Деревня Лубня, Смоленский район, Смоленская область

Всем доброго дня! Меня зовут Михаил Кузнецов, мои родные по линии бабушки из Смоленского района Смоленской области: линия её отца - деревня Лубня, линия её мамы - деревня Тычинино. Сейчас бабушке пошёл 93 год, и она нам рассказала, что знает сама из истории семьи (отрывок про деревню Лубня):

Я Александра Павловна, родилась в 1930 году 9 января в деревне Лубня Хохловского сельсовета Смоленского района Смоленской области в семье, состоящей из 9 человек: отец – Зябрев Павел Евстафьевич, мама – Зябрева (Хотулёва) Анна Андреевна, два брата – Арсентий Павлович, Николай Павлович и 5 сестер – Таисия, Екатерина, Анастасия, Антонина и Александра.

В семье нас было 11 детей, в живых нас осталось семеро. Четверо умерли – Андрей, Таиса, Аня и Иван умерли в младенчестве. Очень тяжелая была жизнь. Много было многодетных семей. Дети умирали, лекарств никаких не было.

Корней своих я не знаю, потому что, когда подросла, началась война, и нам никто ничего не рассказывал. Да мы и сами не интересовались, забитые были, боялись всего, не грамотные, меньше учились, чем работали, не понимали.

До поселка мы жили возле шоссейной дороги (Краснинское шоссе), метров 300 от дороги на участках – ещё в старину были единоличные хозяйства, там сеяли рожь, пшеницу, просо, картошку – много было территории, чтобы всё сажать. Мы всё картошкой засевали.

На участке жил отец и его семья. Через дорогу были Царьковы, два брата Захар и Николай, тоже такие были участки. Вся земля исстари была поделена на хаотично расположенные участки. На этой территории жил польский пан Воротынец, прямо в лесу было его родовое имение. Крестьяне, видимо, и наши предки, в том числе, принадлежали этому пану. Все дети нашей семьи родились там, и я тоже. Изба наша была небольшая, сенце. Хлев большой был, в центре даже крыши не было, проникал свет. Был прудик – сажалка и поодаль банька стояла, по-чёрному топилась.

Краснинское шоссе соединяет Смоленск с небольшим городом Красный. Он прославился в 1812 году, там шли тяжёлые бои с французами. В городе стоят памятник-часовня героям победы под Красным и памятники нашим полководцам. По этой дороги вглубь России продвигались как войска Наполеона, так и гитлеровцы. Кто ехал из Красного, оставались у нас ночевать, ведь до Смоленска ещё 12 км от нас.

Потом был издан приказ: все единоличные хозяйства ликвидировать и всем переезжать в посёлок, в колхоз, где всё было общественное. Когда нас сгоняли в поселок, многие не хотели туда. Отобрали у нас и из всех хозяйств плуги, бороны, скотину в колхоз (если только одна корова была – не забирали) и со всех окрестностей стали туда переезжать. Тянули жребий, кто где будет строиться. Отец случайно вытянул жребий на то место, от которого совсем рядом жили его предки. Через дорожку от нашего дома было их дворище. Стоят березка и тополь, и остатки кирпичной кладки. Это примерно в 1 км от того места, где мы жили на участке. А чтобы строится на новом месте, нужен был фундамент. Отец попросил в колхозе лошадь и отправился в Хохлово. Там уже разгромили церковь и остались камни, а кто-то отцу сказал, что эти камни можно взять. Отец раза три привозил эти камни от разрушенной церкви и сделал фундамент. Так и по сей день остался наш дом с этими церковными камнями в фундаменте.

В посёлке (Новая деревня=Новинщина) всё начали строить заново. Рядом были деревни Зубовка (Зубовщина), Софьино и Низовка. В старину вся эта местность называлась Лубня (Браиловка). Ещё с польских панов – Жирковичи, Романовичи, Маргевичи, Кунцевич, Воронович (деревня Вранчинщина).

В посёлке всё было строго по плану, если не так построишь, то разбирай и строй заново правильно. Мне часто снился наш старый участок, дорожка к погребу и сад был. Но всё-таки жизнь в посёлке была лучше: шоссейная дорога, избы был построены рядом, говорили, что свет будет и радио будет, но провели их уже после войны.

Отец был рукастый, всё делал – был плотником, руки все в мозолях. Построил избу, совсем недолго, 3 года мы в ней пожили до войны. Отца мы звали тата. У нас в посёлке языки все перемешаны были – и белорусский и украинский и русский языки. Говор был в деревне.

Но вот 22 июня 1941 года началась война. Мне было 11,5 лет. Я училась в 3 классе в школе в Лубне.
Была сельская школа, был учитель, было 2 смены. 1, 3 классы – одна смена, 2,4 – вторая смена. Один учитель ведет у 1 и 3 классов, ребята двух классов сидят в одной аудитории. Дается задание одному классу, а с другим работает, потом меняются. У нас было 4 класса в школе в нашей деревне. Преподавал нам учитель Илья Гордеевич Гордеев. Старенький был, как мы его любили. Я думала, что это бог и царь.

О начале войны никто и не предполагал, и никто не знал. Мы даже не понимали, что такое война. Мы, дети бегали, играли, смеялись, что это такое – война. Но суровые дни приближались. Из деревни всех мужчин, молодежь, ребят забрали в армию. Остались в деревне женщины, старики и дети.

20 августа 1941 года спустился первый немецкий десант. Над нашей деревней пролетел самолет. Не долетев до нашего поселка, самолет низко спустился, и из него на парашютах десантировалось много немецких солдат. Потом подлетел второй самолет, и немцы спустили танк на парашюте. Мы так были взволнованы, все перепугались. И нам уже стало всё понятно – к нам пришла война и это наступают немцы.

Мы находились в 12 км от Смоленска, но город не сдавался. Смоленск держался почти два месяца. Страшные бои были под деревнями Михновка, Ясенная – по нашему направлению, совсем близко от Смоленска.

Нашу деревню заняли немцы. Всё что было у колхозников, немцы стали отбирать. Нашу деревню сожгли. От всей деревни осталась 4 дома. Когда объявили войну, у нас начали рыть землянки, и, когда враг наступал, жители нашего колхоза разобрали в колхозе лошадей и телеги и уехали в лес. Там мы были в землянках в овраге, и немцы буквально пролетели мимо нас на Смоленск и не заметили нас. Мы вернулись в деревню из землянок, но жить было негде.

Наступала зима 1941 года. В оставшихся домах жили по две – по три семьи, мы жили в землянке - мать, отец и пять сестер. Рядом была деревня Демидовка, отец прослышал, что в этой деревне эвакуировалось население, и мы одни переехали туда в пустую избу. А потом за нами ещё одна семья. И в этой пустой избе мы жили ещё год. Потом вернулись хозяева дома, потому что ту область, куда они эвакуировались, тоже оккупировали, и нас попросили покинуть дом. Мы вернулись в свою деревню, и поселились у соседей рядом с пепелищем нашего дома, у Калачёвых осталась изба, у них мы перезимовали зиму 1942 года.

Отец начал строить избу. Он был строитель, у него в руках всё горело. Лес возить начал, навозил леса. Бревна обстругивал и построил сруб, потолок был, а крыши не было – набросал туда хлам, сена, и только половина пола, и мы туда перешли – Таиса с двумя детьми, Я, Тоня, Катя, мама, папа.
...
Мы уже живем год, второй в оккупации, организовались волости вместо сельсоветов. Были волостные, а деревню возглавлял староста. В деревне Хохлово в одной из уцелевших школ был организован штаб полицаев. Они разъезжали по деревням, арестовывали население, также как и немцы, тех, кто не подчинялся правилам немцев. Старосты и полицаи были русскими, предавшими Советский Союз. За малейшую провинность полицаи жестоко наказывали народ – сажали в карцер, избивали плетьми, морили голодом, выводили обнажёнными на мороз. Особенно тех, кто был связан с партизанами.

Когда наша армия освободила нас (в конце августа-сентябре 1943 года), мы возвратились в свои землянки, дома, у кого какие были хижины. Начали восстанавливать хозяйство, закипела работа. Начали собирать у кого что было маленький колхозный инвентарь. Стал организовываться колхоз.

Мы, дети, работали в колхозе. Трудились на полях, огородах – пропалывали грядки, собирали урожай, участвовали в заготовке сена. Мы работали для фронта, для приближения победы – женщины косили (мужчин не было, все на фронте были), а мы сгребали его, ворошили и сушили. Готовили сено и солому для конницы. Обрабатывали лён – дёргали, вязали в снопы, снопы клали грядкой, сушили, молотили вальками, стлали по траве былки, потом взрослые его трепали и посылали пеньку в Смоленск для ткацкой фабрики (её восстановили после оккупации), там шили и красили форму солдатскую для фронта. Собирали колоски, зерно носили, в мешки ссыпали из-под комбайна, молотили зерно для отправки на фронт до позднего вечера, даже в ночные смены оставались молотить зерно. А взрослые оставались и в ночь молотить, сколько им доставалось. Утром рано женщины (ни одного мужчины, все на фронте) пока скотину уберут, пока детей накормят и опять собираются все на краю деревни и идут косить. А вечером идут с косьбы с песнями! Ни телевизоров, ни радио не было. Всё время песни пели.

Когда наши наступали, через нашу деревню шла полевая почта и они расквартировывались у нас. Привезли кучу аппаратуры, наша семья жила на полу для телят (загончик), у порога стояла кровать, мы там с мамой спали. Почта занимала целую избу. Постоянно приходили солдаты за письмами. Месяца 1,5 стояла почта у нас. Потом фронт продвинулся и они двинулись вслед за ним.

9 мая 1945 года закончилась Великая Отечественная Война. Это был незабываемый день. На всю жизнь. Мы пошли в школу, не дойдя до школы, ходили лесом 4 км. Нас встретили мальчишки и кричат – победа! И кричат, что кончилась война. Но этот день был омрачен тем, что один из мальчиков на наших глазах погиб, а двое были ранены – они встретились с нами, опередили нас и побежали домой. Не дойдя до школы, мы услышали сильный взрыв – мальчишки нашли гранату и один из них стал ногой бить её, и она взорвалась и его насмерть убило, разорвало всего, а двух мальчиков ранило. Вот так встретили мы День Победы. Но все равно вся деревня, все ликовали, потому что такую радость мы ждали больше 4 лет.
...



Мы хотим попробовать заглянуть вглубь веков и, насколько это возможно, восстановить историю нашего рода. Подскажите, пожалуйста, где можно найти информацию.

 

По старосте Хохлово...тут такая петрушка...в июле-августе 1941 года жители Хохлово уговорили стать старостой Илью Гордеевича Гордеева. Того самого что учил вашу бабушку в Лубне. Он был женат на Екатерине Никифоровне, родной сестре моего прадеда Бережкова Даниила Никифоровича, так что знаю что говорю. Илья Гордеевич стал старостой, чтобы немцы кого своего не назначили. Именно он предупредил молодёжь в Хохлово и окрестных деревнях об угоне в Германию в 1943 году. После освобождения всё равно посадили. У Екатерины Никифоровны на фоне этих пеиеживаний отнялись ноги, и долго она не прожила к сожалению. Все, кто вспоминают Илью Гордеевича, говорят, что замечательный был человек. Так что староста старосте рознь... вот так как-то...

 

Большое спасибо за информацию! Не сохранилась случайно его фотография?

Сообщения объединены, 26 Maj 2022, время первого редактирования 26 Maj 2022

Совершенно справедливо про то, что староста старосте рознь. Должен внести существенную поправку:

Конечно, далеко не все старосты были на стороне немцев, напротив, старосты деревень Лубня и Хохлово всячески помогали местному населению, старались разрешать конфликты без печальных последствий. В нашей деревне Лубня был староста Царьков Николай (Захарович?). У бабушки угнали двух сестёр: Анастасию и Екатерину в Германию. Екатерину, успели в Белоруссии отбить партизаны. Когда она, лесами и болотами вернулась в деревню, наш староста сказал убрать из деревни, иначе её могут сдать немцам и тогда они расстреляют всю семью. Мама моей бабушки, Анна Андреевна с Катей, ночью пошли в обход Смоленска и спрятали её у своего брата Матвея в с. Талашкино, там она пробыла до конца оккупации. А когда немцы отступали в 1943, староста сказал всем покинуть деревню, иначе немцы погнали бы их как свой живой щит. Так, жители деревни ночью уехали в лес - часть к северу от деревни в овраг Тёмный ров, а другая, в том числе и наша семья, в лес между д. Гмыри и д. Жарнево. Там и встретили наших освободителей - первыми прибыла советская конница.

 

Фото Ильи Гордеевича у нас к сожалению нет...только его жены Екатерины Никифоровны

 

Коллеги, а где в вашем районе лес, что местные Пустошью зовут?
Тоже есть воспоминания мальчика Дмитрия из Лубни. На момент начала войны ему было лет 12.

 

Не знают местные такого места((( А в каком контексте эта самая Пустошь упоминается?

 

Про Пустошь не можем сказать, но несколько названий вспомнить удалось

 

получается этот самый лес-конопас - это дореволюционные Конюшки-Лубня)))

 

Да, по этой стороне были дворища, в т.ч. и наших предков

 

НА 1860 с-цо Лубня принадлежало помещикам Осиповичевым.
Родовое владение Марии Николаевны Осиповичевой (вдовы штабс-капитана Алексея Никитича Грибского) досталось по купчей от матери Дарьи Лаврентьевны Осиповичевой от 21.03.1848 по разделительному акту с сонаследниками (ист. РГИА 577-37-2972)

РС 1850 г д.Лубня ГАСО 10-3-194

По д.Лубня веду исследование по фамилии Новиков

 

Из церковно-приходской книги церкви Сошествия Святого Духа в Хохлово.
Владельцы деревни Лубня:

1746

Лубня – отставной майор Иван Пашков

Лубня - смоленский шляхтич Иван Красовский

1752

Лубня – смоленский шляхтич Иван Газинанинов

Лубня – капитан Иван Кирсанов

1753

Лубня – Иван Стефанов Эсмонт

Лубня – смоленского гарнизона капитан Иван Михайлов

Лубня – майор Иван Гедеонов

1762

Лубня – вдова Рославльского шквадрона драгуна Анна Ивановна Полянская

1764

Лубня – полковник Пётр Родионович Синичин

Лубня – подполковник Афанасий Александрович Василевский

1767

Лубня – сержант Псковского пехотного полка Иван Иванович Елушанин

Лубня – недоросль Иван Захарьевич Полянский

1770

Лубня – подполковница Евдокия Василевская

1773

Лубня – прапорщик Григорий Захаров

1774

Лубня – Антоний Савельевич Жигалов

Лубня – Смоленской губернской канцелярии секретарь Лев Осипович

1775

Лубня – полковница Евдокия Яковлевна Василевская

1776

Лубня – коллежский секртарь Лев Иванович Осипович

1777

Лубня – депутат Антон Савельевич Жегалов

1778

Лубня - Титулярный советник Лев Осипович

1780

Лубня – прапорщик Дмитрий Осипович

Лубня – прапорщик Данила Красовский

Лубня – прапорщик Григорий Полянский

1781

Сельцо Лубня – прапорщик Дмитрий Осипович

1785

Лубня – Василевский

1786

Лубня – поручик Иван Василевский

1789

Лубня – прапорщик Данила Гинёв

1790

Лубня – отставной прапорщик Григорий Полянский

1791

Лубня – вдова прапорщика Мария Красовская