Село Щучье Жарковского района Тверской области. История края

Здравствуйте. Собственно, всё в названии темы, всё о Щучье. Что-то из интернета, что-то из печатных изданий, из библиотек, что-то из рассказов краеведов и местных жителей. Тема будет пополняться по мере поступления информации.​

История территории​

В XII-XIV веках территория поселения входила в Смоленское Великое княжество.
С 1404 года находится в составе Великого княжества Литовского.

Щучейская волость в письменных источниках впервые упоминается в 1507 году в связи с освободительными войнами Польско-Литовским княжеством за бывшие смоленские земли.​

Король Сигизмунд, извещая московского государя Василия III о своём восшествии на престол, требовал возвратить ему многие волости, отвоёванные русскими, в том числе и «Щучью».​

По договору 1508 года Россия уступила Польско-Литовскому княжеству «Щучью волость» вместе с некоторыми другими волостями и городами.​

Потом район озера Щучье и низовье Межи долгое время были ареной многих битв, яблоком раздора в борьбе двух государств. Щучейская волость переходила из рук в руки вплоть до «Петровских времён» начала 18 века. Когда все русские и белорусские земли Подвинья вошли в единое русское государство, она стала одной из процветающих на Смоленщине. После окончательного присоединении Смоленска к России в 1654 году, в Смоленском воеводстве.

С XVIII века территория поселения относилась:
в 1708—1719 к Смоленской губернии
в 1719—1726 к Рижской губернии Смоленская провинция
в 1726—1776 к Смоленской губернии
в 1776—1796 к Смоленскому наместничеству
в 1796—1918 к Смоленской губернии, Поречский уезд
в 1918—1927 к Смоленской губернии, Демидовский уезд
в 1927—1929 к Смоленской губернии, Ярцевский уезд
в 1929—1937 к Западной области, Пречистенский район
в 1937—1944 к Смоленской области, Пречистенский район
в 1944—1945 к Великолукской области, Ильинский (Щучье) и Бельский (Гороватка) районы
в 1945—1957 к Великолукской области, Жарковский район
в 1957—1960 к Калининской области, Жарковский район
в 1960—1963 к Калининской области, Октябрьский район
в 1963—1965 к Калининской области, Западнодвинский район
в 1965—1973 к Калининской области, Нелидовский район
в 1973—1990 к Калининской области, Жарковский район
с 1990 к Тверской области, Жарковский район.​

 

Польские интервенты​

Польское правительство еще зимой 1608/09 года начало подготовку нового, большого военного похода на Россию, считая, что московское правительство совершенно обессилено и что достаточно только обнажить саблю, как Россия будет у ног Речи Посполитой. Старые захватнические планы Стефана Батория казались легко осуществимыми.

После того как выяснилось, что смоленское дворянство охотно пошло на сделку с тушинскими интервентами, польское правительство сделало совершенно правильный вывод, что смоленских дворян нетрудно будет перетянуть и на сторону польского короля. А благодаря этому можно будет без боя овладеть Смоленском я потом идти на Москву не кружной дорогой, через Северские города, а прямым путем через Смоленск.
Для того, чтобы подготовить себе верную победу над Смоленском, польские интервенты предприняли целый ряд набегов на приграничные волости Смоленского уезда — Порецкую и Щучейскую. Набеги были организованы велижским старостой Александром Корвин-Гонсевским по инициативе, как можно думать, литовского канцлера Льва Сапеги, одного из вдохновителей польской интервенции в России. О причастности к этому делу Льва Сапеги говорит то обстоятельство, что во главе бандитских отрядов, врывавшихся в Смоленскую землю, кроме брата велижского старосты Симона Гонсевского, стояли клевреты Льва Сапеги — смоленские изменники дворяне Хрипуновы, бежавшие в Литву еще при Борисе Годунове.
Общей целью этих набегов несомненно было стремление захватить Смоленск и притом без боя. А для того, чтобы заставить сильнейшую и хорошо вооруженную крепость отказаться от сопротивления, следовало добиться, по крайней мере, двух условий:
1) поселить в сознании защитников убеждение в безнадежности обороны
2) подготовить внутри крепости верных союзников.
Создать безвыходное положение для обороняющегося Смоленска можно было лишь посредством захвата его северных коммуникаций, связывавших его через крепость Белую с районом расположения армии Скопина- Шуйского, так как дорога на Москву через Вязьму и Можайск была уже довольно прочно занята войсками тушинских интервентов.
В подготовке же союзников внутри самого Смоленска польские интервенты могли рассчитывать только на дворян. Было совершенно очевидно, что смоленские посадские не пошли бы на сделку с врагами. Поляки могли еще попытаться перетянуть на свою сторону смоленских крестьян, но для этого надо было их терроризировать, так как было не менее очевидно, что добровольно смоленский крестьянин никогда не пойдет в кабалу к шляхтичу или пану.
Для выполнения всех этих задач и было предпринято одно тактическое решение: захватить две самые северные волости Смоленского уезда — Щучейскую и Порецкую и одновременно с этим перерезать дорогу из Смоленска на Белый, войти в сношения со смоленскими помещиками и воздействовать на крестьян.





Из книги Александрова С.В. "Смоленская осада. 1609-1611"



Первое нападение на Щучейскую волость было совершено еще в октябре 1608 года. В этом месяце смоленский воевода получил известие, что „пришел из-за рубежа, из Литвы, с Велижа, в Щучейскую волость велижский урядник Шиман (Симон) Александров, брат Гансевского, а с ним литовских людей 300 человек гайдуков, и Щучейской волости землю отводят к Велижу вдоль на 70 верст, а поперек на 20 верст; а из Щучейской волости идти им в Порецкую волость".
В конце марта 1609 года произведено было второе, более крупное нападение. Польско-литовский отряд под предводительством Симона Гонсевского и двух русских изменников, бывших смоленских помещиков Ивана и Григория Хрипуновых, 25 марта напал на погост Плаи, Щучейской волости.
Поляки захватили в плен попа и крестьян, разграбили церковное и крестьянское имущество. А перед этим поляки в той же Щучейской волости „выграбили четыре деревни, и животы и статки поимали (скот и вещи захватили), а иных в полон взяли".
В начале апреля 1609 года поляки подвергли разгрому и Поредкую волость: грабили и сжигали деревни, убивали или забирали в плен крестьян.
Картины дикого разгула, учиненного польскими бандитами, с большими подробностями описаны в крестьянских челобитных. Например, в одной из них пишется: „Нас бедных сирот твоих государевых воевали, да сожгли, государь, в трех деревнях пятнадцать дворов и на тех дворех сожгли и ржи и ярового всяково хлеба 1000 и 30 в смоленскую меру, да на тех же дворех со- жено коров и всякой дробной животины пятьсот, да взяли наших животов в полон с тех же трех деревень пятьдесят лошадей да сорок коров дойных и быков, да выдроли, государь, семдесят роев пчел…, а мы, государи, сироты твои государевы бедные, воеваные, от тех литовских людей убежали на лесы и за реки с женишками и з детишкоми… Нам бедным, воеваным жити негде, на тех пожженых деревнех жить немочна и похать неначем и твои государевы пошлины платить нечим".
Разгромом нескольких деревень поляки думали устрашить смоленских крестьян, и А. Гонсевский через своих агитаторов предлагал всем крестьянам Щучейской волости немедленно же признать власть польского короля. „Да пан же Олександро,— читаем в одном донесении,— присылал крестьян Велижского повета в Щучейскую волость к крестьяном с грозами, а приказывает щучейским крестьяном: „живите за мною, не бойтеся, от нас войны вам не будет, а которые крестьяне Щучейской волости не имут за нами жити, и нам де их хлеб жати и их воевати, и нигде им от моих литовских людей не избыти“.
Но крестьяне не сдавались на уговоры Гонсевского и оказывали самый решительный отпор польским бандитам, где в силах были это сделать, а где сил для этого нехватало, уходили в леса. Крестьяне требовали из Смоленска ратной помощи: „да пожалуйте, государи, нам на помочь бояр и стрельцов, сколько вы, государи, пожалуете". Крестьяне сами составляли партизанские отряды из „охочих" людей (из добровольцев). На них смоленский воевода отпускал боеприпасы. „Да на порецких на охочих людей,— писал М. Б. Шеин одному начальнику пограничной заставы,— послано пуд зелья (пороху) пуд свинца… И тебе бы зелья давати по вестем порецким людем, как почаешь приходу литовских людей". В июле 1609 года в Щучейской волости произошел целый бой между партизанами и польско- литовскими бандами.
Бывали, конечно, и такие случаи, когда крестьяне, не получив ниоткуда помощи, вынуждены были подчиняться польским насильникам и присоединяться к их отрядам. Крестьяне Щучейской волости рассказывали, что „как де воры литовские люди ходили в Порецкую волость воевать, и мы за Литвою ходили для животов своих, а не для войны", т. е. под страхом смерти, а не добровольно. Крестьяне говорили чистую правду, так как сохранилось показание 42 других крестьян Щучейской волости, данное под присягой, что „Яковец Анюткин да Фетька Тележонок да брат его Фетька ж ходили с литовскими людьми в Порецкую волость, а брали их неволею с татарами засеки просекати, ходили за саблею, а прежнего воровства их не было, с литовскими людьми не схадилися, и нам то слух и ведамо есть".
Огромное количество неопровержимых фактов показывает, что смоленские крестьяне встретили отряды Гонсевского и Хрипуновых чрезвычайно враждебно. И если у поляков были какие-нибудь иллюзии насчет крестьян, то они должны были совершенно рассеяться. Смоленский крестьянин остался верен своей родине, и никакие обещания и посулы не могли соблазнить его на переход под власть Польши.
В борьбе Щучейской и Порецкой волостей против польских интервентов был и еще один очень существенный и важный момент, раскрывавший характер взаимоотношений крестьян и смоленских помещиков. Помещики Щучейской и Порецкой волостей летом 1609 года несомненно вошли в тайный сговор с поляками и изменниками Хрипуновыми и оказывали им с своей стороны посильную помощь. Например, они убивали тех своих крестьян, которые пробирались в Смоленск к воеводе М. Б. Шейну с вестями о движении польских отрядов. Щучейские крестьяне заявляли смоленским властям: „Не смеям ходить в Смоленск к государеву боярину, бояр, своих помещиков, опасаясь. Имают нас по дорогам и в Смоленску, по вулицам, до государева боярина не допускают и побивают насмерть. Да как Иван Башмаков приходил в Щучейскую волость и племянник его, Филон Григоряв сын, убил мужика добра насмерть".
Оба Башмаковы были помещиками Щучейской волости, причем Иван Иванович был дворянином из „выбора", т. е. принадлежал к высшему слою смоленского дворянства.
Убийство помещиками крестьян за их верность родине и смоленскому правительству приобрело, повидимому, настолько широкий размах, что понадобился строгий приказ смоленского воеводы, запрещавший такие убийства. М. Б. Шеин писал крестьянам Щучейской волости: „И как к вам ся грамота придет, и вы бы в Смоленск с вестями и для своих дел ходили, государю царю и великому князю Василью Ивановичю всея Русии служили и прямили по прежнему; а к литовским людем бы за рубеж вам неходити. А помещиком вашим о том. заказано накрепко, чтоб [вас одно лично напрасно не имали, и не били, и не грабили, и насильства вам ни в чем никакого не чинили".-
Крестьяне Поредкой и Щучейской волостей открыто не выступили против своих помещиков; налицо как будто не было никакой крестьянской войны. Однако вооруженная борьба крестьян против поляков, являвшихся союзниками смоленских помещиков, была по сути дела продолжением крестьянской войны, но только в новой ее форме, в форме национально-освободительного движения.
Захват Щуческой и Порецкой волостей, ускорял подход королевской армии к Смоленску и ставил под удар бельские коммуникации, через которые Смоленск поддерживал связь с армией князя Михаила Скопина-Шуйского.
Весной 1609 года воевода Михаил Шеин начинает ставить заставы на смоленских рубежах. 15 марта в Щуческую волость был послан дворянин Василий Румянцев с приказом «над литовскими людми промышлять, сколько Бог помочи подаст и засеки от литовского ребежа засекати». Ситуация для Румянцева осложнялась тем, что на заставе было всего 5 детей боярских. Румянцеву удалось организовать на работы крестьян. 25 марта он доносил: «по литовскому рубежу по дорогам и по стишкам сторожи поставил и подымных людей собрав поставил на заставе в деревне Щукине». Но крестьяне не смогли оказать серьёзного сопротивления литовцам Гонсевского. В апреле Румянцев сообщал, что «мужики» со сторож разбежались по лесам и оборону на границе держать не с кем, дети боярские с заставы уехали и с Румянцевым остались только 100 человек крестьян Щуческой волости. В ответ на такие известия, Шеин поставил заставы в Порецкой волости во главе с дворянами Иваном Башмаковым, Гаврилой Чебышёвым и Дмитрием Дементьевым. В этот раз воеводе удалось выделить на заставу 200 дворян и сотню архиепископских детей боярских и монастырских служек. Эти заставы также оказались неэффективными. Уже 13 апреля на заставе Башмакова было всего 28 дворян, а 57 числились в «нетях». Башмаков сообщал, что дворяне встали по «деревням по две, по три и по семи, а к нам на заставу не едут, а иные по деревням грабят». На заставе Дементьева 15 апреля находилась сотня служек Троицкого монастыря, из состава которой в наличии были только 20 человек и еще 7 человек из Спасского монастыря, а архиепископские дети боярские так и не прибыли на службу. В конце апреля заставы были отозваны в Смоленск.

10 апреля (20 апреля н.с.) оршанский староста Андрей Сапега направил воеводе Михаилу Шеину письмо, где сообщал, что король просил Александра Гонсевского съехаться с воеводой на Велижском рубеже и «сразумиться о том як бы посланнику его королевской милости з листы безпечно и вольно пройти… и о иных потребных делах разговориться». 11 апреля воеводе отписал Гонсевский, который предложил «уговор чинить… про рубежные дела». В письме Гонсевский официально оспаривал существующие границы по Велижскому рубежу, о Смоленске, официально, ничего не говорилось. Вероятно, главной целью переговоров было выяснить намерения воеводы на ближайшее будущее. 14 апреля Шеин дал согласие на переговоры, но 26 апреля он сообщил в Москву, что отказался от переговоров. Сапеге Шеин отписал: «и яз по твоему письму на договор к Олександру Гасевскому не послал никого, потому, что после посольского договору и укрепления полские и литовские люди и по ся места в государя нашего государстве кровь крестьянскую проливают и землю государя нашего пустошат». К этому времени, люди Гонсевского уже захватили 22 деревни и заняли земли до рек Каспли и Полови. В начале мая воевода посылает в Порецкую волость дворянина Ивана Жидовинова и сотню стрельцов. Заставы поставили в деревнях Выдуби, Гнилице и на реке Жилице. Летом заставы поставили в деревнях Плаи, Щучье, Никольской и на реке Стрипице. 25 июля Шеин отозвал стрельцов в Смоленск, после чего Жидовинов не смог организовать защиту волостей, и в августе Гонсевские захватили Щуческую волость.
В июле воевода получает известие: «Короля чают под Смоленском к Спасову дни (9 августа), а не будет к Спасову дни и король будет подлинно под Смоленском к Оспожнему дни (8 сентября)». С этого времени воевода начинает подготовку к обороне города.

Сообщения объединены, 6 Mai 2018, время первого редактирования 5 Mai 2018

 

О первом храме села Щучье известно, что появился он ранее 1670-х годов. Как и большинство сельских церквей XVII столетия, он был из дерева. В промежутке между 1675-1682 гг. митрополит Смоленский Симеон IV выдал в храм святителя Николая антиминс.


В 1729 г. на берегу озера Щучье была выстроена новая, также деревянная церковь, освящённая во имя святителя Николая.


В 1872 г. на средства прапорщика Н.Б. Курицкого в селе был возведён красивый каменный храм в честь почитаемого здесь святителя Николая.


Никольский храм по церковно-административному делению входил в состав 4-го благочиннического округа.


В 1889 г. Евдокия Петровна Танкеева пожертвовала церкви 100 рублей на приобретение нового серебряного потира.


Неизвестные благотворители в 1894 г. преподнесли в пользу церкви и причта по 100 рублей. Кроме того, они пожертвовали храму богослужебную утварь, оцененную в 100 рублей.
Звон тридцатипудового медного колокола слышен был далеко, вёрст за двенадцать, а в тихую погоду ещё дальше. Удары колокола были не только ориентиром во времени, в пространстве, колокол звал к себе.


Много для прихода сделал священник Илья Фёдорович Соколов. Он был уроженцем села Дятлово Гжатского уезда, происходил из семьи духовного звания. По окончании Смоленской духовной семинарии отец Илия, в миру Илья Фёдорович Соколов, рукоположен был в священный сан и направлен в село Щучье настоятелем церкви Успенской Божией Матери. Пастырское служение отца Илии проходило с 1869 по октябрь 1902 г. Приход Щучейского храма был очень обширным. В него входило с полсотни больших и маленьких деревень в радиусе двенадцати-пятнадцати километров. Приход был далеко не лучшим в епархии. Отец Илия был человеком деятельным, строгого образа жизни. Он очень быстро завоевал непререкаемый авторитет среди людей. Был он не только духовный наставник, но и целитель, он помогал людям в житейских делах, при случае лечил их. Ехали и шли к нему со всех сторон. Исповедаться и получить совет у настоятеля Щучейского храма почитали за честь многие купцы, дворяне. Из под Велижа, Духовщины, Белого, Ярцева шли и ехали к щучейскому батюшке на поклон, за исцелением, отпущением грехов, благословением.
Скоро местный храм, повидавший много на своем веку, стал тесен для молящихся. И тогда в 1880-х гг. отец Илия приступает к строительству ещё одного корпуса к уже существующему. Реконструкция состояла в том, что храм был расширен на все четыре стороны. С юга и севера были пристроены одинаковые объемы, в результате чего площадь здания увеличилась в три раза. На протяжении многих лет, на строительстве трудились лучшие работники нанятые отцом Илиёй. Денег на строительство храма не жалели, в то время церковная казна была богата. Строить помогали люди, пожертвовать на храм считалось делом святым. Старый и новый храмы, соединённые в один ансамбль, с расписными ликами святых, библейскими сюжетами стенами, со сверкающими на солнце главами большого и малых куполов, золотыми крестами были удивительно красивы. По завершении строительства храм пополняется новыми иконами, в том числе и святого Пантелиймона-чудотворца, что вызвало новый приток верующих и, в свою очередь, дало толчок к развитию села Щучье, в котором появилось гончарное производство, сапожная мастерская, две бакалейных и винная лавки, сыроварня и др.


Ярмарочными днями в Щучье считались 9 мая, 15 августа и 6 декабря. Это нам позволяет судить о почитании в приходе святителя Николая (9 мая и 6 декабря ст. ст.) и праздника Успения Богородицы (15 августа ст. ст.).


Духовенство заботилось об образовании прихожан.
В 1890 году отец Илия завершает строительство церковно-приходской школы. Щучейская двухклассная церковно-приходская школа в с. Щучье, открыта в 1878 г., преобразована в 1894 г., с четырёхгодичным курсом обучения, заведующий – законоучитель священник Илия Соколов, 2-й законоучитель священник Михаил Краснопольский, учителя: диакон Михаил Губчевский и Александр Александровский, учащихся 59 человек. К 1 марта 1897 г. это была единственная двухклассная приходская школа в Поречском уезде. В приходе действовали три школы грамоты.
Одновременно со школой отец Илия строит двухэтажное кирпичное здание детского приюта, в котором впоследствии располагалась участковая больница.
До конца жизни помогал ему из своих средств. Иногда приходилось батюшке служить по приглашению священников в смоленских храмах. И все вознаграждения за службы он передавал на нужды своего детища - приюта.
Двенадцать лет Илья Соколов возглавлял 4-й благочиннический округ. Пользовался авторитетом у собратьев-священников. В 1902 г., по поручению Съезда духовенства Смоленской епархии, отец Илья составлял отчет по постройке Смоленского епархиального женского училища. Дело было очень сложное. По отчетам строителей выходила не та сумма, которая была указана в смете. А по приходно-расходным документам выходило иначе. Поэтому установить действительную сумму расходов было очень сложно. Для того чтобы иметь больше независимости и свободного времени, отец Илья подал прошение о почислении за штат. Порученную ему работу он выполнил очень добросовестно, так что отпали все возражения, разногласия и споры заинтересованных и причастных к строительству лиц. Плодом работы священника стала объемная книга, состоящая из ведомостей и цифровых отчетов.
После удачного расследования дела о строительстве училища отец Илья занимался приведением в порядок делопроизводства епархиального свечного завода.
За труды во благо церкви отец Илья получил наперсный крест и орден святой Анны 3-й степени.
Находясь в Смоленске по делу об епархиальном училище, возбужденном против епархии подрядчиком Голубевым в 1907 г., отец Илья заболел. После судебных заседаний и споров с подрядчиком его недуг усилился. 2 ноября 1907 г. священник причастился и пособоровался. 5 ноября отец Илья тихо скончался. Чин погребения был совершен 7 ноября в Духовской церкви на Рачевке. Отпевали его семнадцать священников и четыре дьякона.
В тот же день с полсотни подвод отправились в Смоленск. Крестьяне ехали проститься с телом покойного. Последней волей усопшего было – похоронить его в селе Щучье. Почти два дня, без сна и отдыха, на собственных руках, сменяя друг друга, несли щучейские мужики гроб с телом отца Илии. И на всем 120 километровом пути скорбно звонили колокола местных церквей, отдавая дань памяти, уважения и признательности человеку, так много сделавшему для простых русских людей.
Похоронили отца Илию в хмурый ноябрьский день(10 ноября) в ограде той самой церкви, которую он построил для будущих поколений.
От построек отца Илии сохранилось здание детского приюта. Это здание неплохо сохранилось. Оно построено в традиционных для Смоленщины того времени классических формах с элементами стиля модерн. Храм разрушен, но кое-где виднеются нарисованные фрески.
Приемник отца Илии – батюшка Михаил прослужил в храме недолго. Уже немолодой, он через несколько лет отошёл от дел и умер. Он был похоронен рядом с могилой отца Илии.
На его место назначили нового священника отца Александра. При нём в приходе открылась ещё одна школа, приехал лекарь, специалист по родовспоможению, продолжалось развитие села.

Октябрьская революция 1917 года до основания изменила весь уклад тогдашней жизни. А для церкви оказалась и вовсе трагической. В соответствии с декретом об отделении церкви от государства и школы от церкви, отец Александр был отстранён от преподавания в школе. Затем признаны не имеющими юридической силы все церковные обряды. Потом началась экспроприация церковных ценностей. За нею последовал ряд запретов на религиозную деятельность, гласный и негласный контроль за службой священнослужителей.
В ходе экспроприации церковных ценностей в доме отца Александра неоднократно проводились обыски. Ничего существенного они не дали, но шуму наделали много. Среди местного населения поползли слухи, что батюшка – шпион мирового империализма и агент Антанты. Все эти акции, в совокупности с массовой антирелигиозной обработкой населения, с обвинением церкви в мракобесии, в обмане трудящихся масс и т. п., привели к тому, что приток прихожан в храм уменьшился.
Затем на дверях храма рядом с обычным замком появился ещё один – контрольный от волисполкома. Теперь церковь, по закону отделённая от государства, на самом деле со всем своим имуществом оказалась в полном его распоряжении.
Отец Александр, зачисленный в разряд паразитирующих элементов, был направлен на принудительное трудовое перевоспитание на лесозаготовки в деревню Елагино (в район улицы Сельской, посёлка Жарковский).
Тяжёлый труд в лесу с топором и ручной пилой, плохое питание, насмешки и издевательства «воспитателей» привели к тяжёлой болезни отца Александра. Если бы не случайный проезд какого-то высокопоставленного чина из центра, который помог определить священника в уездную больницу г. Демидова, отец Александр наверняка бы умер. Позднее, после выздоровления, он был назначен священником в Демидовский храм.


Из воспоминаний жителя села Щучье Григория Терентьевича Рогова в очерке Николая Фёдоровича Ширяева «Да воскреснет истина!»:
«…на службе в здешнем храме я, помнится, был только раз. В него приводила меня мать. Детская память запечатлела необычность и торжественность богослужения. Помню множество людей, зажжённые свечи, пение церковного хора…
А ещё вспоминается перезвон колоколов по праздникам и вечерний бой колокола, гулко разносящийся над притихшими деревнями. Потом он неожиданно прекратился, раз и навсегда. Церковь закрыли».
Запечатлелся в памяти Григория Терентьевича и самый страшный для местного храма день – его погром.
Готовилась акция погрома втайне от людей, по инициативе местной партячейки. Исполнителями были здешние комсомольцы, (фамилии указывать не буду). Они, забравшись наверх, пилили и сбрасывали вниз позолоченные кресты на куполах храма. Они топорами и молотками разбивали церковную утварь, соскабливали со стен фрески с ликами святых. Они сбросили вниз с колокольни трдцатипудовый колокол. В последний раз глухим стоном отозвался на удар о землю медный исполин и, расколовшись на несколько частей, смолк навсегда.
Погром храма проходил при большом скоплении народа. Очень многие плакали, осуждали эту акцию, однако остановить её ход были бессильны. К исходу дня храм был разгромлен. Его имущество (иконы, ризы и пр.) частично уничтожено, частично растаскано местными комсомольцами по домам.
В дальнейшем храм приспособили для клуба. По вечерам оттуда доносились звуки гармошки, припевки, песни. Но, видать, не шибко весело было молодёжи в новом заведении, не много её там собиралось, да и не каждый родитель разрешал посещать такой «клуб». Вскоре клуб закрыли.
Но на этом обезглавленную и немую церковь в покое не оставили. Её приспособили для других целей: под склад.
И вот там, где был алтарь, где священник благословлял на совместную жизнь молодых, где в тёплом мерцании свечей совершалось таинство крещения новорождённых, теперь валялись зерно, хомуты, бороны, слышалась брань и мат…
Так шли годы, десятилетия. Один за одним менялись председатели сельисполкомов: Савченко Антон, Захаров Тит, Жуковский Иван, Рогов Леонид, Орешков Алексей, Кадрова Ульяна, Понасенков Сергей… Местность со всеми её жителями без всякого их спроса, как футбольный мяч, перебрасывалась в разные районы: Демидовский, Ильинский, Пречистенский, Западнодвинский, Нелидовский…
Менялись и области: сначала вся здешняя округа относилась к Западной области, потом к Смоленской, затем к Великолукской, наконец, к Калининской (теперь Тверская).

 

У русского народа издревле существовала добрая традиция – чтить память предков и людей, особо проявивших себя на ниве служения и защите Отечества. Ещё Пушкин писал: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие… Неуважения к предкам есть первый признак дикости и безнравственности».

Гениальный поэт последней фразой попал в самую точку. Чего-чего, а память о предках, об их славе оказалась у многих здешних жителей короткой. Впрочем, стоит ли обвинять их в этом? Пожалуй, это не столько их вина, сколько беда. А между тем, гордиться кем местным жителям есть.

Среди захороненных в ограде, у самой стены храма, помимо его служителей, священников Илии, Михаила и других уважаемых людей, была и ещё могила. Надпись на надгробной её плите гласила, что здесь покоится прах героя Отечественной войны 1812 года полковника Сорокина.

Ещё будучи прапорщиком императорской армии, Сорокин проявил себя в Смоленском и Бородинском сражениях. Он был одним из защитников багратионовских флешей под Бородином и за храбрость и мужество был награждён почётным именным оружием. Сорокин был участником заграничного похода на Париж. Участвовал он и в ряде других кампаний.

Почти сто лет пролежала на могиле героя Отечественной войны надгробная плита. До революции 1917 года за могилой ухаживали и приносили цветы.

Но затем церковную ограду снесли. Рядом с могилами устроили коновязь, потом стоянку автомашин, тракторов. Затем кто-то бульдозером сковырнул плиту в колдобину. И в конце концов она исчезла и, видать, навсегда, так же как и кресты и надгробные плиты на могилах отца Илии, отца Михаила и других настоятелей храма.​

 

15 мая 1918 года уездный комиссар земледелия Андрей Мочалов с небольшим продотрядом в количестве пятнадцати человек отправился в дальние волости: Ельшанскую, Щучейскую и Велистовскую. В один конец расстояние до них составляло примерно 120 верст. При появлении продотряда в пределах указанных волостей агитаторы из кулаков и зажиточных крестьян распространили среди местного населения воззвания, что большевистская власть пала и приехавшие уездные начальники приехали уничтожить все крестьянские продовольственные запасы.
В селе Троицком, центре Щучейской волости люди барона Кыша (Коваленкова) совершили налет на волисполком и жестоко расправилась с продотрядовцами. Собрали селян и на их глазах каждого пленника закалывали штыками. Так отряд был уничтожен полностью.
Месть следовало учинить незамедлительно. С отрядом в 200 бойцов: сто сабель и сотня пеших при двух пулеметах уездный комиссар Ефим Кадров отправился усмирять бунт. Узнав о приближении внушительных сил, помещики попрятались. Вероятно, обладая значительными силами, когда отряд Кадрова возвращался с телами убитых в Поречье, близ деревни Уплохово барон Кыш своими силами дал бой, но силы не соизмерил. Часть его отряда оказалась в окружении, взята в плен и расстреляна. Среди пленников находились и монахи Ордынской пустыни активно занимавшиеся антисоветской пропагандой.
После акции властей наступило относительное затишье. Силы сопротивления советской власти провели переформирование. Жигаловы со своими людьми взяли под контроль часть Кошевической, Силуяновской, Бородской и Дубровской волостей, а так же часть Велижского уезда. Барон Кыш контролировал, занимал северную территорию Велижского уезда: Велистовскую, Щучейскую, Ельшанскую и часть Бельского и Духовщинского уездов. Отряды Макаревского занимала волости: Свистовичскую, Рибшевскую, и часть Слободской. Малюта Скуратов расположился в центре Слободской волости, контролируя Баклановскую и часть Заборьевской волости. Таким образом, свободными от антисоветских вооруженных формирований остались лишь самые южные волости уезда.
На подконтрольных им территориях насаждался режим недоверия и недовольства советской властью. У руководителей антисоветских сил в каждой волости имелись осведомители: запуганные бедняки или идейные противники из числа кулаков и зажиточных крестьян. В волостные правления проводились свои люди. Работников волисполкомов и даже комбедов связывала круговая порука или же родственные связи. О всех действиях властей сразу же становилось известно во вражеском стане. Осведомители и предатели находились и в советско-партийном аппарате уезда.
Из документов Государственного архива новейшей истории Смоленской области видно, что в октябре 1918 года на собрании коммунистов в Поречском уезде образовано пять коммунистических ячеек. Ячейки, состоявшие из одного - двух коммунистов созданы в Лоинской, Иньковской, Верховской, Дубровской, Баклановской волостях. Отмечено, что в Иньковской волости ячейка фактически создана еще в августе 1918 года. На учредительном собрании также протоколируется, что ведется агитация о вступлении в партию и создании ячеек в Касплянской, Семеновской и Кавширской волостях. Была учреждена даже своя газета «Слово коммуниста». Правда, в Смоленском областном архиве новейшей истории ни одного номера данной газеты автором обнаружено не было. Да и как она могла издаваться, если даже записи протоколов собраний партийного актива в данный период времени велись карандашом и ручкой на обрывках листов бумаги.
В начале ноября по заданию укома партии ответственные сотрудники были направлены в волости для подготовки празднования первой годовщины октябрьского 1917 года переворота. В Щучейскую волость направлен комиссар по социальным вопросам Е.Кадров. Проведя там митинг, 8 ноября он выехал в Щучейский детский дом. Там его застигла весть, что подразделения барона Кыша захватили Щучейский волисполком и расстреляли его членов в количестве девяти человек. Мобилизовано под его знамена частью насильно, а частью добровольно около 800 человек крестьян. Одновременно повсеместно усиленно распространялись слухи, что советская власть пала. Крестьяне им верили.

Так в Поречском уезде проходило установление Советской власти.

 

Вернёмся к теме церкви.
Илья Фёдорович Соколов. Священник церкви села Щучье, отец Илия.
Фотография из газеты "Жарковский вестник" за 26 авгусга 1990 года.
Эту фотографию из семейного архива предоставила Николаю Фёдоровичу Ширяеву, в то время редактору газеты, жительница села Щучье, ныне покойная, Александра Даниловна Архипенкова. Для газеты фото увеличил и отредактировал Г. Ночевко.

 

1929 год

 

Извиняюсь, немного ошибся. В 1990 году жарковская районная газета называлась " Красное знамя".

 

1929 год. Вопросы районирования.

 

Щучье на 100-метровке 1956 года.

 

В годы моего босоногого детства в Щучье церковь еще сохраняла купол(мы в него лазали). А на бывшем подворье размещался масло-сырзаводик(масло и сыры делали великолепные!), с противоположной стороны, действительно, был склад...
На фото(прим. 1963 г.): Никольская церковь, домик(остаток старой Щучейской школы), за забором - ледник с опилками от сырзавода(лед заготовляли зимой на озере), больничная лошадка и я с братом Валерием - дити природы))...
Вид на деревню(село) Щучье с озера(в лодке я и кто-то из деревенских).






Очень интересный факт: в деревню прим. в 1963 заезжали порыбачить переночевать в палатке на берегу озера космонавты Николаев и Попович, проездом. Мы школьники, их поздравляли на берегу цветами - это было организовано сельсоветом и школой. А ведь в Щучье, в центре деревни("горка") - был древний курган. На этой "горке" был клуб. С горки мы катались на санках и лыжах зимой. На Пасху - катали яйца. А за курганом-горкой и построена была( году в 1961-м) новая восьмилетняя школа.

 

Сообщения объединены, 22 Mai 2018, время первого редактирования 22 Mai 2018

Кто эти ученики на фото?

 

Немного биографии из той же газеты, копию которой мне любезно предоставила заведующая библиотекой села Щучье Захарова Надежда Викторовна.

Отец Илия, в миру Илья Фёдорович Соколов, был фигурой очень видной не только в своём приходе, но и далеко за его пределами.
Выходец из дворянской семьи, разносторонне одарённый, он мог бы сделать блестящую карьеру военного, учёного, дипломата. Кстати сказать, в дипломаты и прочил Илью отец. И не случайно. У мальчика была склонность к иностранным языкам. Он владел французским, польским, знал латынь, древнерусский…
Возможно, пристрастие юного Ильи к историческому прошлому, к поиску истины, добра и справедливости и привели его на стезю духовную.
Где-то в семидесятых годах Илья Фёдорович получает назначение настоятелем церкви Успенской Матери в селе Щучье. До этого были духовная академия, служба полковым священником в императорской армии. Рассказывали, что отец Илия участвовал и в боевых действиях с турками.
Приход был далеко не лучшим в епархии. Может, поэтому и послал туда отца Илию его Высокопреосвященство митрополит Смоленский, надеясь, что новый священник поправит там дела. И, как показало время, не ошибся.
Человек деятельный, высоконравственный, даже аскетического образа жизни, отец Илия быстро завоевал непререкаемый авторитет среди крестьян и лиц другого сословия прихода, и не только своего, а за многие десятки вёрст. К тому же отец Илия в народе получил широкую известность не только как духовный наставник и целитель, он помогал людям, независимо от их рода-племени, и в житейских делах, при случае лечил их и небезуспешно. Вот почему исповедоваться и получить совет у настоятеля Щучейского храма почитали за честь многие дворяне и купцы, не говоря уже о людях других сословий. Из-под Велижа, Духовщины, Белого, Ярцева шли и ехали к щучейскому батюшке на поклон, за исцелением, отпущением грехов, благословением.
Скоро местный храм, повидавший многое на своём веку, стал явно тесен для молящихся. И тогда отец Илия приступает к строительству ещё одного храма, точнее корпуса к существующему. На протяжении нескольких лет, на нём трудились лучшие каменщики, плотники, жестяных дел мастера, нанятые отцом Илиёй в Смоленске, Гжатске, Поречье, Велиже, других городах губернии. Денег на храм не жалели, в то время церковная казна была богата. Щедрые пожертвования на храм давали купцы, мещане, дворяне. Даже крестьяне средней руки пожертвовать на строительство церкви десятку-другую считали делом святым.
А когда, наконец, сняли строительные леса, взору предстало ослепительное в своей белизне, оформленное в лучших классических традициях, сооружение. Старый и новый храмы, соединённые в единый ансамбль, с расписанными ликами святых и библейскими сюжетами стенами, со сверкающими на солнце главами большого и малых куполов, золотыми крестами были удивительно красивы. Заново отстроенный храм, пополнившийся новыми иконами, в том числе святого Пантелиимона – чудотворца и врача, привлёк новый поток верующих. А это в свою очередь дало толчок к развитию села Щучье.
Н. Ширяев

 

Первый слева в заднем ряду - я, Торговцев Александр(Алик), внизу справа предпоследний - Вовка Копытов, крайний - Леша Бобонов, сын учителя Бобонова. с ними я дружил. Фамилии других одноклассников сразу не вспомню. Имена(моей рукой выведены): А по поводу фотографий Щучья с озера - эти фото делал мой отец фотокамерой "Зоркий - С")), и эти фот также достоверны, как то, что я - Торговцев Александр Федорович... Ваши фото - из интернета. И ракурс не тот - фото пляжа - это существенно западнее места нашего лужка(напротив церкви и бывшей школы), этот пляж, как я понимаю, ближе к западной окраине современной деревни - горка и школа там даже чуть в стороне. То есть, от "нашего " места до современного пляжа метров 400, как минимум. И по поводу "низкого" берега - по фото Вам трудно судить о точном рельефе местности. Не хочется продолжать убеждения - если мои фото вызывают у Вас сомнения - это Ваше право, доказывать что я не верблюд не буду)). Обижать ся - тоже. Возникнут какие либо вопросы ко мне как к современнику Щучья 60-х - охотно отвечу. У меня очень ранняя и точная историческая память...

Сообщения объединены, 30 Mai 2018

Вы, Немо, написали " школа и сейчас действует"... Я знаю, что она существует. Поясняю: когда я пишу -" бывшая школа" , то имею ввиду старую школу, которая была между церковью и больницей*(это бывшая приходская школа, выстроенная еще до 1917 года). От нее в нашу бытность оставалось только два "куска" большой постройки - домик, что четко виден на нашем фото(с лодки), стоящий справа от церкви(в нем наша семья прожила около 5 лет - с 1960 по 1965), и домик, стоявший углом к "нашему" домику(ближе к церкви), там жил больничный сторож, заядлый рыбак, поймавший(на что - не знаю, огромную щуку - нес на плече, хвост волочился по земле!). И еще о постройках на моем(отцовском ) фото: здание ниже церкви (за выгородкой из досок, лЕдником) - это и есть маслосырзаводик... " "Смутные сомнения", видите ли, у некоторых...

 

Замечательно! Историю мало читать, ее надо проживать вместе с прошлыми поколениями

 

Спасибо! На фото узнаю Петю Петрова, Вову Иванова, Лёню Копытова, Аллу Рогову.
Да, согласен, фотографии немного берег искажают. Но, фото пляжа делал лично я, недавно, т. е. 8 мая.

.

А Ваши фотографии с другого ракурса. И про старую школу немного хочется уточнить. Построена в 1932 году, семилетка. Моя мать там училась.

 

Спасибо за фото и уточнения. Наше семейное фото, где я с деревенским мальчиком в лодке - кажется как раз напротив теперешнего пляжа(и там виден рельеф берега - перепады высот) Да! Фамилия Аллы - Рогова. Сразу вспомнилось! Лена и Алла были бойкие и симпатичные девочки! Если они живы, рад их приветствовать!

 

Да, всё правильно. Но я всё-таки поищу то место, откуда другое фото сделано.

 

В свое время, году в 12-м удалось побывать там на межрайонных соревнованиях по ловле рыбки. Так как рыбка - это не мое, то решил пробежаться по местным достопримечательностям.
1. Церквушка.

2. Пансионат.

3. Заготовка дров.

4. На пути за добычей на озере.

5. Самый юный участник соренований.

6. Победитель в номинации "самая маленькая рыбка".