Проституция в царской России

Проституция в царской России



«Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики - кадеты и гимназисты - почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества, и молодожены, и влюбленные женихи, почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности - педагоги, и передовые писатели - авторы горячих страстных статей о женском равноправии, и сыщики. и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты»...

Желтый билет

Думаю, что многие читатели сразу догадались, что имел в виду Александр Куприн. Вы совершенно правы - речь действительно пойдет о заведениях, попросту именовавшихся «публичными домами», то бишь легальных пристанищах организованной проституции. В дореволюционной России с этим проблем не было. Ведь проститутки были не просто «жертвами общественного темперамента», они составляли особый разряд общества - так называемых «разрядных женщин». Хочешь заниматься первой древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», скатившись в категорию отверженных обществом, и что полиция не только может, но даже обязана регулярно организовывать регулярные медицинские осмотры.

Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто по доносу квартирохозяина - и все, путь назад, к обычным людям был отрезан. Имея на руках желтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только одним способом - своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было довольно сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая». Так что, как правило, попавшие в этот капкан женщины профессию не меняли до самого своего конца, и часто он наступал довольно быстро.

Но и в общей массе проституток можно было выделить две категории - уличные и жившие в публичных домах. Как правило, в уличные женщины шли или новички, не освоившиеся со своей новой жизнью, или, наоборот, опытные профессионалки, зачастую уже больные, отработавшие свое в публичных домах и постепенно, с утратой привлекательности и молодости, скатывавшиеся все ниже и ниже. Уличный промысел считался самым дном, ниже которого опуститься уже нельзя.

Несравненно более везучими считались те, кому удавалось попасть в легальные публичные дома, которые тоже делились по разрядам - от дорогих и фешенебельных, где могли удовлетворить самые разнообразные прихоти и фантазии посетителей, до мерзких грязных притонов, посещаемых в основном, представителями криминального мира Москвы.

Основным источником пополнения обитательниц публичных домов были все-таки низшие сословия - их контингент, как правило, составляли крестьянки и мещанки, - необразованные, не умеющие и не знающие ничего, кроме своей основной профессии, женщины. Изредка, очень редко, попадались и представительницы дворянства или просто интеллигентные, образованные женщины, но это были исключения. Именно поэтому цены на обладание «интеллигентной проституткой» достигали тысячи рублей - изысканный деликатес на любителя и стоил соответственно.

Как же попадали женщины в публичные дома? Обычно, самым банальным для того времени путем - барин обольщал горничную, работницу на фабрике совращал мастер, затем про это узнавали - и женщина оказывалась на улице. А тут их поджидали заботливые «хозяйки» средних лет, которым требовались именно такие, обязательно симпатичные «служанки». Девушек для начала немного подкармливали, обещали щедрый заработок, и уже потом объясняли суть будущей работы. Большинство, намыкавшись по улицам, безропотно соглашались, боясь потерять кров над головой.

Иногда содержательницы борделей набирали девиц из новеньких, только начавших работать на улице и не потерявших еще привлекательности, и тем самым сразу переводили их в более высокий разряд гулящих.

А иногда девушки попадали в лапы «мадам» буквально прямо из дома, только приехав из деревни или другого города на поиски работы. Далее шла опробованная схема - и работа находилась, - только, правда, немного не та, на которую бедняги рассчитывали. Впрочем, большинство и не роптало, и даже считало себя везучими, - ведь им не приходилось больше работать с утра до ночи, бояться потерять кусок хлеба и жить впроголодь. В публичных домах их хорошо кормили, «хорошо», хотя и специфически одевали, и платили небольшие деньги, хотя девицы и жили там на всем готовом. Многие даже в самой работе находили удовольствие.

Я раз шла в театр

Но завлечь к себе самый дорогой товар - то есть женщин из образованных, более высших слоев общества, - было несравненно труднее и оказывалось доступно только для дорогих домов терпимости. Что только не делали их хозяйки, чтобы удовлетворить запросы сексуальных гурманов - доходило даже до прямых обманов и похищений девушек, особенно из удаленных от Москвы городов. Особенно популярна в этом смысле была Прибалтика - рижские немки, польки из самой Польши и Литвы, еврейки из местечек «черты оседлости» составляли значительную часть обитательниц таких заведений. И мало кому удавалось вырваться. Но все-таки исключения бывали. Схему обманов такого рода, (кстати очень актуальная проблема в наше время) иллюстрирует следующий случай, действительно произошедший в одном из публичных домов Москвы в прошлом веке.

«Ваше Сиятельство, со слезами умоляю, сжальтесь над несчастным положением дряхлого старца, прикажите дочь мою Викторию, издержками Абакумовой в город Вильно доставить, а с нее, за обман неопытной девицы и тайный, без ведома моего вывоз, поступить, Ваше Сиятельство, по справедливой начальнической своей воле», - с таким прошением к московскому генерал-губернатору Закревскому обратился виленский мещанин Иосиф Францкевич.Обман неопытной девицы заключался в том, что ей предложили в Москве место гувернантки, но на самом деле привезли в публичный дом. Впрочем, свои злоключения лучше всего описала сама Виктория Францкевич в прошении о помощи на имя того же Закревского :

«Живя с малолетства в городе Вильно, я раз в мае месяце шла в театр и встретила неизвестную мне женщину, которая попросила меня остановиться, так как ей будто бы мое лицо знакомо. Не подозревая в ней никаких хитростей, я остановилась и спросила: «Что ей угодно?». Она начала изъясняться на польском диалекте, что она московская помещица с большим достатком, разъезжает по разным городам и остановилась в Вильно затем, что этот город ей понравился. Потом сказала, что видела меня в Варшаве, что для меня неудивительно, ибо я там бывала. Потом прошептала, что ей нужно поговорить со мной по секрету и продолжала так: что родилась она в Польше, вышла замуж за русского чиновника и временного московского купца Абакумова, а приехала в Польшу затем, чтобы сыскать и взять с собой для обучения ее детей по-польски гувернантку из девиц-полячек. Как я ей понравилась, то она предложила мне - не угодно ли отправиться с ней в Москву, где она имеет свои дома. Уверяла, что будет нескучно, буду иметь во всем волю, жалованья обещала на первый случай 15 рублей серебром в месяц, и вот с каким договором - если мне понравиться, то могу жить сколько угодно, а если напротив - то она обязана отправить меня на свой счет на место родины. Впрочем, уверяла, что живя у нее во всякой роскоши, забуду и Польшу.

Быв в этот день огорчена мачехой моей, с которой я жила, возымела желание побывать в России, дала честное слово с ней уехать, и спросила, где она остановилась в Вильно. Поэтому она пригласила меня в свою квартиру, которую я нашла в богатейшем доме, чем и уверилась я в ее богатстве и справедливости всего вышесказанного. По выхлопотании мне билета на ее счет, мы чрез три дня тправились в тарантасе на почтовых. При самом отъезде Абакумова предложила мне несколько денег и почти насильно вручила мне два кредитных билета по 25 рублей серебром. Приехав в Москву, мы остановились в каком-то доме, где пробыв сутки, я просила ее дозволить увидеть детей ее, но она сказала, что мы еще не в ее доме, - на перепутье - для отдыха у сестры.Прожив еще с неделю, я, не видя ни мужа ее, купца, ни детей ее, для коих приехала, стала сомневаться, и опять решилась спросить о том. Но она в этот раз отозвалась, что муж ее уехал в Петербург, а дети отправлены на дачу. На вопрос же мой, что за шум, бывающий постоянно в соседних комнатах, она ответила, что тут живут богатые люди, которые каждодневно веселятся. При этом она пригласила меня посмотреть танца и слушать музыку. Но подозревая ее, так как это несогласно было с договорами в Вильно, я на сие не решилась. Тогда она, дабы я перестала подозревать, вывозила меня из квартиры и знакомила с городом. Но я все-таки полагала себя обманутой. Так и случилось.

Эта хитрая женщина стала наконец приглашать в свою комнату прилично одетых людей, называя их посетителями, заставляла меня рядиться, рекомендовала за вновь прибывшую из Польши гостью, и просила меня обходиться с ними как можно более вежливо. Догадавшись в чем заключались ее, Абакумовой, убеждения, я старалась всячески каждому из подходивших нагрубить, дабы отстранить их. Я впала в отчаяние и сделалась больна, и в сем положении заперлась в спальне, где слышала разговоры этой мерзкой женщины с несколькими девицами, касающиеся развратной жизни. После сего девицы, входя ко мне, приглашали идти вместе с ними в общую гостиную залу, а как я все отказывалась с презрением, то однажды, наверное, по приказанию хозяйки, одна из девиц, придя ко мне, сказала, что хозяйка приказала идти в залу к посетителям. Недаром же она меня будет кормить и платить жалованье по 15 рублей серебром в месяц. И эта девушка, слыша от меня одни только укоризны и несогласия, изругала меня неприличными словами, ударила стаканом по голове и ушла. Это было 12 июля в 3 часа ночи. 13 числа, утром, пришел в квартиру доктор, и услыхав мой плач, так как в это время я была заперта, захотел видеть меня. Я ему все рассказала, а он обещал доложить о сем какому-то полковнику и меня известить в этот же день, но обманул. 14 числа, утром, Абакумова куда-то уехала, оставив меня незапертой. Тогда я нашла случай к побегу из ее квартиры. Скрывшись от нее, я тотчас же подала прошение господину обер-полицмейстеру и просила о принятии мер к охранению моего имущества, оставшегося у нее.

Оставшись в одном летнем платье и без денег, я хотя и наняла себе комнату, но только надеясь на возврат денег».

Хотя девушке удалось спастись из цепких лап сутенерши и даже поднять шум по поводу ее похищения, Абакумовой удалось выйти сухой из воды. Сначала она якобы заболела, а потом, явно договорившись с местной полицией, в свою очередь обвинила бедняжку в клевете, так как та будто бы «добровольно изъявила согласие к развратной жизни в Москве» и к тому же еще и задолжала своей хозяйке 200 рублей. Частный пристав честно отработал взятку, указав в рапорте, что девушка «действительно вела распутную жизнь и подвергалась еженедльному медицинскому осмотру». В итоге дело замяли, когда Виктория Францкевич в августе, наконец, уехала домой в Вильно.

Мадамиха и Безносая

Вообще, проституция была одной из наиболее организованных и защищенных от правосудия криминальных отраслей. К содержателям публичных домов полиция относилась в высшей мере снисходительно, лишь бы не было громких скандалов или не доходило до откровенных ограблений и убийств. Взятки от сутенеров считались относительно «чистыми деньгами», законным приварком стражей порядка. Кроме того, с точки зрения политической благонадежности, торговцы живым товаром считались весьма лояльной публикой и пользовались особым попустительством полиции, щедро ими оплачиваемой, а охранное отделение покровительствовало им вплоть до того, что содержатели притонов попадали в почетную охрану при царских поездах. Дело доходило до того, что их использовали как официальных информаторов. Ведь где еще, как не в публичных домах, можно было получить информацию о появлении во второй столице империи подозрительных людей, могущих оказаться террористами.

Самые бедные и невзыскательные любители платной любви должны были довольствоваться так называемыми полтинничными заведениями, дешевле которых в Москве уже не было. Здесь и обстановка соответствовала цене, и девицы собирались из тех, кто уже был многократно выбракован из более дорогих заведений - из десятирублевого в пятирублевое, оттуда в трехрублевое, а затем уже и рублевое. В Москве центром дешевой любви был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов переулок, подъезды которого практически сплошь были украшены красными фонарями, являвшимися обязательным опознавательным знаком публичного дома. Здесь девушки работали в буквальном смысле на износ. У многих число клиентов за одну ночь выражалось двузначными цифрами.

Но полтинник был самой дешевой ценой лишь в заведениях, существующих в официальном порядке. На задворках того же Колосова переулка можно было обойтись и меньшей суммой, ибо здесь ютились притоны, нигде и никем не зарегистрированные. Просто какая-нибудь из старых, потерявших остатки привлекательности, проституток снимала комнату и в меру своего умения руководила деятельностью трех-четырех молодых коллег. Если даже официальные публичные дома, где девицы еженедельно подвергались медицинскому осмотру, могли стать очагом заражения венерическими болезнями, то что говорить о подобных «нумерах», где на дверях висели имена съемщиц: «Мадамиха», «Самовалиха», «Гехма» и совсем уж откровенная «Безносая». Трудно представить себе клиента, рискнувшего войти к девочкам мадам Безносой. Впрочем, подавляющее большинство посетителей заведений такого рода были неграмотными и к тому же хорошо выпившими. Обычно «нумера» напрямую были связаны с местными трактирами низшего пошиба. Где же еще, в конце концов, можно было подцепить основное количество пьяненьких клиентов. Вообще-то, по закону, «нумера» не должны были существовать при трактирах, но на практике взятка помогала обойти запрет. В выигрыше были все - прежде всего, трактирщик, которому было выгодно оживление, связанное с “дамским” присутствием. Владелец квартир, сдававший убогие комнатки за большие деньги, тоже не оставался в накладе. Но больше всего получали сами «мадамихи» - ведь девушки получали за свой каторжный труд не более 10 - 15 % от того, что платили клиенты.

Приговорен к вечному безбрачию

Иногда посещение публичного дома приносило не только удовольствие, но и влекло за собой крах семейной жизни. Вот, скажем, какая история приключилась в 1898 году с пятидесятилетним дворянином Андреем Полежаевым, капитаном волжского парохода «Феодор». Супруга его, сорокалетняя Елизавета Полежаева, подала в Московскую духовную консисторию прошение о разводе, мотивируя его тем, что «проживая в Москве, ведет предосудительный образ жизни и нарушает супружескую верность. 19 марта 1898 года Полежаев, около 8 часов вечера, встретился на Тверской в кофейной Филиппова со знакомыми ему аптекарским помощником Сизовым и мещанином Рудаковым. Означенные лица отправились вместе в публичный дом на Драчевской улице, в Соболевском переулке, под названием «Чикаго», где Полежаев удалился в спальню с публичной женщиной, носящей имя Нины. Сизов и Рудаков также удалились с женщинами в особые комнаты, причем все трое пили пиво и беспрепятственно заходили друг к другу. Зайдя таким образом в спальню Нины, чтобы проведать Полежаева, свидетели Сизов и Рудаков застали его с нею в акте прелюбодеяния на кровати. Он приподнялся и сказал «уйдите!». Свидетели удалились. После чего вскоре из спальни вышел Полежаев и вместе со свидетелями вышел из публичного дома».

Невзирая на то, что жена Полежаева была серьезно больна - нелады с сердцем и нервами, да и жила давно отдельно от мужа в Нижнем Новгороде, а он только изредка появлялся дома во время навигации, чтобы повидаться с детьми (остальное время жил в Москве), такого поругания семейной чести она снести не могла, и пожелала немедленно развестись с коварным изменником. Но тут дело осложнилось - из-за постоянной неявки ответчика и основных свидетелей, тех самых Сизова и Рудакова, - оно тянулось целых четыре года. В итоге супругов все-таки развели, причем обиженной стороне, то есть жене, разрешили вступить в новый брак, ну а на долю обидчика выпало роковое решение – «осужден на вечное безбрачие», причем с дополнительным наложением обязательной семилетней церковной епитимьи. Чтобы обеспечить выполнение решения консистории, в паспорт Полежаева была внесена особая отметка о приговоре «вечного безбрачия», так что ни один священник не стал бы его венчать. Потом, правда, уже в 1907 году, духовные власти сжалились над бедным капитаном и разрешили ему вступить в новый брак. Из всей этой истории можно сделать основной вывод - семейным людям лучше грешить без свидетелей.

Максим Кустов
04.04.2005



Мужские предохранители без швов!!!!

 

"Слайды! Слайды!" (с)

 

Тема зачёт! Побольше наглядной информации...Аудитория в ожидании!!!

 

Проститутки из-за лени
По данным официальной статистики, в Российской империи в 1889 году более 85 процентов надзорных проституток Санкт-Петербурга были выходцами из бедных семей, из зажиточных — 8, из богатых — только один процент. В общероссийском масштабе: 70 процентов, 13,7 и 0,7 соответственно.
Статистика авторитетно фиксирует и прямую зависимость проституции от экономических факторов: проституция падала с сокращением безработицы, увеличением нормы заработной платы и удешевлением предметов первой необходимости. Наблюдалась и ситуация, когда крестьянки, во время отходов на ярмарки в город, подрабатывали себе и детям на обновки. Таким образом, к проституции стали обращаться, так же как и к промыслу, гарантирующему периодический, но стабильный доход.
Интересно в данном отношении наблюдение П. Е. Обозненко (член Российского Теософического общества,1908). В конце XIX века в проститутки из-за нужды шли около 40 процентов девиц, официально промышлявших развратом, 18 — сознательно, "по желанию", 8 процентов — из-за "лени", 7 — следовали примеру своих подруг. Анкетные опросы, проведенные в 1910 г. среди представительниц древнейшей из профессий, попавших в Санкт-Петербургский Дом милосердия дали следующие результаты: проститутками из-за лени стали 40 процентов опрошенных, 19 — посчитали это занятие более легким, чем любой другой труд, еще 20 ответили, что такая жизнь им просто нравится и лишь 10 процентов пришли в профессию по нужде.
Интересны и данные канцелярии Пензенского дома губернатора, которые пестрят прошениями несчастных сельских обывателей о содействии в возвращении блудных жен, которые с первого же года замужества начинали изменять своим мужьям, а потом и вовсе уходили жить в публичные дома, хотя у их супругов имелось достаточно денег для достойного содержания семьи. Таким образом, второй корень зла заключается в личности самой женщины.

Проституция вследствие войн и революций
Традиционная модель семейно-брачных отношений в России к началу ХХ века сильно трансформировалась в сторону уменьшения уровня брачности, особенно среди городского населения. В конце XIX века вне брака оставались 11 процентов мужчин и 12 процентов женщин, живших в городах. В столице этот показатель соответственно был ещё выше: 13-15 и 19-20 процентов.

Свободный и тайный "рынок любви"
В царской России существовали две формы проституции: официально признанная (легальная, поднадзорная) и тайная, т. е. безнадзорная или "гражданская". Первая находилась под контролем государства и подлежала учету, вторая носила творческий и самодеятельный характер. Однако "рынок черной любви" закрывал своими масштабами все легальные "дома любви". По уровню дохода и статуса в обществе также как и во всем соблюдалась иерархия: высшая (аристократическая), средняя (мещанская) и низшая (панельная). Сами же проститутки делились на "билетных" (пребывающие в домах терпимости, отбирая паспорт, и выдавали свидетельство "желтый билет") и "бланковых" или одиночек — бродячие, квартирные, в общем строившие свой бизнес самостоятельно.
Начало государственному признанию и регламентации деятельности публичных домов было положено в 1843 г. министром внутренних дел графом Перовским, который хотел со временем сосредоточить всех проституток в борделях. К этому административный аппарат стремился вплоть до 1917 года. А в 1844 году были изданы даже "Правила для содержания борделей", регламентировавшие вплоть до мельчайших деталей порядок организации и правила работы последних, поведение их обитательниц в общественных местах и т. д.
В частности, было в 1861 году было регламентировано место размещения борделей — не ближе чем 150 саженей (около 300 м) от церквей, училищ и школ.
Из "Правил содержательницам борделей", утвержденных министром внутренних дел 29 мая 1844 года:
1. Бордели открывать не иначе как с разрешения полиции.
2. Разрешение открыть бордель может получить только женщина от 30 до 60 лет, благонадежная.
8. В число женщин в бордели не принимать моложе 16 лет…
20. Содержательница подвергается также строгой ответственности за доведение живущих у ней девок до крайнего изнурения неумеренным употреблением…
22. Запрещается содержательницам по воскресным и праздничным дням принимать посетителей до окончания обедни, а также в Страстную неделю.
23. Мужчин несовершеннолетних, равно воспитанников учебных заведений ни в коем случае не допускать в бордели.
Ученые отметили и еще один любопытный факт: во время великих исторических поворотов и социальных бедствий уровень проституции резко возрастает. Показательны в этом отношении годы Русско-японской, Первой мировой войны и революции 1905-1907 гг. В эти годы царствовала тайная проституция — бесконтрольная и нерегистрируемая. Однако факт есть факт: мобилизация и концентрация огромного числа мужчин, вырванных из дома, атмосфера всеобщей истерии и разнузданности делали свое дело.
Вместе с ростом "черного рынка" любви росло и число венерических больных. Страшную статистику приводит М. Шиперович: в 1910 г. среди 666 (даже число дьявольское!) поднадзорных проституток столицы 33,7 процентов были больны сифилисом, а в 1914 году этот показатель составил уже 50 процентов.

Цена платы "за любовь"
В конце XIX — начале XX вв. существовало три типа публичных домов: дорогие бордели с модной мебелью, паркетными полами, зеркальными стенами и потолками (интерьеру соответствовали и женщины, рассчитанные на состоятельных клиентов), многочисленные и вариабельные по убранству и цене дома для потребителей среднего класса (мелкие чиновники, студенты, купечество средней руки, кадеты и младшие офицеры) и убогие, дешевые дома для бедного люда (солдаты, бродяги, рабочие и проч.).
Плата за услуги в подобных легальных притонах разврата существенно разнилась в зависимости от ранга заведения. К примеру, в фешенебельных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга с посетителя взимались 3-5 рублей за сеанс, 5-15 руб. за ночь и 10-25 руб. за обслуживание клиента на дому, тогда как в провинции соответствующие показатели равнялись 1-3 руб., 1-5 руб., 3-10 руб.
Гораздо скромнее была плата в "средних" домах терпимости: от 1-2 руб. "за время" до 3-7 руб. за выезд на дом, в провинции: от 0,5 руб. до 5 руб. В дешевых публичных домах мегаполисов и периферии за разовое посещение проститутки брали от 20 до 50 коп. Здесь заработок шел уже не от качества, а от количества: проституткам приходилось обслуживать за ночь до 50 человек, причем в предпраздничные и праздничные дни наплыв клиентов требовал "двойного удара". Инфляции на перечисленные услуги не было, начиная с 70-х гг. ХIХ в.

Дорогая услуга или нет?
Любые услуги — будь то секс или покупка курицы оплачиваются деньгами и, соответственно, зная цены, мы можем сказать, что было дорого, а что нет. После введения золотого курса рубля в 1897 году фунт (400 г) ржаного хлеба стоил 3 коп., белого — 10 коп.; пуд соли — 10 руб.; фунт мяса — 13 коп.; 100 яиц — 2,8 руб.; пуд коровьего масла — 11,6 руб.; фунт чая — 2,8 руб.; пуд осетрины — 13 руб.
Однако как всегда где-то было дороже, где-то — дешевле. Например, в Приазовье в 1905 году за 50 копеек можно было купить двух цыплят, пяток яиц и две круглые булочки-франзольки из пшеничной муки! Соответственно оклады конца ХIХ века составляли: у младших офицеров — 35 рублей, у учителей — 25, у фельдшера — 40, у фабрично-заводского рабочего (в среднем) — 16 рублей.

Офицеры и "продажная любовь"
А вот обмундирование офицера императорской армии, кстати говоря, приобретавшееся им за свои деньги, стоило весьма дорого. Причем, государство бесплатно снабжало его обмундированием только один раз — при производстве! Между тем мундир в конце 90-х годов стоит 65 рублей (в коннице дороже): сюртук — 32 руб., китель — 25 руб., сапоги — 20 руб., фуражка — 7 руб., погоны — 3 руб. Кроме того, приходилось много денег тратить на всякого рода званые обеды, которые обременяли офицерские семьи.
И, кстати говоря, именно поэтому офицерский корпус Российской империи был одним из главных потребителей "продажной любви". Ведь в силу ограниченных возможностей служба для строевого офицера заканчивалась в чине капитана и должности ротного командира, не выше. Причем, офицеру обычно запрещалось жениться раньше получения капитанского звания, поскольку ему просто не на что было содержать жену и детей! Казарменная рутина засасывала молодежь, а досуг ограничивался попойками и карточной игрой в полковом собрании. На этот факт обратили внимание даже иностранцы.
Так, англичанин Гамильтон, обозреватель на стороне русских в годы русско-японской войны, критиковал порядки в русской армии и писал, что почти никакой спорт не был в ней в употреблении среди офицеров. Проехав всю Россию и посетив огромное количество военных гарнизонов, он не нашел ни одного теннисного корта, ни одного волейбольного или баскетбольного поля! Кое-где он видел, как на пустырях играли в футбол, но без должной тренировки и настоящего интереса. Отсюда, по его мнению, проистекали и хандра и апатия, исчезавшие у многих… с приближением вечера! Ну и какая мораль могла быть у людей, постоянно пользующих услугами проституток? Так что совсем неудивительно, кстати говоря, что в 1917 году российский офицерский корпус раскололся практически пополам и масса офицеров, особенно молодых, примкнула к большевикам, чтобы "выбиться в люди". Чужая продажность — опасная и заразная вещь!

http://maxpark.com/community/5925/content/2156399

Проституция в духовной России

Цикл «Потерянная Россия»
Дмитрий ЖВАНИЯ, кандидат исторических наук

Доморощенные консерваторы и реакционеры с настойчивостью маньяков вдалбливают в общественное сознание мысль: дореволюционная Россия представляла собой процветающее государство, где большинство населения жило по божьим законам, благодаря влиянию православного духовенства. А безбожные большевики разрушили вековые устои, попрали законы морали и нравственности, раздавили семейные ценности. О духовности населения столицы Российской империи можно судить в частности по тому, насколько было распространено в городе такое явление, как проституция.

Учёт и контроль

В конце XIX века многие публицисты и врачи били в набат: столица империи превращается в огромный публичный дом, заражённый сифилисом. И это на пороге XX века! «Сколько их! Откуда они берутся? Они точно из-под земли вырастают, эти вертлявые, пёстрые женские фигуры в розовых улыбающихся масках. Они идут, они плывут целыми тучами!» — с пафосным ужасом восклицала автор брошюры «Невский проспект», некая госпожа Недёшева.
Степанида С. в 14 лет прибыла в Петербург из деревни Новгородской губернии на заработки. С Никольской площади её взяли в няньки. За год несколько раз успела поменять хозяев. Девушкой заинтересовался старший дворник того дома, в котором она жила. Тем временем Степанида вновь потеряла рабочее место и просрочила паспорт. Дворник стал грозить, что заявит об этом в полицию. В обмен на молчание он потребовал от Степаниды физической близости. В конце концов, блюститель чистоты и порядка, а заодно – полицейский стукач, как и все дворники при царизме, лишил её девственности и «наградил» сифилисом, но слова не сдержал. 15-летняя девушка вынуждена была съехать с квартиры. Несколько дней она бесцельно бродила по улицам Петербурга, пока полицейские её не забрали в участок. Сто лет с лишним назад в столице Российской империи подобные истории происходили сплошь и рядом. Сведения о несчастной Степаниде С. мы находим в архиве Калинкинской больницы, где с середины XVIII века лечили от «дурных болезней» «падших женщин». Судьба нанесла Степаниде сильный удар. Поэтому не удивительно, что она отвечала на вопросы врача «сквозь всхлипывания и неохотно».
До революции власти надзирали за торговлей телом с большим усердием. 8 октября 1843 года в Санкт-Петербурге при медицинском департаменте был создан Врачебно-Полицейский комитет (ВПК) для надзора за уличными женщинами. В российской столице существовало два разряда проституток: бланковые (те, кто работал самостоятельно) и билетные (те, кто работал в публичных домах). В начале XX века в Петербурге на легальной основе функционировало 47 домов терпимости; под надзором ВПК состояло 650 билетных проституток. Однако в 1879-м «гнёзд разврата» в Петербурге было значительно больше — 206.
Полиция регулярно проводила профилактические ночные уличные рейды, а также устраивала облавы на ночлежные дома, блатные притоны и квартиры низшего разряда. Женщин без определённого места жительства и занятий (на сегодняшнем жаргоне — бомжих) стражи порядка забирали в полицейский участок под именем «взятых по комиссии» (или — «комиссионных»). На утро в одной компании с проститутками их осматривал врач-венеролог. Тех женщин, которые имели «бланк» на занятие «развратным промыслом», полиция оставляла ночью в покое.
Степениде С. не повезло с первым половым партнёром. И её отослали лечиться от «дурной болезни». Довольно часто полицейские участки служили пунктами вербовки в публичные дома. В докторской диссертации П. Е. Обозненко «Поднадзорная проституция в Санкт-Петербурге по данным Врачебно-Полицейского комитета и Калинкинской больницы» механизм этой вербовки описан следующим образом: «Перед несчастной бездомной девушкой проходят толпы сытых, весёлых, нарядных женщин. Какими счастливыми и довольными они выглядят! Как шумно и развязно они ведут себя! С каким почтением смотрят на них полицейские служители! Нет ни следа того презрения, насмешек, которые бы встретили такие продажные женщины в родной деревне девушки. “Встань под надзор Комитета! Я тебя обую и одену”, — шепчет ей на ухо содержательница дома терпимости. В душе несчастной девушки начинается жестокая борьба: после нищеты, грязных, вонючих трущобных углов — всё кажется ей роскошью, перспектива лёгкой, весёлой, обеспеченной жизни отуманивает её мозг».



Помимо поднадзорной проституции, в Петербурге на рубеже XIX и XX веков огромный масштаб приобрела тайная, точнее — незарегистрированная, торговля женским телом. Летом она процветала в садах и парках города, зимой — в увеселительных заведениях
Обычно на первое своё первое предложение содержательница публичного дома получала отказ. Ибо профессия путаны всё же не была тогда столь же модной, как сейчас. За отказом — опять голодная жизнь, бесплодные поиски рабочего места, скитание по трущобным углам. Через несколько дней — опять ночной арест и повторение унизительной процедуры. Полицейский чиновник вновь предлагает бездомной девушке встать под надзор ВПК. Он убеждает её, что она от этого только выиграет, так как получит право гулять и ночевать, где ей вздумается. И лишь раз в неделю ей надо будет посещать полицейский участок для медицинского осмотра. Многие девушки, измождённые голодом и скитаниями, в конце концов, давали согласие. И по наводке полиции их начинали обрабатывать владелицы домов терпимости или сутенёры. Иногда это согласие служило психологическим оправданием торговли собственным телом: «Что же! Коли дали бланку, нужно гулять».

Крестьянки с крепким телом

29% процентов петербургской армии жриц любви составляли представительницы городского сословия — мещанки. Прежде чем заняться торговлей собственным телом, эти женщины работали портнихами, папиросницами, шапочницами, чулочницами, башмачницами. Особенно много было портних
Вчерашние крестьянки составляли 65% сексуально-продажного контингента столицы Империи. Приезжает наивная деревенская девка на столичный вокзал. И прямо на перроне попадает в лапы охотников за смазливой дичью. Покупательницы живого товара не дремали и на Никольском рынке, где молодые крестьянки предлагали себя в домработницы и няньки. Рынок был окружён трущобами, где процветал самый низкопробный разврат. Ласки в этом районе стоили всего 20-30 копеек. Дешёвые шлюхи разгуливали по Садовой и Никольской улицам, а также по Сенной площади. Сидели в грязных чайных. Этот товар был рассчитан на весьма неразборчивого потребителя. Как засвидетельствовал врач Калинкинской больницы Б. И. Бентовин в своей книге «Торгующие телом», «чаще всего это пьяные, истерзанные, густо накрашенные женщины неопределённых лет с хриплым голосом». Поэтому «промышленники разврата» — сутенёры и хозяйки борделей — не жалели сил на поиск «свежачка».
«Жизнь становится труднее с каждым днём. Борьба за существование обостряется чрезмерно. Экономический кризис обездолил безземельных и малоземельных жителей деревень. Нужда с возрастающей энергией гонит голодные массы в наши города и столицы в поисках куска хлеба», — писал П. Е. Обозненко.
29% процентов петербургской армии жриц любви составляли представительницы городского сословия — мещанки. Прежде чем заняться торговлей собственным телом, эти женщины работали портнихами, папиросницами, шапочницами, чулочницами, башмачницами. Особенно много было портних. «Этот класс ремесленниц — самый обширный в столице; нигде нет такой конкуренции, такого упадка цен, такого превышения предложений над спросом», — объясняет Обозненко. Бентович в падении мещанок обвинял похотливых мужчин разных сословий: «У окон прачечных собирается весьма разношёрстная толпа индивидуумов: тут и уличный разносчик, и дворник, и господский лакей, и извозчик, и господин в цилиндре. Всё это зубоскалит, перемигивается, говорит сальности, делает неприличные критические замечания… Стоит ли церемонится с прачками, цветочницами, корсетницами, белошвейками!» Вот девушка-ремесленница и «привыкает мало-помалу смотреть на себя, как на существо, словно судьбой присуждённое к удовлетворению мужского полового инстинкта». Кроме того, указывает автор «Торгующих телом», большинство мещанок начали жизнь в городских трущобах: «Дети и подростки тут знают всё и видят всё. Самые несдержанные бесчинства разврата проходят перед ними как нечто привычное и нормальное. Ничего нет удивительного, что девушка, воспитанная в такой среде, сливается с течением грязного, зловонного потока».
Удовлетворение клиентов, как правило, происходило в разваливающихся угловых квартирах: полы со щелями, покрытые толстым слоем грязи; обои, испещренные пятнами раздавленных клопов; чёрные от копоти потолки; грязные оконные стекла. «Воздух в этих квартирах настолько удушлив, что даже летом, при открытых окнах, почти невозможно дышать. Во всех щелях — мириады клопов, тараканов и других насекомых», — засвидетельствовал санитарный врач А. Н. Рубель в отчёте за 1899 год.
В доме № 3 на Сенной размещался «малинник» — один из крупнейших в Петербурге притонов уголовников и проституток. Рядом с Сенной площадью существовало другое злачное место — печально знаменитая «Вяземская лавра». Название наполнено богохульной иронией: лавра — мужской православный монастырь высшего ранга. Но в «Вяземской лавре» процветали отнюдь не монастырские нравы. В XIX веке предприимчивые князья Вяземские приобрели обширный участок между Сенной и Фонтанкой. В конце прошлого века во флигелях, обращённых на Забалканский (ныне – Московский) проспект (дома № 4 и 6), располагались трактир, семейные бани, питейный дом и несколько портерных лавок. Во дворе дома, где сейчас находится рынок, размещались постоялый двор, чайная (местный фольклор прозвал её «мышеловкой»), а также всякие мастерские. Один из бытописателей Петербурга рассказывал, что почти полтораста квартир «Вяземской лавры» «заняты отребьями, отбросами, паразитами общества».



Рядом с Сенной площадью существовало злачное место — печально знаменитая «Вяземская лавра». Название наполнено богохульной иронией: лавра — мужской православный монастырь высшего ранга. Но в «Вяземской лавре» процветали отнюдь не монастырские нравы
Спрос на шлюх возрастал, как отмечают современники, в праздник Пасхи, когда приходила пора разговеться после долгого поста. В эти дни на Сенной площади вырастали деревянные кабинки, где происходили случки. Санитарные врачи ужасались: Сенные «подавалы» не выходили из кабинок по 18 часов в сутки! Приблизительно та же картина наблюдалась рядом с Никольским рынком, окружённым трущобами и доходными домами. Ласки в этом районе стоили всего ничего: 30-50 копеек. Для сравнения: на Сенном рынке за 50 копеек продавали килограмм несвежей требухи или сотню раков.
В районе Сенной была налажена и торговля детским телом. В доме № 51 по Садовой улице располагалась гостиница «Белград», в которой одно время жил мрачный поэт-декадент Константин Фофанов. «По грязной лестнице поднимались какие-то мужики, похожие на торговцев, в больших барашковых шубах, и вели за руки крохотных девочек, точно собираясь их слопать в тёмных недрах “Белграда”. Было сумрачно, пахло керосином», — написал в мемуарах друг поэта. Сегодня здесь — обычный жилой дом с типичным для Питера коммунальным бытом.
Существовали и публичные дома с намёком на стиль. В одном заведении женский ансамбль был разодет в национальные одежды; в другом — в костюмы времён императрицы Екатерины; в третьем — в подвенечные платья. В среднем в публичном доме работало 14 женщин. «Обыкновенно эти дома населяют существа инертные, с ослабленной волей, которые боятся, что на свободе не сумеют сносно устроиться, и которые спокойны в доме терпимости, так как, во всяком случае, квартира, стол и одежда тут обеспечены хозяйкой», — отмечает Бентович. Однако были и элитные билетные проститутки, которые занимали в заведении привилегированное положение, ибо привлекали богатых клиентов.
Рабочий день билетной проститутки начинался часов в 10 вечера. До 7-8 утра она развлекала гостей. Затем – завтрак, причём обильный. «Хороший стол для проститутки — одна из могучих приманок “дома”. Кроме того, «хозяйка старается “откормить” свой живой товар, так как признано, что посетители заведений очень ценят толщину и обилие “живого мяса”», — указывает Бентович. Некоторые хозяйки следили даже за тем, чтобы их питомицы меньше двигались, накапливая жирок. После завтрака следовал тяжёлый пьяный сон. После — обед с опохмелом. Потом — приведение себя в порядок. И — по новой.
12-й параграф петербургских «Правил для женщин, состоящих под надзором Врачебно-Полицейского комитета, живущих отдельно» гласил: «Не появляться для прогулки в Пассаже, на Невском, Владимирском и Вознесенском проспектах, Гороховой, Большой и Малой Морской улицах, а также в саду «Аквариум». Но именно в перечисленных местах по вечерам искали клиентов большинство «бланковых» шлюх.
Помимо поднадзорной проституции, в Петербурге на рубеже XIX и XX веков огромный масштаб приобрела тайная, точнее — незарегистрированная, торговля женским телом. Летом она процветала в садах и парках города, зимой — в увеселительных заведениях. Людей того времени сады поражали «обилием весёлых, свежих, красивых женских лиц». «Все это ремесленницы, хористки, балерины, продавщицы и т. д. и т. п.», — читаем мы в диссертации доктора Обозненко. В списки ВПК они не были включены, ибо не ночевали в ночлежных домах, не питались в дешёвых трактирах и не ходили ночью по улицам. Они имели определённое место жительства и занятие. Чтобы доказать, что подобная девушка занимается проституцией, её нужно было выследить. На что чиновникам ВПК не хватало ни энергии, ни желания.
Некоторые «садовые» девушки практически ничего не стоили. «Несколько ласковых сочувственных слов, угощение дешёвым ужином, в лучшем случае — прогулка на рысаке», — уверяет Бентович. Многие служанки также были не прочь приработать рубль-другой с помощью тела. Эти промышляли в центре города: на Литейном, Владимирском, Вознесенском. «Эти простоволосые женщины очень охотно поддаются заигрыванию мимо идущих представителей “третьего сословия” и после недолгих переговоров готовы пригласить их на часок на кухню господ, у которых служат», — рассказывает Бентович.

Её квартира в самом центре

3% «ночных бабочек» Санкт-Петербурга составляли дворянки. В Петербурге существовало несколько «домов свиданий» для элитарной публики, находившихся под контролем Врачебно-Полицейского комитета (ВПК). Процесс начинался с того, что хозяйка борделя предлагала посетителю фотографии девочек. Клиент делал заказ. В назначенный час происходила встреча. Уютный будуар. Мягкие подушки. Свет интимной лампы. Запах модного парфюма… За сеанс женщине доставалась половина суммы, полученной хозяйкой от заказчика (25-50 рублей). Часто ей перепадал солидный куш и от самого клиента. «Эти женщины, иногда дочери “приличных” фамилий, иногда матери семейств, продающие себя из-за желания щеголять в шелку и бархате, конечно, в сотни раз гаже тех несчастных, которые бродят по сторонам столицы, предлагая своё тело!» — негодовал Бентович.


Дом 51 по Садовой улице, где в начале ХХ века жил поэт Константин Фофанов и где был притон педофилов

Некоторые дамы посещали «гнёзда разврата» не шелков и бархата ради. Тот же Бентович оставил портрет некой Татьяны Г.: «32 года. Интересный тип образованной проститутки. Бывшая гувернантка. Не красива, но очень чутка и интеллигентна». Эта самая Татьяна Г. жила с двумя дочерями на руках. Чтобы поддержать себя и их, записалась сразу к трём сводням, «которые весьма ценят остроумных и интеллигентных особ». Работы было хоть отбавляй. Зарабатывала Таня по 300-400 рублей в месяц. Денег хватало на дорогие оригинальные наряды, воспитание дочерей, съём просторной квартиры с окнами в сад и содержание прислуги. Конечно, дома никто не догадывался, чем занимается Татьяна. Морально сексуальные сеансы её весьма утомляли. «Приходилось всегда ломаться и интересничать, чтобы понравиться господам из “приличного общества”, да при том ещё проделывать всякие противоестественные гадости, потому что “приличные господа” на это весьма падки», — объясняет Таня Г. В итоге один «приличный господин» заразил Таню сифилисом. И сводни отказались от её услуг.
Однако не только голод и материальные потребности толкали женщин в дома терпимости и на панель. Согласно данным, приведённым в брошюре А. И. Фёдорова «Позорный промысел», стали проститутками потому, что: «захотелось погулять» — 21%; «это легкий заработок» — 21%; «не хватает заработка» — 17,5%; «потеряли рабочее место» — 14%; «сманили подруги» — 9,5%; «отвыкли работать» — 6,5%; «бросил любовник» — 5,5%; «запьянствовали» — 5%.
Фёдоров рассказывает интересный случай. Приходит молодая и красивая девушка лет 17-ти, «просто, но чисто и прилично одетая», в публичный дом и настойчиво просит принять её. При гинекологической проверке выясняется, что она — девственница. По этой причине девушке отказывают в её просьбе. На следующий день она является опять и заявляет, что минувшей ночью утратила невинность с господином, которого сама пригласила. «Это ещё не вкусившая запретного плода! — восклицает автор брошюры «Позорный промысел». — Чьё тут было влияние? Скорее всего, знакомство с потерявшими уже стыд сверстницами!»
Петербургская проституция начала века – дело молодых. 43,4% «гулящих девок» были в возрасте от 16 до 20 лет; 24% — от 20 до 25; 13,5% — от 25 до 30; 17% — от 30 до 40; 21% от 40 до 50. Доктор Обозненко собрал сведения о 5189 проститутках за 1891-1893 годы. 27 из них сказали, что пойти «по пути разврата» их заставила половая нужда. Тогдашняя петербургская армия жриц любви была многонациональной. Её костяк составляли, конечно же, русские – 79%. Далее следовали финки (6,5%), немки (3,5%), польки (3,4%). 2% путан были еврейками. Из 5189 питерских проституток, с которыми работал доктор Обозненко, 145 были латышками, 26 — венгерками, 11 — шведками, 10 — чешками, по семь француженок, бельгиек, швейцарок и датчанок, а также по одной англичанке, армянке и итальянке. Национальный характер отражался на стиле работы «ремесленницы порока». Самыми благоразумными были немки. «Ведут себя скромно, бережливо и через 2-3 года скопляют столько денег, что по приезде в Германию хорошо устраиваются в супружестве. Русские же изводят своё здоровье, не умеют сберегать, умеют только тратить легко нажитые деньги и кончают жизнь плачевно», — отмечает публицист начала века Фёдоров.



3% «ночных бабочек» Санкт-Петербурга составляли дворянки. В Петербурге существовало несколько «домов свиданий» для элитарной публики
Армию «порочных женщин» в Питере пополняли самые разные типажи. Вот лишь несколько зарисовок, которые Бентович сделал в Калинкинской больнице. «Анна Р., 24 года. «Билетная». 5 лет проживает по разным домам терпимости. Опухшее лицо. На лбу — глубокий втянутый шрам. Тело покрыто громадными кровоподтёками, ударами, царапинами. Глупо улыбается всем своим испитым, опухшим лицом». «Ида Б. Немка из Риги. 18 лет. Очень интеллигентное лицо. Деликатна и сдержана в общении. В рубрике предшествующих занятий значится — гувернантка. В 16 лет прибыла в Петербург. Вскоре сошлась с господином, при детях которого служила. Женой этого господина изгнана из дома. Очутилась «на прошпекте», где была ночью захвачена полицией. Отправлена домой. Вскоре вновь вернулась в Петербург, где поступила в дом терпимости. Сифилис вторичного периода». «Александра Р. Бланковая. Красивая стройная девушка с пышной копной рыжих волос… Почти вся с ног до головы усеяна сифилитическими явлениями. Это в некотором роде живой очаг сифилиса. Работает в мастерской дамских нарядов. Начала гулять около года назад»…
В Калинкинской больнице внимание Бентовича привлекла некая Елизавета К.: «23 года. Видная крепкая девушка с красивым, но совершенно неосмысленным лицом. Особенно безразличны её глаза — большие, круглые, выпуклые, с застывшим животным выражением. Ненормальность половой сферы не подлежит сомнению. С утра до ночи она готова отдаваться мужчинам. И притом без всякого материального расчёта. Она беспрекословно подчиняется самым необузданным мужским желаниям и опять-таки без какой-либо выгоды для себя, тогда как обычные проститутки за “особые требования” требуют “особый гонорар”». Вот описание другой озабоченной — худощавой стройной 25-летней брюнетки Софьи Н.: «Всегда возбуждённое лицо, горящие, зовущие глаза, яркие, влажные губы, разнузданность в движениях, в походке, в подёргивании плеч и бёдер». Софья Н. предпринимала попытки соблазнить мужчин из персонала Калинкинской больницы, одновременно её обуревали лесбийские страсти.
Были и идейные путаны. В Калинкинской больнице Бентович познакомился с некой Генриеттой Д., которая считала, что «быть проституткой не представляет ничего постыдного». Генриетта называла проституцию таким же ремеслом, как и любое другое. Проститутка должна лишь добросовестно выполнять свои служебные обязанности. Духовный же мир её совершенно свободен. Продавать собственное тело — опасно для здоровья. Однако и всякий ремесленный, особенно фабричный, труд связан с риском для него. Кроме того, эта специальность имеет ряд преимуществ по сравнению с другими ремёслами. Преимущества эти: свобода, легкомысленное веселье и «удовлетворение врождённой женской склонности к ухаживаниям и нарядам». «В самой личности Генриетты Д. не видно ничего ненормального, как не видно и циничного. Это очень красивая особа в тонком кружевном белье и с изящной обувью на её ногах. Мерило благосостояния на лицо! Говорит на трёх языках, остроумна, оригинальна в беседе», — пишет Бентович. По подсчётам доктора Обозненко, в конце позапрошлого века 52% «гулящих женщин» были заражены сифилисом.
В принципе, не стоит удивляться тому, что в православной столице развратный промысел приобрёл такой размах. Ведь ещё Святой Августин Блаженный говорил: «Уничтожьте публичных женщин в обществе, и разврат потрясёт его беспорядками всякого рода; проститутка в государстве — то же, что клоака во дворце: уничтожьте клоаку, и дворец сделается грязным и нездоровым местом». А вот пролетарское государство, созданное большевиками, смотрело на проституцию иначе, чем Святой Августин.

http://gresticiaged.clan.su/news/prostitucija_v_dukhovnoj_rossii/2014-01-08-124

 

Ну скажем,что профессия самая древняя.И в каждой эпохе временисуществования земли были и будут проститутки!Не знаю в каком веке именно они появились так же как и все про это не знают.Но даже во время вече -рядом с Иисусом находится блудница рыжая.В Риме так вообще в порядке вещей было по чпокаться со всеми подряд и с кем не лень.Так,что ...... А вот про задне приводных чего не создадите темы?????? Эти думаю тоже были в царской России.

 

Димарио, !
История и проституция.
Упор в теме делается на второе, самое любимое - т.е. на историю!
Содомия, не приветствуется,но если интересно - открывай тему))

Сообщения объединены, 29 янв 2015, время первого редактирования 29 янв 2015

Только в рукописном виде!

Из Русского сифилидологического и дерматологического Общества
(Заседание 27-го сентября [1903 года])
...
Секретарь Л.П. Шафир прочёл следующий «Приказ по NN Училищу 18 февраля 1890 г., №...
(Представленный документ настолько характерен, что я привожу его здесь без пропусков. — А.Гарин)
Владимир Викторович Сахаров.
С 4 апреля 1886 — начальник Елисаветградского кавалерийского юнкерского училища.



Дабы обезопасить юнкеров от заразы сифилисом при половых отправлениях, устанавливается следующее:

1. Для посещения юнкерами мною избран дом терпимости №№.

2. Дни посещения назначаются: понедельник, вторник и четверг.

3. Для посещений этих устанавливается очередь взводная, т.е. напр., во вторник очередь 1-го взвода 1-го эскадрона, в четверг 1-го взвода 2-го эскадр., в понедельник 2-ой взвод 1-го эскадр., во вторник 2-ой взвод 2-го эскадр. и т.д. Но в случае, если желающих во взводе слишком много, то взводный унтер-офицер обязан установить между ними очередь. Если же желающих от данного взвода окажется меньше возможного для посещения, то вызываются очередные из следующего взвода своего эскадрона, а если и там не хватит, то из следующего взвода и т.д.; так, напр., если очередь идти 3-му взводу, то при недохватке он вызывает очередных 4-го взвода, а затем 1-го взвода и т.д. Очередь между взводами наблюдают вахмистра.

4. В дни, указанные для посещения, от 3 до 5 час. по полудни, врач Училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать: а) чтобы после осмотра врача до 7 час. вечера никто посторонний не употреблял этих женщин; б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми; в) осматривать члены юнкеров до сношения с женщинами и отнюдь не допускать к этому больных юнкеров и г) предлагать юнкерам после совокупления немедленно омовение члена жидкостью, составленной для этого врачом Училища. Квартермистру Училища озаботиться, дабы для данных поездок для врача отпускалось казённая повозка.

5. Вместе с врачом отправляется взводный унтер-офицер очередного взвода. По окончании осмотра он возвращается в Училище и докладывает дежурному офицеру, сколько юнкеров могут сегодня посетить дом №№, считая на каждую допущенную врачом для совокупления женщину по 3 юнкера.

6. Получив это сведение, дежурный офицер приказывает ему приготовить тотчас после обеда команду указанной численности, имеющих желание совокупляться. Начальником этой команды должен быть взводный унтер-офицер очередного взвода, который и отвечает вполне за соблюдение указанных правил и вообще порядка в команде. Он обязан оказывать полное содействие фельдшеру в осмотре и омовении членов юнкеров, в чём все они обязаны подчиняться требованиям Начальника команды.

7. Команда употребителей, одетая по отпускному, увольняется дежурным офицером лично. Следовать в дом терпимости команда может врознь, но возвращаться должны все вместе и не позже 7 1/4 часа веч. Дежурный офицер, приняв команду, тоже обязан осмотреть всех лично и принять доклад фельдшера о благополучии совокуплений.



Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище было торжественно открыто 26 сентября 1865 г.



8. Юнкера не могут посещать другие дома терпимости, кроме №№, и вообще никуда не отлучаться, за что отвечает начальник команды.

9. Также юнкера во всё время отпуска для совокупления обязаны соблюдать порядок и тишину.

10. Всякие недоразумения в доме терпимости с женщинами устраняются взводным унтер-офицером, который по возвращении докладывает дежурному офицеру.

11. По моему уговору с хозяйкой дома во время осмотра врачом до 7 час. веч. и до ухода юнкеров посторонние лица в дом не допускаются, а потому в случае появления таковых не должно вступать с ними в переговоры, а доложить потом дежурному офицеру и мне.

12. Плата за визит устанавливается 1 р. 25 к. и при том допускается за эти деньги совокупиться только 1 раз и в течении не более 1/2-часа времени.

13. Расчёт юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует.

14. Установленные мною мероприятия должны вызвать у юнкеров не только сочувствие, но и ... всестороннюю поддержку, ибо они не могут не понимать, что это устанавливается только для личной их пользы к уменьшению числа несчастных жертв заражения их половых членов на всю жизнь. Кроме того, юнкера должны помнить и то, что дальнейшее заражение их этими болезнями вынудит меня принять против таких юнкеров строгие меры и удалять из Училища.

Примечание: настоящие правила начать применять со вторника 20-го февраля.


Подлинный подписал: NN.
С подлинным верно: NN.

(Русский Врач. 1903. №46. С.1644)

Сообщения объединены, 29 янв 2015

Обязательно,но только для изучения в историческом контексте!

 

Очень интересно,спасибо за инфу!

 

ТРИ ВЕКА РОССИЙСКОЙ ПРОСТИТУЦИИ

От хобби к профессии
В средневековых источниках встречаются упоминания о занимавшихся проституцией "бродячих женщинах". Стражам порядка вменялось в обязанность задерживать их и отправлять на принудительные работы ("отсылать на прядильный двор"). В 1649 году царь Алексей Михайлович издал указ, в котором обязал городских объездчиков следить, чтобы "на улицах и в переулках бляди не было". Тем не менее считается, что до Петра I проституции в России почти не существовало. Однако в средневековой Руси не было и массового спроса на услуги проституток. Лишь в результате петровских реформ, когда в России возникли большие сообщества неженатых мужчин (солдаты, матросы, чиновники), появился и стабильный рынок сексуальных услуг.

Первый аристократический публичный дом был открыт в Петербурге в конце 50-х годов XVIII века. Его основательницей была немка из Дрездена, которая сняла роскошный дом на Вознесенской улице и набрала штат девушек-иностранок. Заведение погубил скандал: одна из женщин, завлеченная сюда обманом, подала жалобу на высочайшее имя.



Екатерина II отличалась прагматизмом -- ее беспокоило прежде всего распространение сифилиса среди солдат. В подписанном императрицей "Уставе городского благочестия" учреждался обязательный медицинский осмотр публичных женщин и оговаривалось, в каких районах столицы они могут осуществлять свою трудовую деятельность.

Павел I, известный любовью к мундирам и знакам отличия, даровал проституткам спецодежду. Публичные женщины были обязаны под страхом тюремного заключения носить специальное желтое платье. В этих нарядах проститутки щеголяли недолго, однако именно с того времени желтый цвет стал символом профессии. Появившееся позже медицинское свидетельство публичной женщины стали называть "желтым билетом".

Кстати, согласно законам Солона (VI век до н. э.), афинские проститутки носили специальное платье и окрашивали волосы в желтый цвет. Античные корни имеет и красный фонарь над входом в публичный дом. Первоначально на месте фонаря вывешивалось выкрашенное в красный цвет изображение фаллоса.


Государственный контроль

Легализация проституции означала, что государство отныне будет контролировать этот вид трудовой деятельности. При Николае I была создана жесткая система медицинского и полицейского надзора за публичными женщинами. Государство не стеснялось два раза в неделю заглядывать проституткам под юбку, но не считало возможным заглянуть к ним в карман, полагая, что брать налог с денег, заработанных развратом, безнравственно.

Унизительность принудительных осмотров, которые проходили прямо в полицейских участках, возмущала прогрессивную общественность, и в 1909 году они были отменены. Прогрессивная общественность праздновала победу, однако сами проститутки не разделяли всеобщей радости. Некоторые из них даже пробовали бороться за восстановление осмотров, поскольку страх заразиться отпугивал многих клиентов. Сохранилось коллективное письмо 600 саратовских проституток, которые, воспользовавшись дарованной Февральской революцией свободой, "ходатайствовали перед революционным и городским общественным управлением о разрешении открыть снова притоны и возобновить врачебные осмотры".
Публичный дом

Женщины, жившие в публичном доме, освобождались от многих бытовых проблем: хозяйка обеспечивала им кров, охрану, одежду и т. п. Однако перед содержательницей дома (по закону содержать публичный дом могла только женщина) проститутки оказывались совершенно бесправными. Задолжав хозяйке, они не имели возможности покинуть дом и фактически попадали в рабство.

По стоимости услуг и уровню обслуживания публичные дома делились на три категории. Обязательным атрибутом дорогих заведений была мягкая мебель. Женщины были хорошо и дорого одеты. За один визит посетитель мог оставить здесь до 100 рублей. За сутки одна женщина принимала не больше 5-6 посетителей.

Посетителями заведений среднего класса были чиновники, студенты, младшие офицеры. Стоимость услуг здесь колебалась от одного до трех рублей за "время" и от трех до семи рублей за ночь. Суточная норма проститутки составляла около 10-12 посетителей.

Дешевые заведения были ориентированы на солдат, мастеровых и бродяг. Здесь расценки составляли 30-50 коп., а суточная норма доходила до 20 и более человек.

Доходы проституток были достаточно высокими. В начале века живущая в публичном доме недорогая проститутка получала в среднем 40 рублей в месяц, в то время как работница текстильной фабрики -- 15-20 рублей. Ежемесячный доход дорогой проститутки мог составлять 500-600 рублей.

В конце XIX века в России было около 2 тыс. зарегистрированных публичных домов. Однако к началу XX века под давлением общественного мнения их число уменьшилось. Так, если в Петербурге в 1876 году было 206 публичных домов, то в 1909 году -- всего 32.

Однако это не значит, что проституток стало меньше. Все больше становилось женщин, которые работали самостоятельно. Как правило, зарегистрированная проститутка снимала комнату, куда и приводила клиентов. Иногда женщины кооперировались с извозчиками, которые за определенную плату искали им клиентов среди подвыпивших посетителей ресторанов. "Желтый билет" (медицинская карта) был основным документом зарегистрированной проститутки. Скрыть профессию от окружающих (например, от квартирной хозяйки при прописке) было невозможно. Поэтому многие "индивидуалки" старались избежать регистрации. Промысел самодеятельных проституток мог контролироваться сутенерами, которых в дореволюционной России называли "котами"

Бордели Санкт- Петербурга

25 октября 1913 года 39 депутатов Государственной Думы выступили с требованием закрыть все публичные дома в Петербурге. Они говорили: «Раз бордели открыты, значит, правительство против семьи»— однако император Николай II оставил все как есть.ЗАСИЛЬЕ ИНОСТРАНОК

История проституции в России насчитывает много веков. В допетровской Руси, при безграничном влиянии церкви на взаимоотношения полов, это происходило изредка, в основном — в кабаках, корчмах и банях. Публичных девок и сводней сурово преследовали — пороли кнутами на площадях — еще со времен Ивана Грозного. В борьбе с проституцией способствовали особенности менталитета русских мужчин, не допускавшего широкого распространения блуда среди своих женщин. Во все времена к ним относились с презрением.

Организованное непотребство началось с реформ Петра I благодаря широкому притоку иностранцев в Россию, так как в Европе уже давно существовал устоявшийся институт продажной любви. Поэтому в подавляющем большинстве в Петербурге «этим» занимались иностранки. Уже в конце ХVIII века на окраине города существовали целые кварталы, где работали тайные дома свиданий. В основном их содержали голландки и немки. Одна из них, по прозвищу Дрезденша, сняла на Вознесенской улице дом, набрала туда женщин-иностранок и поставила дело на широкую ногу, пока одна из жриц любви не пожаловалась самой Екатерине II о том, что ее завлекли туда обманом. Дрезденша была строго наказана, а ее «заведение» закрыто.

Конечно, это не остановило рост количества тайных притонов. Теперь проститутки-иностранки маскировались под белошвеек, шляпных мастериц или модных актрис. Они обслуживали высшие и средние слои общества, а вот «девки кабацкие» для простонародья по-прежнему были русскими.

С проституцией в Петербурге боролись и при Петре I, и при последующих царях, однако лишь Павел I ввел правило, по которому «ночные бабочки» должны были одеваться в желтые платья, чтобы их сразу можно было отличить от порядочных женщин. Ослушниц ссылали в Сибирь на рудники.

«БЛАНКОВЫЕ»

Уже в 1852 году в Петербурге насчитывалось 152 публичных дома, в которых «работало» 884 женщины. В основном они располагались в районе нынешнего Суворовского проспекта. Небольшая часть наиболее фешенебельных домов терпимости находилась на Итальянской и Мещанской улицах. Число борделей в столице непрерывно росло, чему способствовало общее падение нравов и отмена крепостного права. Бывшие крестьянки стали активно пополнять публичные дома, в основном низшего пошиба.

В 1879 году в Петербурге уже функционировало 206 борделей с численностью контингента в 1528 человек. К концу века большинство из них было сосредоточено в районе Сенной площади. Самой скандальной славой пользовался так называемый «Малинник», в котором работали самые опустившиеся проститутки. Их хозяйки брали с каждого клиента по 50 копеек, и в праздничные дни заставляли проституток обслуживать до 50 человек! Иногда содержательницы таких борделей вместо платы просто выдавали своим рабыням по четыре стакана водки в день.
Питерские бордели распределялись по разрядам — от двухрублевых до 30-копеечных. Расходы таких заведений составляли от 30 до 120 рублей в месяц, но самые фешенебельные позволяли себе тратить до 1500 рублей. За один сеанс в дорогих публичных домах клиенты платили по 3—5 рублей, а за ночь — до 15 рублей. Впрочем, «девочку» можно было вызвать из борделя и домой, но уже за 25 рублей.

К концу ХIХ века в Петербурге наметилась тенденция к сокращению численности борделей. Так, в 1897 году их осталось всего 69, в основном из-за ликвидации публичных домов более низкого пошиба. В дорогих борделях Петербурга опять же работали иностранки. В некоторых домах терпимости доминировал национальный стиль — проститутки наряжались под грузинок, испанок и даже японок. Все они отличались чистоплотностью, владели языками и умели подать себя.

К началу ХХ века в столице борделей стало еще меньше. В 1909 году работало лишь 32 заведения, а к 1917 году их практически не осталось. Этот процесс шел в основном из-за перехода проституток на вольные хлеба, в разряд так называемых «бланковых».

«Бланковые» проститутки появились в Петербурге как противовес «билетных», работавших в публичных домах. Такие тоже сдавали во Врачебно-полицейский комитет свои паспорта и получали бланк все того же желтого цвета, позволяющий работать на дому. Услуги «бланковых» проституток стоили дорого — до 50 рублей за час, что было неудивительным, так среди них насчитывалось до 4% дворянок. Клиентов они снимали себе в отдельных кабинетах самых дорогих ресторанов Петербурга — «Доминик», «Кюба», «Вена» и других, а потом увозили их в свои шикарные квартиры. В 1915 году было зарегистрировано около 500 таких уютных гнездышек.

В летнее время жрицы любви перебирались за город, куда выезжали на да-чи состоятельные мужчины. Сокращение численности проституток в Петербурге шло постоянно. В 1914 году было всего 2279 таких женщин, в основном «бланковых». Так что предложение депутатов Государственной Думы в 1913 году было явно запоздавшим.

Октябрьский переворот 1917 года и последовавшие за ним изменения, провозгласившие лозунг «свободной пролетарской любви», обернулись невиданным ростом венерических заболеваний. Затем с проституцией стали бороться репрессивными методами, а сейчас снова ставится вопрос о возобновлении деятельности публичных домов.

 

Жень!Думаю именно по этой теме у каждого мужика любимое явно не история)))))))))))))

 

Тсссс Димон! Не пали контору!
Я тут ещё картиночекъ припасъ...

Фото «билетных» российских проституток из полицейских архивов Нижнего Новгорода.

Сообщения объединены, 31 янв 2015, время первого редактирования 31 янв 2015

Эти фото думаю просто тогдашние картинки для взрослыхъ! ЫЫЫЫЫ

 

Ай, уже тогда выкрутасы были - "Ксаф со шпорами", "Эфъ-Эфъ с яйцами" и даже "Секунда " из рыбьего пузыря . Хм, "Секунда" - название не мешало продаже ?

Даааа, мужики здоровы и крепкие тогда были - столько выпить чтобы...

 

Этих которые на фото в два ряда с белыми квадратами на груди ещё и еПать надо???!!!??? Не дай СОЗДАТЕЛЬ так оголодать.

 

Жень.Билетные - стоящие на учете в органах или как понимать?

 

Проститутки делились на бланковых и билетных. Билетные жили в доме мадам на пансионе, 2 раза в неделю проверялись у врача. Бланковые снимали квартиру и могли передвигаться по городу под контролем своего сутенера.

Сообщения объединены, 31 янв 2015, время первого редактирования 31 янв 2015

Тогда народъ не такой привередливый был,а под стакан, так все красавы!!!

 

Вот я и говорю - выпить много могли. А чтобы женщин не обижать, объективности ради надо и фото мужичков тех выложить - мягко говоря, не аленделоны, а Йети какие-то В общем, всё справедливо и равноценно

 

RAUS,
всё верно. Фото продажных девок из полицейского участка, явно не для проституирования в высшем слое обществе))
А мужуки, как всегда: получка- кабак- бабы! ЫЫЫЫ

 

Таких ночью встретишь сам все отдашь.Голова наверное чесалась постоянно и животных куча в такой бороде.Точно Йети.

 

А ведь ничего за сто лет не изменилось. Сейчас точно такие же волосатые вонючки по мусоркам да притонам и ихние бабы такие же.Связь времён мля! ЫЫЫ

 

zunder1, Добрая милая женщина.А сколько в ней секса!!!!!

 

Отож! )))