиеся офицеры позднее были награждены Георгиевскими крестами и Георгиевским оружием. Но еще раз подчеркнем: этот лихой налет стал редким исключением в условиях позиционной войны. На огромных расстояниях на востоке и западе тянулись ходы сообщения, волчьи ямы и блиндажи, проволочные заграждения и минные поля. Кавалерия, в чью обязанность входили наблюдение, обеспечение связи и развитие успеха, в этих условиях не могла проявить своих качеств. Кроме того, тактические тылы противника были так плотно наполнены резервами и интендантскими службами, что партизанская работа была попросту невозможна. Впрочем, на Юго-Западном фронте еще происходили конные бои, поскольку здесь не было нагромождений окопов и бетонных укреплений. Однако партизанам воевать здесь все равно приходилось в пешем строю — иначе в горах не пройти. А. Г. Шкуро позднее писал, что ему «были переданы еще три партизанских отряда: один казачий подъесаула Абрамова (абрамовцы) и партизанский отряд 13-й кавалерийской дивизии. Таким образом, теперь под моей командой состояло более шестисот шашек. Действовать приходилось в отрогах южных Карпат, причем работа наша координировалась с задачами, возлагавшимися на пехоту. В то время как пехота готовила лобовую атаку, я забирался в тылы неприятельского участка, нарушая коммуникации, производил разгром тылов, а если это было возможно, то и атаковал неприятеля с тылу. Горы были страшно крутые, продвижение обозов невозможно, подвоз продуктов приходилось производить на вьюках по горным тропинкам, вывоз раненых был затруднен. Вообще работа была страшно трудная». И все же, несмотря на эти отдельные случаи успешного применения партизан, масштабных партизанских действий во время Первой мировой войны не получилось. Конечно, не вина русских кавалеристов, что отдельные набеги за линию фронта не переросли в полноценную партизанскую войну. Борис Михайлович Шапошников через тридцать лет, во время Великой Отечественной войны, ставший начальником Генерального штаба РККА, писал в книге «Конница» (1923 г.): «Обширные болотисто-лесистые пространства; бездорожье; полное сочувствие населения; богатство в коннице; длинные коммуникационные линии противника; наше отступление, содействовавшее оставления партизанских отрядов в тылу неприятеля; первоначальное сочувствие всех к открытию партизанских действий, — все способствовало партизанской войне не в меньшей степени, чем в 1812 году. А результаты получились нулевые». В чем же причина неудач? Шапошников видел ее в том, что благоприятная минута для развертывания войскового партизанства, которая была в самом начале войны, была упущена. А с осени 1915 года началась полномасштабная позиционная война, поставившая крест на всех проектах партизанских операций. http://www.odnoklassniki.ru/russkayaim/topic/62479977409437 Генерал Брусилов о партизанах. "В эту зиму мне пришлось много повозиться с партизанскими отрядами. Иванов (В.Ю.Г. Генерал от артиллерии Иванов Н.И. главнокомандующий Юго-Западным фронтом в 1914-166гг.) , в подражание войне 1812 года, распорядился сформировать от каждой кавалерийской и казачьей дивизии всех армий фронта по партизанскому отряду, причем непосредственное руководство ими он оставил за собой. Направил он их всех ко мне в армию с приказанием снабдить всем нужным и перебросить затем на северо-запад в Полесье, дав им там полный простор для действий. Это и было исполнено. Хозяйственной части армии от всей этой истории пришлось тяжко ввиду непомерного увеличения работы для снабжения партизанских отрядов вещами и деньгами. С самого начала в тылу фронта возникли крупные недоразумения с этими партизанами. Выходили бесконечные недоразумения с нашими русскими жителями. Причем, признавая только лично главнокомандующего, партизаны эти производили массу буйств, грабежей и имели очень малую склонность вторгаться в область неприятельского расположения. В последнем отношении я их вполне оправдывал, ибо в Пинских болотах производить кавалерийские набеги было безусловно невозможно, и они, даже если бы и хотели вести конные бои, ни в каком случае не могли этого исполнить. Единственная возможности производить набеги, и то с большими затруднениями, - это делать их пешком, взяв провожатого из местных жителей. При таких условиях в болотах, местами бездонных, можно было пробираться по тропинкам в тыл противника, но держаться там долго было нельзя, так как они были бы изловлены немцами. Соседняя со мной III армия, входившая в состав Западного фронта, несколько раз жаловалась мне на безобразия, которые партизаны творили и у нее в тылу, о чем я немедленно доносил главнокомандующему на распоряжение. Однако и Иванов с ними ничего поделать не мог, ибо, наблудив в одном каком-нибудь месте, они перескакивали в другое и, понятно, адреса своего не оставляли. Единственное хорошее дело, которое за всю зиму они совершили, был наскок на Невель насколько мне помнится. Три команды партизан, соединившись вместе и оставив своих лошадей дома, пешком пробрались сквозь болота ночью и перед рассветом напали на штаб германской пехотной дивизии, причем захватили и увели с собой в плен начальника дивизии с несколькими офицерами. Этот злосчастный начальник дивизии, находясь в плену, сделал вид, что захотел побриться, и бритвой перерезал себе горло. Думаю, что если уже было признано нужным учреждать партизанские отряды, то следовало их формировать из пехоты, и тогда, по всей вероятности, они сделали бы несколько больше. Правду сказать, я никак не мог понять, почему пример 1812 года заставлял нас устраивать партизанские отряды, по возможности придерживаясь шаблона того времени? Ведь обстановка была совершенно другая, неприятельский фронт был сплошной, и действовать на сообщения, как в 1812 году, не было никакой возможности. Казалось бы, нетрудно сообразить, что при позиционной войне миллионных армии действовать так, как 100 лет тому назад, не имело никакого смысла. В конце концов, весной партизаны были расформированы, не принеся никакой пользы, а стоили громадных денег. И пришлось некоторых из них, насколько мне помнится, по суду расстрелять, других сослать в каторжные работы за грабеж мирных жителей и за изнасилование женщин. К сожалению, этими злосчастными партизанами не один наш главнокомандующий увлекся, но и вновь назначенный походный атаман Великий Князь Борис Владимирович последовал его примеру. И по его распоряжению во всех казачьих частях всех фронтов были сформированы партизаны, которые, как и на нашем фронте, болтались в тылу наших войск и, за неимением дела, производили беспорядки и наносили обиды ничем неповинным жителям, русским подданным. Попасть же в тыл противника при сплошных окопах от моря до моря и думать нельзя было. Удивительно, как здравый смысл часто отсутствует у многих, казалось бы, умных людей". http://army.armor.kiev.ua/hist/brusilov.php
Из истории отряда Особой важности атамана Пунина (1915-1918). «Что такое? — Идёт туча молодцов. Рассмотрели: отряд Пунина бойцов». (Из песни партизан-пунинцев). Нижние чины артиллерийского отделения отряда с атаманом Пуниным. (Старый Кеммерн. Июнь 1916 г.) Это то было одно из самых известных партизанских формирований Первой мировой войны, отряд-образец, отряд-легенда. Созданный по инициативе георгиевского кавалера поручика Леонида Николаевича Пунина1, он стал одной из наиболее спаянных специальных частей и продолжал работать на позициях вплоть до февраля 1918 года. Это был отряд-феномен, школа будущих деятелей Белого движения, видных антибольшевиков - барона Романа Фёдоровича Унгерна фон Штернберга, Станислава Никодимовича и Юзефа Никодимовича Булак-Балаховичей, Иллариона Михайловича Ставского, Георгия Адольфовича Домбровского... Официальным днём рождения части стало 26 ноября — День георгиевских кавалеров. Их в отряде Пунина было более половины. Малая война, активными участниками которой стали партизаны, стартовала ещё в 1914 году. Некоторые её тактические приёмы использовали конные и пешие команды разведчиков. Они, в частности, обеспечивали фланги полков, вели наблюдение за передвижениями противника и беспокоили его ночными вылазками. Любопытно, что костяк диверсионных отрядов составили полковые разведчики. Частично диверсионными были действия регулярной кавалерии в 1914 году, в особенности на Юго-Западном фронте. Непосредственными прототипами русских спецотрядов Первой мировой следует считать сборные кавалерийские группы, действовавшие в 1914-1915 годах. Они устраивали завесы, вели разведку на флангах противника, осуществляли короткие набеги. Среди них отряды генерал-майора Н.Г. Володченко, генерал-лейтенанта Н.Н. Казнакова, генерал-лейтенанта М.С. Тюлина. Партизаны-пунинцы. Рисунок из газеты "Новое время". 1916 год. Первые русские партизанские части Первой мировой появились весной 1915-го. К примеру, 3 мая была сформирована Маньчжурская партизанская конная сотня в составе трёх офицеров и 160 нижних чинов2. В августе 1915 года на Юго-Западном фронте работали уже 12 партизанских отрядов. Один (из состава Туземной конной дивизии) находился в Полесье, но его расформировали «ввиду плохого знания чинами местного языка. Поручик Леонид Пунин. Павловск. Лето 1915 г. Верховное командование слепо верило в то, что эти диверсионные группы будут во многом определять ход боевых операций, истощать живую силу противника лихими действиями — демонстрациями, поисками, порчей линий сообщения, подрывом железных дорог, набегами. Успешный набег партизан на Кухотскую Волю в октябре 1915-го убедил Ставку в необходимости развернуть малую войну на всех фронтах. В штабе Походного атамана разработали требования для формирования партизанских отрядов. Они легли в основу приказа № 2, изданного 30 октября. Несмотря на многочисленные недостатки и недоработки, этот документ позволил офицерам, мечтавшим о рейдах в стиле Дениса Давыдова, реализовать себя на партизанском поприще. К их числу относился и поручик Леонид Пунин. В середине октября он получил официальное разрешение создать конный отряд Особой важности. В него вошли 11 офицеров, 17 урядников и унтер-офицеров, 296 казаков и рядовых. Среди специалистов были 7 подрывников, 8 телефонистов, 4 телеграфиста, б кузнецов, 3 ветеринара, 5 фельдшеров и 3 доктора. Конно-горное орудие обслуживали 20 человек4. Кроме русских, украинцев, бурят, в отряде были 37 латышей. 42 человека знали польский язык, литовским языком владели 9, немецким — 155. В литературе ходят небылицы об униформе партизан. Утверждают, что они не носили никаких опознавательных знаков, в том числе погон; встречаются описания неких нашивок и кокард в виде адамовой головы, будто бы присвоенных партизанам6. Однако это домыслы, по крайней мере в отношении пунинцев, которые носили и погоны с вензелями, и полковые знаки своих частей. Кокарды не маскировали и не закрашивали. Изображение адамовой головы присутствовало лишь на отрядном знамени. Оно представляло собой полотнище 70x62 см из чёрного плотного шёлка. На лицевой стороне в центре были помещены изображение адамовой головы, выполненное белой масляной краской, и надпись по обводу: «ВСАДНИКИ, НЕСИТЕ СМЕРТЬ ГЕРМАНИИ». На оборотной стороне — не иконографическое, несколько барочное изображение св. Георгия, обращённого влево, поражающего копьём змия (также выполнено масляными красками). Навершия и лент знамя не имело. Не удалось выяснить, было ли оно уставным: приказа о даровании знамени в архивах пока не обнаружено. Известно, что весной 1916 года оно уже существовало. Адъютант отрдяда поручик Александр Пунин с отрядным знаменем. Старый Кеммерн. Сентябрь 1917 года. Отряд атамана Пунина входил в состав 12-й армии Северного фронта и занимал выдвинутый участок позиций у Старого Кенмерна (ныне Кемери, Латвия). Оттуда было легче, как полагало командование, действовать по тылам противника. Рамки статьи не позволяют рассмотреть всех операций, в которых приняли участие пунинцы. Очертим лишь несколько интересных сюжетов. В начале 1916 года партизаны ежедневно работали на передовой, ища заветные «бреши» для будущего прорыва в тыл германцам. Они жили одной мечтой — мечтой о настоящем, большом деле. Ради этого отряд Пунина готов был работать и в лютый мороз, и в слякоть. 10 января 2-й эскадрон под командой корнетов Станислава Балаховича и Георгия Домбровского двинулся к мызе Куртин, чтобы изучить германские позиции. Погода была для разведки неподходящая: туман и оттепель, кругом слякоть. Шли четыре са исключительно по воде. Промокли насквозь, но разведку провели. Обнаружили неприятельский пост у Дынкен — Злич, Германцы блаженствовали: ели колбасу, пили пиво, смеялись и партизан не заметили. Пунинцы решили этот пост снять. 12 января в б часов утра 2-й эскадрон под командой Станислава Балаховича выступил на Дынкен. Младший офицер отряда Лев Пунин записал: «Коноводов оставили на заставе Лемпеж и спешенные двинулись вперёд. Домбровский должен был взять охотников от 1-го эскадрона и, охраняя правый фланг нашей разведки, устроить у мостика засаду (мостик специально для этих целей был построен Балаховичем). Ввиду того что вся эта местность уже была хорошо известна, мы шли без особой бдительности и быстро добрались до заветной просеки. Дозорный подбежал и доложил, что видел немца на просеке. Остановились. Осторожно выползли на просеку, и, действительно, шагах в 300-400 мерно расхаживал немецкий часовой...»7 Две партизанских партии под командой Балаховича начали осторожно обходить пост. Одна группа неожиданно попала на вырубленное место, затопленное водой и покрытое коркой льда. Кто-то провалился, стало шумно. Но немцы продолжали спокойно сидеть вокруг костра. Лев Пунин продолжал: «Командир эскадрона направил 2-й и 3-й взводы для обхода поста справа, я же вместе с корнетом пошёл в обход поста слева... Делегация партизан отряда после приёма у военного министра А. И. Гучкова. В центре: начальник отряда поручик Александр Пунин и корнет Домбровский. Петроград. 9 марта 1917 года. Фото К. Буллы. ...Только мы углубились в лес, как услышали правее себя стрельбу. Подумали, что это у Домбровского, очевидно, стычка с немцами, и отошли обратно к просеке. Здесь стало ясно, что стреляют значительно дальше, чем мог быть Домбровский. Очевидно стрельба шла по нашим разгуливающим пехотным разведчикам. Вдруг видим, что наши 2-й и 3-й взводы пересекают поляну шагах в 100 от немецкого часового и идут гурьбой, с треском. Казалось, что часовой должен их заметить, но он так увлёкся мерным похажи-ванием, что ничего не заметил. Вдруг слышим ружейный залп и частый ружейный огонь. Видим, как немцы бегут со своего поста, а наши за ними. Брошенной гранатой были ранены наши же двое солдат — казак Маркин и гусар Рябиничев, но оба остались в строю. Я с десятью охотниками бросился вперёд и вбежал на холм, где располагался немецкий пост. Мне подают немецкую каску. «А где же немец?» — спросил я, полагая, что поймали пленного. «Убёгли», — был ответ. Оказалось, что, действительно, трое немцев благополучно скрылись, а один упал шагах в 100-150 от поста, но я его не видел. Сверху мне открылся чудесный вид. Прямо я увидел убегающих из окопа немцев с пулемётом, справа вдали по дороге скакали всадники. Подтянулись и остальные люди эскадрона. К этому времени картина изменилась. Прямо подходили немецкие резервы, справа от нас — тоже обходили немцы. Вижу в развалинах дома какие-то пушки: видимо, там случайно оказался артиллерийский взвод. Я предложил обстрелять подходившие немецкие цепи и назначил наблюдающими Клепнёва и Суханова. Между тем эскадрон отошёл назад к лесной просеке. Казак Ерофеев подал мне немецкий погон, который он срезал с приколотого им немца. На погоне была цифра «28» (28-й ландверный полк). Когда мы подошли к просеке, немцы уже успели занять место поста. Решено было их обстрелять...»8 В это время командир эскадрона Станислав Балахович организовал оборону на холме в 350 шагах от места, где находился германский пост. Лев Пунин записал: «Командир эскадрона приказал пулемётчику гусару 2-го взвода Тыщенко поставить свой ручной пулемёт на просеке в канаве, а лучшим стрелкам велено было расположиться вдоль просеки. Видим, как один (видимо, офицер) бегал и распоряжался. Я ждал нашего залпа. Вдруг раздался ружейный огонь со стороны немцев. Лежавший передо мной пулемётчик Тыщенко перевернулся и упал ничком. Я встал на одно колено. Кругом свистели пули. Подобрался к пулемётчику и тут только увидел, что у него закатились глаза и изо рта выступила кровь. На немецкий залп раздались наши выстрелы. Было видно, каку немцев начали падать люди. У меня мелькнула мысль, что сейчас немцы выйдут из кустов и начнётся рукопашный бой. Вынул свой револьвер. Корнет Балахович отдал распоряжение об отходе. Люди быстро вскочили и начали отбегать назад, бросив и пулемёт, и убитого. Я заставил некоторых из них вернуться и подобрать тело гусара. Пулемёт также был подобран. Я и мои люди несколько отстали от головной части эскадрона, и на меня легла ответственность за судьбы партизан. «Последние дни в погонах». Начальник отрядаь штабс-капитан Александр Пунин, генерал-майор Николай Михайлович Пунин и штабс-капитан Лев Пунин. Петроград. Сентябрь 1917 г. По дороге отходить было опасно, и я решил пробираться через болото. Там мы и догнали наших товарищей. Атаман был доволен результатами разведки. Меня представил к «клюкве»9. Корнет Балахович получил Анну 3-й степени»10. Наградили и прочих участников разведки. Приказный Маркин и младший унтер-офицер Дараган получили Георгиевские кресты 3-й степени, казак Ерофеев, заколовший постового, — крест 4-й степени. Старший унтер-офицер Рябиничев и рядовой Суханов — Георгиевские медали 2-й и 4-й степеней соответственно. Среди первых в делах отряда был сотник Роман Унгерн. Ни пуля, ни штык его не брали. Вояка до мозга костей, он жил боями, возглавлял опасные разведки и был одним из наиболее храбрых, ловких и неуловимых партизан. 16 февраля он вместе с прапорщиком Козубовским и одиннадцатью казаками отправился на разведку в район мыз Пензу и Одинг, где, по непроверенным данным, находились части 57-го и 29-го ландверных полков. Партизаны должны были выяснить, так ли это. Сначала шли на лошадях, но, заметив немецких разведчиков, спешились. Унгерн отправил коноводов с лошадьми обратно в штаб. Германцы, увидев кавалеристов, открыли огонь, но ранили только одну лошадь. Это была небольшая хитрость барона: неприятельские разведчики подумали, что спугнули разъезд и тот отступил. Они не предполагали, что находились у партизан на мушке. Унгерн, Козубовский и казаки залегли и стали наблюдать. Германцы сначала бродили по северному краю болота, затем повернули на юг, вероятно, в деревеньку Силен. Пропустив их мимо себя, сотник бросился в атаку на боковой дозор германцев. При виде казаков немцы оторопели, побросали ружья и послушно подняли руки. Пленных доставили в отряд. Оказалось, что они из 57-го ландверного полка, шли в боковом охранении крупного дозора из 100 человек при двух офицерах. Если бы не бесшумные действия партизан, они наверняка попались бы. Вся операция прошла без единого выстрела. В конце августа — начале сентября 1916 года отряд вёл активные разведки в районе Чаукцема и Антициема. Во время одной из них произошла трагедия. Было 7 часов утра 1 сентября. Над Чаукцемом и окрестностями стоял густой туман, что партизанам было на руку. Первый эскадрон разделили на три группы по 10-12 человек в каждой. Одну возглавил атаман Леонид Пунин, соскучившийся по боевой работе. В пешем строю покинули Чаукцем и направились в мызу Антицием. Путь предстоял через лес. Там, говорили разведчики, частенько шарили германцы. По лесу шли тихо, пересвистывались с соседними группами. Неожиданно группа атамана оказалась в засаде. Прямо, сзади, со всех сторон — немцы. Кричат, лязгают затворами. Партизаны попятились. Ещё минута, и отряду конец. Атаман Пунин выхватил шашку, с криком рванул вперёд. За ним — партизаны. Атамана, бросившегося на германцев, сразила лихая пуля. Произошла минутная заминка. Германцы бросились на партизан. Положение было критическим. Ещё мгновение, и смельчак Митюхин открывает убийственный огонь из ружья-пулемёта... В это время подоспела группа Козубовского. Германцы разбежались кто куда, оставив убитых и раненых. Партизаны подхватили раненого атамана, перевязали кое-как рану и быстро понесли в деревню Антицием. Мужественно терпя боль, офицер отдавал распоряжения, приказал доставить «языков» в штаб и позаботиться о раненых. Потом затих. Госпитальный врач уже ничего не смог сделать. Леонид Николаевич Пунин умер от большой потери крови около часа дня 1 сентября. В шесть часов вечера того же дня его тело было доставлено в Майоренгоф, 3 сентября — в Ригу. В кафедральном соборе состоялась заупокойная литургия и панихида. Затем гроб перевезли в Петроград, где прошло пышное прощание. Атамана похоронили в Павловске, городе его беспечного детства. В марте 1917-го военный министр Гучков даровал отряду имя атамана Лунина, чтобы увековечить память этого героя Великой войны. В декабре 1916 года пунинцы приняли участие в Рождественских боях, летом 1917-го — в Рижской операции. Всё это время отряд оставался одной из наиболее дисциплинированных и боеспособных частей 12-й армии. Однако в сентябре 1917 года атмосфера в части начала меняться из-за интриг поручика Станислава Булак-Балаховича, настраивавшего партизан против офицеров. Нижние чины перестали подчиняться. Понимая, что изменить ситуацию невозможно, отряд покинула большая часть офицеров и половина нижних чинов. Новым командиром выбрали капитана Ставского, однако реальная власть находилась в руках Балаховича. Раздача жалования. На первом плане - Станислав Балахович. Старый Кеммерн. Лето 1916 года. Этому полуотряду сохранили старое название «Особой важности имени атамана Пунина». Он оставался на позициях вплоть до февраля 1918 года, когда официально прекратил своё существование. Отряд атамана Пунина — интереснейший феномен не только Первой мировой, но и Гражданской войны. Он стал бесценной боевой школой будущих деятелей Белого движения. Вынесенный из неё опыт они в полной мере применили, командуя собственными формированиями. Дальнейшая деятельность барона Унгерна и Булак-Балаховича общеизвестна. Георгий Домбровский — известный польский партизан-«загончик» по кличке «Лупашка». Он командовал конными диверсионными отрядами в боях против Красной армии в 1919-1920 годах, а в 1939-м пытался партизанить в Августовских лесах, тщетно стараясь приостановить наступление советских войск. После капитуляции Варшавы, в сентябре 1939 года, он перешёл на территорию Литвы, где продолжил партизанскую работу. Однако весной 1940-го, после установления в Литве советской власти, Домбровский с частью своих партизан был захвачен НКВД. Партизаны отряда Балаховича. Среди них бывшие пунинцы. Эстония. 1919 год. Частное собрание. Польша. После пыток в подвале минской тюрьмы Домбровского казнили. С началом Гражданской войны штабс-капитан Ставский перешёл на сторону белых и вступил в ряды Псковского добровольческого корпуса. Он возглавил Особый отряд, собранный из конвойных штаба при наступлении на Псков. С ним атаковал части Красной армии у Ямбурга и взял город. В июне Илларион Михайлович возглавил 3-й батальон известного Талабского полка. В 1920 году дрался против большевиков в Латвии в особом партизанском отряде Северо-Западной армии", затем эмигрировал во Францию. Николай Зуев, командир артиллерийского отделения отряда Пунина, стал «русским Джеймсом Бондом», разведчиком от бога и мастером диверсий. Сотрудничая с Русским Общевоинским союзом, в 1920-1930-е годы он четырежды совершал разведывательно-диверсионные вылазки на советскую территорию и благополучно возвращался за границу. По некоторым данным, Зуев даже сумел устроиться на службу в штаб Ленинградского военного округа и добывал ценнейшую информацию для белых. Но кто знает, как бы сложилась дальнейшая судьба этих героев и демонов Гражданской войны, если бы не боевая служба в рядах отряда Особой важности атамана Пунина! http://foto-history.livejournal.com/850229.html
Атаман Леонид Пунин, погибший в разведке 1 сентября 1916 г. Эту фотографию в черной рамке напечатали тогда многие столичные газеты и журналы. Могила атамана Пунина в 1916 и 2009 гг.
