Славна и примечательна история кексгольмских гренадер. Дрались они при Гангуте и Гренгаме, ходили против шаха персидского на Дербент и прорывались через Перекоп в самую столицу Крымского ханства — Бахчисарай. Били кексгольмцы пруссаков Фридриха II при Гросс-Егерсдорфе и Семилетнюю войну закончили в Берлине. Чесма, Бородино, Малоярославец, Бауцен, битва народов при Лейпциге вписаны золотыми буквами в боевую летопись этого полка. А когда на Балканах поднялись болгары против турецкого засилья, то в составе русской армии, пришедшей на помощь своим славянским братьям, были и кексгольмцы. Во время этого похода 12 января 1878 года рядовой Кексгольмского полка Михаил Мамкин заметил близ дороги темный шевелящийся комочек у потухшего костра и вышел из колонны. На снегу лежала плохо одетая двухлетняя полузамерзшая девочка. Гренадер завернул ее в снятый с себя тулуп и посадил на одну из повозок полкового обоза. На первом же привале офицеры попытались узнать, кто она, где ее родители, но выяснили мало: девочка знала только свое имя — Айше. Несчастная была давно не мыта, просила еды и воды... Турчанку-найденыша решили взять с собой. Полковой портной обрядил ее в мужскую одежду, перешитую из солдатского обмундирования, и только когда после окончания войны полк вернулся в Россию, полковые дамы сшили ей девчоночье платьице. По просьбе солдат офицерское собрание постановило: Айше в приют не отдавать, а содержать в полку. За счет полка вырастить, выучить и воспитать... Так появилась у кексгольмских гренадер общая дочь. Ей дали русское имя — Маша и отчество — Константиновна. Константин — так звали одного из офицеров, что принял в ее судьбе особенно горячее участие. Что же касается фамилии, то тут лукаво не мудрствовали: раз дочь полка, значит, и быть ей Марией Константиновной Кексгольмской. Особое внимание уделял ей солдат Михаил Мамкин. Не проходило и дня, чтобы он не приносил ей кусочек сахара или какую-нибудь игрушку-самоделку. Вскоре командир полка заметил, что девочка, теперь уже понимавшая многие русские слова, стала произносить их с явно “солдатским акцентом”. Пришлось ограничить доступ солдат в круг общения ребенка. Теперь Маша играла, пела и танцевала в основном с детьми поручика Константина Суханова, жена, дочь и сын которого приехали из Петербурга. Вместе с его дочерью Маша и училась на дому. Училась с желанием, охотно и с интересом. Шли годы. Воспитываясь в семьях офицеров, постоянно находясь среди солдат, она к любому мужчине, одетому в знакомую форму, относилась как к отцу родному. И полк отвечал ей действительно отеческой любовью. В те годы, как известно, родители заранее заботились о приданом своей дочери. И полк о своей не забывал. Офицеры регулярно вносили на ее имя в банк отчисления из жалования, часто довольно значительные для того времени, не жалели своих солдатских медяков и нижние чины. Кстати, командир полка лично контролировал процесс воспитания общей любимицы, и ничто так строго не наказывалось, как скверное слово, или (не дай Бог!), появление при ней в состоянии алкогольного опьянения... Не может не вызвать улыбки и традиция офицеров-кексгольмцев — из всякого карточного выигрыша выделять в пользу Маши определенную сумму. А когда полк определил ее в Петербургский институт благородных девиц (командир имел звание полковника и происходил из знатного дворянского рода, что давало право, как отчиму, зачислить дочь в число воспитанниц института), то ее отметки ежемесячно вывешивались в полку для всеобщего родительского сведения. Институтское начальство в одном из рождественских писем в полк хвалило воспитанницу Кексгольмскую за успехи в учебе и примерное поведение. В письме также сообщалось, что в шалостях подружек она участия не принимает, говоря: “Вам все равно, а за меня будет краснеть весь полк”. После выпуска из института в 1891 году Мария снова вернулась в полк и стала полноправным членом семьи бывшего командира кексгольмцев генерала Панютина. Вскоре познакомилась она с корнетом Изюмского полка Александром Шмелевым, и он предложил ей руку и сердце. После того, как полк убедился, что его дочь отвечает Александру взаимностью, а сам он является состоятельным, достойным и храбрым офицером, “с согласия господ офицеров и нижних чинов”, был дан бал в честь их помолвки. Много было сказано в тот день добрых слов в адрес Марии, не были забыты и те, кто спас ей жизнь, и в первую очередь солдат Михаил Мамкин — ее крестный отец. “Вот в каких широких пределах заключается глубина русской души, — сказал в своей речи во время помолвки генерал-майор Пузыревский. — С одной стороны полное самопожертвование, беззаветная храбрость, готовность положить жизнь за Отечество, а с другой — милосердие и любовь к ближнему”. 24 ноября 1895 года сыграли свадьбу. Все кексгольмцы, служившие в полку с 1878 года, получили на нее приглашение. Более двухсот поздравительных телеграмм поступило в этот день от отставных гренадер, в том числе и от Михаила Мамкина. В свою очередь, дочь полка послала старому солдату самые теплые слова благодарности, крупную сумму денег и этот портрет, что стал теперь музейным экспонатом. К сожалению, о ее дальнейшей судьбе мы имеем лишь отрывочные сведения... В те далекие от нас дни в местной газете появилось стихотворение одного из офицеров кексгольмского полка: Русь, ты героями богата, но воин твой хранит в крови и доблесть дивную солдата, и чувство правды и любви. Почтит теперь весь мир обширный, и не забудется века среди боев тот подвиг мирный сынов Кексгольмского полка. Такова история небольшого портрета. История, в сущности, простая. Но когда всматриваешься в темные глаза девушки, глядящие на нас из овальной рамы, невольно думаешь о том великом чувстве человеколюбия, которое свойственно русскому солдату. О том самом чувстве, позволившем в крепкий мороз снять с себя тулуп и закутать в него маленькую Айше. И, как напоминание об этом потомкам, стоит в Берлине на гранитном пьедестале воин-освободитель Европы от фашизма, русский правнук солдата Мамкина, прижимая детскую головку к сердцу под бронзовой гимнастеркой.
можно еще добавить, что Мария переехала в новую семью в Дубно. От брака у ней родились сыновья Павел и Георгий. С началом I мировой войны Мария поступила сестрой милосердия в учрежденный офицерами 3-й Гвардейской пехотной дивизии лазарет имени великого князя Николая Николаевича. Ухаживая за ранеными, она заразилась туберкулезом. Гражданская война принесла новые несчастья. Старший сын Павел погиб в июне 1918 г., сражаясь в рядах Добровольческой армии. В 1919 г. Марию отправили в туберкулезный санаторий на Черное море. Но спасти ее не удалось. 7 (20) августа 1920 г. она умерла в Ялте и была похоронена на городском новом кладбище.
Здравствуйте! поразительная история вот о ком надо снимать фильмы ,о глубине и чистоте,о нравственности,о внутренней культуре русских солдат и офицеров. С уважением.
РАДА БРЯНСКАЯ. "Начало января ознаменовалось тихими безветренными днями, но после Богоявления погода изменилась – со стороны Малых Балкан появились облака, проплыли над долиной Тунджи и покрыли вершины гор, поднялся ветер и закружилась метель. Все вокруг покрылось снегом и горе тому, кто не успел вовремя спрятяться в солдатской землянке. Много замерзших трупов, а и живых людей находили после вьюги, а однажды нашли замерзшего осла. Помню, после одной такой метели, рядовой 1-ой роты Иван Ананский отправился посетить своего друга и по дороге заметил торчащую из под снега ногу. Раскопав снег он увидел под сугробом молодого мужчину и женщину, а руках у нее запеленатый ребенок и как будто живой. Взял Ананский ребенка и бегом к Коту, фельдшеру. Через достаточно продолжительное время ребенок ожил. Это была маленькая, слабенькая, черненькая девочка полутора-двух лет. Принесли ее, а вот других болгар, очевидно ее родителей, вопреки всем усилиям спасти не удалось и это при том, что мы все уже были достаточно опытными – каждого из нас растирали и каждый из нас знал как растирать при отмораживании. Сначала ребенок все плакал, может из за того, что правая рука у него была сильно отморожена и вспухла, но через два-три дня она свыклась с окружающими ее бородачами и заулыбалась. Острый ум ребенка очень радовал солдат, и они начали умолять никому не отдавать девочку, а отправить ее с полком в Россию. Ротный капитан Пономаренко доложил обо всем командиру полка полковнику Елерсу и тот разрешил оставить ребенка в роте. В тот же день для ребенка мы подобрали няню – огромного многометрового солдата с рыжей бородой. По всему полку сразу же разнеслась весть о том, что 1-ая рота нашла болгарского ребенка и тут же со всех рот зачастили посетители с самодельными куклами из тряпок, из дерева а также приносили деньги на молоко. Ребенку необходимо было дать какое то имя, ибо его родители еще будучи в бреду, произносили всего два звука ра – да. Рассказали попу и тот объяснил, что у болгар существует имя Рада. Так она и осталась Радой. Кроме солдат произошедшим заинтересовались и офицеры полка; собрали девочке денег на приданное и маленькая Рада , усыновленная нашим полком обрела имя Рада Брянская. В конце января пришел приказ нашему полку собираться в поход к Цариграду для соединения с Корпусом. 31 января пришла смена и 1-2 февраля спустились с обозом с перевала, простились с могилами наших друзей, отслужили в их честь панихиду и все плакали, когда священник сказал: «Молитесь братья за своих друзей, которых мы оставляем здесь на чужбине – ни отец, ни мать, ни братья или сестры, ни жены или дети никогда не придут помолиться на их могилы, никогда, никогда...» 3 –го февраля наш полк по дружинам построили в селе Шипка, наша 2-ая дружина собралась первой а за нами и первая дружина. Рыжебородый нянь разнашивал перед полком Радочку, а она отдавала честь, кивала головкой и посылала воздушгые поцелуи. Мы быстро прошли Казанлык, Стара Загору, Опан, Тырново-Сеймен. Здесь нас догнал некий санитарный поезд, в котором старшая сестра милосердия оказалась сестрой командира полка. Узнав о маленькой Раде она уговорила своего брата передать ей девочку до конца войны и обещала по окончании войны вернуть Раду в полк. Так Рада уехала в Россию. В первой роте осталось много обиженных, особенно няня, который заявлял: я хотел отвезти ее к нам в деревню в качестве дочери. (Под Цариградом бородач умер от тифа). На следующем привале в Мустафа-Паша командир собрал офицеров и предложил усыновить Раду и определить взнос на ее содержание. Разумеется предложение было принято и господа определили месячный взнос в размере 32 копеек с человека. Война закончилась и мы вернулись в Россию. Радушка жила у сестры Елерса в Харькове. Там она училась за государственный счет. Почти каждое лето вместе со своей воспитательницей она приезжала к нам в гости в Кременьчуг , где дислоцировался наш полк. Все офицеры и Ананский, который оставшись на сверхсрочную службу стал фельдфебелем 1-ой роты, каждый раз с музыкой встречали ее на вокзале. Каждый раз, когда Рада гостила у нас, в ее честь устраивались танцы, прогулки на лодках или на параходе по Днепру. Окончив образование и после смерти своей воспитательницы Рада переехала жить в Кременьчуг. В 1897 году Рада вышла замуж за поручика Брянского полка, имени которого не помню. Кумовьями у них были Иван Ананский и жена командира полка. Рада получила свадебные подарки от полка, от офицеров и полковых дам, от 1-ой роты и от Ананского. Разумеется Рада не была единственным спасенным ребенком, которого наши солдаты подобрали и перевезли в Россию." Воспоминания русских ветеранов об Освободительной войне 1877-1878 гг под редакцией А. И. Золотухина и майора запаса И. Н. Николаева, изд. Союз русских ветеранов ,Освободительная война, София 1929 г.
