Далечин Константин Павлович. Поиск места захоронения

Наталия60, откуда информация, что погиб рядом с дер.Гаврюково?

Сообщения объединены, 13 май 2015, время первого редактирования 13 май 2015

Источник http://gsd41.narod.ru/page6-1.html

На западном направлении
В ходе контрнаступления советских войск под Москвой в декабре 1941 года войска фашисткой Германии были отброшены от столицы на 100-350 км. Однако уже в январе 1942 года фашисты смогли оказать жесточайшее сопротивление войскам красной армии. В конце января 1942 года линия фронта на центральном участке советско-германского фронта была очень извилистой. Её протяженность составляла около 700 км и охватывала пространство Вязьма - Гжатск - Ржев - Белый.
Здесь наступали части Калининского и Западного фронтов. Главной их целью было уничтожение вражеской группы армий "Центр". Войска Западного фронта начали наступательную операцию 9-10 января 1942 года. Главная роль в ней отводилась ударной группе генерала П. А. Белова (1-й гвардейский кавалерийский корпус). По замыслу командования части Белова должны были окружить 4-ю и 9-ю армии врага. В середине января соединения группы Белова начали бои в районе Варшавского шоссе. 27 января пять кавалерийских дивизий прорвались через него в тыл противника. Начался рейд на Вязьму. Для усиления группы в район боев были заброшены десантные войска. В начале февраля части генерала завязали бои за город.
Несколькими днями ранее в район действия группы Белова был заброшен 4-й воздушно-десантный корпус. К сожалению, высадка прошла не полностью. Из планировавшихся 2300 человек в зоне высадки удалось собрать 1300 человек. Из грузов собрали только 50 %.
Высадившиеся десантники попытались выполнить свою задачу: оседлать железную дорогу и автодороги западнее Вязьмы, но были окружены. Частями 1-го гвардейского кавалерийского корпуса пришлось их выручать. Позднее они перешли в подчинение генерала П. А. Белова.
Измотанные длительными наступательными маршами, в отсутствии регулярного снабжения боеприпасами и продовольствием овладеть Вязьмой группе Белова не удалось. 2-3 февраля 1942 года фашистским
войскам удалось ликвидировать прорыв в своей обороне и части генерала П. А. Белова попали в окружение в районе Дорогобужа.
Последующие 5 месяцев они не давали покоя немецким войскам. Регулярно наносили артиллерийские удары по железнодорожным станциям. Вели местные бои, тем самым, нарушая снабжение вражеских частей по железной дороге. Красноармейцам помогали и партизаны.
Однако в мае 1942 года стало ясно, что больше оставлять людей в окружении недопустимо, так как уничтожение наших войск было неминуемо. Фашисты 24 мая 1942 года начали наступление с целью ликвидации советских войск в своем тылу. П. А. Белов обратился к командованию с просьбой разрешить выйти из окружения с продолжением
упорных боев. Было дано добро. На помощь окруженным войскам был заброшен десант бойцов 23-й воздушно-десантной бригады 10-го воздушно-десантного корпуса.

Десант в тыл врага
Внуковский аэродром в тот день, 29 мая 1942 года, выглядел необычно: рядами стояли самолеты Ли-2, а неподалеку парашютисты-десантники. Играл оркестр, над аэродромом разносились песни. Это 23-я воздушно-десантная бригада готовилась к вылету на боевое задание.
24-я и 25-я бригады корпуса в это время продолжали заниматься боевой подготовкой, но получили приказ находиться в готовности к десантированию в тыл врага.
23-я бригада десантировалась в составе трех батальонов и минометного дивизиона. 4-й батальон, командиром которого был старший лейтенант С. Д. Креута, военным комиссаром батальонный комиссар М.И. Никифоров высадился на парашютах в тыл противника еще 17 апреля 1942 года и вошел в подчинение командира 4-го воздушно-десантного корпуса. Батальон разгромил вражеские гарнизоны в селах НовоАскерово, Малая Мышенка, а также тыловые подразделения гитлеровского корпуса, в результате чего враг понес большие потери. Но к моменту высадки бригады этот батальон стал малочисленным.
Всего в 23-й бригаде высаживалось 2319 человек. Батальоны имели каждый около 600 человек. Например, в первом насчитывалось 594 человека. Он имел на вооружении автоматы и карабины, 30 ручных пулеметов, 24 противотанковых ружья и 6 шт. 82-мм минометов.
Воины-десантники, давно ожидая этого дня, рвались па фронт, всем сердцем ощущая свою ответственность за судьбу Родины.
...Солнце медленно уходило за горизонт. Подана команда "По самолетам", и десантники, неповоротливые от тяжелой боевой выкладки, направились к машинам. У каждого увесистый вещевой мешок, в котором на трое суток продукты, а также патроны, толовые шашки и другое необходимое имущество. На ремне - десантный нож, сумка с дисками
для автоматов, гранатная сумка, фляга. И, разумеется, у каждого парашют. Общий вес солдатской выкладки составлял около 30 кг, а у многих и того больше запасались патронами сверх нормы.
Линию фронта Ли-2 пролетали па большой высоте. Почувствовали ее сразу: стало трудно дышать, холод пронизывал до костей. Над землей перекрещивались очереди трассирующих пуль, фонарики белых и красных ракет. Потом под самолетами начали вспыхивать разрывы снарядов: это стреляли зенитки противника. Напряжение усилилось,
бойцы с нетерпением ждали сигнальных костров.
Еще на аэродроме командиры сообщили им, что десантирование будет производиться на территории, запятой нашими войсками, возле села Старинец, в 10 км южнее Дорогобужа. Поэтому оно не вызывало
особых тревог. Однако получилось несколько иначе.
Фашистские самолеты-разведчики обнаружили место высадки десанта, и ночные бомбардировщики начали бомбить площадку приземления.
Но десантники высаживались на заболоченный луг, бомбы уходили на большую глубину, и осколки оставались в земле. От бомбежки никто не пострадал. К утру все подразделения собрались в лесу. Парашютисты выдержали первое боевое крещение. Во вторую ночь десантировались оставшиеся подразделения. К рассвету бригада уже изготовилась к выполнению боевой задачи.
А задача стояла очень сложная. В тылу врага, юго-западнее Вязьмы всю зиму действовали части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала П. А. Белова и 4-го воздушно-десантного корпуса полковника А. Ф. Казанкина. Вместе с партизанами они освободили от немецко-фашистских захватчиков большой район Смоленской области. В тылу гитлеровских войск в районе Дорогобужа, Ельни существовал Советский район. Он приковал к себе крупные силы противника. Советские войска не давали покоя врагу, наносили ему удары с тыла.
Весной, когда подсохли дороги, фашистское командование сосредоточило вокруг этого района семь дивизий и несколько сот танков. Советское командование знало, что гитлеровцы решили
нанести мощный удар по нашим войскам и покончить с ними.
В начале июня 1942 года стало ясно, что малочисленным частям 1-го гвардейского кавалерийского и 4-го воздушно-десантного корпусов удерживать дальше занимаемые в тылу противника районы становится трудно.
Армии Западного фронта в то время не могли продолжить наступление, начатое в декабре 1941 года под Москвой. Поэтому было принято решение вывести на Большую землю все находившиеся в тылу
врага части. 23-й воздушно-десантной бригаде, высадившейся в районе, свободном от противника, предстояло вместе с другими бригадами стать ударной силой при прорыве кольца окружения и линии фронта. Прорыв намечался в районе города Кирова Калужской области. 23-я бригада получила задание задержать наступление гитлеровцев с севера на рубеже Кряково, Афонино, Гаврюково, Ленкино, и тем самым прикрыть отход других частей. Оборонять бригаде пришлось большой участок.

Первый бой
Всех беспокоила дорога между селами Гаврюково и Волочок, являвшаяся наиболее танкоопасным направлением. Противотанковой артиллерии десантники не имели, единственное средство противотанковые ружья (ПТР). На это направление вышли бригадные саперы. Мину них было мало, поэтому ставили их особенно тщательно.
Утром 4 июня пролетел "костыль" - вражеский самолет-разведчик, авскоре на дороге появилась колонна фашистских автоматчиков. Она приближалась к переднему краю обороны 1-го батальона. Комбат майор С. П. Гурин приказал минометчикам открыть огонь.
Через несколько минут возле вражеской колонны вздыбились разрывы мин. Колонна рассыпалась, фашисты залегли. Но вскоре автоматчики поднялись и, громко горланя еще непонятные десантникам слова, начали продвигаться вперед. Они уже близко, можно рассмотреть даже их лица. И тут из окопов ударили пулеметы, автоматы, винтовки. Вражеская цепь смешалась. Фашисты повернули обратно, а на зеленом поле остались лежать десятки убитых гитлеровцев.
Наступила тишина. Десантники поднялись в окопах, разглядывали поле боя. Всюду слышались радостные восклицания первая победа вдохновляла.
Не прошло и часа, как снова появился "костыль", а вслед за ним и бомбардировщики. Они сделала круг над обороной и, развернувшись, начали пикировать. Зенитных орудий десантники не имели, и фашисты не боялись летать низко. Бомбили и обстреливали позицию они ожесточенно. Только улетели самолеты - открыла огонь артиллерия. От разрывов снарядов дрожала земля. А десантники сидели в неглубоких окопах, так как траншеи не успели отрыть. И это в первом бою! Замечательной выдержкой обладали эти воины.
Наконец огонь артиллерии немного утих. Но вскоре из леса, находившегося впереди, послышался гул танков. Выйдя на опушку, они развернулись в боевую линию и двинулись в атаку. За ними шли автоматчики. Особенно сильный удар пришелся по 1-му батальону. Танки основной удар наносили вдоль дороги. Когда они приближались к окопам, в борьбу с ними вступили бронебойщики. Они с близкого расстояния открыли по ним огонь.
Десантники сосредоточили огонь по автоматчикам, отсекая их от танков. Гитлеровцы не выдержали огня, залегли, а через некоторое время стали отползать назад. Повернули обратно и танки. Вражеская атака захлебнулась.
В 15 часов повторилось все то же, что произошло утром: сперва ожесточенная бомбардировка, затем артиллерийский обстрел обороны бригады, атака танков и пехоты. И снова главные события развернулись перед обороной 1-го батальона. Десантники сражались стойко и самоотверженно, проявляя находчивость и выдержку. Было отражено несколько атак фашистов.
Разведав, что левее 1-го батальона нет наших войск, гитлеровцы устремились вдоль реки Осьма и вышли в его тыл. К вечеру батальон очутился в полном окружении. Солнце скрывалось за горизонтом. Атаковать противник уже не решался, но его танки стояли поблизости, и кольцо окружения не размыкалось.
В очень трудном положении оказался в тот день и 2-й батальон. Он занимал оборону в центре бригады. 14 часов десантники отбивали непрерывные атаки танков и пехоты противника. Приходилось отражать атаки противника и с фронта, и с тыла. Десантники заняли круговую оборону и удерживали свой рубеж до темноты.
Танки и пехота много раз атаковали и 3-й батальон. Горел хутор, возле которого батальон держал оборону. Танки прорвались в тыл подразделений. Но батальон удержал позицию. Фашистские автоматчики вышли к штабу бригады. Обстановка сложилась тревожная: прервалась связь с 2-м и 3-м батальонами, а тут еще противник подошел к роще, где находился командный пункт бригады.
Ее командир подполковник А. Г. Мильский, несмотря на такую обстановку, спокойно отдавал распоряжения, а комиссар бригады А. С. Кудряшов взял автомат и повел группу разведчиков и бойцов штаба в атаку. Противник не смог здесь прорваться, был отброшен. Вечером поступил приказ командира корпуса: оторваться от противника, отойти на новый рубеж и занять оборону.
На следующий день 5 июня развернулись такие же ожесточенные бои. Противник предпринимал одну атаку за другой, но каждый раз откатывался назад. Все поле покрылось трупами фашистских автоматчиков. В ярости гитлеровцы открыли огонь из орудий зажигательными снарядами.
1-й батальон занимал оборону на опушке леса. Там было много сухого валежника и травы. Вскоре весь передний край обороны оказался в огне и дыму. Огненный вал приближался к окопам. Бойцам отдали приказ немного отползти с позиций. А когда выгорит трава, вернуться на свои места. За это время часть автоматчиков должны были прикрывать вынужденный отход бойцов. Когда на позиции выгорела сухая трава, бойцы возвратились назад. И на этот раз пулеметчики прикрыли их снова. Бой продолжился. К вечеру перед позицией наших войск лежало более 50 трупов вражеских солдат.
В тот день особенно ожесточенные атаки танков и пехоты пришлись по 2-му батальону. Батальон прикрывал дорогу, идущую в деревню Волочок, и именно там противник пытался танками прорвать оборону десантников. К вечеру перед позицией батальона горело шесть танков, а атаки все не прекращались. И все же десантники держались. Вечером командир бригады получил приказ отойти на новый рубеж - к совхозу Алексино. Десантники с честью выполнили задачу - бригада двое суток сдерживала натиск крупных сил врага и обеспечила отход наших частей из занимаемых ими районов.
Вооруженные только легким оружием, десантники устояли против танков. 23-я бригада нанесла врагу большой урон: за два дня боев она подбила 13 танков, уничтожила около 2 тысяч солдат и офицеров.
Батальоны, как требовал приказ, оторвались от противника и вышли в лес. Командиры проверили состав подазделений, уточнили потери. Бойцы вспоминали тех, с кем вчера и даже сегодня находились рядом в бою, а сейчас они остались там, на поле, в наскоро выкопанных могилах. Впереди будут еще потери, но эти первые, неутихающей болью
вонзились в сердца бойцов.
200 километровый рейд
Бригада получила новую задачу: действовать в авангарде 4-го воздушно-десантного корпуса. Начался большой, 200-километровый рейд по тылам врага, рейд с ежедневными боями, тяжелыми ночными переходами по лесам и болотам.
Трудности усугублялись недостатком боеприпасов и продовольствия. Продукты и патроны, которые десантники брали с собой, кончились, а доставлялись они самолетами не регулярно. Бывало, по несколько дней подряд десантники не получали продуктов, питались тем, что находили в лесу и что отбивали у врага. Дело в том, что они постоянно находились в движении и действовали в окружении войск противника. Поэтому наши самолеты не могли сбрасывать грузы.
С 4-м воздушно-десантным корпусом, впереди которого шла 23-я бригада, выходило на Большую землю много местных жителей. В корпусе имелись раненые, которых везли и несли по лесным дорогам и тропам. Все это снижало маневренность десанта, значительно усложняло действия боевых подразделений. Десантникам приходилось подолгу удерживать рубежи, прикрывая выход всей этой массы людей, прорывать вражескую оборону там, где ее при других
обстоятельствах можно было и обойти.
Бой за деревню Быки
Бой за деревню Быки произошел 9 июня. Деревню оборонял сильный гарнизон противника. Батальон С. П. Турина двигался правее этой деревни, прорывал оборону противника на большаке и обеспечивал проход 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. 3-й батальон также имел свое направление. Штаб бригады со специальными подразделениями и часть 2-го батальона перед рассветом вышли к Быкам. До восхода солнца требовалось уйти с открытого места в лес, иначе вражеская авиация могла нанести удар по двигавшейся за бригадой колонне.
Для маневра времени не оставалось, поэтому нужно было разгромить противника теми силами, которые подошли к сборному пункту. То была первая атака десантников. Разведчики, саперы, штаб - все
шли в атаку вместе со 2-м батальоном, к тому времени уже довольно малочисленным. Развернулись в цепь. Впереди одна за другой вспыхивали осветительные ракеты противника.
По команде бойцы дружно устремились вперед. Сначала бежали по полю, потом начался заболоченный луг. Фашисты открыли огонь из минометов и пулеметов. Взвод разведки младшего лейтенанта Г. Ф. Бастракова наступал на
фланге. Там огонь противника был не такой плотности, как в центре. Бастраков понял, что именно его взвод может оказать решающее влияние на исход боя. Он бегом повел разведчиков вперед. Вот они уже у проволочного заграждения. Бойцы лопатками, ножами обрубили проволоку возле кольев и по образовавшемуся проходу ринулись к траншее.
Одновременный бросок гранат оглушил находившихся в траншее фашистов, но из дзота продолжал строчить пулемет. Младший лейтенант вместе с кем-то из бойцов бросился туда. С ходу он метнул в амбразуру гранату, потом рывок внутрь, очередь из автомата, и с противником покончено.
Воины, шедшие в атаку в центре, поднялись и пошли вперед. Атака оказалась стремительной. Десантники вскоре ворвались в траншею и уничтожили врага. Подобрав раненых, десантники поспешили в лес, так как над ними
уже кружился фашистский самолет-разведчик. Вскоре встретились с партизанами, решили передать тяжелораненых им на лечение, а бригада двинулась дальше.
Прорыв через Варшавское шоссе
23-я бригада продолжала свой рейд, прокладывая путь выходившим из окружения частям. Ночью совершали бросок по лесам и болотам, на рассвете - атака, разгром очередного вражеского гарнизона или прорыв его обороны, а потом снова в лес.
Самолеты противника не позволяли свободно двигаться днем, разводить костры. Даже ночью над колонной кружил самолет-разведчик, "вешал фонарик" - осветительные ракеты. Поэтому большинство маршей совершалось ночью и вне дорог по лесу.
Некоторые ночные марши по лесам и болотам не поддаются описанию. "Адским путем" называли десантники переход по лесу перед выходом к реке Десне. Подразделения бригады перед этим переходом прикрывали колонну от нападения противника с фланга. Теперь требовалось обогнать ее и выйти вперед.
14 июня десантники и конники вышли к Варшавскому шоссе. Разведчики и партизаны сообщили, что гитлеровцы на этом шоссе, фронтом на северо-запад, против выходивших войск создали прочный оборонительный рубеж. Там имелись минные поля, проволочные заграждения, дзоты. По шоссе непрерывно курсировали танки. Шоссе не деревня или высота, его не обойдешь. Требовалось прорвать этот рубеж. Снова предстоял трудный бой против врага, имевшего танки и артиллерию, засевшего в оборонительных сооружениях. При таких обстоятельствах успех могли принести только внезапность удара, отвага и смелость. Десантники готовились к бою. В первую очередь бойцам нужно было отдохнуть, и день был предоставлен для отдыха.
Расположились в лесу. Погода выдалась теплая, бойцы смогли просушить обмундирование, обувь и поспать. Не отдыхали только разведчики: они прощупывали подходы к Варшавскому шоссе. Для фашистов это шоссе являлось важнейшей магистралью, по которой непрерывным потоком перебрасывались грузы, боевая техника, войска. Противник боялся партизан, поэтому его машины двигались только в колоннах, под охраной бронемашин и солдат. По обе стороны
шоссе на 50-70 метров лес был вырублен. В ряде мест подходы к шоссе перекрыты различными заграждениями.
С помощью воздушной разведки фашистское командование установило направление движения советских частей. Туда оно и подтянулосвои войска.
15 июня командир 4-го воздушно-десантного корпуса А.Ф. Казанкин, двигавшийся с 23-й бригадой, поставил ей задачу: прорвать оборону противника на участке Денисовка, Покровское, выставить на шоссе заслоны, обеспечив тем самым переход шоссе другими частями корпуса. В дальнейшем сосредоточиться в лесу возле деревни Первое Буйково. Развить успех 23-й бригады готовилась 211-я воздушно-десантная бригада. Левее десантников прорывались через шоссе гвардейцыкавалеристы.
Командир 23-й бригады подполковник А. Г. Мильский принял решение построить боевой порядок в один эшелон. На правом фланге наступал 2-й батальон, в центре 3-й, левее его 1-й батальон. Собрав командиров батальонов, комбриг отдал боевой приказ. Разъясняя задачу, он подчеркнул: танков и артиллерии у нас нет, а у противника много огневых средств. Поэтому главное - внезапность и стремительность действий. Надо ошеломить врага, нарушить его связь,
управление. Дзоты подавить огнем, гранатами. Подходили десантники к шоссе по лесу скрытно. Роты развернулись
в цепь и залегли недалеко от шоссе. По нему курсировали вражеские танки. То в одном месте, то в другом взвивались осветительные ракеты, и в их желтоватом свете виднелась широкая серая лента дороги. Но вот вспыхнули красные ракеты. Это сигнал атаки. Сразу же ударили по врагу минометчики, застрочили пулеметы и автоматы, раздалось дружное "ура!". И загрохотало, засвистело вокруг. Противник открыл по исходному рубежу артиллерийский и минометный огонь.
Впереди перекрещивались трассы пулеметных очередей, а вдоль самого шоссе, казалось, текла разноцветная река.
Атака развивалась стремительно. Вот и шоссе. Вдоль него по прежнему хлещут пулеметные очереди, хотя десантникам удалось гранатами подорвать не один вражеский дзот.
Роты 1-го батальона первыми преодолели шоссе и продвигались вперед. Майор С. П. Гурин выставил па шоссе в направлении села Покровское заслон. На правом фланге заслон поставил командир 2-го батальона. Саперы перед заслонами заминировали шоссе и его обочины. Вражеские танки ничего уже не могли сделать к заслонам им не прорваться. По образовавшемуся коридору проходили наши части, везли раненых. Гитлеровцы пытались снова перекрыть шоссе. Они нанесли удар по правому флангу. Там дорогу прикрывала группа десантников 2-го батальона в количестве 25 человек. В атаку против нее шло более роты автоматчиков. Десантники подпустили их и открыли огонь. Фашисты откатились назад, оставив более 50 трупов. Атака повторилась, но советские воины отразили ее и удержали рубеж до сигнала об отходе.
Но отойти группе оказалось не просто. Противник подбросил подкрепления. Десантники прорвались в рощу, но дальше хода не было, они попали в окружение. Целый день группа вела неравный бой, отражала атаки противника. Под покровом темноты ей удалось вырваться из кольца и соединиться с бригадой. Атака батальонов, расчищавших путь колонне главных сил, тем временем развивалась успешно, хотя в ряде опорных пунктов происходили и рукопашные схватки.
Фашисты стреляли трассирующими пулями, пытаясь повлиять на психику советских воинов. Ведь создавалось впечатление, что всюду огонь. Но десантники не терялись. По направлению трасс они определяли, откуда велся огонь, потом скрытно подбирались к огневым точками уничтожали их. На рассвете батальон завершил уничтожение противника в одном из опорных пунктов.
Во всех деревнях за Варшавским шоссе располагались гарнизоны противника. Десантники врывались в села, громили эти гарнизоны и шли дальше. Ранним утром минометный дивизион подошел к деревне Давидовичи. Уже издали слышался в ней гул машин. Командир дивизиона старший лейтенант Оробец выслал разведку. Вскоре разведчики
доложили, что в деревне стоят машины, причем с крытыми кузовами, типа штабных, у крайних домов выставлено охранение.
Командир отдал приказ о выдвижении батарей ближе к деревне, на рубеж атаки, а разведчиков послал снять вражеское охранение. Они удачно выполнили эту задачу. Десантники вплотную подошли к деревне. По команде, с громким "ура!", они ворвались на улицу. Застрочили автоматы, раздались взрывы гранат, загорелись машины. Бойцы врывались в дома и уничтожали фашистов. Как выяснилось после боя, в деревне располагался штаб 398-го пехотного полка, охраняемый штабной ротой и отдельными огневыми точками. Его-то и разгромили минометчики. Они захватили полковое знамя, карты, важные документы. В бою было уничтожено 98 фашистов, сожжено 5 легковых и 4 грузовых машины, разгромлена полевая почта, где находилось много посылок, захвачен продовольственный склад, из которого десантники запаслись продуктами.
Минометчики, возбужденные удачным боем, прибыли в лес, где уже сосредоточилась бригада. Прорыв обороны противника у Варшавского шоссе удался. Причем 23-я бригада понесла небольшие потери, а врагу причинила значительный урон.
Выход из окружения
В ночь, когда десантники пробились через Варшавское шоссе, конникам генерала П. А. Белова прорвать оборону противника не удалось. Поэтому было принято решение: командиру 4-го воздушно-десантного корпуса объединить под своим командованием все перешедшие через Варшавское шоссе части и продолжать двигаться на соединение с
войсками фронта.
А. Ф. Казанкин принял решение идти в район станции Бетлица, где в лесах действовал партизанский отряд капитана Галюги, а затем по лесным массивам в направлении г. Кирова. Впереди корпуса по-прежнему шла 23-я бригада. На рассвете бригада подходила к железной дороге Рославль - Киров. Чтобы обезопасить колонну, вправо и влево были высланы группы прикрытия для взрыва железнодорожного полотна, а на станцию Снопоть взвод младшего лейтенанта П. И. Андропова из 1-го батальона. Комиссар бригады А. С. Кудряшов разъяснил бойцам задачу и сам направился со
взводом. "Очень важную задачу решает этот взвод, сказал он работникам политотдела, поэтому надо самому побыть с ним".
Взрывы на железной дороге были сигналом для атаки станции. Старшине К. В. Тренину было приказано взорвать семафор и рельсы у станции Снопоть. С несколькими бойцами он быстро заложил заряды взрывчатки, зажег огнепроводный шнур. Почти одновременно раздались два взрыва. Семафор рухнул на путь, а рельсы от взрыва вздыби
лись. В другом месте взорвал железнодорожный путь лейтенант Б. Пташко со своими бойцами, В ту же минуту началась стрельба на станции и далеко разнеслось "Ура!". Фашисты, охранявшие станцию, еще спали, часовых десантники сняли, и они не успели предупредить своих. Гитлеровцы, раздетые, выскакивали из помещений и падали под пулями советских воинов. Оставшиеся в помещении начали стрелять через окна, их уничтожили броском гранаты через окно.
С гарнизоном станции десантники вскоре покончили. Потом они повредили средства связи, сигнализации. В одном из вагонов на станции были наши пленные. Их освободили, и они пошли с бригадой. На станции десантники обнаружили продовольственный склад и стали набивать вещмешки продуктами. И вдруг начали рваться снаряды, свистеть пули, это близко к станции подкатила бронедрезина. Десантники, отстреливаясь, отошли в лес.
Бригада и вся колонна, следовавшая за нею, тем временем перешли железную дорогу и втянулись в лес восточнее села Подгреб. Два дня 4-й воздушно-десантный корпус находился в партизанском районе, бойцы отдыхали перед решительным боем - прорывом через линию фронта. Колонна выходивших на Большую землю здесь еще больше увеличилась: к ней присоединились семьи военнослужащих, советских работников, старики и женщины с детьми, скрывавшиеся в лесах партизанского района. Отказать им командование не могло. Но выход к фронту и прорыв на Большую землю усложнялся. Такую колонну нелегко провести по лесам и болотам вблизи фронта, трудно ее оберегать от нападения врага.
Ночью 19 июня самолеты сбросили выходившим из окружения боеприпасы и продукты. Конечно, на такую массу людей их было явно недостаточно. Но все обрадовались тому, что получили патроны. А. Ф. Казанкин по радио связался с командующим 10-й армией, оборонявшей участок фронта, и согласовал с ним все действия. Штаб фронта подтвердил направление прорыва севернее Кирова, Калужской области, с выходом в деревню Жилино.
Чтобы отвлечь внимание противника и ввести его в заблуждение, партизаны развернули боевые действия в северо-западном направлении. Бригадные разведчики заметили, что противник начал перебрасывать туда войска. Однако в близлежащих селах оставались гарнизоны врага. И все же ночью 21 июня колонна прошла между селами Ветмица и Ивашковичи незамеченной противником.
Утром 22 июня бригада вышла к железной дороге Киров - Рославль. Приходилось снова ее переходить. С насыпи противник встретил десантников сильным пулеметным огнем. По обочине дороги - мины. Решили ждать вечера, а за это время разведать путь, найти обходы минных полей.
За день разведчики хорошо изучили расположение противника и заграждения у железной дороги. Когда стемнело, бригада преодолела ее быстро и без потерь. Марш теперь совершался на север. Колонна двигалась по лесной
дороге, которую почти не было видно, редко проезжали там местные жители. Потом, от развилки, повернули на восток.
Перед рассветом впереди раздалась стрельба. Это разведчики столкнулись с вражеской засадой. На просеках находились дзоты, лес был опутан колючей проволокой. Пулеметы поставлены не только на земле, но и на вышках.
Колонна остановилась. Все говорило о том, что линия фронта уже совсем близко. Вскоре выяснилось, что гитлеровцы подготовили оборонительный рубеж фронтом на запад, против выходивших из окружения войск, причем густо насыщенный огневыми средствами.
Прорвать его днем немыслимо, обойти невозможно. Пришлось ждать ночи. Разведчики и саперы по-пластунски поползли вперед разведать оборону врага и по возможности подорвать заграждения на пути бригады, хотя, конечно, под огнем многого не сделаешь. Утром вдоль линии фронта пролетел советский самолет истребитель. Он летел по приказу нашего командования, чтобы обозначить передний край обороны. Фашисты открыли по нему огонь. Так выходившие из окружения получили представление о линии фронта.
А через некоторое время над расположением остановившихся десантников стал кружить вражеский самолет-разведчик. В тот же момент в небе появились два краснозвездных "ястребка", и фашистский разведчик скрылся. Но по району, где остановилась колонна, открыла огонь артиллерия противника. Снаряды рвались методически, через короткие интервалы, действуя на людей угнетающе. Все чаще слышались стоны раненых. Особенно опасными оказались разрывы мин, попадавших в деревья. Они разрывались вверху и покрывали осколками большой район. Когда солнце скрылось за верхушками деревьев, подразделения приняли боевой порядок. Он был своеобразным. В центре большая колонна гражданских людей и раненых бойцов. Впереди и по сторонам этой колонны боевые подразделения, прикрывавшие ее. Штаб бригады находился в авангардном 1-м батальоне. Здесь же шел и командир корпуса А. Ф. Казанкин. В стороны от основного участка прорыва командование направило группы автоматчиков, которые должны были завязать бой, отвлечь на себя противника. Затем они продолжали отходить в конце колонны, прикрывая ее. Особенно важная задача ставилась взводу разведки 1-го батальона лейтенанта Н. Н. Сафонова. Взвод с двумя противотанковыми ружьями и четырьмя пулеметами должен был блокировать мощный узел обороны на высоте 230,3 и помешать противнику вести оттуда огонь по колонне.
Разведчики на протяжении всего дня изучали подходы к высоте, готовились к бою. 23 июня, когда стемнело, этот взвод первым начал бой. Разведчики помогли бойцам скрытно выдвинуться к обороне противника и занять удобные позиции для ведения огня. По команде лейтенанта Н. Н. Сафонова бойцы открыли огонь по траншеям, амбразурам дзотов. Завязался напряженный огневой бой. Противник на этой высоте был скован и не смог помешать подразделениям, шедшим на прорыв.
А в это время двинулся вперед авангард бригады 1-й батальон. Ему предстояло прорвать первый рубеж вражеской обороны за лесной дорогой. Через несколько километров за этим рубежом находилась линия фронта. Как только батальон приблизился к дороге, вокруг все загрохотало. В бледном свете вражеских ракет будто плясали деревья. Рвались мины и снаряды, а впереди мигали язычки пламени - это стреляли фашистские пулеметчики и автоматчики. Вокруг неимоверный треск автоматов, резкое щелканье по стволам деревьев разрывных пуль (фашисты применили и эти пули, запрещенные международной конвенцией).
И все же, несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровцев, десантники прорвались к их окопам, в них полетели гранаты. Десантники преодолели первый рубеж врага и устремились вперед. Теперь нужно было прикрыть левый фланг. Младший лейтенант В. М. Борщев в соответствии с полученным еще на исходном рубеже приказом развернул свой взвод влево. Рядом залег еще один взвод. По образовавшемуся коридору шли и шли люди, несли раненых.
Первый рубеж, который держал колонну весь день, преодолен. Противник не выдержал удара десантников. В только что взорванном дзоте бойцы обнаружили топографическую карту. Ее принесли командиру бригады. Подполковник А. Г. Мильский и генерал А. Ф. Казанкин остановились и начали рассматривать карту, освещая ее фонариком. На ней были обозначены линия фронта и путь движения десантников от Варшавского шоссе до партизанского района. Карта показывала, что гитлеровцы боялись десантников, внимательно следили за их рейдом, но последних данных о передвижении не имели. Следовательно, выход сюда корпуса оказался для них неожиданным. Карта помогла лучше сориентироваться в расположении огневых средств противника.
В тот момент, когда А. Ф. Казанкин и А. Г. Мильский остановились, усилился артиллерийский обстрел. Неподалеку от них разорвался снаряд. Много бед принес этот снаряд: убито и ранено несколько человек. В этот же момент получили ранения А. Ф. Казанкин и А. Г. Мильский. Грохот боя катился все дальше на восток. Атака развивалась успешно. Но впереди опять колючая проволока, потом один, другой взрывы. Чей-то крик, стон, потом возглас: "Мины!" Цепь бойцов сразу остановилась. Комбат С. П. Гурин и военком В. М. Гороховиков, шедшие рядом, поспешили вперед останавливаться было нельзя, сорвется атака. Они обогнали бойцов и с возгласом "Десантники, вперед!" устремились к траншее противника. Бойцы бросились вперед, обогнали командира икомиссара. Батальон вышел к основной линии фронта.
Рядом с 1-м батальоном сражались 3-й и 2-й, все другие подразделения бригады. В готовности вступить в бой двигалась 211-я воздушно-десантная бригада. Десантники чувствовали, что огонь врага слабеет, и рвались вперед.
В лесу становилось уже совсем светло. Орудийные выстрелы слышались где-то сбоку и сзади. И вдруг лес кончился, впереди чистое поле, возвышенность. На ней в окопе стоит солдат, что-то кричит и машет рукой.
Свои. Вражеская оборона прорвана.
Десантники, уставшие, утомленные боем, подходили к деревне Жилино. А по коридору, проложенному ими, все еще шли и шли люди, несли раненых. Их встречала Большая земля.
Награждение
Командование Западного фронта дало высокую оценку боевым действиям десантников, участвовавших в воздушно-десантной операции. В 23-й бригаде за эту операцию 756 человек были награждены орденами и медалями, из них 17 человек орденом Ленина, 130 человек орденом Красного Знамени.
Бригада возвратилась во Внуково. Вскоре там состоялось торжественное вручение наград. Вручал их командующий воздушно-десантными войсками генерал В. А. Глазунов. После митинга десантники стройными рядами проходили мимо трибуны, демонстрируя свою готовность к новым боям. На новеньких гимнастерках сверкали первые ордена и медали.
Из книги А.А. Ярошенко "В бой шла 41я гвардейская."

Сообщения объединены, 13 май 2015

Наталия60, и если Вы полистаете наградные листы бойцов 23 ВДБР http://www.podvignaroda.ru/?#id=11501340&tab=navDetailDocument , то тоже сможете почитать о тех боях, в которых, возможно, участвовал Ваш родственник.
Вот, например, наградной лист на Креута Сергея Дмитриевича, который упоминается в книге А.А. Ярошенко "В бой шла 41я гвардейская."

 

Судя по наградным листам 23 воздушно-десантной бригады, бой действительно был тяжелым


Деревня Гаврюково на карте 1941г.




Сейчас деревни нет.
И посмотрите на карту 1989г. - сколько же там братских могил

 

Извещение о погибшем 04.06.1942 у д. Гаврюково:


Информация о захоронении и перезахоронениях:
Страна захоронения Россия
Регион захоронения Смоленская обл.
Номер захоронения в ВМЦ 67-70
Первичное место захоронения Дорогобужский р-н, с. Алексино
Дата создания современного места захоронения __.__.1943
Дата последнего захоронения __.__.1956
Вид захоронения братская могила
Состояние захоронения удовлетворительное
Количество могил 1
Захоронено всего 4572
Захоронено известных 3309
Захоронено неизвестных 0
Кто шефствует над захоронением с. Алексино; с/з "16 конезавод"; Дорогобужский картонно-рубероидный з-д; з-д железобетонных изделий № 5; Алексинская средняя школа
Откуда производились перезахоронения д. Алексино; д. Афонино; д. Баранцево; д. Барсуки; д. Болтуново; д. Борисовка; д. Васбки; д. Верховье; д. Вязмичи; д. Волочек; д. Высокое; д. Громово; д. Городок; д. Гаврюково; д. Горбачи; д. Гриднево; д. Галково; д. Дубровка; д. Дементеевка; д. Еловка; (список в паспорте захоронения более полный, в ОБД сокращён (недописан?!))


http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=261324205&page=1

Сообщения объединены, 14 май 2015, время первого редактирования 14 май 2015

Фамилия Кардашев
Имя Михаил
Отчество Абрамович
Воинское звание политрук
Дата смерти 04.06.1942
Страна захоронения Россия
Регион захоронения Смоленская обл.
Место захоронения Дорогобужский р-н, с. Алексино
Могила Братская могила
Откуда перезахоронен д. Гаврюково
http://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=261325162

 

Татьяна, не факт, что было перезахоронение из дер.Гаврюково в братскую могилу в Алексино. Списки перезахоронения формировались в 1950-х годах, а на карте 1989г. еще отмечены братские могилы вокруг деревни.

Наталии нужно написать запрос в военный комиссариат Дорогобужского района, чтобы они на основании акта эксгумации подтвердили факт переноса из дер.Гаврюково и окрестностей в данное братское захоронение

 

Командир 23-й воздушно-десантной бригады полковник А. Г. Мильский

...С начала июня об удержании в тылу немцев крупного района уже не могло быть и речи. Теперь 4-й воздушно-десантный корпус действовал в плотной группировке с остатками 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. С 29 мая по 3 июня 1942 года на усиление этой группы были выброшены 23-я (полковник А. Г. Мильский) и 211-я (полковник М. И. Шилин) воздушно-десантные бригады — всего около 4 тысяч человек. С ними было послано 131 противотанковое ружье, 184 ручных пулемета и 48 батальонных минометов.

В это же время командование Западного фронта дало согласие на просьбу генерала Белова — разрешить выход его группы и десантников из немецкого тыла. Выход было решено производить кружным путем. Для этого надо было совершить рейд в 160–200 км по большой дуге — сначала уйти на юго-запад вдоль Варшавского шоссе, а затем с запада выйти к выступу обороны 10-й армии в районе Кирова. Отход группы Белова с 4 июня прикрывала свежая 23-я воздушно-десантная бригада, державшая оборону у сел Гаврюково и Волочек. В ночь на 6 июня бригада последней отошла на новый рубеж.

Выход 4-го воздушно-десантного корпуса в полосу 10-й армии в районе Кирова
14 июня при прорыве через Варшавское шоссе части 4-го воздушно-десантного корпуса разгромили крупную группировку противника и захватили знамя 398-го пехотного полка. Из-за того, что шоссе сразу смогла преодолеть только часть сил корпуса, его командир решил изменить маршрут и двигаться южнее намеченного ранее, с ожиданием в партизанской зоне юго-западнее Кирова. С 18 по 21 июня с партизанского аэродрома в лесу севернее Копали были вывезены имевшиеся в группе тяжелораненые. В ночь на 28 июня остатки 4-го корпуса в количестве 2800 человек вышли в полосу обороны 10-й армии возле Жилино (северо-западнее Кирова), потеряв в этом бою 120 человек убитыми и ранеными.
Двумя днями раньше непосредственно западнее Кирова фронт перешли управление и часть сил 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Генерал Белов и комиссар корпуса А. В. Щелаковский по приказу Жукова были вывезены самолетами У-2 еще 24 июня, когда до фронта оставалось 50 км. Остальные части кавалерийского корпуса выходили из немецкого тыла до конца июня, а мелкие группы — и в июле.

Читать: http://www.libook.info/page,84,36037-desantymvelikojmotechestvennojmvojny.html

http://fanread.ru/book/7019019/?page=46

Основная литература
Г. П. Софронов. Воздушные десанты во Второй Мировой войне. М.: Воениздат, 1962.
И. И. Лисов. Десантники (Воздушные десанты). М.: Воениздат, 1968.
Советские воздушно-десантные. Военно-исторический очерк. М.: Воениздат, 1986.
А. Г. Федоров. Авиация в битве под Москвой. М.: Наука, 1971.
М. М. Малахов. Удар конногвардейцев. Очерк о боевых действиях 1-го гвардейского кавалерийского корпуса (ноябрь 1941 — июнь 1942 года), М.: Воениздат, 1961.
П. А. Белов. За нами Москва. М.: Воениздат, 1963.
И. Г. Старчак. С неба — в бой. М.: Воениздат, 1965.
Б. М. Шапошников. Разгром немецких войск под Москвой (Московская операция Западного фронта 16 ноября 1941 г. — 31 января 1942 г.). М.: Воениздат, 1943.
Сборник материалов по изучению опыта войны. Выпуск 5 (март 1943 г.) М.: Воениздат, 1943.
Русский архив. Великая Отечественная. Т. 15 (4–1). М.: Терра, 1997.
Военно-исторический архив, 1988, № 3.
Н. Солдатов, А. Корольченко. Знаменский десант // Военно-исторический журнал, № 12, 1972.
Я. Самойленко. Из опыта управления воздушными десантами в годы войны // Военно-исторический журнал, № 12, 1979.
Ф. Гальдер. Военный дневник. Том 3, книга вторая. М.: Воениздат, 1971.
К. Рейнгартд. Поворот под Москвой. Пер. с нем. М.: Воениздат, 1980.
Дж. Армстронг. Партизанская война. Стратегия и тактика. 1941–1943. М.: Центрполиграф, 2007.

 

К Дню Победы: Максим Лаврентьев «Действовать по-гвардейски»
8 мая 2013 · Литературный раздел


Александр Мильский

ДЕЙСТВОВАТЬ ПО-ГВАРДЕЙСКИ

Гвардии полковник Мильский и его военные воспоминания

Мой дед, Александр Георгиевич Мильский, родился 30-го августа 1906-го года в Одессе, детство и юность провёл в селе Афанасово на Белгородчине. Отец его был сапожником. Ещё ребёнком Александр принял посильное участие в гражданской войне на стороне «красных», помогая отряду Кабанова овладеть городом Короча. Думается, тогда и возникло у него желание связать свою жизнь с военным делом. В тридцатые годы прошлого века он обучался в академии имени М.В. Фрунзе, затем – в Академии Генерального штаба. Служил в кавалерии, а позднее – в только что созданных советских воздушно-десантных войсках.

Великую Отечественную войну Мильский начал в должности командира батальона 1-й воздушно-десантной бригады, с которой участвовал в боях на территории Украины. Зимой 1941–42 года он принял командование над вновь сформированной 23-й бригадой ВДВ. Пройдя в мае-июне с боями по тылам противника, бригада помогла выйти из окружения сильно потрёпанным частям 4-го воздушно-десантного корпуса. В августе того же года, в связи с поражением Красной Армии под Харьковом и наступлением немцев на Волгу и Северный Кавказ, бригада была спешно переформирована в гвардейский стрелковый полк и в составе 41-й дивизии 1-й гвардейской армии переброшена на Дон. Севернее Сталинграда 6-го сентября 1942-го года Мильский ранен пулей в голову. Несколько месяцев врачи боролись за его жизнь. И хотя в конце концов он поправился и после своего самого тяжёлого ранения вернулся в строй, однако непосредственного, как прежде, участия в боевых действия[ уже не принимал и сосредоточился на штабной работе.

После войны Александр Мильский – гвардии полковник в отставке. Занят преподавательской деятельностью. Возглавляет военную кафедру Тимирязевской сельскохозяйственной академии.

Умер 18 декабря 1994 года в Москве.

Воинские заслуги Александра Мильского отмечены орденом Ленина, орденом Красной Звезды, четырьмя орденами Боевого Красного Знамени, множеством медалей и других наград.

Готовящаяся сейчас к печати книга мемуаров, отрывки из которой представлены здесь вниманию читателей, была написана в 1974 и 1977 годах. До настоящего времени эти воспоминания оставались неопубликованными. Чтобы правильно оценить их, необходимо знать, что описываемые в них события относятся к тем эпизодам Великой Отечественной войны, о которых официальная советская история старалась лишний раз не напоминать. Действительно, рейд бригады Мильского по немецким тылам являлся по сути спасательной операцией, призванной исправить ошибки советского командования и восполнить недостаточную компетентность генералитета, непосредственно руководившего боевыми действиями. Так, например, Мильский скептически отзывался о командующем кавкорпусом генерале Белове, и в особенности о комкоре Казанкине. Последний, изначально руководя штабом корпуса, заменил погибшего при десантировании комкора, но по своим военным качествам не отвечал требованиям, предъявляемым командиру крупного соединения в столь сложной обстановке. Характерно в этом смысле устное воспоминание Мильского о том, что практически во всё время передвижений и боёв генерал Казанкин держал комбрига 23-й ВДБ за рукав (они даже ранены были вместе). Это не отражено в тексте воспоминаний, но, на мой взгляд, это необходимо знать, так как в противном случае не совсем понятна будет та податливость, которую проявлял комкор, фактически переложив на Мильского заботы по организации и ведению боя частями корпуса.

Что касается действий 122-го гвардейского стрелкового полка в составе 1-й гвардейской армии и в целом всей обстановки на юге летом 1942-го, то советская пропаганда в основном предпочитала об этом помалкивать. Её целям куда более соответствовала пора славных побед, сталинградского и последующих «котлов», и в этих фанфарах эхо кровавых августовских боёв в излучине Дона было почти не слышно.

На сломе эпох, в последние двадцать пять лет, в нашей стране появились разного рода военно-исторические псевдоисследования, авторы которых поспешили произвести, так сказать, переоценку ценностей. В соответствии с новой идеологией на передний план были выдвинуты не победы, а поражения Красной Армии. В угоду западным заказчикам пересматривались и обесценивались даже, казалось бы, неоспоримые заслуги войск и всего советского народа, их главенствующая роль в разгроме немецко-фашистких орд, в поражении гитлеровской Германии.

Воспоминания гвардии полковника Александра Мильского дают нам возможность снова трезво взглянуть на события того времени глазами их непосредственного участника. Ценность этого свидетельства ещё и в том, что оно является документом подлинного, а не квасного патриотизма, чего так не хватает новой России.

Заключить это предисловие хочется словами русского историка-эмигранта Петра Миролюбова: «Человек, не знающий историю своего народа, является не субъектом, а объектом цивилизации и культуры».

Максим ЛАВРЕНТЬЕВ



Боевой путь 23-й воздушно-десантной бригады
(отрывок)

От Новой Даниловки до Варшавского шоссе сравнительно недалеко, километра четыре. Мы знали, что предстоит преодолевать шоссе, ставшее для немцев важнейшей магистралью, по которой непрерывным потоком перебрасывались всевозможные грузы, люди и техника. Движение здесь было очень оживлённым и только ночью несколько уменьшалось. Одиночные автомашины по Варшавке не ездили, так как противника постоянно беспокоили партизаны и он остерегался диверсий. Автотранспорт двигался обычно колоннами под охраной броневиков и воинских подразделений. В ряде мест дорога была разрушена ещё в прошлогодних ожесточённых боях. Немцы её отремонтировали, заделав повреждённые места деревянными настилами. Настилы так плотно подгонялись друг к другу, что транспорт двигался свободно, нигде не снижая скорости. По обеим сторонам шоссе, на расстоянии 50–70 метров от него, лес был предусмотрительно вырублен, однако молодая поросль уже позволяла подобраться довольно близко. Учитывая это, немцы заминировали подходы на ряде участков и установили всевозможные заграждения. Особенно много этих заграждений было на северной стороне шоссе, ведь именно севернее, в районе «Лазо», в основном и действовали партизаны.

Противник, ведя воздушную разведку, имел достаточно сведений о наших войсках, по передвижению группировки он мог определить и её намерения. Заметив наше сосредоточение, немцы стали спешно готовить оборону южнее Варшавки. Они довольно точно определили место, где мы намеревались преодолеть шоссе, и подтянули свои войска на угрожаемое направление, чтобы отразить неизбежный удар. Севернее дороги было тихо, но южнее работы велись усиленными темпами. Мы это знали и стремились как можно скорее начать свои действия по переходу через шоссе.

Утром 15-го июня из штаба группы войск был получен приказ на прорыв. Генерал-майор Казанкин, ознакомившись с приказом, собрал всех нас, и мы вышли на рекогносцировку в район предстоящих действий. После ознакомления с обстановкой и изучения наиболее удобных подходов к месту намечаемого сосредоточения перед Варшавским шоссе, заслушали боевой приказ. Прорыв должен был осуществляться тремя группами.

Правая группа – части 4-го воздушно-десантного корпуса. Группа прорывалась через шоссе в километре северо-западнее села Покровское и, действуя самостоятельно в южном направлении, сосредотачивалась южнее деревни Жилино. Уточнив обстановку, группа изменяла направление своего движения и поворачивала на восток, к совхозу «Красная звезда», где должна была форсировать реку Снопоть. Затем, двигаясь по лесу в юго-восточном направлении, группа подходила к линии фронта севернее города Киров Калужской области. В этом месте планировался прорыв через линию фронта и выход к своим войскам.

Центральная группа – все кавалерийские части. Конница двигалась левее нас. Эта группа была наиболее мощной и многочисленной. Она прорывалась через шоссе недалеко от Покровского. Место прорыва её через линию фронта нам точно известно не было.

Левая группа – части 329-й стрелковой дивизии. Группа должна была пересечь шоссе ещё восточнее, у деревни Зайцевка, и дальше двигаться самостоятельно в заданном ей направлении.

Время начало действий для всех групп общее – 23 часа 15-го июня.

Поскольку каждая группа действовала независимо одна от другой, то связь в ходе боя между ними не предусматривалась и не поддерживалась.

По приказу командира 4-го ВДК прорыв осуществлялся силами 23-й воздушно-десантной бригады, на неё же возлагалась задача по обеспечению открытого правого фланга. Остальные части корпуса (8-я и 211-я ВДБ, батальон капитана Суржика и мелкие подразделения) составляли главные силы и двигались вслед за 23-й бригадой. Их вступление в бой намечалось южнее шоссе, с целью допрорывавания обороны противника и продолжения наступления строго в южном направлении. Обеспечивая вступление в бой главных сил корпуса, 23-я ВДБ частью сил смещалась вправо, частью – влево. В соответствии с полученным приказом бригада построила свой боевой порядок следующим образом: все батальоны в линию, артиллерийский дивизион за 2-м ПДБ, сапёрная рота и одна рота 2-го ПДБ прикрывала наши действия справа. Перед боем батальоны построились таким порядком: 2-й ПДБ, 3-й ПДБ и 1-й ПДБ. Каждому из них рекомендовалось выстроить собственный боевой порядок поротно в глубину, так как ширина фронта прорыва не превышала 800 метров и, следовательно, отводилось примерно по 250 метров на батальон. Такая ширина фронта наступления обеспечивала большую глубину боевого порядка и не только гарантировала силу удара, но и обеспечивала успех при прорыве. Для пулемётов были даны дополнительные направления ведения огня, выходящие за границы фронта наступления. Так как артиллерийский дивизион не имел мин, то его бойцы действовали в стрелковом строю. Командир корпуса это решение одобрил.

Приказ в батальоны был спущен за час до начала атаки. До этого батальонные командиры знали только о местах своего сосредоточения. К 22-м часам и другие части корпуса скрытно заняли исходное положение. Штаб корпуса расположился вместе со штабом 23-й ВДБ в непосредственной близости от батальонов бригады.

Одна только 8-я ВДБ почему-то не вышла на место сосредоточения. В этой бригаде находился комиссар корпуса Оленин, что нас в какой-то мере успокаивало. Причин для задержки вроде бы не было, кругом всё пока было тихо. Высланные нами в расположение 8-й ВДБ у Новой Даниловки связные никого не нашли. Куда делась бригада, мы не знали. Поиски продолжались до самого последнего момента, однако напрасно. Реагировали мы очень болезненно, ведь 8-я ВДБ была у нас с большим боевым опытом. Мы в 23-й относились к ней с уважением, и вдруг такое происшествие! Правда, за последние две недели непрерывных боёв и походов и наш личный состав показал себя с наилучшей стороны. Стойкость, боевая сноровка, напористость и героизм позволяли думать, что и предстоящий бой мы тоже выиграем. Кроме того, 23-я ВДБ имела хорошую выучку в ведении наступательных боевых действиях ночью.

Ещё до начала боя мы внимательно осмотрели местность перед шоссе и определили наиболее удобные к нему подходы. В 23 часа 15-го июня батальоны, сосредоточившись своих направлениях, начали продвижение к шоссе. Вскоре немцы нас заметили и открыли сильный ружейно-пулемётный огонь. Мы в свою очередь ударили по обнаружившему себя противнику. Огневой бой начал разгораться, и только вражеская артиллерия пока молчала. Постепенно наши бойцы накапливались непосредственно у шоссе и готовились к его преодолению. Общего сигнала для атаки мы не назначали, штаб бригады только следил за более скорым продвижением батальонов вперёд. Каждый батальон должен был преодолеть шоссе в удобный для него момент. Первым ворвался на шоссе и преодолел его 1-й ПДБ, за ним остальные. Завязались схватки вокруг огневых точек противника уже южнее дороги. К этому времени сапёры, действующие справа, успели заминировать шоссе и его обочины. Теперь Варшавка стала непреодолимой для любых транспортных средств. Бой развивался для нас успешно. Мы со штабом 4-го ВДК вслед за батальонами тоже перешли дорогу и продолжали продвигаться в их боевых порядках. Через 40–45 минут после начала боя вся бригада оказалась по ту сторону шоссе, преодолевать которое с боем начали и остальные части корпуса. Не считая 8-й ВДБ, отставших и отклонившихся в корпусе, а тем более в 23-й бригаде, не было.

Напряжённость боя не снижалась. Оборона противника носила очаговый характер и была глубоко эшелонированной, однако всё же чувствовалось, что она готовилась поспешно. Десантники сравнительно легко подходили к обнаружившим себя немецким огневым точкам и уничтожали их одну за другой. Немцы стреляли трассирующими пулями, и бойцы видели не только направление огня, но и место, откуда он вёлся. В такой обстановке наши солдаты, действуя группами, проявляли разумную инициативу и находчивость. Наше руководство боем заключалось главным образом в том, чтобы части строго выдерживали заданное направление – прежде уже бывали случаи, когда увлечённые схваткой подразделения отклонялись в сторону.

В ряде мест противник имел в своих окопах по 2–3 ракетчика. Как только десантники приближались к ним, пущенные ракеты указывали направление для обстрела. Тут же немцы сосредотачивали на наступающих огонь с разных направлений.

Встречались нам на пути и танки, они также открывали огонь, однако в темноте, даже на близком расстоянии от нас, ничего толком не видели и стреляли в только туда, куда им указывали пущенные ракеты.


Офицеры 23-й ВДБ и 122-го гв. стрелкового полка: ДРЯГИН, РОЖКОВ, ГУРИН, РЫЛЬСКИЙ, ДАНИЛОВ.

На группу таких ракетчиков налетели и мы со штабом. Как только была выпущена ракета, издалека последовал выстрел. Нам ничего не оставалось, как только быстро проследовать дальше. В это время немецких ракетчиков, не успевших укрыться в окоп, вторым выстрелом поразил свой же танк.

Мне приходилось проводить много ночных боёв и всегда они имели ту особенность, что мы, атакующие, несли значительно меньшие потери, нежели атакуемый нами противник. Так было и на этот раз. Нужно всегда помнить одно правило: ночь не любит шума. Только при соблюдении тишины будут достигнуты внезапность удара по противнику и успех в атаке.

Фронт нашего наступления между тем продолжал расширяться. В ходе боя 23-я бригада потеснилась на фланги и из неё образовались две подгруппы.

Первая подгруппа – 2-й ПДБ, артдивизион и сапёрная рота. Подгруппа наступала в направлении Выселки, Даниловичи, Хлыстовка и далее на лес южнее деревни Жилино. Старшим подгруппы был ПНШ-1 капитан Гогошин.

Вторая подгруппа – 3-й и 1-й ПДБ. Эти батальоны наступали в направлении Дмитриевка, Жмудовка и далее также на лес южнее Жилино. Старшим здесь был майор Гурин.

Штаб 23-й ВДБ продолжал продвигаться в центре вместе со штабом 4-го ВДК, где вела успешное наступление 211-я бригада. Так как командир корпуса подчинил её перед началом боя мне, то не было необходимости менять направление своего движения и штабу моей собственной бригады.

В ходе боя нам стало известно, что мы атакуем оборону 211-й пехотной дивизии немцев. Преодолевать сопротивление этой дивизии пришлось на глубину четырёх километров. Наконец, прорвав боевые порядки врага и не встречая больше никакого сопротивления, десантники устремились к лесу южнее деревни Жилино. Стало светать.

В течение всей ночи мы вели тяжёлый и напряжённый бой. Многие из нас, в том числе и я, были по нескольку раз ранены.

Уже когда мы прорвали вражескую оборону и быстро приближались к лесу, слева от себя заметили группу нашей конницы. Обогнав нас, кавалеристы ускакали в юго-восточном направлении.

К пяти часам утра 16 июня все части корпуса сосредоточились в лесу. Не было только правой подгруппы 23-й ВДБ, но через час и она прибыла. Капитан Гогошин доложил, что в Даниловичах его бойцы неожиданно налетели на какой-то немецкий штаб, полностью его уничтожили, захватили знамя, штабные документы, насколько автомашин, много лошадей и другое имущество. Автомашины оказались с посылками для немецких солдат. Посылки были из Греции, их доставила накануне вечером в село немецкая «фельдпост» – военная почта. В каждой посылке находилось по куску торта, сигареты, табак, консервы и мелкие предметы. Пакеты были лёгкие, но объёмистые. Если при захвате деревни Быки мы ели колбасу и колбасные консервы из Дании, шпроты из Португалии и Марокко, то теперь враги оставили нам «на закуску» торты греческие, табак турецкий, сигареты, кажется, египетские. Часа через два после нашего прихода в лес ко мне подошёл старший переводчик корпуса и поздравил с успешным разгромом штаба 398-го пехотного полка 211-й немецкой дивизии. При уничтожении немецкого штаба особенно отличились бойцы артиллерийского дивизиона во главе с его командиром, старшим лейтенантом Оробцом. В Даниловичах мы потеряли только одного человека убитым и троих ранеными. Немцев тут было уничтожено более сотни, в том числе много офицеров. Общее руководство боем осуществлял капитан Гогошин. <…>
1974 год

О 41-й гвардейской
(отрывок)

21-го августа наш 122-й гвардейский стрелковый полк вновь начал наступать и к утру следующего дня значительно продвинулся вперёд. Мы овладели станицей Кременская и к вечеру перевели в лощину южнее станицы свой полковой штаб.

К рассвету 23-го августа 1-й и 2-й батальоны захватила хутор Лопушина, а в нём – разнообразную военную технику и в том числе склад велосипедов. Перед началом боя по хутору был произведён залп гвардейскими миномётами, в результате чего погибло много вражеских солдат и офицеров. Немцы погрузились на автомашины и готовились к отъезду, в этот момент их и накрыли «катюши». Среди убитых было много солдат в чёрной эсэсовской форме с оранжевым кантом на брюках. Все автомашины противника сгорели.

Немцы не желали смириться с потерей хутора и в течение всего дня неоднократно нас контратаковали. В контратаках принимали участие и танки, но близко к хутору они не подходили, а вели огонь с расстояния 300–400 метров. Эти контратаки успеха не имели, и мы закрепились на южных окраинах хутора, хотя для борьбы с бронетехникой врага у нас имелись только противотанковые ружья и гранаты. Вообще, у немцев на советско-германском фронте уже стала вырабатываться осторожность, иногда даже чрезмерная. Это в начале войны они всегда действовали дерзко и напористо. Теперь особой дерзости за ними не замечалось. Только в том случае, если сохранялось их господство в воздухе и подавляющее превосходство в живой силе и технике, они чувствовали себя уверенно. На сталинградском направлении их наступления местность была в основном открытая, хорошо просматриваемая с воздуха, что позволяло врагу действовать здесь более смело. Но рисковать в бою они не решались.

В ночь на 24-е августа противника ожидала очередная неприятность. Часть 2-го батальона во главе с капитаном Дрягиным внезапно атаковала посёлок Малые Ярки и овладела им. Этот посёлок находится на большаке между хутором Лопушина и станицей Клецкая. Полуторакилометровое расстояние на восток от хутора до этого посёлка представляло собой совершенно открытое место. Здесь не было ни одного кустика, поэтому немцы не опасались неожиданного нападения. На самом деле всё оказалось иначе. Для нас Малые Ярки имели важное значение, отсюда вся близлежащая местность далеко просматривалась. Хорошо видны были даже южные скаты господствующей высоты, на которой хозяйничали немцы и которая находилась южнее хутора Лопушина. В последующем нам обязательно надо было овладеть этой высотой. Мы об этом уже думали и к этому готовились. Захватив высоту, мы создали бы благоприятные условия для наступления 124-го полка, он сразу же мог выдвинуться на уровень с нами.

Так как господствующая высота находилась в руках противника, то он мог просматривать и обстреливать все пути и подходы к Малым Яркам. Днём приблизиться к посёлку было невозможно, единственным средством нашего сообщения с теми, кто в нём находился, была радиосвязь. Немцы решили во что бы то ни стало вновь отбить у нас посёлок и уже с раннего утра подвергли его сильному артиллерийскому обстрелу.

Примерно в 10 часов утра на Малые Ярки налетело девять вражеских бомбардировщиков. Мы с болью в сердце наблюдали за уничтожением посёлка, но оказать помощь попавшим в такой переплёт товарищам ничем не могли. После того как самолёты улетели, пехота противника перешла в наступление. Наша артиллерия немедленно открыла заградительный огонь. Под этим огнём противник залёг. Через некоторое время в небе вновь появились немецкие бомбардировщики и опять стали пикировать на Малые Ярки. Радиосвязь с батальоном капитана Дрягина прекратилась. Ну, думаем, теперь всё, конец. Как только бомбардировщики удалились и пехота немцев поднялась, чтобы идти в атаку, артиллеристы вновь открыли огонь. Противник снова был остановлен. Здесь нас заинтересовало странное поведение немцев. Вместо того чтобы воздействовать на нашу артиллерию, они продолжали бомбить Малые Ярки. Значит, наши люди там не вышли из строя и продолжали оказывать сопротивление.

Так повторялось ещё дважды. Наконец противник притих. Все мы с нетерпением ждали наступления сумерек. Когда стемнело, я с группой конных разведчиков выехал в Малые Ярки. В посёлке меня встретил капитан Дрягин и доложил, что все ожесточённые атаки врага батальоном отбиты. Дрягин попросил меня помочь быстрее эвакуировать раненых и покормить его людей. Так как со мною была радиостанция, то все необходимые распоряжения были немедленно переданы в штаб полка. В штабе, естественно, все очень обрадовались такому удачному завершению боя.

В беседе со мною капитан в краткой форме изложил ход событий. Во время налётов вражеской авиации все его бойцы укрывались в погребах домов. За местностью и за действиями противника велось наблюдение с помощью перископов. Как только немецкие бомбардировщики улетали, бойцы выбирались из погребов и отражали атаку пехоты. Действиями нашей артиллерии они были вполне довольны.

В течение ночи 25-го августа мы усилили подразделения, находящиеся в посёлке, и стали готовиться к следующему дню. Только перед рассветом я, уверенный в укреплении обороны и в стойкости людей, покинул Малые Ярки и уехал на свой командный пункт.

Мы предполагали, что противник повторит свои ожесточённые атаки свежими силами, при поддержке танков и авиации. Наши предположения почти подтвердились. Так же, как и накануне, по посёлку действовали немецкие бомбардировщики, так же наступала их пехота, не было только танков. В общем, этот день был похож на предыдущий, но теперь мы были полностью уверены в успешном завершении боя. Радиосвязь с батальоном Дрягина работала хорошо.< …>

В ночь на 30-е августа 1942-го года нами было получено приказание о немедленной передаче занимаемых позиций другой части. Сдав в течение ночи позиции и введя новое командование в курс обстановки, мы ушли в лес в пойме реки Дон. В лесу, согласно предварительному распоряжению, стали готовиться к более чем стокилометровому переходу в район Сталинграда. Вечером 30-го августа мы организованно выступили по указанному нам маршруту и шли форсированным маршем всю ночь. От захватываемых пленных, нам давно было известно, что в Сталинграде кипят уличные бои. Надо было торопиться. <…>

Утром 6-го сентября нам надлежало нанести удар во фланг 12-й немецкой мотопехотной дивизии, основные силы которой уже достигли Сталинграда и вели бой на северо-западной его окраине, сбить её части прикрытия и отрезать её от тылов. В приказе указывалось исходное положение для наступления, боевое построение 41-й гвардейской дивизии и время начала атаки. Впереди нас никаких советских войск не было, мы никого не сменяли и действовали самостоятельно. Справа и слева от 122-го полка должны были наступать остальные полки дивизии. Бой предстояло начать внезапно, без всякой предварительной подготовки. Сведения о противнике мы должны были добывать уже в ходе боя.

В тот острый период войны такое положение считалось нормальным. Тактика врага оставалась прежней, он продолжал действовать клиньями и стремился проникнуть в наше расположение на большую глубину. Надо было как можно быстрее отрезать клин, созданный частями 12-й мотопехотной дивизии немцев. В общем, сложившаяся обстановка нас не смущала и никаких недоумённых вопросов не вызвала. Всё как будто было ясно. Перед нами, казалось, оборонялись незначительные силы противника.

Я вспомнил, что с этой немецкой дивизией уже встречался и вёл бои в июле-августе 1941-го года в районе села Дубровка на Житомирщине. Десантники тогда нанесли ей сильное поражение. Я в тех боях командовал парашютно-десантным батальоном 1-й ВДБ и был представлен к ордену Ленина. Теперь мне вторично приходилось увидеться с 12-й мотопехотной на поле боя.

К 5-ти часам утра 6-го сентября мы заняли указанное нам исходное положение, ухитрились даже окопаться на твёрдом грунте, отрыв ячейки для стрельбы лёжа, и изготовились к бою.

Вообще, окопаться на столь неудобном грунте с помощью малой сапёрной лопаты практически невозможно. Других подручных средств и возможностей для маскировки у нас не было. Мы находились на виду у противника и укрыться от его огня было невозможно. В этих условиях успеха в предстоящем наступательном бою можно было достигнуть только при условии, что противник малочислен, слабо вооружён, ещё как следует не подготовился и не закрепился на занимаемом рубеже. Жизненно необходима была и достаточная огневая поддержка со стороны нашей артиллерии и миномётов. Окопаться мы могли только ночью, в своём исходном положении для атаки, но это не имело решающего значения уже потому, что в первые же минуты боя мы покидали подготовленные позиции и уходили вперёд. Всё же шансы на успех оставалась, ведь противника мы воспринимали как поспешно перешедшего к обороне. Дерзости, напористости, а также опыта в ведении наступательного боя было у нас достаточно. Единственное, что мы считали неудобным для себя вести наступление днём. Нас не смущало даже то, что перед началом атаки мы не получили никаких средств усиления и поддержки.

Поспешность, с которой мы готовились к предстоящему бою, можно было расценить как необходимость выигрыша времени. На самом деле обстановка оказалась совсем не такой, как мы её себе представляли.

Неувязки начались сразу же после нашего выдвижения в исходное положение. В соответствии с приказом командира дивизии левее нас должен был расположиться 124-й полк, но он на указанные ему позиции не вышел. В результате мы оказались левофланговыми и к тому же с открытым флангом. В 6 часов утра 6-го сентября полк перешёл в наступление. Продвигались строго на юг. Местность впереди была ровная и совершенно открытая. Как только достаточно рассвело, нам стало хорошо видно интенсивное движение автотранспорта противника в сторону Сталинграда и обратно. До этой грунтовой дороги было не более пяти километров, и нам надлежало дорогу перехватить. Противник открыл по нам сильный ружейно-пулемётный и артиллерийский огонь. Стрельба велась с хорошо замаскированных позиций, и мы вначале даже не видели, откуда она ведётся. Орудия врага били по нам прямой наводкой. Несмотря на потери, полк продолжал быстро продвигаться вперёд. Огонь со стороны противника усилился, стал уже слышен стрёкот автоматов. В атакующих порядках появились убитые и раненые, обозначившие своими телами наше продвижение. Особенно заметные потери были среди санитаров, медперсонала вообще и пулемётчиков. Все наиболее крупные цели противник умело выводил из строя своим огнём. Стало ясно, то немцы обороняются на заранее подготовленных позициях, однако, невзирая на тяжёлую обстановку, мы шли и шли вперёд в надежде достигнуть удобного прикрытия или оврага, там перестроиться и атаковать дальше. Необходимо было возможно быстрее преодолеть открытую и ровную, как стол, местность. Останавливаться ни в коем случае нельзя, возвращаться – поздно. Так как подразделения продвинулись далеко вперёд, я попросил разрешения на перенос своего командного пункта на новое место. Мне разрешили, и мы передвинулись. Рядом с нашим новым КП стояли два сгоревших советских танка. Видимо, они были уничтожены артиллерией противника накануне нашего прибытия в наши места. Следовательно, бои здесь велись уже несколько дней, и немцы имели время хорошо укрепиться и пристреляться.

В километре левее нас стояло ещё несколько наших сгоревших танков, причём эти танки застыли перед обрывом глубокого оврага. Такой овраг для танков непроходим и было странно видеть их в этом месте. Вообще налицо был тяжёлый просчёт советского командования.

Хотя мы продолжали продвигаться вперёд, нашему полку надеяться на успех в бою было уже трудно. Действующий правее 126-й полк значительно от нас отстал, поэтому на направлении нашего удара враг сконцентрировал свой огонь.

Потери росли. Недалеко от меня и на моих глазах была убита санинструктор 1-го батальона Мила Кремень. Мила отлично действовала в тылу врага, за что была награждена орденом Красного Знамени. Вслед за ней, также на моих глазах, погиб комиссар 1-го батальона, старший политрук Гороховиков. Это был на редкость хладнокровный, выдержанный и рассудительный политработник. За боевые действия во вражеском тылу Гороховиков был удостоен ордена Красного Знамени. Очень тяжело было смотреть на бесполезную гибель наших боевых товарищей, десантников, так отличившихся в рейде 23-й бригады.

Наконец наше наступление захлебнулось. Мы так и не достигли удобного рубежа прикрытия, понесли уже значительные, неоправданные потери, и продолжали их нести. Огонь противника стал выборочным, немцы стреляли по отдельным нашим бойцам. Это напоминало избиение. Боевой порядок в подразделениях пришёл в расстройство. В тяжелейший для нас момент боя мы не чувствовали поддержки огнём со стороны артиллерии. Связь с батальонами прекратилась.

Командный пункт полка тоже попал под обстрел. Всё ближе ложились немецкие снаряды. Один из них угодил в башню сгоревшего танка и сбил её. Башня отлетела далеко, словно была фанерной.

О сложившейся обстановке я по телефону стал докладывать командиру дивизии и просить у него артиллерийской поддержки, а также постановки дымовой завесы перед передним краем. Ветер дул в сторону противника, и за дымом мы могли бы успешно продвинуться вперёд.

Телефонный разговор я вынужден был прервать, потому что из оврага, находящегося в 400 метрах левее нас, стали выбегать немецкие автоматчики. Силою до роты они устремились прямо на нас. Об этом я всё-таки успел ещё доложить комдиву. Одновременно приказал своей роте автоматчиков контратаковать противника во фланг. Ротой командовал лейтенант Трофимов, опытный боевой офицер.

Глядя в сторону приближавшихся немцев, я заметил неподалёку станковый пулемёт, а возле него – две коробки с пулемётными лентами. Пулемёт стоял между нами и немцами, его расчёт выбыл из строя. До него от нас было метров семьдесят, и ещё не менее двухсот до противника. Так как он был к нам значительно ближе, я решил им воспользоваться. В прошлом я был пулемётчик, командовал пулемётной ротой, материальную часть этого оружия знал хорошо и потому изготовиться к бою мог быстро. Я надеялся успешно отразить атаку врага, ведь огневая мощь пулемёта равна шестидесяти стрелкам.

Захватив с собою бойца Сигаева, я побежал. Развернув пулемёт навстречу врагу, я принял поданную Сигаевым пулемётную ленту. Лента беспрепятственно скользнула в приёмник. Однако пулемёт оказался без замка. Оставляя его на поле боя, кто-то из раненых пулемётчиков, захватил замок с собой. Между тем противник приблизился, времени на раздумывание у меня не было, я стал извлекать из кобуры пистолет, а рядовой Сигаев начал готовить для броска ручную гранату. На опасность внимания он не обращал. Когда мы ещё только залегли у пулемёта и смотрели на приближающихся немцев, я сказал ему: «Говорят, что фрицы рыжие, а вон тот, высокий, смотри какой чёрный. Видимо, он давно не умывался». Сигаев в ответ только улыбнулся. Готовясь к встрече с врагом, он делал своё дело так, как это делают в спокойной обстановке. Интересно, остался ли он в живых.

В этот момент один из немецких автоматчиков дал по нам очередь. Сигаев был, возможно, убит, а я – тяжело ранен. Глаза у меня сразу закрылись, язык шевелился с трудом, однако сознания я не потерял. Кто-то поблизости закричал: «Командир полка убит!». Ему в ответ тоже крикнули: «Убит начальник штаба!». Близ меня шёл рукопашный бой. Я лежал. В голове у меня начинался шум. Шум был похож на громкое звенящее шипение. Это шипение осталось у меня на всю жизнь, только теперь оно не такое громкое, я нему в какой-то мере привык. Услышав неподалёку оживлённый разговор на русском языке, я через силу произнёс: «Вместо меня – Дрягин» и вскоре после этого потерял сознание.

Через несколько часов я очнулся в грузовой автомашине. Сумел открыть глаза. На меня, лежащего с кем-то рядом (может быть, это был Сигаев?), смотрели офицеры штаба дивизии, в том числе и генерал-майор Иванов. Я тихо произнёс: «Наступать только ночью». После этого потерял сознание уже надолго.



Я был ранен примерно в 8 часов утра 6-го сентября 1942-го года. Так как я был нетранспортабельным, то долгое время находился в полевом подвижном госпитале, но наперекор всем прогнозам остался жив. До сих пор благодарен Клавдии Яковлевне Старосельцевой, машинистке штаба 122-го полка, которая заботилась обо мне в полевом госпитале.

Когда я окончательно пришёл в себя, мне рассказали, что после первого ранения меня ранило ещё дважды. Осколок снаряда раздробил каблук моего левого сапога, вспорол задник и, уже значительно обессиленный, вошёл в пятку, остановившись возле щиколотки. А когда меня положили на плащ-палатку и стали оттягивать от места боя, пуля попала в правый карман моей гимнастёрки, разорвала командирское удостоверение и, прочертив грудь, ушла.

Командуя 122-м гвардейским стрелковым полком, я вступил в бой 17 августа 1942-го года. Сначала полк бил противника на дальних подступах к Сталинграду, а затем переместился непосредственно под Сталинград. Здесь мы вступили в бой на рассвете 6-го сентября 1942 года. В первые же часы боя я был тяжело ранен, следовательно, в сталинградских боях принимал участие только двадцать один день. По времени это сравнительно небольшой срок, но у нас он имел большую боевую насыщенность, и потому выглядит впечатляюще. Тогда наша 41-я гвардейская дивизия входила в состав 1-й гвардейской армии. В рядах этой армии мы вступили в сражение в тревожные для нашей страны дни: Советский Союз дрался с Германией фактически один на один. Не имея серьёзного боевого воздействия со стороны англо-американских войск, враг всю свою мощь сосредоточил против нас на южном участке фронта. Немцам казалось, что нет уже такой силы, которая смогла бы остановить их «победоносное» наступление. Об этом, захлёбываясь, Геббельс кричал на весь мир.

Однако мы врага не только остановили, но и начали крепко бить. В этом есть заслуга и нас, гвардейцев 41-й дивизии.

1977 год

Александр МИЛЬСКИЙ
http://blog.thankyou.ru/k-dnyu-pobedyi-maksim-lavrentev-deystvovat-po-gvardeyski/

 

Наталия60, каждый год Вы пишете на форуме один и тот же запрос. Что Вы за это время выяснили и какую помощь от нас ещё ждёте?