Кавалеры-женщины на Первой Мировой войне

​

Среди награжденных Знаками Отличия и Георгиевскими крестами были и женщины. Первая из них – знаменитая «кавалерист-девица» Надежда Дурова из Сарапула. Вскоре после замужества и рождения ребенка, имитировав несчастный случай или самоубийство (бросив свое платье на берегу реки), она сбежала из дому. Затем, выдав себя за дворянского сына Александра Соколова, она добровольцем вступила в армию и была зачислена рядовым в Коннопольский уланский полк. Удивительно, но очень редкую по тем временам награду она заслужила в первом же своем бою в кампанию 1807 года (а вовсе не в Отечественной войне, как показано в созданном «по мотивам» фильме «Гусарская баллада») за спасение офицера Финляндского драгунского полка – поручика Панина. Впрочем, награду Дурова получила лишь в декабре того года, когда ее тайна уже была раскрыта, и император пожелал лично встретиться с героиней. Во время этой аудиенции, состоявшейся в Петербурге, Александр I произвел ее в корнеты, вручил Знак Отличия Военного ордена и высочайше пожаловал новое имя – Александр Александров (очевидно в свою честь). Через год, когда производился учет кавалеров, на ее кресте был выбит номер 5723, причем в «Вечный список» Дурова была внесена уже под своей новой фамилией. «Кавалерист-девица», отставной ротмистр Надежда Дурова умерла в 1866 году в возрасте 83 лет, оставив мемуары.

Более 90 лет этот случай считался уникальным, но 6 октября 1898 года на имя Николая II было подано прошение проживающей в Мелитополе Евгении Трофимовны Брытовой. В нем она сообщала, что ее покойный муж – Влас Герасимович Брытов – защищал Севастополь в рядах Грузинского гренадерского полка, был несколько раз ранен и награжден Знаком Отличия Военного ордена. Мало того, в прошении вдовы было написано, что и она сама, под именем Александра Воинова, девять месяцев воевала в том же полку, заслужив чин унтер-офицера, Знак Отличия и медали. Все ее награды и документы пропали во время пожара еще в 60-е годы, но лишь после смерти мужа, испытывая крайнюю нужду, 77-летняя женщина решила добиться полагающейся ей наградной пенсии. Ситуация выглядела настолько необычной, что было организовано расследование. Главный штаб потребовал от Капитула орденов справку, и выяснилось, что в списках награжденных Знаком Отличия Военного ордена 4-й степени под № 5702 действительно значится отставной унтер-офицер Грузинского полка Александр Воинов.

История становилась все более и более удивительной. Мелитопольскому уездному воинскому начальнику Евгения Трофимовна Брытова рассказала, что она – дочь имама Шамиля, вышедшая замуж за русского солдата и принявшая для этого православие. По ее словам, поступить вместе с мужем в севастопольский гарнизон под мужским именем ей разрешил лично император Николай I. Также Брытова рассказала, что воевала в Севастополе, пока обман не раскрылся, после чего она была освидетельствована медиками в присутствии «генерала Истомина» и отправлена в отставку. Странно, но заслуженную под чужим именем пенсию она получала до тех пор, пока пожар не уничтожил документы, причем получала даже больше чем муж. После выяснения всех обстоятельств дела, властями было принято решение в пользу Брытовой – ей назначили полагающееся пособие. К сожалению, о дальнейшей ее судьбе ничего не известно.

Во время войны 1914-1918 годов, которую до революции называли Второй Отечественной, женщины вновь встали в армейский строй под мужскими именами. Среди них была и землячка Надежды Дуровой – Антонина Пальшина (хотя, по другим данным, она родилась не в Сарапуле, а в селе Шевырялово Вятской губернии, в январе 1897 года). В свое время о ней много писали газеты, зачастую излагая противоречащие друг другу версии ее биографии. Так, 7 февраля 1915 года в «Прикамских вестях» была опубликована корреспонденция «Сарапульская девушка-доброволец», в которой говорилось о том, что «В феврале в Сарапул был доставлен бравый солдат в сапогах, фуражке, с бритой головой, на вид юный отважный доброволец». Затем уточнялось, что доставлен он был под конвоем, для опознания личности, поскольку солдат называл себя местной жительницей Антониной Пальшиной. Далее описывалось, что она рано осиротела, познала нужду, живя у старшей сестры, после чего поехала «искать счастия» в южные края. Добралась до Баку, где увидела, как на пароходах отправляют на фронт солдат. Повинуясь внезапному порыву, 17-летняя Антонина остригла косу, купила на базаре солдатское обмундирование и на поезде добралась до прифронтового селения Саракамыш. Там она за 15 рублей купила лошадь (для чего «пришлось продать шубу, шляпу и золотые кольца») и пристроилась к военному обозу, двигавшемуся на передовую, назвав себя отставшим солдатом Антоном Пальшиным. На фронте она была зачислена в кавалерийский полк Кубанской дивизии, где научилась владеть шашкой и пикой. В одном из первых боев Пальшина была ранена, и в лазарете обман раскрылся. Сбежав оттуда, она вскоре была арестована жандармами и доставлена в Сарапул для выяснения личности.

Допуская неизбежность журналистского вымысла, все же остается непонятным, откуда у 17-летней девушки-крестьянки, кочующей по стране в поисках денег и счастья, взялись шуба и золотые кольца, оцененные в 15 рублей (в 1914 году – сумма немалая)? Но, как бы то ни было, в дальнейшем судьба героини складывалась следующим образом. Когда выяснилось, что стриженый наголо «солдат» - не замаскированная шпионка, Антонину Пальшину освободили, после чего она поступила на курсы медсестер, и с очередной партией выпускниц была отправлена во Львов. Там, улучив момент, она вновь переоделась в солдатскую форму и вступила в 6-ю роту Севастопольского пехотного полка. Уже через две недели, вызвавшись охотником в разведку, «Антон Пальшин» был награжден Георгиевской медалью. Затем, за вынос с поля боя 18 раненых, - вторая медаль «За храбрость». Во время наступления Антонина заменила раненого командира взвода и подняла солдат в атаку, во время которой и сама была ранена. За это она была награждена Георгиевским крестом 4-й степени. Крест 3-й степени она заслужила при штурме безымянной высоты у р. Быстрица, причем к этому времени ее тайна уже была раскрыта (см. ниже). После окончания войны кавалер четырех Георгиевских наград унтер-офицер Антонина Пальшина вернулась в Сарапул, в Гражданскую служила в ЧК (по ее рассказам – в армии Буденного). Скончалась она в 1993 году, дожив до 96 лет. Один из ее сыновей - Сергей Придатко – выбрал карьеру военного и стал генералом Советской армии.

Не менее интересна и судьба Марии Владиславовны Захарченко (в девичестве - Лысовой). Интересна хотя бы потому, что по происхождению и воспитанию она была полной противоположностью предыдущей героини. Родившись в 1893 году в семье действительного статского советника, Маша Лысова воспитывалась в Смольном институте благородных девиц. Окончив его в 1911 году, она вскоре вышла замуж за офицера лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Михно. После начала войны он вместе с полком был отправлен на фронт, и в том же году умер от ран. Имея на руках грудного ребенка, Мари Михно, тем не менее, решила идти на фронт, для чего обратилась к Великой княжне Ольге, которая была шефом 3-го Елисаветградского гусарского полка. Ходатайство дочери царя возымело действие: Николай II разрешил Марии Михно вступить в армию. В 1915 году, оставив ребенка близким, она на правах вольноопределяющегося поступила в Елисаветградский гусарский полк, через год стала унтер-офицером, заслужив два Георгиевских креста и Георгиевскую медаль. После большевистского переворота, не в силах видеть развал армии, Мария вернулась в отцовское имение, в Пензенскую губернию. Сочувствуя идеалам Белой гвардии, она укрывала у себя офицеров, пробиравшихся на Дон, к Деникину, и так встретила офицера 15-го Татарского уланского полка Захарченко, за которого вышла замуж и вместе с которым вступила в Добровольческую армию. Потеряв во время тифа и второго мужа, Мария Захарченко с войскам Врангеля эвакуировалась из Крыма на Галлиполи, потом скиталась по Европе, пока не вступила в Русский общевоинский союз (РОВС). В составе групп боевиков, с задачами диверсионного характера, она несколько раз переходила границу СССР. В конце июня 1927 года, уходя от погони, она, вместе с одним офицером, вышла из леса прямо на стрельбище, когда там занималась учебная рота красноармейцев. Поняв, что уйти не удастся, Мария Захарченко выстрелила себе в висок. Как водится, позже родилась легенда, по которой ее, еще живую, в вагоне-леднике отправили в Ленинград. Впрочем, на этом история не закончилась. Полвека спустя на советские экраны вышел фильм «Операция «Трест», в котором притягательно-отталкивающий образ Марии Захарченко талантливо воплотила актриса Людмила Касаткина.

Вслед за мужем ушла на войну из станицы Роговской кубанская казачка Елена Чоба. Причем не просто ушла, а по разрешению стариков станичного совета. Положительное решение этого вопроса объяснялось тем, что Елена еще до замужества добилась права участвовать в станичных скачках и рубке лозы, причем не раз брала первые призы. Столь умелое владение шашкой и конем смогло перебороть даже исконный казачий консерватизм. Впрочем, решение старейшин в данном случае можно было считать лишь благословением на службу, а для вступления в ряды регулярной армии требовалось еще и согласие войскового начальства Кубанской области. На прием к генерал-лейтенанту Бабычу Елена Чоба пришла с коротко остриженными волосами, в уставной серой черкеске и папахе. Выслушав просьбу, генерал разрешил «казаку Михаилу Чобе» отправиться на фронт. Вскоре она отличилась во время боя в Карпатских горах, о чем писал журнал «Кубанский казачий вестник»: «Во время нашего отхода, когда враг тесным кольцом старался сковать одну нашу часть и батареи, Чобе удалось прорваться через кольцо неприятеля и спасти от гибели две наши батареи, совершенно не предполагавшие о близости немцев, и вывести батареи из смыкавшегося немецкого кольца без всякого урона с нашей стороны. За этот геройский подвиг Чоба получил Георгиевский крест 4 ст. Целый год Михайло беспрерывно провел в боях и стычках с неприятелем, и только недавно, в последних майских боях, шальная пуля ранила в ключицу руки и вывела его из строя». Знали ли казаки, кто воюет рядом с ними, из журнальной статьи понять трудно. В заключение сообщалось: «Теперь наш герой живет в станице на поправке и снова мечтает вернуться в бой». Впрочем, судя по всему, на фронт Елена Чоба больше не возвращалась. После революции ее следы затерялись. По одной версии, она воевала в Красной армии и была расстреляна белыми у станицы Славянская, по другой – служила у белых. Скорее всего, правдива вторая версия: единственное письмо, пришедшее от Елены в станицу в начале 20-х годов, было отправлено откуда-то из Болгарии или Сербии. Через восемьдесят лет версия с эмиграцией получила подтверждение, когда в 1999 году в Краснодарском краеведческом музее открылась выставка «Русские судьбы». Среди экспонатов была выставлена фотография американской трюковой группы «Кубанские джигиты», подаренная музею 90-летним казаком из Канады. Снимок был сделан в 1926 году в городе Сент-Луис. Как стало ясно из сопроводительного письма, в первом ряду на фото, в белой черкеске и папахе стоит легендарная казачка Елена Чоба. Когда, как и где закончила свои дни русская героиня – так и осталось неизвестным. Кстати, вышеупомянутый «Кубанский казачий вестник» сообщал, что «За бои Чоба имеет 4 и 3 ст. Георгиевские медали и Георгиевский крест 4 ст. От последнего, как женщина, она отказалась, оставив их при полковом знамени». Меж тем, на фотографии, сделанной в родной станице, на черкеске Елены хорошо различимы все ее награды.

Зачастую трудно понять, что же было причиной того, что женщины, вопреки своему естеству, брали в руки оружие, обрекая себя на лишения, грязь и прочие трудности окопной жизни. Нисколько не принижая заслуг русских героинь, нельзя не отметить, что зачастую это были люди со странной судьбой и характером. Взять хотя бы самую известную личность среди женщин-кавалеров – Марию Леонтьевну Бочкареву. В мирной жизни она дважды была замужем, перебрала множество профессий, из которых стоит назвать хотя бы две – прислужница в томском публичном доме и укладчица рельсов. В свете этого неудивительно, что большинство историков рисуют ее мужеподобной особой, которой свойственны, мягко говоря, нестандартные поступки (это роднит ее с «кавалерист-девицей» Дуровой, которая до конца жизни ощущала себя больше мужчиной, чем женщиной). Впрочем, ей нельзя отказать и в чисто женской самоотверженности: вслед за своим последним возлюбленным – вором и налетчиком Яковом Бруком – она добровольно отправилась на каторгу. После его смерти, в самом начале войны, Бочкарева отправила царю телеграмму с просьбой отправить ее на фронт, и в конце 1914 года, по личному распоряжению Николая II, ее зачислили рядовым в Томский запасной батальон под именем Якова Бочкарева. В начале следующего года, в составе маршевой роты она прибыла на передовую, в 28-й Полоцкий пехотный полк. Первые свои награды – Георгиевские медали 4-й и 3-й степени – Бочкарева получила за вынос раненых с поля боя (в том числе и во время газовой атаки). Вероятно, за подобные заслуги она была награждена и Георгиевским крестом. Известность пришла к ней в 1917 году, после того, как по ее инициативе, поддержанной Керенским, было создано добровольческое подразделение, получившее громкое наименование «Первый женский батальон смерти», командиром которого и была назначена Бочкарева, получившая для этого чин прапорщика. В июле 1917 года батальон был отправлен на фронт, где, по некоторым сведениям, неплохо показал себя в боях.

После того, как власть захватили большевики, Бочкарева в составе делегации побывала в США и Англии, где удостоилась аудиенции у президента Вильсона и короля Георга V, прося их о помощи генералу Корнилову. Впрочем, пожалуй единственное, что она привезла в Россию – прозвище «русская Жанна д’Арк». В приложение к легендарному имени множились легенды и о самой Бочкаревой. Говорили, что она получила под командование целый полк (женский или нет - непонятно), что она полный Георгиевский кавалер (хотя ни один документ и дошедшие до на фотографии это не подтверждают), а адмирал Колчак, якобы, присвоил ей чин поручика. Как бы то ни было, Мария Бочкарева была расстреляна красными в Томске 16 мая 1920 года.

История сохранила имена и других отважных русских женщин, чьи заслуги были отмечены Георгиевскими крестами. В 4-м Мариупольском гусарском полку воевала Ольга Шидловская (скрывавшаяся за псевдонимом Олег Шидловский), Елена Цебржинская служила фельдшером в 186-м Асландузском полку под фамилией Цетнерский. Графина Александра Толстая, дочь великого писателя, будучи сестрой милосердия, за героизм, проявленный в 1914 году на Турецком фронте, была награждена Георгиевским крестом 4-й степени, а за спасение раненых во время газовой атаки и бомбежки получила крест 3-й степени.

Зачастую начальство знало, кто служит в его части, но в пропагандистских (или каких-то иных) целях закрывало глаза на эти факты. Например, в приказе, подписанном генералом Брусиловым в ноябре 1915 года, значилось: «На основании высочайше предоставленной мне власти, нижепоименованные нижних чинов, за проявленные ими подвиги мужества и храбрости в бою с неприятелем, награждаю Георгиевским крестом.
1. рядовой Иосиф Глущенко, он же Евдокия Карловна Чернявская. 2 сентября 1915 года у м. Деражно, будучи разведчиком, с явной личной опасностью проникнув в расположение противника, доставила ценные сведения о его расположении.
…
151. Рядовой Антон Тихонович Пальшин, он же Антонина Тихоновна Пальшина. За проявленные в сентябрьских боях подвиги и храбрость.»

О многих Георгиевских кавалерах-женщинах известно и того менее, лишь имена и фамилии: Кудашева, Мария Исакова, Наталья Комарова, Нина Ничволодова. Так же, ничего не известно и о кубанской казачке по фамилии Матвеева, которая считается первой женщиной, награжденной крестом в ту войну.


http://sammler.ru/index.php?act=ST&f=154&t=15674

Пальшина Антонина Тихоновна - кавалерист-девица, Георгиевский кавалер


1897 - 1992

Антонина Тихоновна Пальшина родилась 8 января 1897 года в дер. Шевырялово Сарапульского уезда Вятской губернии в бедной крестьянской семье. Там она окончила церковно-приходскую школу.
После смерти родителей Антонина переехала в г.Сарапул к старшей сестре, где стала работать портнихой.
В 1913 году уехала в Баку и устроилась на работу в булочную.
Когда началась Первая мировая война, Пальшина задумала отправиться на фронт. Но так как женщин в армию не брали даже добровольцами, она решила проникнуть на фронт под видом мужчины (как это сделала в свое время героиня Отечественной войны 1812 г. Н.А.Дурова, о подвиге которой Пальшина тогда еще не знала).
Облачившись в купленную на базаре поношенную солдатскую форму, в сентябре 1914 года Антонина пришла на призывной пункт, где записалась добровольцем Антоном Тихоновичем Пальшиным.
После прохождения курса военного обучения она вместе с другими новобранцами была отправлена на Кавказский фронт в одну из кавалерийских частей.
Воевала Пальшина храбро: неоднократно участвовала в кавалерийских атаках, из-под огня выносила раненых товарищей.

В бою под турецкой крепостью Гасанкала Пальшина совершила подвиг.
Когда был убит командир эскадрона, она сама повела бойцов в атаку, обратив врагов в бегство.
В этом бою Пальшина была ранена и затем отправлена в госпиталь, где ее секрет был раскрыт. В полку узнали, что храбрый рядовой Антошка – девушка.

В начале 1915 года, после выздоровления, Пальшина в свой полк не вернулась, боясь, что ее отправят домой. Она решила идти воевать на другой фронт.
Однако на вокзале в Баку при проверке документов Пальшину задержала полиция. Выяснив ее личность, Антонину доставили к сестре в Сарапул.

Казалось, война для нее окончилась. Помощь пришла неожиданно. О подвиге девушки узнали в редакции местной газеты «Прикамская жизнь». В заметке, опубликованной 7 февраля 1915 года, Пальшину сравнивали с ее знаменитой землячкой кавалерист-девицей Н.А.Дуровой.
Пальшина стала знаменитостью Сарапульского уезда. В ее честь местные промышленники и купцы устраивали банкеты, а дочь сарапульского градоначальника определила Антонину на курсы сестер милосердия.
По окончании курсов в апреле 1915 года она была направлена на Юго-Западный фронт. Здесь молодую сестру милосердия распределили в один из госпиталей г.Львова.

Ухаживала за ранеными и больными Пальшина самоотверженно, сутками не покидая госпиталя. Но, как она вспоминала впоследствии, ей казалось, что она мало помогала фронту, что

«здесь может всякий работать... Все тянуло меня, не знаю почему, к передовой линии, где идут бои, бьет артиллерия, где рвутся снаряды, истекают кровью солдаты... Неудержимо тянуло на передовую линию, чтобы быть вместе с солдатами, вместе в боях и окопах».
И вот случай представился.
Во время ее дежурства умер молодой солдат. Пальшина воспользовалась его обмундированием, коротко постриглась и на следующую ночь покинула госпиталь. Больше полутора суток шла она в сторону незатихавшей артиллерийской канонады и наконец пристала к одному из обозов, следовавших на фронт. Вскоре вместе с пополнением Антонина была определена в 75-й пехотный Севастопольский полк (8-я армия Юго-Западного фронта).
Вскоре, однако, ее секрет снова был раскрыт, но из армии ее не уволили, так как командование успело оценить ее смелость и отвагу.

Однажды Пальшина с командиром взвода и еще одним солдатом отправилась в окопы противника за «языком». На посту стоял вражеский часовой. Командир зашел с тыла, нанес ему удар, однако тот не только устоял на ногах, но и успел крикнуть.
В следующую секунду Пальшина сильным ударом сбила часового с ног и мгновенно запихнула ему в рот кляп. «Язык» был благополучно взят и доставлен в штаб полка, а Пальшина получила очередную благодарность от начальства.

Осенью 1915 года за штурм высоты на р. Быстрице Пальшина получила свои первые боевые награды.
В приказе командующего 8-й армией генерала А.А.Брусилова № 861 от 12 ноября 1915 года отмечалось, что Георгиевским крестом IV степени и Георгиевской медалью награждается
«Антон Тихонов Пальшин (он же Антонина Тихоновна Пальшина) за проявленные в сентябрьских боях подвиги и храбрость».
Ей также присвоили чин ефрейтора и назначили командиром отделения.

Летом 1916 года во время знаменитого Брусиловского прорыва Антонина вновь отличилась.
В бою под Черновицами после артиллерийской подготовки командир взвода встал, чтобы поднять солдат в атаку, но тут же был сражен вражеской пулей. Пальшина перевязала раненого, а затем сама поднялась во весь рост и повела взвод в атаку.
Бойцы выбили противника из первой и второй линий окопов и продолжали наступать. В это время Пальшина была тяжело ранена и очнулась только на другой день в лазарете.



За этот подвиг она была награждена Георгиевским крестом III степени и Георгиевской медалью.
Вручать награды в полевой лазарет приехал сам генерал от кавалерии А.А.Брусилов, ставший к тому времени уже главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта. Генерал сообщил Антонине, что подписал приказ о производстве ее в следующий чин – младшего унтер-офицера.
Однако вернуться в свой полк Пальшиной не довелось: ранение оказалось серьезным, и из полевого лазарета ее перевели долечиваться в военный госпиталь в Киев. Здесь она пробыла до лета 1917 года.
В сентябре Пальшина вернулась в Сарапул.
С января 1918 года работала сотрудником исполкома, а когда город занял Колчак, участвовала в большевистском подполье.
В 1920 году она вышла замуж за комиссара 4-й кавалерийской дивизии 1-й Конной армии Г.Г.Фролова.
С 1920 по 1923 год Антонина работала в Новороссийске сотрудником ЧК Черноморской губернии.

В 1927 году, расставшись с мужем, вернулась с двумя детьми в Сарапул, а в 1932 году вышла замуж за рабочего Г.С. Придатко.
В годы Великой Отечественной войны он ушел добровольцем на фронт и в 1943 году погиб.
Пальшина подавала также заявление с просьбой об отправке на фронт, но ей было отказано. Тогда она добровольно пошла работать сначала на лесозаготовки, затем в колхоз, организовывала кампании по сбору теплых вещей для фронта.

После окончания войны Пальшина продолжала работать в Сарапуле на разных должностях.
В 1956 году она вышла на пенсию.
Несмотря на тяжелые ранения, полученные на Первой мировой, голод и изматывающий труд в военные годы, Антонина Тихоновна всегда была крепка духом, поражая окружающих неиссякаемым оптимизмом и жизнелюбием.
Почетный гражданин города Сарапула.
Умерла младший унтер-офицер русской армии, Георгиевский кавалер Антонина Пальшина, немного не дожив 5 лет своего столетнего юбилея – в 1992 году.
Похоронена в Сарапуле на месте почетного захоронения городское кладбище № 2.

Сестра милосердия Кира Башкирова



Заметка в номере журнала «Задушевное слово» от 2 августа 1915 года:
«Ученица VI класса Виленского Мариинского высшего училища Кира Александровна Башкирова 8 декабря минувшего года под фамилией Николая Попова зачислилась добровольцем в один из стрелковых полков. Случайно от добровольца не потребовали никаких документов, и потому Башкировой и удалось попасть на службу в качестве добровольца-стрелка. При ночной разведке на неприятельской земле 20 декабря мнимый Попов выказал столько мужества, что был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени. Но скоро до сведения полкового начальства дошло, что столь отличившийся доброволец Николай Попов — переодетая девица Башкирова. В силу этого ее немедленно отправили в город Вильну, как не имеющую прав службы. Но пожалованная ей боевая награда — орден Святого Георгия 4-й степени была за нею признана и при крайне лестном письме начальства полка препровождена ей по месту жительства. Храбрая девушка домой не явилась, а вновь, выдавая себя за юношу Николая Попова, поступила добровольцем в новую часть, где в сражении с неприятелем была ранена, после чего была отправлена в один из госпиталей. Выздоровев, девушка-герой вновь отправилась на позиции».
Описание подвига ученицы Виленского училища довольно немногословно. Сотрудники журнала, по-видимому, опасались, что такой пример вызовет массовое подражание. В предыдущих номерах я обнаружила целые дискуссии на тему: «Нужны ли дети на войне?» Журнал приходит к одному-единственному выводу: война жестока, жертвы огромны, детям на фронте не место. Хотя, конечно, жизнь брала свое — пыл мечтаний юных не охладевал.

Теперь, по прошествии семидесяти лет, когда давно минувшее оценивается совсем по-другому, мы вправе дать более подробный, развернутый рассказ о необычной судьбе русской женщины.
С самого рождения Кира всех удивляла и сердила. «Дети как дети,— ворчала нянька, возвратившись с очередного гуляния с маленькой Кирой,— а эта, вишь ты, китайская...» Мама с папай наклонялись к ребенку, ища подтверждения словам няньки. Разгадка была проста: жили Башкировы недалеко от китайского посольства, которому принадлежал уютный садик, где и прогуливали Киру. Каждый прохожий считал своим долгом сказать нянюшке так злившую ёе фразу: «Ах, какой милый китайский ребеночек!». Та незамедлительно отправлялась с «ребеночком» домой. Но дома Киру не очень-то ждали. Папа, Александр Владимирович, был человек чрезвычайно занятой. На его долю выпало прокормить семерых детей. Работал много — служил в Публичной библиотеке, дома занимался переводами. Человек он был глубоко образованный — окончил филологический и исторический факультеты университета, знал шестнадцать иностранных языков. И вот в квартире появилась малышка Кира — крикунья невообразимая, до работы ли тут? Позже, когда семья переехала в Тульскую губернию, в дедовское имение Симоново, Кира не давала покоя и там. Дедушка не выдерживал концертов внучки, и их свидания всегда кончались одними и теми же словами: «Уберите этого ужасного ребенка!». С тех пор звание «ужасной» за Кирой закрепилось очень прочно.
Беглянкой она была неутомимой. В пять лет с сестрой Ниной «ужасный ребенок» решился бежать в соседнюю экономию, чтобы поступить там на службу (скотницей и гусятницей) — девочки мечтали начать независимую и самостоятельную жизнь. Планам однако не суждено было сбыться — по мере сгущения сумерек девочки постепенно понимали, что дома жизнь, хотя и зависимая, но все же неплохая, и они обе отдались в руки «правосудия».
Второй побег был более знаменательным. Молодой домашний учитель рассердился на Кирины проделки, запер ее в своей комнате на ключ и удалился. Однако он недооценил особых способностей своей ученицы. Через минуту она уже совершала свою операцию мщения: распорола многочисленные подушки и подушечки, распустив пух и перья по всей комнате. После этого бежала.
Были проделки и другого рода — от них страдали соседи. Приехав к Башкировым на лошадях, они спокойно оставляли хлысты в коляске или на крыльце и шли в дом. Кира была тут как тут: не было для нее приятнее занятия, чем спрятать хлыст.
Не подумайте, что за все эти проказы не следовало наказаний: судили Киру наистрожайшим образом. С ужасом вспоминает она о темном амбаре. Неустрашимая, вечно поцарапанная, вечно носившаяся с деревенскими мальчишками, Кира в амбаре с большим замком притихала. Кира Александровна сейчас признается: «Крыс я, как и всякая женщина, больше всего на свете боялась — так и не сумела перебороть себя в детстве при наказаниях амбаром».
1914 год — первый год войны — Кира встретила ученицей Мариинского высшего училища в городе Вильно. Мужчины уходили на фронт, женщины и девочки работали в свободное время в госпиталях. Башкировы во главе с мамой каждый день отправлялись на вокзал, где добровольно ухаживали за ранеными: кормили, читали, писали письма. Но Кира со своим решительным и воинственным нравом не успокаивалась: ей хотелось быть в центре событий. Наконец созрело решение: бежать на фронт. В план побега были посвящены только самые верные люди — подруга Вера Модесс, двоюродный брат которой — Коля Попов — отдал Кире свое удостоверение ученика реального училища, сестра Злата и подруга Ляля Фонвид, в чей сундук для приданого Кира постепенно укладывала военное обмундирование. Без всякого сожаления Кира рассталась с осенним пальто, с золотым колечком, с материалами на платья и блузки, заменив все эти милые женскому сердцу вещи на грубую солдатскую шинель, сапоги, портянки. Так же решительно будущий солдат продала за пять рублей свои длинные и густые косы. С «пострижением» путь к отступлению был отрезан...



Возвращаясь в своих воспоминаниях к тому времени, Кира Александровна не удивляется. В ней все живет та упорная шестнадцатилетняя девушка, решившая воевать за Отечество. Моему же удивлению нет предела. Уйти на фронт, мечтая о подвигах и славе, великой жертве ради Родины — это полдела. Остаться на фронте, воевать — это героизм. Вы только подумайте: вольноопределяющийся Николай Попов по прибытии в действующую армию был зачислен вначале в конную, а затем в пешую разведку 88-го Петровского полка. То, что Колька — это Кира, не подозревал, конечно, никто, поэтому никаких привилегий, обычно существующих для женщин, не было. Колька писал письма, писал прошения и просьбы — солдаты в основном были неграмотные. Колька чаще других ходил в разведку — жаль было сорокалетних, которых дома ждали ребятишки мал мала меньше. Колька просил родных и близких присылать в посылках исключительно конверты, бумагу, чернила, папиросы и махорку. Все это шло друзьям-разведчикам. Конфет хотелось, но было стыдно и... опасно: увидев разноцветные обертки, солдаты могли пошутить над девчачьими замашками Кольки. «Никаких конфет!» — шли домой депеши, строго засекреченные, подписанные «Ваш сын Николай Попов». И тем временем, как в Вильно родители и родственники со слезами на глазах собирали посылки, «сын» привыкал к военной жизни. Спал под открытым небом, положа голову на бревно. Ел только щи и кашу. Мылся в бане исключительно редко, по ночам, пугаясь каждого шороха. Заставлял себя оставаться на поле боя в первые дни. Глаза закрывались от ужаса — рядом смерть, кровь, пули, снаряды, вой и грохот, а романтические грезы уже давно ушли в никуда. Бежать? Такая мысль появлялась часто. И все-таки, сила воли победила. Колька продолжал воевать.
20 декабря молодой солдат отправился в очередную разведку. С Конкретным заданием — привести языка. Колька был не один, но товарища его вскоре ранили. Пришлось боевое задание выполнять в одиночку. Языка взял, за что и был награжден георгиевским крестом 4-й степени. Великое событие, после которого снова пришли страшные будни. Но, как говорится, нет худа без добра. Бывали моменты, когда Колька праздновал победу своего самообладания, своего умения играть «мальчишку».
Приехав в Вильно в командировку за оружием, Кира ходила по знакомым улицам в Полном военном обмундировании, хотя «великую тайну» родственники и разгласили: на главном проспекте города — Георгиевском — можно было увидеть портрет с надписью «Кира Башкирова — доброволец Николай Попов».
Девушку-героя знали все жители. Во время одной из прогулок Кира столкнулась с генералом. Встала по стойке смирно, отдала честь. Важный пожилой генерал придирчиво оглядел маленького солдата, но, быстро узнав, улыбнулся: «Да бросьте
вы, Николай Попов, во фрунт становиться, ведь все-таки барышня...»
Через день Кира вновь стала Колькой, вернувшись в свой полк. Тайну удавалось сохранять.
Правда, покушения на ее раскрытие были. Как-то Володя Косинский, молодой офицер, слишком вольно приобнял Попова и шепнул: «А ведь вовсе ты не Колька...». Ответила Кира чисто по-женски: покраснев, дала звонкую пощечину и со, слезами на глазах, но твердым голосом приказала: «Догадался и молчи!». На следующий день щека у Володи припухла, а на расспросы окружающих он угрюмо отвечал: «Гулял в лесу, напоролся на сук».
Но вскоре доброволец Попов заболел паратифом, оказался в госпитале и очень быстро распрощался со своим вымышленным именем. В госпиталь стали приходить письма-раскаяния. Солдаты и офицеры просили прощения у Киры за все грубые ругательства, за все мужские шуточки и выходки, преклонялись перед ее терпением и выдержкой, удивлялись своей недогадливости. А Кира страдала: ее должны были отправить домой. Семья в то время жила в Орле. Кира ненадолго с ней соединилась, пока не пришел ответ на прошение. И вот теперь уже Кира Башкирова, георгиевский кавалер, отправилась на фронт. Шел шестнадцатый год, в армии — полный развал. Чувствовались приближающиеся изменения. До октября 1917 года Кира оставалась бойцом 30-го стрелкового Сибирского полка. Последняя военная реликвия — фотография — дорога Кире Александровне интересной надписью: «Вольномученику Кир Александровичу Башкирову в память посещения им 3-го батальона Сибирского полка»,— выведено рукой капитана Савича, давнего знакомого Башкировых. В эти дни «вольные мучения» Киры кончились. Кончились, чтобы начаться снова через двадцать четыре года, в 1941-м.
Канун Великой Отечественной войны Кира Александровна встретила в Мурманске мамой двоих детей. Путешествия по стране, туманы и вьюги Кустанайской области, тарантулы и скорпионы Балхашстроя, болезни детей, волнения мужа, человека горячего и вспыльчивого, всегда готового на бой за справедливость,— все было за двадцать мирных лет жизни. От ушастого добровольца Кольки Попова остались глубокие, живые глаза и характер — то, что неподвластно времени. Стремительная, подтянутая женщина, привычная к любым испытаниям, — такой она пришла в военный госпиталь, где работал муж, а первые дни войны. За медсестрой Лопатиной закрепили палату больных, не имевших никакой надежды на - выздоровление, больных со страшными ранениями. Она вселяла в них веру, она ставила их на ноги.
Иные боялись зайти в ту палату, она ею жила. Вечерний чай — привилегия ее больных. Домашний бульон для умирающего от гангрены Жени Соломина. Угощения домашним печеньем. Все это — забота «мамочки» Лопатиной. Десятки бомбежек в течение суток, ночные дежурства, болезнь мужа, раненного еще в зимнюю кампанию 1939 года, операции, перевязки — все соединялось в один клубок. Из госпиталя в сапогах выйти не могла — отекшие ноги в них было не всунуть. А операции... Они велись и во время бомбежек. Сыплются стекла, все бегут в убежище, но хирург и медсестра Лопатина остаются: как бросить раненого на середине операции? Лечила она не только знанием и умением, но и легкой рукой, добрым словом, решительностью и верой. Для нее сказать: «Надоели больные!» — было равноценно величайшему предательству. Для нее не выполнить просьбу раненого — равносильно преступлению, для нее — старшей сестры Лопатиной, грозы медперсонала и любимицы больных.
Медали «За оборону Советского Заполярья», «За боевые заслуги» стали наградами за спасенные жизни.
И, наконец, сегодняшний день. Кире Александровне восемьдесят шесть лет. Гостей она угощает собственными пирожками. В моей записной книжке на первых страницах — запись о военных подвигах Николая Попова, на последних — рецепт «наполеона», записанный со слов «девушки-героя». Памяти Киры Александрович можно позавидовать. Она помнит обо всем и обо всех. Рада гостям, рада тем, кто не забывает «бабушку Киру». Никогда не говорит, что Колька Попов — далекое прошлое. Он живет в ней и сейчас — в ее решительных поступках, в ее желании все отдать детям, в ее самостоятельности, независимо от болезней. Много ли в истории таких женщин? Пожалуй, нет. Вот уже более полутора сотен лет народ наш знает о подвиге кавалерист-девицы Надежды Дуровой. Рассказывая о своей судьбе в автобиографической книге, Надежда Александровна писала: «Может быть, я забыла бы наконец все эти гусарские замашки и сделалась обыкновенной девицей, как и все, если б мать моя не представляла в самом безотрадном виде участь женщины. Она говорила при мне в самых обидных выражениях о судьбе этого пола: женщина, по ее мнению, должна родиться, жить и умереть в рабстве, что вечная неволя, тягостная зависимость и всякого рода угнетения есть ее доля от колыбели до могилы; что она исполнена слабостей, лишена всех совершенств и не способна ни к чему; что, одним словом, женщина самое несчастное, самое ничтожной и самое презренное творение в свете! Голова моя шла кругом от этого описания; я решилась, хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от пола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим». Порвав с семьей, со своей обязанностью матери, она уже никогда не расставалась с мужским одеянием, говорила о себе в мужском роде и подписывалась «А. Александров».
Не нам судить Надежду Дурову. Слава кавалерист-девицы, первой русской женщины, награжденной георгиевским крестом, переживет не только наше поколение. И все-таки, меня больше восхищает та русская женщина, которая всегда и во всех обстоятельствах оставалась женщиной. Которая понимала, какое великое счастье выпало на ее долю — быть хранительницей семейного очага, хранительницей веры, добра и тепла, завещанных ей природой. Та женщина, которую ужасы и жестокости войны не заставили забыть слова детских колыбельных песен, женщина с легкими руками и добрым сердцем. Та, что готова отдать жизнь свою и здоровье больному ребенку, та, что с гордостью выполнила долг гражданина своего Отечества, и долг верной жены и заботливой матери.

Елена Колоколова, «Нева» №5, 1985

http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/g...olnomuchenik_quot_kira_bashkirova/24-1-0-4260

Фельдшер Елена Константиновна Цебржинская

Еще более удивительна судьба дворянки Елены Константиновны Цебржинской. Дочь морского офицера, она закончила женскую гимназию в Батуми и там же вышла замуж за военного врача. В Санкт-Петербурге, куда мужа перевели по службе, окончила акушерские курсы. С началом войны Владислав Брониславович Цебржинский получил назначение в 141-й Можайский пехотный полк, с ним участвовал в неудачном наступлении в Восточной Пруссии, где и попал в плен.
Получив известие о печальной участи мужа, Елена Константиновна оставила сыновей – шестилетнего Виктора и трехлетнего Арсения – на попечение деда, а сама, переодевшись в мужской костюм, под именем фельдшера Евдокима Цетнерского записалась в одну из маршевых рот, следовавших на фронт. По прибытии на передовую была распределена в 186-й Асландузский пехотный полк, в составе которого и провоевала практически всю осень 1914 года, успев совершить за короткое время немало славных дел.Как отмечалось в приказе, подписанном 10 июня 1915 года генералом от инфантерии Алексеем Эвертом, «все это время фельдшер-доброволец, находясь при 7-й роте, в высшей степени добросовестно исполнял свои специальные обязанности как на походе, так и в бою, причем не только в роте, к которой был причислен, но и везде, где только он узнавал, что нужна медицинская помощь. Все тягости походной боевой жизни нес наравне со строевыми нижними чинами, часто подавая пример выносливости, хладнокровия и бодрости духа».
Далее шло длинное перечисление конкретных боевых заслуг доблестного воина, завершавшееся описанием того, как вечером 4 ноября 1914 года в бою у деревни Журав фельдшер, перевязывавший раненого ротного командира, сам был ранен осколком тяжелого снаряда, «но продолжил начатую перевязку и только по окончании таковой сам перевязал себя; после чего под сильным огнем артиллерии противника, забывая собственную рану, вынес офицера из боевой линии».


Фельдшер Цетнерский (Елена Цебржинская) делает перевязку раненым под огнем противника


Елена Цебржинская, работавшая как фельдшер Цетнерский и заслужившая за свой подвиг Георгиевский крест 4-й ст.

О том, кто есть на самом деле фельдшер Цетнерский, стало известно в 12-м передовом отряде Красного Креста, куда Елену доставили на операцию. Запахло скандалом, дело дошло до государя. Но тот, в очередной раз проявив монаршую милость, повелел не наказывать, а наградить. И в начале лета 1915 года Елене Константиновне вручили Георгиевский крест 4-й степени за №51023. Правда, из воюющего полка ее все же удалили: дальнейшая служба Цебржинской проходила на Кавказском фронте, куда она была переведена на должность фельдшера 3-го передового отряда Красного Креста.

Елена Цебржинская с боевой нагрдой – Георгиевским крестом 4-й степени

Казачка Александра Ефимовна Лагерева.

В кавалерийских частях Юго-Западного фронта уже к зиме 1914 года ходило много легенд о смелом и удачливом разведчике уряднике Лагере. И мало кто знал, что под этим именем воюет девятнадцатилетняя кубанская казачка Александра Ефимовна Лагерева.Во время боев под Сувалками возглавляемый ею разъезд из четырех казаков был внезапно атакован 18 немецкими уланами. Двое кубанцев погибли, еще двое вместе с урядником были захвачены в плен. Но пробыли в нем лишь до темноты: ночью Александра организовала побег сослуживцам и еще четырем солдатам, содержавшимся в одном сарае с ними. Они сумели не только невредимыми добраться до русских окопов, но и уничтожили германский пикет, принеся в качестве трофея станковый пулемет. За этот подвиг Лагереву наградили Георгиевским крестом 4-й степени. Второй крест она получила после лихой кавалерийской атаки у Тарнова, во время которой была ранена пулей в руку.


О таких гласила казачья пословица «Были бы казачки – казаки будут»

Источник http://telegrafua.com/country/14248/

 

Нечволодова Нина Николаевна

В 1916 году во время Брусиловского прорыва на ее груди уже два Георгиевских креста. В 1918 году Нина вступает в казачий отряд Андрея Шкуро, выбивший красных из города Кисловодска. Лихая атака казаков спасла десятки заложников, которых готовились расстрелять большевики. Среди них — великая княгиня Мария Павловна с сыновьями Андреем и Борисом. Начальником штаба отряда Шкуро был полковник Яков Слащев. Интересно, что брат Нины — также белый офицер — в 1919 году сорвал мятеж красных в Грозном во главе с известным большевиком Николаем Гикало. Нина же последовала за Слащевым, в которого была влюблена. Командир гвардейского полка, четырежды раненный в огне сражений Первой мировой войны, награжденный Георгиевским оружием, герой обороны белого Крыма, отразивший штурм большевиков в январе 1920 года, Яков Слащев был человеком импульсивным, авантюрным и амбициозным. В огне гражданской войны он проявил себя как смелый командир, талантливейший полководец, жесткий и беспощадный к своим и врагам. В апреле 1919 года в ходе боев на Акмонайских позициях Слащев был ранен тремя пулеметными пулями в легкие и в живот. Селение, в которое привезли тяжелораненого Слащева, было захвачено атакой красных. "Спасла Слащева молоденькая сестра милосердия, бывшая при гвардейском отряде… Она верхом направилась в селение, где Слащев лежал в жару и беспамятстве, взвалила раненого на лошадь и прискакала к отряду… Эта сестра милосердия неотлучно находилась при боровшемся со смертью Слащеве и выходила его. Вскоре после выздоровления Слащев женился на ней. Его первый брак был несчастным. Эта же вторая его жена вполне ему подходила: под видом ординарца (из вольноопределяющихся) она безотлучно находилась при Слащеве и сопровождала его в бою и под огнем", — свидетельствовал очевидец. "Казачок Варинька", "ординарец Нечволодов" сопровождала его во всех боях и походах, дважды раненная и не раз спасшая мужу жизнь", — вспоминал другой белый воин. 22 марта 1920 года Слащев приказал своим частям овладеть Чонгарской гатью. Все командиры поочередно доложили, что не считают возможным повести людей на верную смерть — на пушки и пулеметы великолепно укрепившихся красных. "В таком случае я сам атакую противника и захвачу его!" – сказал Слащев и приказал "ординарцу Никите" передать начальнику Константиновского военного училища приказание прибыть с училищем и музыкой на позицию. Воодушевив прибывших несколькими словами, Слащев сам повел 250-300 юнкеров на мост – под звуки оркестра, в колонне, отбивая шаг, точно на церемониальном марше. С генералом Слащевым и "ординарцем Никитой" впереди юнкера прошли по мосту и бросились в атаку на противника, который бросил пулеметы, не пытаясь даже стрелять", – писал в 1929 году в Белграде очевидец. Сам генерал Слащев вспоминал: "Не прошло и десяти минут, как пришло донесение, что штаб-ротмистр убит, а ординарец Нечволодов ранен, а цепи 13-й дивизии под огнем красных подаются назад… Надо было прибегнуть к последнему средству — личному примеру начальника. Я отдал приказ юнкерам построиться в колонне по отделениям и двинул ее на гать". Во главе юнкеров шли еле оправившийся от ран генерал и раненая женщина…
Мучимый сомнениями в правоте дела, за которое сражается, пристрастившийся, по воспоминаниям современников, к алкоголю, глубоко морально подавленный Слащев отстраняется от командования перед последними боями за Крым. За критику командования после эвакуации в Константинополь Слащев был отдан под суд и разжалован в рядовые без права ношения мундира.

В ответ в январе 1921 года Слащев издал книгу "Требую суда общества и гласности", где рассказал о своей деятельности на фронте и обвинил Петра Врангеля в потере Крыма. После увольнения из Русской армии Земский союз предоставил Слащеву ферму под Константинополем, где он разводил индеек и прочую живность, однако к сельскому хозяйству, в отличие от военного дела, таланта у бывшего генерала не оказалось, доходов он почти не имел и сильно бедствовал. Все тяготы с ним разделяла и Нина Николаевна с маленькой дочерью.

…Вернувшись с мужем в красную Россию, Нина вела театральные курсы. В 1925 году объединение "Красное кино" пригласило Слащева в качестве консультанта, а также исполнителя собственной роли в художественном фильме "Врангель". Нина также должна была сыграть в фильме саму себя…

…В январе 1929 года преподаватель тактики высших командных курсов Красной Армии "Выстрел" Яков Слащев был застрелен при загадочных обстоятельствах в собственной квартире. Нины Николаевны в тот день рядом не оказалось, и дальнейшая судьба ее неизвестна…

Севастополь 1920 г., Я.А. Слащёв-Крымский (в центре). Рядом с ним стоит его ординарец,
Нина Николаевна Нечволодова (впоследствии — жена).

Нечволодова Нина Николаевна

http://legitimist.ru/sight/history/2014/zhenshhinyi-geroi-velikoj-vojnyi.html
Римма Михайловна Иванова


Родилась в Ставрополе 15 июня 1894 г. в семье казначея Ставропольской духовной консистории. В 1913 г. она окончила Ольгинскую гимназию. Была одной из лучших учениц. Вскоре после окончания гимназии стала работать народной учительницей в одной из земских школ с. Петровского Благодарненского уезда. Мечтала продолжить образование в столице. Все планы нарушила вспыхнувшая война. Римма возвратилась в Ставрополь, окончила курсы медсестер и поступила на работу в епархиальный лазарет для больных и раненых воинов. Затем, несмотря на протесты родителей, 17 января 1915 года добровольно ушла на фронт, где была зачислена в 83-й пехотный Самурский полк сначала под именем санитара Ивана Михайловича Иванова, а потом и под настоящим своим именем. За мужество при спасении раненых (ей удалось вынести с поля боля около 600 воинов) девушка была удостоена солдатского Георгия IV степени и двух Георгиевских медалей. Награждена Георгиевским крестом 4-й степени – за спасение с поля сражения раненого командира полка полковника А.А. Граубе, медалью «за храбрость» 3-й степени – за спасение с поля сражения раненого прапорщика Гаврилова, медалью «за храбрость» 4-й степени – за эвакуацию с поля сражения раненого прапорщика Соколова и восстановление поврежденной линии связи. Она добилась перевода в 105-й пехотный Оренбургский полк на Западном фронте, где полковым врачом служил ее брат Владимир. Солдаты горячо полюбили отважную девушку, называли ее «святой Риммой». 9 сентября в ходе контрудара полк пошел в очередную атаку у карпатского села Доброславки. В 10-й роте были убиты оба офицера, солдаты смешались, стали отходить. И тогда Римма Иванова, перевязывавшая раненых в гуще боя, поднялась и крикнув: «Вперед! За мной!», собрала вокруг себя тех, кто еще мог держать оружие и повела в атаку, вероятнее всего – чтобы не дать врагу захватить раненых, остававшихся на поле боя. Воодушевленные солдаты ринулись за ней, опрокинули врага и взяли сильную позицию. Однако Римма при этом была смертельно ранена. По словам очевидцев, последними ее словами были: «Боже, спаси Россию...». Высочайшим повелением Императора Николая II героиня 17 сентября 1915 была посмертно награждена офицерским орденом св. Георгия IV степени. Это была единственная женщина, удостоенная такой награды.


http://legitimist.ru/sight/history/2014/zhenshhinyi-geroi-velikoj-vojnyi.html

Кубанская казачка Елена Чоба


Вслед за мужем ушла на войну из станицы Роговской кубанская казачка Елена Чоба. Причем не просто ушла, а по разрешению стариков станичного совета. Положительное решение этого вопроса объяснялось тем, что Елена еще до замужества добилась права участвовать в станичных скачках и рубке лозы, причем не раз брала первые призы. Столь умелое владение шашкой и конем смогло перебороть даже исконный казачий консерватизм. Впрочем, решение старейшин в данном случае можно было считать лишь благословением на службу, а для вступления в ряды регулярной армии требовалось еще и согласие войскового начальства Кубанской области. На прием к генерал-лейтенанту Бабычу Елена Чоба пришла с коротко остриженными волосами, в уставной серой черкеске и папахе. Выслушав просьбу, генерал разрешил «казаку Михаилу Чобе» отправиться на фронт. Вскоре она отличилась во время боя в Карпатских горах, о чем писал журнал «Кубанский казачий вестник»: «Во время нашего отхода, когда враг тесным кольцом старался сковать одну нашу часть и батареи, Чобе удалось прорваться через кольцо неприятеля и спасти от гибели две наши батареи, совершенно не предполагавшие о близости немцев, и вывести батареи из смыкавшегося немецкого кольца без всякого урона с нашей стороны. За этот геройский подвиг Чоба получил Георгиевский крест 4 ст. Целый год Михайло беспрерывно провел в боях и стычках с неприятелем, и только недавно, в последних майских боях, шальная пуля ранила в ключицу руки и вывела его из строя». Знали ли казаки, кто воюет рядом с ними, из журнальной статьи понять трудно. В заключение сообщалось: «Теперь наш герой живет в станице на поправке и снова мечтает вернуться в бой». Впрочем, судя по всему, на фронт Елена Чоба больше не возвращалась. После революции ее следы затерялись. Единственное письмо, пришедшее от Елены в станицу в начале 20-х годов, было отправлено откуда-то из Болгарии или Сербии. Через восемьдесят лет, в 1999 году в Краснодарском краеведческом музее открылась выставка «Русские судьбы». Среди экспонатов была выставлена фотография американской трюковой группы «Кубанские джигиты», подаренная музею 90-летним казаком из Канады. Снимок был сделан в 1926 году в городе Сент-Луис. Как стало ясно из сопроводительного письма, в первом ряду на фото, в белой черкеске и папахе стоит легендарная казачка Елена Чоба.

Елена Чоба - справа.

Елена Чоба,станица Роговская Кубанского Казачьего Войска.На фото крайняя справа с наганом.

 

ТЫЧИНИНА Анна. В журнале «Нива» № 8 за 1915 год написано: «13 сентября 1914 года, во время нахождения одного из стрелковых полков в Австрии, в полк прибыла партия запасных нижних чинов в составе 116 человек. В конце списка, сверх означенных запасных, приписан был доброволец Анатолий Павлович Тычинин. Этот доброволец прибыл в солдатском обмундировании и снаряжении, но без ружья и обратил на себя внимание молодостью и недостаточным физическим развитием. В виду явной слабости добровольца, командир роты предполагал назначить его на должность ротного писаря и отправить в обоз, но Тычинин, узнав, что обоз находится всегда далеко сзади полка и в боях не участвует, настойчиво просился в строй. Тогда командир роты исполнил желание Тычинина, причем ему была выдана винтовка и показано обращение с нею. 21-го сентября 1914 г. во время боя под г. Опатовым Тычинин был назначен подносить патроны, что выполнял очень усердно и быстро, невзирая на сильный ружейный и артиллерийский огонь. Кроме того, Тычинин перевязывал раненых и под огнем выносил их с поля сражения. Будучи ранен в руку и ногу, он не оставил своей самоотверженной работы до тех пор, пока неприятельская пуля не поразила его в грудь навылет». Как пояснялось далее, под именем добровольца Тычинина скрывалась девица Тычинина, воспитанница одной из киевских женских гимназий. Не зная этого, командование представило ее к награждению ГК 4-й степени. Когда же об этом стало известно, командование обратилось за подтверждением награждения к Государю, который и дал свое разрешение на награду.

Наталья КОМАРОВА.В уральском казачьем полку вместе с офицером Петром Комаровым служила и его младшая сестра Наталья КОМАРОВА. По воспоминаниям очевидцев, воевала она наравне со всеми, и даже участвовала в рукопашных схватках, умело владея шашкой, штыком и прикладом. Стреляла, перевязывала раненых и с риском для жизни добывала патроны в покинутых окопах. В одном из боев, прикрывая со своей сотней атаку пехотного полка, Наталья увидела падающего знаменщика и врага, удиравшего в тыл с русским знаменем. Пришпорив коня, отважная казачка настигла немца и сразила его метким выстрелом. Подхватив знамя, она устремилась вперед, увлекая за собой полк. Вражеская позиция была взята. За этот бой Комарову наградили Георгиевским крестом 4-й степени. В письме домой она писала: «Это был самый прекрасный момент всей жизни моей, когда я получила этот чудный знак доблести. Нет выше награды на земле, чем Георгиевский крест».

БОГАЧЕВА Клавдия Алексеевна. 6 марта 1915 года в 3-й гренадерский Перновский полк был зачислен доброволец, назвавшийся Николаем Александровичем Богачевым из крестьян Новоузенского уезда Самарской губернии. За отличие в бою 20 апреля 1915 года он был награжден георгиевской медалью «За храбрость» 4-й степени, а семь месяцев спустя – Георгиевским крестом № 148 904 и произведен в ефрейторы за то, что «вызвавшись охотником в разведку, высланную 12 ноября 1915 г. южнее озера Колдычева с целью захвата пленных, первым бросился на шедший неприятельский дозор и, захватив первого попавшегося, обезоружил его». Финал истории обычен: герой оказался девицей Клавдией Алексеевной Богачевой и был исключен из полка 20 марта 1916 года. Впрочем, Клавдия Богачева вскоре вернулась на фронт, но уже как сестра милосердия, в каком качестве и пребывала до самого конца войны. Потом Клавдия Алексеевна Богачева (Гриневич) жила в Москве, умерла в 1961 году и была похоронена на Ваганьковском кладбище столицы.

КРАСИЛЬНИКОВА Анна Александровна. В ноябре 1914 года, ещё в начале войны, по 3-му Кавказскому армейскому корпусу был отдан приказ командира: «Мною 6-го сего ноября за заслуги награжден охотник (доброволец, прим. автора) 205-го пехотного Шемахинского полка Анатолий Красильников Георгиевским крестом 4-й степени за №16602, который на перевязочном пункте оказался девицей Анной Александровной Красильниковой, послушницей Казанского монастыря. Узнав, что братья ее, рабочие Артиллерийского завода, взяты на войну, решила одеться во все солдатское и стать в ряды вышеупомянутого полка... Исполняя обязанности санитара, а также участвуя в боях, она, Красильникова, оказала боевые заслуги и проявила редкую храбрость, воодушевляя роту с коей пришлось ей работать». Кроме награждения Георгиевским крестом, Анна Красильникова была произведена в прапорщики и после выздоровления вернулась в свой полк.

ТОЛСТАЯ Александра Львовна. Родилась 1 июля 1884 года в семье знаменитого русского писателя – его младшая дочь. В самом начале войны ушла на фронт сестрой милосердия. Имела определенные медицинские знания (некоторое время до этого даже практиковала), была прекрасной наездницей. Работала в санитарном поезде Северо-Западного фронта операционной и перевязочной сестрой. 21 ноября 1915 г. Главный комитет Всероссийского Земского Союза помощи больным и раненым избрал Александру Толстую своим уполномоченным. В конце декабря того же года с санитарным отрядом убыла на Кавказский фронт. Была награждена двумя Георгиевскими крестами. Большевистский переворот восприняла крайне отрицательно. Позже переехала в США, где вела активную просветительскую работу. В 1939 году создала и возглавила Комитет помощи русским беженцам, известный как «Толстовский фонд». Незадолго до смерти, за огромный вклад в общественную и духовную жизнь США и других стран во имя гуманизма и прогресса, графине Александре Толстой было присвоено почетное звание лауреата Русско-Американской Палаты Славы. Скончалась 26 сентября 1979 года, в возрасте 95 лет.

Александра Алексеевна ДАНИЛОВА в августе 1914 года подала прошение в канцелярию градоначальника о том, что ее муж призван из запаса и уехал на войну, она же горит желанием вступить в ряды войск и принести посильную помощь Отечеству. Начала службу санитаром в полевом госпитале Принца Ольденбургского в Лобачеве, где пробыла 2 недели. Во время работ на передовых позициях, когда шла штыковая атака, она отличилась и была назначена в разведывательную команду. Во время одной ожесточенной атаки свалила с лошади австрийского офицера, увела его лошадь, захватив при этом пулемет. Была представлена к Георгию 3 степени. В разведкоманде пробыла 2 месяца. В последний раз, 1 декабря во время разведки под Краковом, она была тяжело ранена в правую ногу и получила контузию, представлена к чину прапорщика и к Георгиевскому кресту 4 степени.

ЧИЧЕРИНА Вера Владимировна. Вдова офицера Лейб-гвардии Конного полка, после начала войны она на собственные средства оборудовала санитарный отряд, с которым отправилась на фронт. За вывоз раненых из-под огня с риском для собственной жизни была награждена Георгиевским крестом 4-й степени. Заботе о раненых была посвящена вся ее жизнь, вплоть до отъезда в эмиграцию (даже во время красного террора). Во Франции она открыла первый дом престарелых для русских эмигрантов, в котором трудилась до конца жизни.

Людмила ЧЕРНОУСОВА, уроженка Томской губернии. В феврале 1915 года бежала из дома, переодевшись в одежду своего брата-студента и забрала его документы, поступила в армию. Во время разведки Черноусова взяла в плен австрийского офицера и привела его к своим, за что была награждена Георгиевским крестом 4 степени и произведена в младшие унтер-офицеры. Во время последнего крупного боя Черноусовой пришлось командовать полуротой, во главе роты она бросилась в штыки и была ранена в бедро. На перевязочном пункте девушка была опознана. За последний подвиг Черноусова получила Георгиевский крест 3 степени.

Ольга ШИДЛОВСКАЯ, только что окончившая витебскую гимназию, обратилась к Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу с просьбой о разрешении вступить ей добровольцем в действующую армию и, по возможности, в тот полк, в котором 100 лет назад служила знаменитая Надежда Дурова. Просьбу удовлетворили, и Ольга была зачислена в 4-й гусарский Мариупольский полк в рядовом звании под именем Олега Шидловского. С полком она прошла всю войну в 1915-1917 гг., воевала на северо-Западном и Северном фронтах, была произведена в старшие унтер-офицеры и награждена Георгиевским крестом 4-й степени и Георгиевской медалью.

ПОТЕМКИНА Ирина Ивановна, мещанка из Екатеринослава, 8 ноября 1914 года отправилась добровольцем на фронт, служила в 138 пехотном Болховском полку, награждена Георгиевским крестом IV степени, Георгиевскими медалями 4-й и 3-ей степени. 25 мая 1915 года была ранена и попала в австрийский плен, откуда вернулась с ампутированной кистью руки.

Баронесса Евгения Петровна ТОЛЬ состояла санитаром под фамилией своего первого мужа поручика Коркина, убитого в начале войны. Она была трижды ранена. Награждена Георгиевским Крестом 4 степени и представлена к Георгиевскому Кресту 3 и 2 степени. Находилась на излечении в Москве.

Сестра-доброволица Е.А. ГИРЕНКОВА около двух с половиной месяцев провела в окопах переднего края. За проявленное мужество при оказании помощи раненым под огнем германской артиллерии, она была награждена Георгиевским крестом 4-й степени.

Сестра милосердия Евгеньевской общины Прасковья Андреевна НЕСТЕРОВА (1884-1980) принимала участие в русско-японской и первой мировой войнах, была награждена Георгиевским Крестом. В годы Второй Мировой войны была медсестрой в госпитале. До 80 лет она работала медицинской сестрой в больнице. Когда за долгий, добросовестный труд ее хотели наградить орденом Ленина - она отказалась. Скончалась Прасковья Андреевна в доме престарелых в Стрельне.

За героизм во время Великой войны Георгиевскими крестами были награждены ещё также:

СОКОЛОВА (урожденная ПАЛЬКЕВИЧ) Нина Александровна, 3.10.1959. Сестра милосердия. Георгиевский кавалер. Похоронена на Сен-Женевьев де Буа.

ПЛАКСИНА (урожденная СНИТКО) Надежда Дамиановна, 28.7.1899 – 1.9.1949. Сестра милосердия, кавалер Георгиевского креста трех степеней. Жена гусарского офицера. После революции эмигрировали во Францию, жили в Лионе.

Федора Васильевна ФЕДОТОВА.На Западном фронте, в составе женского «батальона смерти» воевала Федора Васильевна ФЕДОТОВА из Якутии. За отличия в боях она была награждена Георгиевским крестом. Получив тяжелое ранение в легкие, она была комиссована и умерла на родине в том же 1917 году.

Евгения ВОРОНЦОВА, 17 лет, доброволец 3-го Сибирского стрелкового полка, погибла у озера Нарочь в марте 1916 года.

Мария КУРПЬЕВА, летчик, награждена Георгиевским крестом за воздушную разведку позиций противника.

Екатерина ЛИНЕВСКАЯ (Иван Соловьев), до войны жила и работала в г. Вологда. Награждена Георгиевским крестом за то, что не покинула поля боя после тяжелой контузии.
Также в журнальных публикациях упоминаются Екатерина МОРОЗОВА из Вятской губернии, Мария СЕЛИВАНОВА из Тульской губернии, Ольга ТЕРЕХОВА из Тамбова, Нина РУМЯНЦЕВА, Мария НИКОЛАЕВА, Мария ИСАКОВА, КУДАШЕВА, МАТВЕЕВА. К сожалению, имена – это все, что пока о них известно.

http://legitimist.ru/sight/history/2014/zhenshhinyi-geroi-velikoj-vojnyi.html

​

 

Сербская Жанна Д'Арк

Прозванная французами Сербской Жанной Д'Арк за свою храбрость, Милунка Савич получила наибольшее число наград среди женщин-участниц Первой мировой войны.
Она перенесла не менее девяти ранений, но смогла выстоять в страшные годы и поднять на ноги 30 приемных детей...



Милунка Савич-Глигоревич родилась 24 июня 1890-го, в д. Копривница (Koprivnica), недалеко от Рашки, Сербия (Raška, Serbia). Однако в ее личном деле в военных архивах в качестве года рождения обозначен 1892-й.
У нее был брат Милан и сестры Миона и Славка.

Красивая и складная девушка, Милунка вовсе не думала о том, как бы поскорее найти своего суженого. Она откликнулась на изданный в 1912-м Указ о мобилизации, когда по собственной инициативе явилась на призывной пункт в Белграде (Bolhrad). Савич коротко остригла волосы, скрыла свой пол под мужскими одеяниями и выбрала в качестве псевдонима имя Милун. Она участвовала в Балканских войнах 1912-го и 1913-го, наравне с мужчинами-военнослужащими.

Правда всплыла через год, когда Савич получила ранение на р. Брегальница и оказалась в госпитале. Врачи к своему большому удивлению обнаружили, что под мужским именем Милуна Савича значилась девушка.
От обманщицы потребовали разъяснений перед командованием, которое, однако, вовсе не стремилось наказать Милунку, по факту, вообще не нарушившей ни одного пункта устава. Наоборот, она достойно сражалась в мужском коллективе, практически ни в чем не уступая сильному полу.

Савич предложили переквалифицироваться в санитарку или сестру милосердия, но девушка осталась непреклонна в своем желании сражаться на передовой.
Командир заявил, что всё тщательно взвесит – и выдаст свое решение на следующий день.
На это девица, стоявшая по стойке смирно, выпалила: 'Я буду ждать'. Уже через час командир вернулся и объявил, что дозволяет Милунке нести дальнейшую службу в пехоте.



Савич осталась верна своему желанию. Как доброволец, она в 1914-м подалась в ряды сербской армии. В годы Первой мировой войны Милунка представляла 2-й Железный пехотный полк им. князя Михайло. Вместе с ней в этом же полку служила британка Флора Сандс (Flora Sandes), также вызвавшаяся добровольцем.

Милунка участвовала в Колубарской битве, главном сражении Первой мировой войны на Балканах (Balkans), и получила орден Звезды Карагеоргия с мечами. Осенью 1915-го она была тяжело ранена в голову, из-за чего долго пробыла в госпитале в Албании (Albania). По возвращению на фронт, Савич продолжила вести бои летом и осенью 1916-го. Она особо отличилась на Салоникском фронте, во время биты при Каймакчалане, в р-не Черной реки, когда сумела взять в плен сразу же 23 болгарских солдата.

За свои свершения в годы Первой мировой войны Савич получила французский Орден почетного легиона и французский Военный крест с золотой пальмой. Она стала единственной женщиной-военнослужащей во всем мире, кто был произведен в кавалеры французского Военного креста Первой мировой. Милунку также наградили британским орденом Святого Михаила и Святого Георгия 3-й степени, российским орденом Святого Георгия 4-й степени и сербской медалью Милоша Обилича 'За храбрость'.

В межвоенный период Савич сменила несколько рабочих мест, в том числе была поваром, медсестрой и швеей на фабрике, где шили военную форму. Она жила в Боснии (Bosnia), где согласилась стать законной супругой уроженца г. Мостара (Mostar), Велько Глигоревича. Она была старше его на восемь лет. У пары родилась дочь Милена.



Милунка усыновила свою племянницу Радмилу-Вишню и больную менингитом девочку Зорку, взятую из детдома в Далмации (Dalmatia).
На воспитание также была взята девочка по имени Милка, найденная на станции в населенном пункте Сталач.
Работавший на почте Вилко в скором времени перебрался в Баню-Луку (Banja Luka) и бросил жену, родную дочь и приемных детей.
Савич выделили земельный надел в селе Степановичево, где она вместе со своей сестрой Славкой сумела построить дом и выживала за счет земледелия. Позднее Милунка была вынуждена отправиться в Белград, чтобы отыскать работу и спасти дочерей от голода. В 1929-м она получила должность уборщицы в банке 'Hipotekarna Banka', где, в конечном итоге, стала наводить порядок в директорском кабинете. Здесь Савич проработала большую часть своей жизни. Она отказалась от предложения переехать во Францию, где ей полагалась военная пенсия, и осталась в Белграде. За всю свою жизнь Милунка сумела помочь 30 приемным детям, которые все до одного приносили ей огромную радость.

В период Второй мировой войны Савич отвечала за руководство небольшим полевым госпиталем в Вождоваце (Vozdovac). После оккупации Сербии немецкими войсками она получила приглашение на званый ужин у Милана Недича (Milan Nedić), куда также позвали немецких генералов. Милунка отказалась, но, к большому несчастью, один из офицеров разболтал о том, что слышал о некой сербской женщине, воевавшей против военно-политического блока Германии (Germany), Австро-Венгрии (Austria-Hungary) и Италии (Italy) во времена Первой мировой войны. Савич немедля арестовали, и она год пробыла в концлагере Баница (Banjica).
По другим данным, ее заточение в концлагере продлилось десять месяцев.



После народно-освободительной войны Югославии и установления социалистической власти в 1945-м, Савич стала получать пенсию на законном основании. Она жила с приемными детьми в доме в Вождоваце, где ее навещали внуки. Ее родная дочь Милена уехала в 1950-х на работу в госпиталь. С годами жилище Милунки начало разрушаться, что беспокоило не только саму хозяйку, но и ее соседей.

Она долго молчала о своих подвигах времен Первой мировой войны, о которых все же рассказала на встрече с партизанами Югославии, и серьезно впечатлила бывших военнослужащих. Когда военные узнали о том, в каких условиях проживает героиня, они начали звонить во все колокола и требовать от правительства предоставить Милунке Савич более достойное жилье. Давление со стороны общественности и СМИ оказалось настолько сильным, что Белградское городское собрание согласилось в 1972-м выделить Савич небольшую квартиру – на четвертом этаже в доме, расположенном в квартале Братьев Еркович.

Милунка перенесла три инсульта, от последствий которых так и не оправилась полностью. Она умерла 5 октября 1973-го. Ее похоронили на белградском Новом кладбище.

В октябре 2013-го общественно-правовой вещатель в Сербии, 'Радио и телевидение Сербии', показал документальный фильм о Савич. В период с сентября по октябрь 2013-го в Военном музее Белграда проходила мультимедийная выставка, посвященная женщине-военнослужащей. В январе 2014-го был выпущен фильм режиссера Миленко Павлова (Milenko Pavlov) 'Почетный легион – Милунка Савич'.

 

Рассматривая старинные фото времён Первой Мировой войны, не устаёшь удивляться, какие красивые, одухотворенные лица были у защитников России.
Подтянутые военные - серьезные, углублённые в свои размышления даже на салонных фото, необыкновенные глаза сестёр милосердия...

Когда мы были на войне…

Маленький уездный город Черкассы в годы Первой мировой был глубоким тылом Юго-Западного фронта. Главные военные события тут разворачивались как раз в 1915-м, ровно сто лет назад…
В конце мая в Черкассы на сборный пункт прибыли 375 новобранцев, 112 из которых были направлены для службы в лейб-гвардейские полки, 12 человек в авиационные роты, 4 человека - в школу прапорщиков. В Черкассах были расквартированы и сформированы многие пехотные полки Императорской армии: 173-й Каменецкий и 174-й Роменский, участвовавшие в Русско-японской и Первой мировой войнах, 167-й Острожский, 311-й Кременецкий, 508-й Черкасский (Кавказский фронт ), 503-й Чигиринский.
А в многочисленных госпиталях города в это время служили местные девушки. Война была кровавой, врачи называли её «войной отрезанных конечностей». Тысячи раненых отправлялись в тыл на лечение. Черкассы благодаря железной дороге были удобным пунктом: в уезде военные лазареты располагались в Каменке, Чигирине, Смелее, в самих Черкассах. Здесь лечили даже австрийских пленных, для них в Духовном училище был размещён отдельный лазарет.



Кстати, именно благодаря австрийцам в Черкассах появился один из самых красивых городских храмов. Во время войны в госпитале скончался пленный австрийский офицер, и русское командование написало письмо его родным. Из Австрии по линии Красного Креста приехали мать и невеста офицера и в знак благодарности пожертвовали на строительство православного Свято-Георгиевского храма. Небольшая по размерам церковь, построенная в память погибших в Первой мировой, была замечательно украшена — её расписывали киевские мастера по эскизам знаменитых русских художников того времени. К сожалению, ни самой церкви, ни ее проекта, ни фотографий не сохранилось.
Зато сохранились фото черкасцев, воевавших на полях Первой мировой. Одну из скромных героинь той войны воскресил в нашей памяти Вадим Цыбенко - руководитель группы военных реконструкторов 36-го Орловского пехотного полка.

Кто эта девушка-гусар?

Однажды на центральном Черкасском кладбище местные поисковики-реконструкторы заметили могильную плиту без таблички. Она привлекла внимание фотографией. На ней изображена молодая девушка в военной форме времён Первой мировой войны с Георгиевским крестом на груди. Девушка-военный, да ещё Георгиевский кавалер?
В Первую мировую в русской армии выносом раненых на поле боя занимались обычно мужские санитарные команды. Однако в последние годы историки и исследователи Первой мировой выявили немало девушек - участников сражений и награждённых за боевые заслуги. Всё говорило о том, что за фотографией скрыта тайна. И Вадим Цыбенко решил её разгадать. «Сейчас главная задача, - записал он в сообщении на сайте поисковиков, - вернуть нашей героине имя и фамилию к 100-летию начала Великой войны. Параллельно постараемся найти информацию, за какой подвиг девушка могла быть награждена Георгиевским крестом солдатским 4 степени».
Поиск был захватывающим, а сама история девушки с крестом походила на детектив. Работа с архивом позволила установить, что Георгиевский кавалер на фотографии - Екатерина Иовна Зинченко, скончавшаяся и похороненная в Черкассах в декабре 1988 года в возрасте 90 лет.

Вадим Цыбенко определил, что такую военную форму, как на фото у молоденькой Екатерины, мог носить гусар 10-го Ингерманландского полка. А вот продолжить поиск, отталкиваясь от Георгиевского креста, оказалось очень сложно. В своё время русское правительство предполагало создать общий Вечный список всех солдат и офицеров, отмеченных в ходе Великой войны этой высокой наградой. Война же вылилась в революцию, и в Вечном списке остались лишь нижние чины, получившие награды до 1913 года. С женщинами-кавалерами было ещё сложнее. Георгия им давали очень редко. Дамы воевали, как правило, под мужскими фамилиями и в наградных списках числились как мужчины. Поэтому дальнейший поиск подробностей биографии неизвестной черкасчанки пришлось вести от фамилии и адреса, зарегистрированных в момент похорон.
Визит по означенному адресу и беседа с женщиной-соседкой, ухаживавшей за Екатериной Иовной в последние 10 лет перед смертью, позволили установить: Екатерина Иовна родилась 6 ноября 1898 года в городе Вятка (Киров). Перед Первой мировой войной её семья оказалась в Черкассах. На вопрос, почему же на памятник было выбрано фото в военном мундире, женщина, ухаживавшая за Екатериной Иовной, ответила: «Баба Катя очень любила свои фотографии, где она в военной форме и гордилась этим, потому мы и решили поместить одну из них на памятник. Но дочка мне обещала принести несколько фотографий, где баба Катя в полный рост с наградами и саблей. У нас в доме несколько лет назад перекрывали крышу и после строителей не могу теперь найти её альбом с фотографиями. Но несколько штук я все же нашла, на них она - в молодости…»

Большая жизнь Екатерины

Замуж за каменщика Карпа Зинченко, имевшего к тому времени четверых детей, Катя вышла в Черкассах в конце 1920-х. А вот её девичью фамилию никто уже не помнил. К счастью, Вадим увидел её на одной из старых фотографий, которые чудом сохранились у соседки. Одна из них была сделана в Черкассах в знаменитой до революции фотостудии «Валери». На фото, датированном 6 ноября 1915 года (день рождение Кати, ей как раз исполнилось 17 лет), на обороте была надпись, где, приложив старания, можно было прочитать:

«Для воспоминания. 1915 г. Въ Русско-германскую войну. Снимались съ подругой при участии нашихъ походовъ на чужбине.
Сестра милосердия Мотя Голышева, гусаръ 10-го гусарскаго кавалерийскаго Ингерманландского полка Катя Фоминых, г. Черкассы. фото студия "Валери"».



Разве могли подумать тогда девушки, надписывавшие фото чернильным пером, что именно эта надпись расставит всё по своим местам и объяснит ситуацию с военной формой и крестом?
Ошибки с принадлежностью мундира Кати к 10-му Ингерманландскому гусарскому полку (в составе 10-й Кавалерийской дивизии, 3-го Кавалерийского корпуса) не было. Полк дислоцировался в Чугуеве под Харьковом, а командовал Третьим кавалерийским корпусом знаменитый граф Федор Артурович Келлер – «Первая шашка России», один из героев Великой войны. Генерал-лейтенант, флигель-адъютант императора, один из немногих, сохранивших верность свергнутому государю, граф Келлер был убит петлюровцами в Киеве у стен Софийского собора в ночь на 8 (21) декабря 1918 года. В тяжелейший для Императорской армии 1915 год, когда девушки фотографировались в Черкассах, Ингерманландский полк воевал в Галиции, на Юго-Западном фронте против австрийцев. Катя и ее подруга Матрёна (Мотя) Голышева, скорее всего, пошли служить в Черкасский сводный госпиталь или сопровождали сюда раненых с фронта, ухаживая за ними вплоть до конца войны. «В самих Черкассах располагался Черкасский сводный госпиталь №1, - рассказывает Вадим Цыбенко. – Предполагаю, что Катя Фоминых могла служить в нём или в любом из лазаретов. К сожалению, списков личного состава госпиталей Черкасс я пока не обнаружил, но продолжаю искать…»

При детальном изучении фотографии Вадим выяснил, что военную форму девушки одолжили у кого-то из близких знакомых, служивших в Ингерманландском полку, и в день рождения Кати так и сделали это судьбоносное фото. Конечно, Катя не была гусаром. Надпись на фото «гусаръ 10-го гусарскаго кавалерийскаго Ингерманландского полка» была шуткой. Дальнейшая же жизнь Екатерины Зинченко (Фоминых) оказалась связана именно с медициной. У её родственников когда-то был целый альбом, где юная Катя – сестра милосердия - запечатлена в переднике с крестом, а позже - среди раненых Великой Отечественной войны.
Среди нескольких уцелевших снимков — портретное фото молодой Екатерины в серёжках и с кулоном. Украшения напоминают одну интересную подробность биографии «девушки с крестом». Как говорят её родственники, «баба Катя» часто рассказывала, что во время братоубийственной Гражданской войны она была связана с Нестором Махно. И какое-то время находилась в его отрядах. «Сидели вместе в Днепровских плавнях под Каховкой», - говорила она. Есть основание считать, что легендарный батька, ухаживавший за ней, подарил золотой кулон и серьги, и эти предметы долгое время хранились у Екатерины…

Ещё одна фотография - советского времени - свидетельствует, что в 1951-1952 гг. Екатерина Иовна училась на курсах повышения квалификации медсестер. Она работала в больницах, была донором (у родственников хранилась ее донорская книжка). В 1985 году, к 40-летию Победы над немецко-фашистскими захватчиками, когда большая страна ещё была жива, Екатерина Иовна была награждена орденом Великой Отечественной войны I-й степени.



Умерла Екатерина Зинченко 19 декабря 1988 года. А восстановление забытой биографии человека с неординарной судьбой завершилось добрым делом: на городском черкасском кладбище Вадим Цыбенко и его товарищи установили утерянную табличку и привели в порядок заброшенную могилу. Фотографии «девушки с крестом» в этом году исполняется ровно 100 лет.

http://smolbattle.ru/threads/Девушка-Георгиевский-кавалер.30418/
http://m.fondsk.ru/news/2015/08/08/tajna-devushki-s-krestom-34692.html

 

Награжденная Георгиевским крестом Петронелла Андреевна Горлау.
Фото из частного собрания.


Неизвестная

 

Стихотворение написано о Первой мировой войне, но что отличает наших милых женщин и девчонок от тех барышей? Да ничто! Они те же во все времена…

********** Дмитрий Борисов

ДАМЫ ПРИГЛАШАЮТ КАВАЛЕРОВ
……………………………
Женщинам и Дамам, Девушкам и барышням –
Участницам Великой войны, Георгиевским
Кавалерам
.……………………………….

«А у войны не женское лицо…» -
Не я сказал, то было до меня.
А если душу жгло, посмеет разве кто
Сказать девчонкам: «Ты не доросла!»

И женщинам сказать: «Куда Вас понесло?
Не место вам, не ваше ремесло
В кровавой бойне, посреди огня
Стрелять, рубить постылого врага!»

Ответит барышня, как Шурка, со слезами:
«…вы не удержите меня словами.
Запрёте - убегу я всё равно.
Сейчас у русских на душе одно:
Как родину спасти…»*,

А женщина –проникновенный взгляд:
«Да , Боже упаси…»
И сразу всё поймёт любимый и солдат.

Четыре года, рядом, бок о бок
Вы воевали славно и спасали
Солдата русского от смерти в волосок,
Опасностью не раз пренебрегали.

И погибали в тех боях не раз -
За что? Вы верно это знали…
Я преклоняюсь, и без лишних фраз:
«Вы дочери России, Слава вечно с вами!»

22.01 19 июня 2014г. г.Тольятти

*«Гусарская Баллада», х.ф. по пьесе Александра Гладкова «Давным-давно»

Сборник стихов русского офицера http://borisovdimitry.livejournal.com/7722.html

 

Прекрасно подобранный материал. Очень и очень интересные судьбы женщин-героинь Первой Мировой войны 1914-1918 гг. Это должно в школах преподноситься.
К сожалению, не нашёл в этом перечне героинь, награждённых Георгиевским крестом, свою родственницу - двоюродную тётку Коншину Софью Николаевну (урожд. Прозоровскую), она была женой Александра Николаевича Коншина, рекордсмена России по автогонкам, погибшего во время соревнований в 1912 г. на Петербургском шоссе. Очень хотелось бы узнать её биографию, историю награждения орденом, дальнейшую судьбу в эмиграции во Франции, в Чехии.
Знаю только, что она сначала войны окончила фельдшерские курсы и была на фронте сестрой милосердия, затем сотрудницей Красного Креста, после 1918 г. в эмиграции.

 

Могу повториться, но есть такая статья:
ЖЕНЩИНЫ -ГЕОРГИЕВСКИЕ КАВАЛЕРЫ РОССИЙСКОЙ АРМИИ 1914-1917 ГГ. Вл.Пархоменко, г. Николаев, Украина
Владислав Пархоменко, предоставил мне возможность опубликовать свою статью до её публикации в интернете. В полном варианте это здесь невозможно, и даже в сокращенном. Поэтому приведу некоторые выдержки из статьи, а у кого статья вызовет интерес, то её можно будет прочитать в электронном виде в журнале«Воєнна історія» 2013, № 4-6, с. 94-100. Г. Киев.

…В советские времена по идеологическим соображениям, события этой войны не популяризировались, и для широкого круга общественности Первая мировая оставалась «забытой» войной.
Широко известное выражение: «у войны не женское лицо». И в наше время женщины в армии — явление не очень распространенное, а в прошлые столетия, тем более.

 

Грянула Великая война, известная сегодня как 1-я мировая.
И вновь на фронт устремились не только казаки, но и казачки. Причем не довольствуясь миссией сестер милосердия, некоторые казачки рвались в боевые части.
Представительницы всех сословий — и дворянки, и мещанки, и крестьянки, желавшие попасть на фронте имели сложности при зачислении в строевые воинские части.
Единственные, кто не испытывал трудностей в этом вопросе, так это казачки: те из них, кто с детства был приучен скакать в седле, стрелять из карабина, владеть шашкой и кинжалом, легко добивались разрешения командиров полков служить наравне с мужчинами. И проявляли чудеса храбрости.

Например, Наталья Комарова убежала на фронт, где уже воевали ее отец и старший брат — войсковой старшина (подполковник) и сотник Уральского казачьего войска соответственно. Убежала, купив коня и всю казачью амуницию на деньги, отложенные на приобретение приданого.
Командир полка, к которому офицеры привели свою «непутевую» дочь и сестру, разыскавшую их в Восточной Пруссии, в ответ на просьбу позволить Наталье остаться в части, ответил: «Не разрешаю… Но и не запрещаю».
С того дня в одной из сотен появился боец, у которого «нос был чуть вздернут, искристые серые глаза смотрели открыто и прямо. Черные шаровары в талии перехвачены широким кожаным поясом, к которому с одной стороны был прицеплен длинный кинжал в серебряных ножнах, с другой кобура с револьвером. Темно-синий черкесский бешмет, отороченный серебряными галунами, облегал стройную фигуру, а за плечами висел легкий казачий карабин.
Своего первого «Георгия» Наталья получила за спасение знамени пехотного полка. Во время встречного боя к сраженному русскому знаменосцу подскочил немецкий солдат, вырвал из мертвых рук пробитый стяг и, прикрываемый товарищами, резво припустил в тыл, прижимая к себе ценный трофей. Увидав это, Комарова пустила коня в галоп, прорвалась через немецкие цепи, догнала беглеца, свалила его метким выстрелом. После чего, подхватив с земли знамя и распустив его на ветру, увлекла в атаку два батальона русской пехоты. Вот уж воистину картина, достойная кисти какого-нибудь великого художника!
Георгиевский крест 3-й степени Наталье вручали в госпитале: во время рукопашной с баварской пехотой она не позволила утащить в плен раненого офицера, прямо с седла спрыгнув на головы шестерым гренадерам. В той схватке девушка и сама получила удар штыком в грудь. А спасенным офицером был ее родной брат Петр…
Из госпиталя ее отправили домой, но казачка не могла смириться с положением демобилизованной по ранению. Как только она почувствовала себя достаточно окрепшей, снова вернулась на фронт.

В кавалерийских частях Юго-Западного фронта уже к зиме 1914 года ходило много легенд о смелой и удачливой разведчице девятнадцатилетней кубанской казачке Александре Ефимовне Лагеревой.
Во время боев под Сувалками возглавляемый ею разъезд из четырех казаков был внезапно атакован 18 немецкими уланами. Двое кубанцев погибли, еще двое вместе с Александрой были захвачены в плен. Но пробыли в нем лишь до темноты: ночью Александра организовала побег сослуживцам и еще четырем солдатам, содержавшимся в одном сарае с ними.
Они сумели не только невредимыми добраться до русских окопов, но и уничтожили германский пикет, принеся в качестве трофея станковый пулемет.
За этот подвиг Лагереву наградили Георгиевским крестом 4-й степени.
Второй крест она получила после лихой кавалерийской атаки у Тарнова, во время которой была ранена пулей в руку.

Серафима Кудашева явилась в армию на собственной лошади с личным оружием и была зачислена в конную разведку.

В казачьей конной разведке воевала и великолепная наездница и фехтовальщик Мария Исакова.




1915 г. Казачка ст. Дербентской Кушнир Варвара Порфирьевна.
Участница Первой Мировой войны. На кавказском фронте, награждена "Геориевским" крестом 4 ст. и медалью "за храбрость".
Погибла в гражданскую в 1920, в г.Ростов на Дону.


1 октября 1915 года в №259 "Приазовского края" появилась заметка "Одна из героинь 2-й Отечественной войны".
Её героиня - Мария Смирнова, казачка Новочеркасской станицы, ушедшая на фронт, сначала в пехотный, а затем в казачий полк.
М. Смирнова сообщила корреспонденту, что она имеет "Георгия" 4-й степени и медаль, а также произведена в урядники.
Чин приказного она получила за то, что вместе с двумя казаками захватила 14 октября 1914 года легкораненого австрийского офицера,
а георгиевскую медаль - за спасение жизни русского офицера 29 ноября 1914 года ("мною вечером был подобран брошенный на поле сражения раненый русский офицер и доставлен на перевязочный пункт"),
чин урядника - за то, что, попав в окружение с 15 казаками, она "поползла по уговору с ними к своим частям" и вызвала помощь,
а георгиевский крест 4-й степени - за разведку. Надо было узнать расположение вражеской артиллерии. "Нужно было идти в тыл австрийцам. Я одела австрийский мундир. А спустя часа два я уже была около австрийских окопов... Я хотя и говорю немного по-немецки, но пароля не знала и каждую минуту рисковала попасть в неприятную историю". В результате разведки "мы два австрийских орудия уничтожили, два захватили, а остальные оказались поврежденными самими австрийцами".
Представление к "Георгию" 3-й степени она получила "за участие в смелом ударе с тыла австрийцев, которых мы в числе не более 30 казаков, погнали на свои окопы, одного расстреляли, других захватили в плен, в том числе офицера с важными планами".
(также была контужена и ранена неопасно в ногу на вылет)

 

РОМАНОВА Ольга Александровна 01(13).06.1882—24.11.1960
Великая княгиня, младшая дочь императора Александра III. Художница. За жизнь нарисовала более 2000 картин, доходы от продажи которых позволяли ей поддерживать семью и заниматься благотворительностью.
http://history-gatchina.ru/owners/olga/olga4.htm
Великая Княгиня пошла на фронт сестрой милосердия.Только после того, как она приобрела оперативный опыт, она стала начальницей госпиталя, который Она оборудовала на Свои личные средства. Все это было в согласии с Ее девизом: Быть, а не казаться!
Однажды Великая Княгиня посетила Свой полк (на была шефом Ахтырского полка) и, обходя окопы, оказалась под австрийским артиллерийским обстрелом. За проявленную храбрость княгиню наградили Георгиевской медалью, которую ей вручил начальник 12-й кавалерийской дивизии генерал барон Маннергейм. Великая Княгиня считала, что она ничего героического не сделала и сразу на вручении положила медаль в карман своей кожаной куртки. Лишь по просьбе офицеров полка, уверявших её, что, награждая Шефа полка, награждают и весь полк, она надела медаль .

 

Маргарита Романовна Коковцева, полковник шестого Уральского Казачьего полка, за время командования которым дважды была ранена.
Награждена Георгиевским крестом за храбрость.
Её называли «Русская Жанна д'Арк».Газета «The New York Times», 1915 год.








Вольноопределяющийся кавалерист М.Р.Коковцева играет в шашки с ранеными госпиталя, устроенного ею на свои средства




Вольноопределяющийся кавалерист М.Р.Коковцева в перевязочной госпиталя, устроенного ею на свои средства


Вольноопределяющийся кавалерист М.Р.Коковцева у себя в будуаре

 

ГРЕНАДЁР - ДЕВИЦА



Богачева Клавдия Алексеевна родилась 20 марта 1890 года в селе Новорепное Самарской губернии в многодетной крестьянской семье. Это была хрупкая застенчивая девушка, которая приехала в Москву к своей тетке из Самарской губернии. Родилась Клава в многодетной семье, с трудом тянувшей свое хозяйство. Отец ее был умелым хлеборобом. Но... хлеб в Самарской губернии выращивать непросто, иногда весь выращенный урожай в один день целиком выбивало градом либо клало на землю дождем.
Самой большой мечтой Клавы Богачевой, с успехом окончившей церковно-приходскую школу, было устроиться в Москве учиться и приобрести хорошую специальность. Ну хотя бы на курсы сестер милосердия, как в ту пору называли медицинских сестер, либо, что еще лучше, в фельдшерскую школу… или же по части рукоделия – Клава Богачева была искусной вышивальщицей. Но тетка – человек властный, требующий постоянного внимания и помощи (дом-то у тетки был большой) не захотела отпускать племянницу «на сторону», оставила Клаву в доме – помогать по хозяйству.
Муторная это была работа, нелюбимая, но делать было нечего – приходилось исполнять. Сутками носилась Клава по дому с мокрой тряпкой, с веником и с ведром, наводила марафет, старалась, чтобы в комнатах ни одной пылинки не было. Тетка любовалась Клавой, хвалила ее:
– Чистюля! Вот что значит нашего роду-племени!
Тем временем в мире запахло порохом. А в августе 1914-го началась война, которую потом назовут Мировой. Антигерманские настроения в России, были настолько сильны, что город Санкт-Петербург переименовали в Петроград… И все-таки многие не верили, что война начнется. Война тем не менее началась. Клава, обычно покорная, безропотно выполнявшая все приказания тетки, на этот раз неожиданно проявила характер.
– Я пойду на курсы медсестер и – на фронт, – заявила она.
Тетка всплеснула руками.
– Мыслимое ли это дело! Девушка, на фронт! Это же мужское занятие. Голод, холод, стрельба, вши – бр-р-р! – тетка передернула плечами. – Нет, я тебя не отпущу!
Но в конце концов Клава уломала тетку, та отпустила ее на курсы медсестер. Тетка полагала так: совсем не обязательно, что с курсов медсестер Клава сразу попадет на фронт – в Москве ныне полно госпиталей.
Но на курсы Клаве устроиться не удалось. Очередь у ворот была такая длинная, что ее надо было объезжать на пролетке. Надо было придумывать что-то еще. И Клава решилась.
Никто не знает, как, где, когда, в каком месте и за какие деньги ей удалось выправить документы на имя Богачева Николая Алексеевича 1899 года рождения (сама Клава родилась в 1890 году), но документы эти оказались у нее на руках. С ними она и явилась на призывной пункт. Была Клава коротко, по-мужски острижена. И одета была по-мужски.
В Москве царила сумятица – шла всеобщая мобилизация, а штука эта, всеобщая мобилизация, занимает, как известно, много времени: чтобы разворошить такую страну, как Россия, надо потратить не менее четырех месяцев. В общем, в мобилизационной суматохе Клава Богачева и была зачислена под именем Николая Богачева в одну из команд, отправляющихся на фронт.
6 марта 1915 года она была внесена в списочный состав 10-й роты Третьего гренадерского Перновского полка. Женщина – и в гренадерах, такого еще в истории Российской армии не было. Но тем не менее в 10-й роте появился новый солдат, гренадер-доброволец Николай Богачев – человек приветливый, хваткий, быстрый в движениях, готовый всегда помочь товарищу.



Воевал полк на Юго-Западном фронте. Очень скоро рота оказалась в центре военных событий, приняла участие в затяжных боях.
Весна в 1915 году была ранняя, земля распарилась от солнца, стала пышной, требовала, чтобы в нее было брошено зерно, но люди занимались совсем другим делом – убивали друг друга.
Гренадеры наступали на село Лопушно и никак не могли взять его – у немцев была сильная пулеметная оборона, был отрыт второй ярус окопов в полный профиль, плюс ко всему за селом стояла артиллерия – пушки садили через дома прямо по русским цепям. Две попытки взять село оказались неудачными.
Пулемет, стоявший на фланге роты и поддерживавший наступающих, захлебнулся – кончились патроны.
– Братцы, патроны кто-нибудь подтащите, – хрипел первый номер, лежавший с перевязанной головой за щитком «максима». – Патроны, ради бога!
Второй номер лежал рядом с первым, уткнувшись лбом в глиняный бруствер. Из развороченного виска вытекала кровь.
Клава, находившаяся в цепи, укрылась за вросшим в землю, сплошь издырявленным камнем – хоть какая-то была защита, услышала жалобные вскрики первого номера и поползла в лощинку за патронными лентами для «максима». Неожиданно неподалеку от нее в землю воткнулся снаряд, завизжало по-поросячьи, Клава вжалась в глину, стремясь сама стать глиной, обратиться в тень… Но снаряд не взорвался. Затих.
Клава поползла дальше. В лощинку. Там, среди железных ящиков лежал убитый подносчик патронов. Невдалеке на землю снова лег снаряд. Клава прижалась головой к металлическому ящику, стремясь хоть чем-то защититься от осколков. Было страшно. Снаряд взорвался, осколки кучей пронеслись над Богачевой. Она подхватила ящик и поползла к пулеметчику. Тот скосил белые горячечные глаза на Богачеву.
– Ой, спасибо тебе, парень! В самый раз успел. Скоро начнется атака, будет чем ребят поддержать.
Он заправил ленту в пулемет, приник к смотровой прорези щитка. Клава поползла за очередным ящиком. Она успела приволочь его и отодрать крышку, когда началась атака гренадеров. И опять их цепь откатилась...
И все-таки гренадеры эту деревню взяли. Через два часа. Оставшейся от роты горсткой. Клава Богачева еще трижды ползала под огнем за патронами, каждый раз притаскивала по тяжеленному ящику. Все-таки она была человеком крепким. И характер имела крепкий. Не пасовала перед опасностью, брала себя в руки и никого, ничего не боялась.
Через две недели командир полка вручил рядовому Богачеву Николаю Алексеевичу перед строем Георгиевскую медаль четвертой степени.
– За проявленное мужество при взятии села Лопушно и бесперебойную подноску патронов, – сказал командир полка.
Все завидовали герою последних боев Кольке Богачеву, но никто, ни один человек в полку даже предположить не мог, что Колька Богачев, всем друг, товарищ и брат, рубаха-парень, на самом деле – девица. Тайное пока не стало явным.
Хотя на фронте и подстерегала каждую минуту смерть, хотя и не хватало оружия, боеприпасов, еды – бывали дни, когда ели мерзлую конину, отрубая ее старой шашкой от убитой лошади, а жизнью своей Клавдия Богачева была довольна. Жизнь эта разительно отличалась от душного, словно бы перетомленного в печи бытия в доме тетушки. А главное, Клава познала ту самую атмосферу боевого братства, взаимовыручки, солдатского единения, когда один за всех и все за одного, что возможна только на фронте.

В ноябре 1915 года группа разведчиков-добровольцев была послана за линию фронта – у немцев намечалось наступление, и надо было срочно взять «языка», чтобы понять, что же все-таки фрицы замышляют. Добровольцем напросилась и Клава Богачева.
Линию фронта одолели без приключений и вскоре обнаружили немецкий окоп, прикрытый сверху досками, утепленный, с железной печушкой и тонким высоким шпеньком-трубой, труба была специально выведена высоко, чтобы гасились искры, вылетающие из печушечного нутра.
Скорее всего, это был окоп боевого охранения. Его и накрыла русская разведка. Клава Богачева прыгнула в окоп первой, ударом рукоятки ножа оглушила здоровенного рыжего австрияка-фельдфебеля, напряглась, выволакивая его наружу. Если бы не помогли ребята, Клава вряд ли бы вытащила этого бугая из тесного, обжитого, теплого окопа.
Тем временем завозился напарник оглушенного фельдфебеля, и Клаве пришлось ввязаться в схватку, чтобы его, говоря современным языком, нейтрализовать.
20 февраля 1916 года Клава Богачева вновь получала перед строем награду – Георгиевский крест.
Прошло еще несколько дней, и Клаве присвоили звание ефрейтора, после чего ей объявили, что она направляется в учебную команду.
Однополчане смеялись:
– Широко шагаешь, Колька! Смотри, штаны не порви. Только что медаль получил на грудь, сейчас – орден… Что же далее будет, а? Завтра?
– Завтра будет второй орден, – не задумываясь, отвечал Колька.
Но завтра не было. Я так полагаю, в учебной команде все и стряслось. И вообще в марте 1916 года гренадеры проходили плановый медицинский осмотр. Осмотр был дотошный, его проводили трое военных медиков. Они и обнаружили, что Николай Богачев – никакой не Николай, а скорее, совсем наоборот… Девица это! Командир полка, узнав об этом факте, воскликнул с невольной жалостью:
– Какой солдат пропадает, ах, какой солдат! Была бы эта Богачева мужчиной, я бы из нее хорошего офицера сделал. Жаль, но придется отправить в тыл…
Клава Богачева была отправлена в Москву, к опостылевшей тетушке. Та, так и не поняв, что ее племянница – Георгиевский кавалер, попробовала снова приспособить ее к мытью полов, к стирке, но Клава воспротивилась:
– Нет!
– А что ты будешь делать? Обивать пороги на очередном призывном пункте?
– Пойду учиться в фельдшерскую школу.
Она поступила учиться в фельдшерско-акушерскую школу доктора Рогинского на ускоренный курс, через два месяца окончила ее и вновь отправилась на фронт, на сей раз в госпиталь.
Она служила, по сообщению «Московского журнала», в Третьем подвижном хирургическом госпитале Всероссийского земского союза (кстати, у земцев была своя форма, мало чем отличающаяся от военной), в 153-м эвакуационном пункте в городе Бобруйске, в 1170-м полевом подвижном госпитале 4-й стрелковой дивизии.

«Возложенные на нее обязанности сестры по уходу за тяжелоранеными и больными воинами несла с полным знанием своего дела, а благодаря редкой самоотверженности и сердечности благотворно действовала на больных и раненых, пользовалась их расположением…» Это строки из характеристики, данной Клавдии Богачевой.
Кончилась Первая мировая война, за ней отгрохотала Гражданская – самая страшная из войн, которые когда-либо полыхали на земле российской. Клава Богачева вернулась в Москву.
Вернулась повзрослевшая, необычно серьезная и… больная. Увы. Фронт не прошел даром – у Клавы Богачевой нашли туберкулез, а потом и гипертонию... Тем не менее молодость брала свое. В апреле 1922 года она вышла замуж за Ивана Гриневича и прожила с ним долгую счастливую жизнь.



Скончалась Клавдия Алексеевна Гриневич в мае 1961 года, когда ей был 71 год, похоронена в Москве, на Ваганьковском кладбище. Фамилия, что высечена на внушительном мраморном памятнике, – это фамилия мужа, поэтому мало кто знает, что здесь покоится Клава Богачева, удивительная женщина, русская героиня, удостоенная за свои подвиги солдатского Георгиевского креста.