Полное презрение к смерти. Латышские стрелки в Первой мировой войне

Добровольческие национальные части в Русской армии в годы Первой мировой войны

Русская армия во все времена была многонациональной. Под её знаменами доблестно воевали все народы России. Не стала исключением и Первая мировая война, вобравшая в русскую армию, по выражению В.И.Ленина, «весь цвет народных сил»1, и можно добавить — все национальности России. В её рядах отважно сражались вместе с русскими украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, литовцы, молдаване, грузины, армяне, азербайджанцы, евреи, татары, башкиры, калмыки и многие другие народы России. Как известно, в начале войны в стране наблюдался небывалый патриотический подъём, затронувший не только все социальные слои русского общества, но и все национальности Российской империи.

Уже в ходе войны в состав действующей армии были включены добровольческие национальные части. Наиболее рельефно их героический путь прослеживается на примере добровольческих латышских стрелковых бригад и армянских добровольческих дружин. Следует подчеркнуть, что именно эти народы подверглись наиболее беспощадной агрессии со стороны противника в годы Первой мировой войны.

Предысторией создания латышских стрелковых бригад следует считать апрель 1915 г. — время австро-германского наступления на русском фронте. Тогда над Латвией нависла серьёзная угроза оккупации. В те дни группа студентов Рижского политехнического института предложила создать из латышей-студентов команды разведчиков и связистов. Вскоре, правда, австро-германское наступление было остановлено, но идею о создании отдельных латышских воинских частей подхватила латышская интеллигенция. Однако на пути её осуществления встала юридическая преграда: в России национальный территориальный принцип формирования армии не допускался. Патриотический порыв латышской интеллигенции всё же нашёл поддержку у руководства Генерального штаба, военного министерства и штаба Северо-Западного фронта, линия которого проходила по территории Латвии. Непосредственную инициативу проявил депутат IV Государственной Думы Я.Голдманис, по предложению которого 19 мая 1915 г. в Риге состоялось совещание видных латышских общественных деятелей. На нём было решено создать организационный комитет, который должен был хлопотать в высших военных инстанциях о разрешении сформировать латышские отряды и вербовать добровольцев для этих частей2.

Уже 28 мая Я.Голдманис подал прошение Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу (младшему), в котором он, ссылаясь на проявленную в недавних боях стойкость латышских ополченцев, просил разрешения сформировать латышские добровольческие дружины.

Одновременно такое же прошение им было подано в штаб Северо-Западного фронта. Прикомандированный к штабу полковник Генерального штаба Косяков 15 июля также составил развёрнутую докладную записку, адресованную главнокомандующему армиями фронта генералу от инфантерии М.В.Алексееву, в защиту идеи формирования латышских частей.

Пока в штабах и правительственных кругах решался вопрос о создании латышских военных формирований, началось новое германское наступление. Линия фронта стремительно приближалась к Риге. Это обстоятельство побудило командование Северо-Западного фронта использовать все возможные резервы, чтобы остановить продвижение противника: 19 июля 1915 г. главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта М.В.Алексеев в соответствии с указанием Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича подписал приказ о формировании двух латышских добровольческих дружин, получивших наименования
1-й Усть-Двинский и 2-й Рижский латышские стрелковые батальоны. Одновременно был утверждён и Организационный комитет латышских стрелковых батальонов во главе с Я.Голдманисом.
М.В.Алексеевым было утверждено также «Временное положение о латышских стрелковых батальонах». В нём устанавливалось, что они формируются из латышей-добровольцев и предназначаются для совместных операций с частями действующей армии в Прибалтике. В их ряды разрешалось переводить солдат-латышей из других воинских частей.

Начиная вербовку добровольцев, Организационный комитет опубликовал воззвание «Собирайтесь под латышские знамёна!», в котором провозглашалась главная цель создания этих формирований: «Латышские полки будут служить освобождению и защите Латвии, чтобы она и впредь процветала как неотделимая часть могучей России».

Патриотический подъём среди латышского населения, особенно молодёжи, был столь велик, что в два формирующихся национальных батальона их командование не смогло принять всех желающих. В связи с этим Организационный комитет в августе подал запрос командованию фронта и получил разрешение сформировать 3-й Курземский латышский стрелковый батальон. В начале сентября было разрешено сформировать также 4-й Видземский латышский стрелковый батальон. Однако и новые батальоны не смогли принять всех желающих. Поэтому в ноябре командованием фронта было решено сформировать ещё четыре латышских стрелковых батальона и один запасный. Позже, в конце 1916 г., они были развёрнуты в восемь стрелковых полков численностью 38 тыс. солдат и 1 тыс. офицеров, а один запасный стрелковый полк насчитывал 10—15 тыс. бойцов. Сначала они были сведены в две стрелковые бригады, а затем в декабре 1916 г. в Латышскую стрелковую дивизию в составе 12-й армии Северного фронта (в августе 1915 г. Северо-Западный фронт был разделен на Северный и Западный).

С осени 1915 г. латышские стрелковые батальоны участвовали в ожесточённых боях на Рижском плацдарме в составе 12-й армии Северного фронта, где проявили исключительное упорство и героизм, потеряв к лету 1917 г. почти половину личного состава.
Массовый героизм, проявленный латышскими стрелками в годы Первой мировой войны, особенно рельефно проявился в Рижской оборонительной операции 19—24 августа 1917 г. 19 августа германские войска форсировали Западную Двину (Даугаву) и начали наступление. Два дня шли упорные оборонительные бои. Героически сражались многие части 12-й армии, особенно латышские стрелки. Так, на участке, обороняемом 5-м Земгальским латышским стрелковым полком (командир полковник Иоаким Иоакимович Вацетис), бойцам пришлось выдержать натиск целой германской дивизии. При этом позиция латышских стрелков состояла из траншей, оборудование которых не было закончено. Утром 20 августа после мощной артиллерийской подготовки противник перешёл в наступление. Хотя неприятельская артиллерия местами разрушила окопы и нанесла ущерб их защитникам, латыши отразили первую атаку немцев, нанеся им большие потери. После нового артиллерийского обстрела противник снова пошёл в атаку, но вновь был отброшен на исходные позиции. Такие атаки повторялись несколько раз, и постоянно перед траншеями, оборонявшимися латышскими стрелками, оставались сотни немецких трупов. После полудня, когда кончились снаряды, а защитники позиций понесли большие потери, положение стало критическим. Бои почти всюду проходили уже у самых окопов латышей, а на отдельных участках немцам удалось ворваться в траншеи. Несмотря на это, уцелевшие стрелки 5-го Земгальского полка героически продолжали свои позиции. Один из участников этого сражения вспоминал: «Резервы бригады были исчерпаны, пришлось полагаться лишь на собственные силы. Неприятельские цепи одна за другой шли на нас. Для нас начался самый ужасный эпизод боя. В ход были пущены пулемёты, ручные гранаты, приклады, котелки, камни и кулаки. Именно здесь латышские стрелки доказали свою храбрость и стойкость. В некоторых местах стрелки под руководством своих офицеров бросались на немцев и с помощью штыков отбрасывали их далеко от наших окопов». Только получив указание командира бригады, полковник И.И.Вацетис дал распоряжение об отходе. Но перед отступлением были собраны последние резервы. Рота, охранявшая штаб полка, связисты и другие стрелки, оказавшиеся у штаба под непосредственным руководством командира полка И.И.Вацетиса, последний раз пошли в контратаку и отбросили противника. После этого 5-й Земгальский полк отступил, не преследуемый немцами.

Отвага стрелков этого полка дала возможность вывести из-под угрозы окружения 2-й и 6-й Сибирские армейские корпуса и избежать окружения всей 12-й армии. За проявленную стойкость и выдержку солдатскими Георгиевскими крестами было награждено 642 стрелка 5-го Земгальского полка, т.е. более трети его боевого состава.

Следует отметить, что в Рижской оборонительной операции героически показали себя и другие латышские формирования. Стойко сражались также солдаты русских полков, особенно сибирских. Проявленный героизм многих частей 12-й армии лишил немецкие войска возможности продвигаться дальше. Путь на Петроград был закрыт.

Наибольшие потери в Рижской оборонительной операции понесли латышские стрелковые полки — 5,5 тыс. человек. На долю этих частей пришлось более 20% всех потерь 12-й армии, к тому же из общего числа потерь в обеих латышских стрелковых бригадах было около 3,5 тыс. убитых и пропавших без вести (более 40% всего числа убитых и пропавших без вести в 12-й армии). Тяжелее всего пострадал в этих боях 5-й Земгальский латышский стрелковый полк, потерявший из своего состава 80% офицеров и 67% стрелков, а 1-я и 5-я роты этого полка были уничтожены почти полностью.

В дальнейшем судьба солдат и офицеров латышских формирований сложилась по-разному. Часть их (около 18 тысяч) после ликвидации русской армии в 1918 г. осталась в Советской России и вступила в апреле 1918 г. в Латышскую стрелковую советскую дивизию (командир И.И.Вацетис), часть вернулась на родину.
На другом театре военных действий — Кавказском фронте не менее героический путь прошли солдаты и офицеры армянских добровольческих дружин. Уже с первых дней войны желающих вступить в ряды добровольцев армян было очень много не только в Армении и Закавказье, но и по всей России и за её рубежами. С разных концов света — Египта, Франции, США, Кипра — поступали многочисленные заявления от армян как с просьбой принять их в ряды добровольцев, так и с сообщениями о готовности оказать финансовую помощь в деле снабжения и вооружения добровольческих дружин. Здесь сказывалась и любовь к Родине, и появившаяся возможность вызволения западной части армянских земель из-под турецкого владычества.

Формирование армянских добровольческих дружин началось в сентябре и в основном было закончено в конце октября—ноября 1914 г. Всего было сформировано четыре дружины общей численностью до 9 тыс. солдат и офицеров. В действительности армян, стремившихся вступить в эти добровольческие формирования, было намного больше. Особенно их число возросло после вступления Турции в войну на стороне Германского блока. Так, к российскому посланнику на Кипре в январе 1915 г. обратилось до тысячи армян с просьбой отправиться в Россию для участия в войне с Турцией. В феврале того же года российский посланник в Египте телеграфировал в Петроград: «Съехавшиеся в Египет из Франции, Америки и других стран от 800 до 1000 человек армян предлагают свои услуги России в качестве добровольцев на Кавказе». В это же время из российского посольства в Болгарии в Министерство иностранных дел пришло донесение от посланника Савинского: «Ко мне явился председатель главного армянского комитета Варандян, с просьбой от имени главного комитета дать возможность армянам Киликийского побережья принять участие в войне против турок. Комитет предложил услуги армян, находящихся в Америке и Малой Армении, хорошо знающих местные условия и искушённых в борьбе с турками. Но для этого армяне просят послать суда за живущими в Америке армянами и дать им вооружение. Они в числе 15 тысяч высадились бы в Малой Армении, где к ним примкнули бы местные армяне, также нуждающиеся в оружии». И такие сообщения в то время поступали из различных российских посольств в большом количестве.

Во всех армянских колониях США также происходили многолюдные митинги, посвящённые вербовке и отправке добровольцев на Кавказский фронт и сбору средств для этой цели. Первая партия добровольцев из США отправилась 12 марта 1915 г. Они с большими трудностями прибыли в Архангельск, откуда были направлены на Кавказский фронт. Вторая партия по этому же маршруту отбыла 10 мая, а третья — 21 ноября 1915 г. В то время между Министерством иностранных дел России и российским послом в США велась оживлённая переписка относительно отправки добровольцев из Америки на Кавказский фронт.

Помимо добровольческого движения, среди армянского населения большое распространение получил сбор пожертвований. По далеко не полным данным, для снабжения, обмундирования и денежного довольствия армянских добровольцев в 1915 г. была собрана по тем временам солидная сумма — около 1,5 млн рублей, в том числе армянами, проживавшими на территории России, — 1 млн рублей. В дальнейшем сбор средств был продолжен, как в России, так и за рубежом.

Уже в конце 1914 г. все четыре сформированные армянские добровольческие дружины были экипированы, вооружены и готовы к отправке в действующую армию. По решению командования Кавказского фронта были разработаны следующие боевые маршруты для армянских формирований: 1-я и 2-я дружины должны были прибыть в район г. Вана, 3-я — г. Битлиса, а 4-я — г. Эрзерума. В соответствии с этим командиры частей и соединений Кавказской армии получили указание командования фронта об использовании армянских добровольческих дружин.

1-я дружина (командир Андраник) была отправлена на левый фланг Кавказского фронта, в распоряжение генерал-лейтенанта Ф.Г.Чернозубова, командовавшего 4-й Кавказской кавалерийской дивизией. В декабре 1914 г. она участвовала в боях при взятии населённых пунктов Котура, Сарая, Асурли, а также отражала набеги противника на пути к Вану. В конце декабря 1-я дружина была отведена в тыл для отдыха и пополнения. Затем её отправили в Иран (Персию) для усиления русских войск, действовавших в районе Тавриза и Софяна. 2 марта 1915 г. дружина отзывается в г. Хой, а 4 марта в составе 2-й Кавказской стрелковой бригады (начальник генерал-майор Ф.И.Назарбеков) участвует в ожесточённых боях в районе Дуз-Даг. 16 апреля эта дружина вошла в состав Салмастского отряда и 17—18 апреля с одним из батальонов 2-й Кавказской бригады блестяще выполнила задачу по обороне Муханджикских позиций от атак превосходящего по численности противника. 30 апреля под Дильманом разыгралось кровопролитное сражение. Превосходящие силы противника атаковали 2-ю Кавказскую стрелковую бригаду. Накатываясь волна за волной, турки не смогли прорвать оборону. Ключевым пунктом стали Муханджикские позиции, где держался батальон 8-го полка этой бригады и 1-я дружина Андраника под общим командованием полковника Джебашвили. Позже полковник писал об этом сражении: «Дружинники вели себя превыше похвалы. Многие из них становились во весь рост на бруствер и что-то кричали туркам. Это заставило меня отдать приказание, чтобы они этого не делали, так как это ведёт к излишней потере людей. В их действиях было замечено мною полное презрение к смерти»4. Противник устилал подступы к русским окопам сотнями трупов, но снова лез на штурм. В самый критический момент сражения начальник бригады генерал-майор Ф.И.Назарбеков принял решение контратаковать турок. Полковнику Джебашвили он приказал нанести удар на с. Барчитлы, расположенное на господствующих высотах. Как вспоминал Ф.И.Назарбеков: «Я видел в бинокль с горы, как дружинники во главе с Андраником, осыпаемые турецкими пулями, лихо двинулись в атаку, пригнувшись к земле и почти все почему-то без папах. Турки не выдержали такого напора и очистили дер. Барчитлы. В заключение могу сказать, что эта молодецкая атака и занятие дер. Барчитлы на фланге турок имели значительное влияние на общий ход Дильманского боя. ...Время и последующие тяжкие испытания сгладили в моей памяти подробности славного Муханджикского дела, но ничто не заставит меня забыть фигуру армянского народного героя, ведущего своих дружинников на верную смерть во имя блага Родины и спасения положения отряда».

Здесь небезынтересно отметить, что одним из дружинников, участвовавших в этом бою, был А.И.Микоян, поступивший в 1915 г. к Андранику добровольцем. Следует особо подчеркнуть, что эта контратака стала переломной в ходе всего сражения в пользу русских. Вскоре к обороняющимся стрелкам и дружинникам подошли части 4-й Кавказской кавалерийской дивизии, и на следующий день русские перешли в общее наступление. Противник был разгромлен, потеряв 3,5 тыс. человек только убитыми, и начал отступление. Генерал-лейтенант Ф.Г.Чернозубов, не давая врагу опомниться, бросил свои части в преследование — одна группа пошла на г. Сарай, другая — на с. Баш-Калу. 5—8 мая дружина участвовала в штурме с. Баш-Калу, затем преследовала противника в направлении с. Джуламерика, наконец, овладела Ханасурскими перевалами. Вслед за этим 18 мая дружина в авангарде своей группы войск вступила в населённый армянами г. Ван, где ей была устроена триумфальная встреча.

Следующей вехой на славном пути этой армянской части были бои за г. Битлис: 16 апреля 1916 г. дружинники во главе с Андраником первыми ворвались в город.

В целом, 1-я армянская добровольческая дружина как воинская часть выполнила в период военных действий 1914—1916 гг. свою боевую задачу, что помогло успешно осуществить общий оперативный план левого фланга Кавказской армии.
2-я дружина, как и 1-я, была отправлена на левый фланг Кавказского фронта. Здесь она поступила в распоряжение командира отряда генерала Николаева. Уже в ноябре 1914 г. она приняла активное участив в боях за горные перевалы Тапариз. Во время сражений за г. Ван в мае 1915 г. 2-я дружина была переподчинена генерал-майору Д.К.Абациеву, начальнику 2-й Кавказской казачьей дивизии. Она отлично справилась с трудными боевыми задачами, поставленными ей новым командованием, и снискала заслуженное уважение своих боевых товарищей по оружию — русских солдат и офицеров. В дальнейшем эта воинская часть особенно отличилась в боях в Алашкертской долине. В мае-июне того же года дружина совершила ряд смелых атак против турок в районе Шатах, Мокс и в других местах.
3-я дружина прибыла на фронт в начале ноября 1914 г. и была придана командиру 1-й Кубанской пластунской бригады генерал-майору М.А.Пржевальскому. 4 ноября дружина вошла в с. Дели-Баба, где стоял штаб Карадербентского отряда полковника Кулебякина, входившего в состав бригады. Здесь ей была поручена задача вести разведку в районе Язджи-Халила. После успешного выполнения боевого задания она была отправлена в с. Эндек. 6 ноября дружина выбила противника из с. Алагез, где и получила первое боевое крещение. Потом она прикрывала левый фланг отряда Кулебякина в направлении Эндек-Ордм, имеющим важное значение в Сарыкамышской операции. Выполняя приказ Кулебякина, она заняла с. Копанак, что обеспечило прикрытие Карадербентского отряда и горного перевала от внезапных атак турок. В дальнейшем дружина участвовала в боях за населённые пункты Пирсхана, Капанак, Хосроверан, Алагез и др. Её смелые действия, мужество личного состава защитили левый фланг группировки русских войск в период Сарыкамышской операции в декабре 1914 г. В мае 1915 г. дружина принимала активное участие в боях в районе г. Вана, а в 1916 г. отличилась при штурме г. Хизина.
4-я дружина была в ноябре 1914 г. отправлена в район Сары-камыша, где вошла в состав 20-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Н.М.Истомина. Здесь она выполнила ряд боевых задач, способствовавших успеху Сарыкамышской операции (декабрь 1914 г.). Так, в ходе этой операции армянская часть с боями заняла с. Левасур, а в дальнейшем стремительно наступала в направлении с. Эгрик, после чего получила приказ обеспечить боевое охранение своей дивизии в районе с. Ид. 22 декабря она совершила смелую атаку, прорвала турецкую оборону и вышла на линию Сарыкамыш-Мерденек. В дальнейшем, в мае—июне 1915 г., дружина участвовала в боях за овладение населённых пунктов Востан, Зеван, Сорб и др. Как отмечало командование дивизии, дружина проявила во всех сражениях высокую воинскую дисциплину и отвагу.

Говоря о боевых путях армянских добровольческих формирований, нужно учитывать, что они в основном встраивались в общий оперативный и тактический рисунок действий русских войск. Их успехи во многом были обусловлены боевыми победами русских частей и соединений. Но это ни в коей мере не умаляет значения подвигов армянских добровольцев.
В дальнейшем армянские добровольческие дружины были преобразованы в отдельные батальоны, число их возросло до шести, а в 1917 г. они были развёрнуты в полки. В декабре было получено разрешение советского верховного главнокомандующего Н.В.Крыленко сформировать Армянский корпус. Однако после заключения перемирия между Советской Россией и странами Германского блока, как и на других русских фронтах, на Кавказском началась демобилизация. 3 марта 1918 г. был подписан Брестский мир. По статье 4 договора, немногочисленные русские войска должны были оставить туркам значительные территории. В марте турецкие войска заняли Эрзерум, в апреле Сарыкамыш, Батум и Каре. Как известно, в апреле 1918 г. Закавказский сейм провозгласил Закавказскую демократическую федеративную республику. Турция признала её и в мае заключило с ней перемирие. Немногочисленный Армянский корпус вытянулся в одну линию вдоль новой армяно-турецкой границы. 15 мая турецкие войска нарушили перемирие, заняли Александройоль (Гюмри) и стали наступать на Эривань (Ереван). 21 мая они заняли село и станцию Сардарапат, угрожая захватить столицу Армении. Костяк Армянского корпуса составили бывшие армянские добровольческие дружины, геройски проявившие себя в 1914—1916 гг. Части Армянского корпуса 22 мая отбили станцию и село Сардарапат, в окрестностях которых ожесточённые бои продолжались до 26 мая. Турецкие войска были вынуждены отступить. Одновременно 24—28 мая упорные бои развернулись у Караклиса. Армянским войскам удалось остановить продвижение турок, которые понесли значительные потери. Тогда же противник потерпел поражение в районе Баш-Апарана. Победа армянских войск, часть которых прошла боевой путь в составе Кавказской армии, предотвратила захват Эривани и всей Восточной Армении. 4 июня 1918 г. турки заключили тяжёлый для армянского народа мир20. Таков был ратный путь армянских добровольцев в годы Первой мировой войны.

Справедливости ради следует упомянуть и о других добровольческих национальных формированиях в составе вооружённых сил Российской империи. Так, в годы Первой мировой войны была сформирована Кавказская туземная конная дивизия из горцев-мусульман, освобождённых от воинской повинности. В составе дивизии было три бригады из двух конных полков каждая. Дивизией командовал потомок героя Отечественной войны 1812 г. князь Д.П.Багратион. В октябре 1917 г. она была переформирована в корпус в составе двух дивизий, который с восточноевропейского театра военных действий был передислоцирован на Северный Кавказ. В январе 1918 г. корпус был расформирован, часть бойцов разошлась по домам, часть вступила в Красную Армию, остальные ушли к белым.
В июле 1917 г. Временное правительство разрешило сформировать национальное польское оперативно-тактическое соединение — 1-й Польский корпус легионеров в составе трёх пехотных дивизий, конницы и тяжёлой артиллерии. Командиром был назначен генерал-лейтенант Ю.Р.Довбор-Мусницкий, до этого командовавший 38-м армейским корпусом. Однако в боях с противником он участия не принимал. В январе 1918 г. командование корпуса подняло одно из первых антибольшевистских восстаний, поэтому приказом советского верховного командования он был расформирован. Его остатки после Брестского мира оказались на оккупированной Германией территории Белоруссии, где и были окончательно расформированы германским командованием в мае 1918 г.

Несмотря на то что добровольческие национальные части составляли небольшой процент численности Русской армии, они всё же оставили яркий след в истории Первой мировой войны. Ведь в этих воинских частях, будь то латышские полки, армянские дружины или части горцев-мусульман, храбро воевали за Родину лучшие сыны многонациональной России.

взято отсюда: http://his.1september.ru/article.php?ID=200600508

 

Разведчики 4-го Видземского латышского стрелкового батальона


Добровольцы 3-го Курземского батальона в 1915 году

 

Стрелок ЛСБ - Лина Чанка, женщины-стрелки ЛСБ Лина Чанка и Евгения Можейко.


Что за женщина- стрелок на фото я не знаю, но вензель на погоне (кстати добровольческий кант) соединенные литеры ЛСБ - положенный латышским стрелкам.Так же полковой знак ЛСБ.

 

Когда осенью 1914 года в бою у городка Опатув, что неподалеку от Вислы, немецкие солдаты взяли в плен раненного русского солдата Николая Тычинина, они были немало удивлены. Оказалось, что Николай — вовсе не Николай, а девица Неонила родом из Риги. И таких «прекрасных латышских стрелков» в российской армии во время Первой мировой было немало.

Дочь священника на фронте

В российской армии до Февральской революции 1917 года женщины не имели права находиться в военных частях в качестве военнослужащих, и все же они там были. Многие были отмечены высокими наградами, но официально они их получили как мужчины, хотя правда была известна всем. Например, награжденным Георгиевским крестом фельдшером 186-го пехотного полка Цетнерским была Елена Цебржинская, гусаром 4-го гусарского Мариупольского полка Олегом Шидловским — Ольга Шидловская, кавалером Георгиевского креста III и IV степени, воином кавалерийского полка Кубанской дивизии и 7-го пехотного Севастопольского полка Антоном Пальшиным — Антонина Пальшина, унтер-офицером 28-го Полоцкого пехотного полка Яковом («Яшкой») Бочкаревым — Мария Бочкарева и т.д.
Типичным примером была дочь священника Рижской православной общины Святой Троицы Павла Тычинина Неонила, которая несколько лет после гимназии отработала учителем, в 1913 году поступила на Высшие женские курсы в Киеве, а с началом войны попыталась вступить в армию в качестве сестры милосердия. Когда выяснилось, что вначале в течение нескольких месяцев надо получать квалификацию, 22-летняя женщина с помощью знакомой добыла солдатскую форму, «освоила» шагистику, приветствия и солдатский жаргон, надела форму и просто заняла место в идущем на фронт поезде как «Николай Тычинин». На фронте истина открылась, но прочь девушку никто не прогнал. Она была назначена ротным санитаром и участвовала в боях. Осенью 1914 года у Опатува Неонила была ранена в грудь и руку, попала в немецкий плен.

Когда изумленные немцы констатировали, что имеют дело с женщиной, содержание стало хорошим.

28 дней ее выхаживали в немецком, а затем еще 8 дней – в австрийском госпитале в прифронтовой полосе. После контрнаступления русских войск Тычинина попала к своим и была отправлена на лечение в Москву. В ноябре 1914 года газеты писали, что девушка уже «поправилась и вновь собирается на позиции».

Конь для Паулы

В начале Первой мировой войны волна патриотизма охватила и Латвию, причем все это было тесно связано с понятием великой «Российской родины», которое здесь выражалось одновременно с исторической ненавистью к немцам. Не остались в стороне и латвийские женщины. Многие из них получили награды, были ранены и погибли. Многие попали в плен.
В августе 1915 года раненной уже в начале войны сестре милосердия из Вецсалацской волости Пауле Киссе удалось вступить в один из Сибирских стрелковых полков под именем Павла Ивановича Кисса, причем все это произошло совершенно открыто, с сообщениями в прессе о подаренном ей, как будущему воину, белом коне. Было опубликовано ее письмо, в котором Паула сообщила, что в дальнейшем на фронт ей следует писать не как сестре милосердия, а как «сыну отечества и воину». «Сердце, которое раньше было мягким и нежным, теперь стало тверже камня. Раньше я могла выслушивать солдатские вздохи и стоны и перевязывать их раны, но сейчас хочу сама быть такой!»

Грудь в крестах

Уже с первых дней работы комитета Латышских стрелковых батальонов в 1915 году заявки подавали «девицы», которые «хотели выступить против неприятеля с оружием в руках». Пресса отмечала, что комитет не имел права принимать женщин: «Если бы это право было, то латышские батальоны частично состояли бы из латвийских женщин. Это подтверждает, что латышки ничуть не менее патриотичны и мужественны, чем сыны и мужи Латвии».
И все же были исключения, одно из которых стало легендарным. Услышав в августе 1915 года призыв «собраться под латышскими знаменами» и вступить в ряды стрелков, Лина Чанка отозвалась без раздумий. Взяв паспорт своего умершего брата, Лина договорилась со знакомым пареньком из Риги. Тот с паспортом брата Лины прошел медкомиссию и был направлен в 3-й Курземский батальон латышских стрелков. Отрезав косы, девушка явилась в казармы в Милгрависе, но стрелки приметили что-то неладное в молодом добровольце-очкарике и, открыв истину, незамедлительно сообщили о «лазутчике». Чанку доставили в батальонный комитет, который хотел незамедлительно исключить девушку из списков. Но ее слова тронули солдат: «У меня был единственный брат, который уже умер; нас осталось шесть сестер, и я, самая младшая из нас, решила отправиться на отечественную войну, поскольку иначе от нашей семьи не будет ни одного воина». В результате девушка получила особое разрешение служить в качестве стрелка Яниса Бертулисовича Чанки.
Все было непросто, мужества требовала даже жизнь в казармах.

«Трудно, подчас трагично было поначалу — стрелки стадами собирались, словно вокруг волка; фельдфебель саблю почти сломал, выпасая и защищая меня.

В казармах никогда не раздевалась, все спали тут же, вместе; и разных намеков, понятно, наслушалась. Но со временем привыкла, и сейчас не чувствую никакой разницы или отличий», — вспоминала Лина. Вместе с остальными, пройдя курс обучения («огромные сапоги натирали ноги, но стрелок старательно маршировала, а когда отправлялись на стрельбище, стреляла не хуже мужчин»), в ноябре она отправилась на фронт к Слоке.
Через несколько часов батальон пошел в атаку, понеся первые тяжелые потери. Одним из раненых был стрелок первой роты Янис Чанка, вернее — Лина, в бок и руку которой впились осколки немецкой гранаты. Истекая кровью, она помогла перевязать других раненых и только после этого отправилась на перевязочный пункт, где показала только раненную руку, но не бок, в надежде, что врач отпустит на позиции. Когда после перевязки руки врач приказал ожидать отправки в лазарет, она, взяв шинель и винтовку, «проскользнула за угол дома, оделась и сбежала». Это было непросто. Немецкая пуля раздробила винтовку в руках Лины. В штабе она уговорила выдать ей другую. Стрелок, вышедший показать, в какую сторону идти, упал, сраженный пулей в голову, а Лина «отправилась дальше по простреливаемому полю» и нашла свою роту. Здоровой рукой она выкопала окоп и улеглась в воду и грязь. Прозвучал приказ идти в штыковую атаку, и только запрет командира роты удержал Лину. У нее началась лихорадка, и на этот раз раненая все же была доставлена в Ригу. Ранение не было тяжелым, и Лина вскоре вернулась на фронт.

«Янис» Чанка за героизм в боях получил Георгиевскую медаль III степени, а также Георгиевские кресты III и IV степени и был произведен в младшие унтер-офицеры.

Лина принимала участие в боях на Острове смерти (Nāvessala) в 1916 году, где еще раз была ранена, а также в рождественских боях у Пулеметной горки (Ložmetējkalns). Здесь она получила легкое отравление боевыми газами.
Уже при Латвийской Республике Лина за героизм была награждена военным орденом Лачплесиса III степени.
Впрочем, Лина Чанка не была единственной женщиной в рядах латышских стрелков. Третьего февраля 1916 года в 3-й Курземский батальон 14-й Сибирской артиллерийской бригады прибыла Евгения Можейко (прозвище «Женя»). Девушка была несовершеннолетней, уже второй раз она сбегала из родительского дома на фронт. В латышском батальоне она «до выяснения дела в отношении родителей» была направлена в 1-ю роту, в которой уже служила Чанка, чтобы «обеим вместе было удобнее». Вскоре после этого девушку опять отправили к родителям.

Авантюрная графиня и бесстрашная вдова

В свою очередь в 1-й Даугавгривский батальон латышских стрелков явился «удивительный доброволец» — Николай Борх. Через несколько дней командир роты доложил о странном поведении стрелка: об отказе спать в одной землянке с остальными и просьбе выделить отдельное спальное место, о сне в униформе и даже в сапогах. После расспросов доброволец признался, что он — женщина и поступил в батальон по документам брата, причем с ведома штаба армии. Выяснилось, что сестре милосердия графине Борх, которой хотелось стать «настоящим фронтовым бойцом», помог осуществить задуманное высокопоставленный родственник. Несмотря на протесты, ее направили санитаром в лазарет. Позднее ее боевой пыл поубавился, и она подала прошение об отправке в военную летную школу. И эту свою мечту авантюрная девушка реализовала, поступив позднее в школу военных летчиков.
В начале 1917 года пресса сообщала и о 25-летней латышке Эмилии К. из Кемери, муж которой, латышский стрелок, погиб в 1915 году, а она сама в следующем году как стрелок Петерис Л. вступила в один из батальонов, который участвовал в защите укреплений Икшкильского предместья на Острове смерти. Журналист писал: «Я должен признаться, что женщине как солдату не верил. Но простые, наивные рассказы солдат, яркая характеристика командира роты, награждение добровольца Петериса двумя Георгиевскими крестами, все это было действительно из ряда вон выходящим».
Личность стрелка «Петериса» еще предстоит выяснить в будущем. Так же как имена многих других женщин, которые в далекие годы Первой мировой войны своими поступками доказали, что готовы занимать в обществе равное место с мужчинами во всем — и в активной защите родины тоже.


Кавлер Георгиевской медали III степени, а также Георгиевских крестов III и IV степени Лина Чанка

Эрик Екабсонс, доктор истории, "Открытый город"

 

http://dr-rusi4.livejournal.com/5338731.html













http://www.rusantikvar.ru/forum/viewtopic.php?f=89&t=797

 

До Первой мировой войны в российской армии национальные воинские формирования не были предусмотрены. Призванные на службу латыши... так же, как и литовцы, эстонцы, представители других народностей, направлялись в разные воинские части и были рассеяны по всей большой Российской империи.

В августе 1914 года началась Первая мировая война, всеобщая мобилизация была объявлена в июле 1914 года. В Латвии на военную службу были призваны все резервисты, зачисленные в основном в различные подразделения 20-го корпуса, которые в августе 1914 года сражались с германской армией в Восточной Пруссии и в районе Августова. Ополченцы же были зачислены в дружины, по количественному составу соответствовавшие батальонам (позже эти воинские части были пополнены и переформированы в полки). Кроме того, из рижских, курземских и земгальских ополченцев были сформированы 13 рабочих рот гарнизона Даугавгривской крепости, из которых позже были созданы 1-й и 2-й объединенные батальоны рабочих рот Даугавгривской крепости.

Уже в начале войны были попытки создать отдельные латышские национальные войсковые соединения, однако из-за отрицательной позиции верховного командования их не удалось осуществить. Этот вопрос вновь возник весной 1915 года, когда в результате поражений значительно ухудшилось общее положение Российской армии. Предполагалось, что новообразованные национальные соединения могли внести в нее нечто новое, некий соревновательный дух. Кроме того, царские генералы уже имели небольшой опыт по созданию подобных национальных соединений - летом 1914 года были образованы польские добровольческие отряды, на Кавказе существовали армянские дружины.

Инициативная группа под руководством депутата Государственной думы от Курляндской губернии Яниса Голдманиса, заручившись поддержкой генерала А.Потапова и полковника Генштаба В.Косякова, направила послание Верховному главнокомандующему, Великому князю Николаю Николаевичу. Решить вопрос о латышских отрядах Верховный главнокомандующий поручил командующему Северо-Западным фронтом, генералу М. Алексееву, который 1 августа 1915 года издал приказ № 21370 о создании латышских батальонов.

Согласно этому приказу следовало сформировать из добровольцев 1-й Даугавгривский и 2-й Рижский стрелковые батальоны по образцу Сибирских стрелковых частей. В ответ на призыв собираться под латышскими знаменами началась запись добровольцев. Вскоре были созданы еще шесть фронтовых батальонов - 3-й Курземский, 4-й Видземский,
5-й Земгальский,6-й Тукумский, 7-й Баусский, 8-й Валмиерский и Латышский стрелковый резервный батальон.

Латышские стрелки в составе 12-й армии участвовали в боях на Рижском фронте с октября 1915 года. В этих боях рос престиж стрелковых батальонов. Генерал Р.Димитриев хотел видеть в дальнейших операциях 12-й армии уже латышские полки, а не батальоны. В свою очередь, командующий Северным фронтом Н.Рузский 27 сентября 1916 года в телеграмме Главной ставке прямо указывает: "Латышские стрелки сейчас образуют наиболее надежную поддержку на Рижском фронте". В соответствии с рекомендациями обоих генералов, Главная ставка издала приказ командованию 12-й армии. Уже 4 октября 1916 года все латышские стрелковые батальоны получили телефонограмму начальника штаба 12-й армии за номером 929/2208 с распоряжением сформировать во всех латышских батальонах 7-ю и 8-ю роты, а 6 октября 1916 года последовала телефонограмма № 1031/2228 с приказом начать формирование управлений 1-й и 2-й латышских бригад и переформирование батальонов в двухбатальонные полки.

Формирование 7-й и 8-й рот прошло благополучно. Намного сложней формировалось управление бригад. Причиной тому было отсутствие в латышских стрелковых батальонах штабных специалистов, интендантских и санитарных служб. В штабе армии был поднят вопрос о переводе в латышские бригады необходимых специалистов из других военных частей. Когда все подготовительные мероприятия были почти закончены, командование 12-й армии 3 ноября издало приказ № 810 о преобразовании всех латышских батальонов в полки с теми же номерами.

2 марта 1917 года Николай II подписал манифест об отречении от трона, установилось двоевластие, российские вооруженные силы стали ареной политической борьбы. В полках латышских стрелков возрастали революционные настроения, активизировалась пропаганда латышских социал-демократов (ЛСД). В апреле 1917 года был создан Исполнительный комитет латышских стрелков (Исколатстрел). В мае 1917 года на 2-м конгрессе делегатов латышских стрелковых полков была принята резолюция ЛСД, выражено недоверие Временному правительству.

Латышские стрелки Эдуард Смилга, охранявший В.И. Ленина в Смольном (слева) и Жанис Легздыньш. Рига.

У Эдуарда Смилги на колодке видны 2 планки георгиевских наград.

 

14.11.2016 В Петербурге открыли памятник Латышским стрелкам
В понедельник, 14 ноября, в Санкт-Петербурге состоялось официальное открытие памятника Латышским стрелкам, который расположился на одноименной улице вблизи дома № 17 к.1



Дата открытия приурочена к окончанию Первой мировой войны. Памятник станет первым в рамках реализации программы «Городская Энциклопедия». Ее целью является установка на улицах, происхождения названий которых жители Северной столицы не знают, памятных знаков и памятников, объясняющих их суть. Инициатором программы выступил холдинг ПАО «Городские инновационные технологии», который и профинансировал возведение памятника, организованное инициативной группой.

Памятник Латышским стрелкам будет напоминать нынешним и будущим поколениям о подвигах и боевых заслугах латышских стрелков, которые принимали активное участие в Первой и Второй мировых войнах. Создание такого памятника сейчас, во времена, когда под влиянием политических сил переписывается история, а братские народы пытаются сделать врагами, когда забывается общее героическое прошлое, особенно важно.

Идея создания программы «Городская Энциклопедия» появилась после неутешительных результатов социологического исследования. На вопросы Санкт-Петербургской региональной общественной организации «Национальный институт исследований проблем строительства и ЖКХ»: «Сможете ли Вы пояснить в честь кого или какого события названа улица?», 95% опрошенных затруднились ответить. Даже на популярнейшем ресурсе «Википедия», к которому обращается за информацией большинство россиян, рассказ о Латышских стрелках далеко не полон и не отражает всю суть их подвигов.

Памятник открыт за счет средств холдинга ПАО «Городские Инновационные Технологии». Это крупнейшая частная управляющая компания в сфере ЖКХ, обладающая сложившейся безупречной репутацией в профессиональной среде, активно сотрудничает с государственными структурами и органами власти в рамках реализации различных социальных и благотворительных проектов.

 

Wolf09, http://smolbattle.ru/threads/В-Петербурге-открыли-памятник-латышским-стрелкам.49694/

 

Нагрудные знаки латышских стрелков


Нагрудный знак батальона латышских стрелков


Офицерский нагрудный знак полка латышских стрелков


Самодельный нагрудный знак полка латышских стрелков

19 июля 1915 года - было утверждено "Временное положение о латышских стрелковых батальонах".
В 10-й статье этого документа говорилось, что для стрелковых батальонов предусматриваются свои знамена и что "стрелки носят на утвержденной армейской одежде особый нагрудный знак".

Проект нагрудного знака разработала комиссия, в которую вошли заместитель председателя Организационного комитета латышских стрелковых батальонов, присяжный адвокат Густав Кемпелис, художник Ансис Цирулис и поручик Александр Пека, ставший позже офицером 5-го Земгальского латышского стрелкового батальона. А.Цирулис разработал эскизы нагрудных знаков для офицеров и рядовых, которые вместе с эскизами знамен первых трех латышских батальонов отправили в штаб фронта на утверждение. Спустя месяц эскизы были утверждены.

Офицерский знак представлял собой венок, правая сторона которого свита из дубовых, а левая - из хвойных веток (эти деревья растут в Курземе и Видземе).
На венке - эмблема солнца, на ней - двуглавый орел и меч (отечество и сила), скрепленные круглым щитом. На щите - аббревиатура латинскими и русскими буквами: "ЛСБ/LSB" (Латышский стрелковый батальон).
Знак белого цвета, лишь орел, солнце и рукоять меча - позолоченные.

Солдатский знак имел такой же вид, но был целиком белого цвета.

Однако в реальной жизни нагрудные знаки стрелков не всегда соответствовали утвержденному образцу.

Сначала были изготовлены знаки для стрелковых батальонов, потом - и для стрелковых полков. Позже, с изменением политической обстановки в Германии, России и Латвии, знаки были немного изменены или дополнены новыми элементами. Если сначала, в период существования стрелковых батальонов, различия между солдатскими и офицерскими знаками были небольшие, то потом, когда образовались полки, различия стали более заметными.

Солдатские нагрудные знаки латышских стрелковых батальонов обычно были латунными, цельноштампованными, размерами 45х37 мм, изготавливались централизованно, предположительно на территории Латвии. Об этом свидетельствует характер изготовления: присутствие на них этнографических элементов и дополнений.

Офицерские знаки изготавливались обычно из серебра, с позолоченным накладным гербом Российской империи - двуглавым орлом в верхней части. Поперек знака - накладной серебряный меч острым концом вверх. Крепление знаков могло быть винтовым или при помощи булавки.

3 ноября 1916 года после преобразования всех латышских батальонов в полки с теми же номерами, соответственно изменился и знак стрелков: левая часть венка была из дубовых веток, а правая - из лавровых, изменилась и надпись на щите, теперь на нем была аббревиатура "ЛСП/LSP" (Латышский стрелковый полк). Изготавливались знаки из белого металла. Солдатские нагрудные знаки латышских стрелковых полков встречаются реже батальонных: поменять знаки стоило денег, которых в казне в военное время постоянно не хватало.

Знак офицера латышских стрелковых полков приобрел более богатый вид. Венок по-прежнему состоит из хвойных ветвей с левой стороны и дубовых - с правой, в центральной части помещено большое накладное солнце, покрытое красной эмалью, лучи его позолочены, поперек него - позолоченный же меч, в верхней части - позолоченный герб Российской империи.

Встречаются варианты знака с венком овальной формы из дубовых и лавровых ветвей, на котором лучи солнца не имеют излома.

Многие офицерские знаки очень похожи, вполне вероятно, что они изготавливались централизованно. Возможно, их заказывали отдельно батальоны и полки или же отдельные группы офицеров.
Подтверждения этому найти не удалось, и пока это лишь предположение. Однако офицеры могли сами заказывать знаки в мастерских, и в зависимости от состоятельности офицера его знак мог быть более или менее роскошным. Большинство знаков не имеет никакого указания на место изготовления. Известны только несколько нагрудных знаков с клеймом мастера - "ЭДУАРД", "KOРTMAНЪ" и "E.W.".

Интересны сохранившиеся самодельные знаки стрелков, где в качестве материала использовались алюминиевые головки гранат и медные пряжки поясов.
Их форма могла отличаться от утвержденной, у рассматриваемого нами знака нет венка и двуглавого орла, а есть только на фоне стилизованного солнца в верхней части скрещенные мечи и буквы в центре.

http://peperkons.narod.ru/photoalbum8.html


Флаги батальонов/полков латышских стрелков


Флаг Даугавгривского батальона латышских стрелков


Флаг Курземского батальона латышских стрелков

 

Латышские стрелки проходят маршем через центр Риги. Первая мировая война. Март 1917 года.

 

Фото из книжки "Что ели и пили латышские стрелки в Первую мировую войну", издатель Военный музей, Рига



Чуть текста из книжки, сорри за стилистику - перевод с латышского....

Латышские стрелки, в сравнение с другими бойцами РИА, были в более привилегированном положении в отношении довольствия. Кроме стандартного пайка они также получали продовольствие от родственников и от совершенно чужих из местного населения, которые подкармливали «своих». Офицер 6-го Тукумского батальона лат. стрелков капитан Оскарс Тилтиньш во время формирования и обучения батальона в Риге и Вецмилгрависе (р-он Риги) вспоминал: «Не могу сказать, что было разнообразие блюд. Всё равно в отношении вкусов хотелось большего. Особенно это касалось таких русских блюд, которые латышам были непривычны, например, рыбный суп православных во время поста. Были случаи, когда этот суп стрелки просто выливали в канаву. Об обеспечении едой надо сказать и то, что во время обучения в Риге и Вецмилгрависе родные обеспечивали продовольствием довольно таки богато, так что на штатном довольствии находилось относительно мало людей. Стрелки охотно делились с товарищами подарками родных, так что штатное довольствие оставалось. Этот избыток стрелки с радостью отдавали нуждающемуся местному населению.»

Стрелок 1-го Даугавгривского лат. Стрелкового батальона Фрицис Риекстиньш писал о жизни в Вецмилгрависе: «В начале нас кормили достаточно хорошо, каждый день варили добротный мясной суп и гречневую кашу, которую готовили по русским рецептам. Это была необычная каша, и многим она не нравилась, хотя, надо отметить, готовилась хороша и была жирной. Каши всегда было много, и те, кому она нравилась – объедались. К тому же у каждого были свои деньги: личные накопления или помощь родных. И поэтому в первый год обучения среди нас были такие, кто не вовсе не притрагивался к штатному довольствию, а сам покупал еду, так как за деньги можно было купить все что хотелось: белый хлеб, масло, колбасу, разное мясо, печенье и разные вкусности. Но со временем даже у самых зажиточных деньги заканчивались. И понемногу все привыкли к русской каше и другой еде, и она даже начала казаться вкусной. Поэтому продовольствия стало не хватать и из-за нее происходили стычки, особенно на них были настроены рижане. Стрелки по старше обычно разымали молодых, а те добровольцы, кто не участвовал в стычках, хлопали в ладоши и кричали – урра!
Обычно те, кто участвовал в драках стояли «в ружье», но это не помогало. Ка только появлялся хоть малейший повод к драке, тут же она и начиналась. Чаще всего драки начинались из-за той же каши. Еду нам обычно выдавали на улице, в мисках, из которых ели 8 или 10 человек. Русская каша подавалась в еще больших котелках, которых должно было хватить 20-ти бойцам. Ели мы на свежем воздухе, так как было еще тепло, тут же недалеко от кухонь, за большими длинными деревянными столами. Самые шустрые обычно шли за кашей, и часто, добыв ее, прятали в ближайших кустах, чтобы потом съесть самим или с ближайшими друзьями. Остальные за столом ждали, ждали, пока им не приходилось идти искать свой обед, часто находили парящую посудину с кашей тут же в кустах, и конечно, начиналась жестокая драка. И даже если каша доходила до стола, часто начинались потасовки, так как количество едоков за столом не было ни четко определено, ни строго поделено по отделениям.
У меня еще и сейчас в памяти отложился такой смешной случай. Когда одну огромную миску водрузили на стол, едоки внезапно разделились на две группы, и каждая стала ее дергать в свою сторону. С каждой минутой ссора становилась серьезней, дерганье миски сильнее. Наконец-то при одном резком рывке миска треснула пополам, и каша вывалилась наружу: и на стол и на землю. Все вокруг громко засмеялись. Это еще больше завело спорщиков, они злобно переглянулись и бросились друг на друга. Это был серьезный проступок. Позже вопрос выдачи каши отрегулировали, и вместе с этим войны из-за каши прекратились, в след за этим прекратились и наказания из-за них.»

Споры из-за каши прекратились с переходом на фронт. Стрелкам выдавали сухие пайки – сухари и консервы. Консервы подогревали на кострах, варили чай. По воспоминаниям бойцов, лат. Стрелки чаю предпочитали кофе – черный или с молоком. Боец 7-го Бауского лат. Стрелкового батальона Адольф Клебергс вспоминал: «Теперь вернемся в наш лагерь и посмотрим, с каким серьезным видом у костров сидят отдельные стрелки и держат на огне свои котелки, в них кипит коричневая кофейная жидкость. Ни одна хозяйка не сможет с таким серьезным и заботливым видом наблюдать, чтоб только коричневая жидкость не убежала через край котелка. При варке кофе стрелки строго соблюдали все поварские законы, приспосабливая их для разного цвета и вкуса болотной воды. Весело и уютно проходит совместный завтрак в каждой палатке и будке, за столом, сбитым из кусков досок и ящиков. С большим аппетитом стрелки едят твердый, рыхлый ржаной хлеб, закусывая кусочек соленого или вяленого мяса. У некоторых на хлеб намазан тонкий слой масла.»

лето 1917-го, бойцы 2-го Рижского полка лат. стрелков



лето 1917-го, склад 8-го Вамиерского полка лат. стрелков



пекарня 8-го Вамиерского полка лат. стрелков



лето 1917-го, бойцы 4-го Видземского полка лат. стрелков на отдыхе



1917, бойцы 3-го Курземского полка лат. стрелков



1916. Офицеры 2-го Рижского лат.стр. бат. обедают на позициях



бойцы резервного полка лат. стр.



1916, разведчики 4-го Видземского батальона лат. стрелков пьют чай



бойцы 5-го земгальского лат.стр.бат. в р-не Смарде, 1916, сентябрь



офицеры 5 земгальского полка лат.стр. у большого котла с супом на позициях у Пулеметной горки, зима 1915-1916



бойцы 5 земгальского полка лат.стр., лето 1916



военмаг 5 земгальского полка лат.стр.,1916

 

Ок, Wolf09, продублирую чуть позже...

Если есть интерес, продолжу.

Полевая кухня

Боец 7-го Бауского лат. Стрелкового батальона Адольф Клебергс вспоминал о полевой кухне: « Пришло время обеда. Взгляд некоторых стрелков чисто автоматически привлекал тот угол леса, откуда должна была появиться полевая кухня с порциями обеденного супа, мяса и традиционным, полюбившемуся солдатам вторым блюдом – кашей. Наконец-то появляется кухня, которая едет по узкой лесной дороге. Соответственно, стрелок с особенно хорошим аппетитом, который был направлен встречать кухню, дает сигнал началу своеобразного соревнования: попасть первому в очередь за обедом. Сам наблюдатель конечно же будет первым, так как за ним на большом расстоянии бегут остальные стрелки, гремя котелками, совсем как при атаке цепью. Обед вкусный. Наконец дают второе блюдо – кашу. Кашу, как полезную еду, дают меньшими порциями – на несколько стрелков в одном котелке. Те несколько ложек каши, что достаются каждому стрелку, нет смысла выдавать отдельно. У поедания из общего котла свои строгие правила. Тот боец, на ком каша закончилась, должен был вымыть котелок. Вымыть жирный котелок в холодной болотной воде было целое искусство.»

Лето 1917-го, бойцы 4 видземского лат.стр.полка у полевой кухни



Пулеметная команда 5 Земгальского бат.лат.стрелков на позициях у хутора Кугю, р-н Кекавы, март 1916-го



Полевые кухни 4 Видземского полка лат.стр. на позициях в лесу Крастыня, во время Рождественских боев в декабре 1916-го



Лат.стрелки в р-не Пулеметной горки, лето 1917-го



бойцы 4 видземского лат.стр.бат., Кемери, 1916

 

Вот получилось приобрести книгу 1916 г. "Латышский стрелок. Сборник рассказов".
Читать довольно сложно - старый шрифт







Иллюстрации из книги



Бомбомет



Землянка



Стрелок



Сигнал к атаке



Стрелки



у пулемета



лазарет в землянке

 

Два чина верхом. Подпись на обороте снимка: Карклин И.М.

У левого на погонах спецзнак пулеметных частей:



У правого на клапане кармана нагрудный знак батальона латышских стрелков.

 

Обнаружены останки латышских стрелков времен Первой мировой войны

В целом в июньской экспедиции около Ложметейкална, где примерно сто лет назад зимой велись битвы, найдены останки 50 военнослужащих.
Неизвестно, все ли они принадлежат латышским стрелкам, но на части из них обнаружены нагрудные значки.
Известно, чт в Ложметейкалне и Тирельпурве погибли, пропали без вести или получили ранения тысячи латышских стрелков, которые во время Первой мировой войны в рядах Российской царской армии воевали против немецких войск.
В нынешней поисковой экспедиции участвуют 40 добровольцев из восьми стран. Планируется, что поиски павших в боях и пропавших без вести солдат будут продолжаться до конца лета.
Прах солдат будет перезахоронен на Братском кладбище у дома Силениекса в окрестностях Ложметейкална.
В прошлом году были перезахоронены останки примерно 200 солдат, в том числе и латышских стрелков, погибших в Первую мировую войну.

 

Предысторией создания латышских национальных формирований следует считать 1 августа 1914 г. когда начали формировать вооруженные 8 рабочих рот ополчения именно латышей из кторых затем были сформированы 1-й и 2-й Усть-Двинские объединенные батальоны ополченческих рот крепости, отосланные затем в Ковенскую губернию и включенные в состав боевой группы генерала Потапова. В апреле-июле они участвовали в боях в Литве и Курляндии, понесли значительные потери, но показали себя с наилучшей стороны. Особенные заслуги латыши имели при обороне Митавы. Подобные эпизоды все больше подвигало командование армии к предложению, выдвинутому латышскими представителями в Государственной думе, о создании латышских формирований, которое обрело особую актуальность весной 1915 г.
https://www.antik-war.lv/viewtopic.php?f=42&t=1164785 Почему то латыши про этих парней кто воевал уже до создания батальонов латышских стрелков с ополченским крестом на головном уборе забыли!

 

Фото не совсем в период темы.
Третья рота латышского Имантского полка.
Владивосток. 1920 год.