Смиренное кладбище

"Momento mori" - помни о смерти.

Давно хотел открыть на форуме кладбищенскую тему. Может быть, кто-то скажет: мрачновато что-то. А я думаю, что ничуть. Кладбища оказываются живучее, чем наши села и деревни. Уже от деревни и следа-то не осталось, а кладбище стоит немым памятником былой жизни. Старые сельские кладбища производят умиротворяющее впечатление, чувствуется тот самый вечный покой, в котором пребывают души умерших. И вроде бы уже все заростает, и могильные холмики еле заметны на поверхности земли, и ощущение заброшенности, покинутости витает над старым кладбищем, а все равно чувство смиренного покоя господствует надо всем.
Культура упокоения умерших - одна из древнейших. Именно поэтому через все эпохи и века до наших дней доходят какие-то остатки самых древних погребальных и поминальных представлений, традиций.
Открываю тему подборкой уникальных фотографий, выполненных в 1921 году историком, археологом, этнографом, директором Дорогобужского музея Николаем Ивановичем Савиным. Фотографии были опубликованы Ф.Э. Модестовым: Модестов Ф.Э. Смоленский этнографический альбом. Вып. 2. Смоленск, 2004.



Кладбище села Чамова Ельнинского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище села Буда Волочковской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище села Буда Волочковской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Намогильные «теремки» на кладбище села Пискарева Мархоткинской волости Ельнинского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Намогильная «скамья». Кладбище дер. Колычево Богородицкой волости Ельнинского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище дер. Абрамова Самцовской волости Дорогобужского уезда. (На переднем плане намогильные «скамьи»-колоды.). Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище дер. Абрамова Самцовской волости Дорогобужского уезда. (На переднем плане намогильные «скамьи»-колоды.). Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Намогильный «теремок». Кладбище дер. Вязьмичи Волочковской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище дер. Мухина Дорогобужского уезда (на переднем и заднем планах намогильные «теремки»). Фото Н.И. Савина, 1921 г.

Удивляет форма намогильных надгробий. "Теремок" - это, вероятно, образ дома умершего. Возможно, и "скамья" символизировала тоже самое.

А вот некоторые погребальные обычаи, записанные в конце XIX века выдающимся смоленским этнографом В.Н. Добровольским.

Добровольский В.Н. Смоленский этнографический сборник. Часть II. СПб., 1893. С. 306-307.

Погребальные обычаи. Представления о загробной жизни.

При исследовании о погребальных обычаях и представлениях о загробной жизни приходится принимать во внимание существовавшие в народе обряды, остатки языческой старины, песни, сказки и духовные стихи. В народном языке бессознательно хранятся следы многих отживших обрядов и воззрений…
В Юхновском уезде из покойника как бы вытрясают душу: покойника трясут на пороге, при выносе с хаты, в сенях и воротах, в поле, при вносе в церковь и при выносе.
Если при копании могилы потревожат кости покойника, бросают в яму 3, 4 коп. – выкупают место.
В гроб к покойнику кладут те предметы, которые он любил: водку, табак, карты (Иньково, Поречского уезда).
В той светлице, где лежало тело покойника, накрывают лавки, на стол, покрытый белой скатертию, полагают булку хлеба и питье.
На окне избы, с внешней стороны, вывешивают полотенце. Так продолжается до 6 недель (Смоленский, Рославльский уезды и другие).
Как показывается свет, занимается зорька, родные идут по тем местам, где ходил покойник: заглянут в клеть, огород и хлева, поснуют около ворот и на улице (Село Иньково Поречского уезда).
В Смоленском и Рославльском уездах после погребения тела на перекрестках сожигают солому, а в Юхновском уезде при выносе тела из деревни, на разветвлении дорог ставят кресты.
В Бельском уезде гроб имеет форму колоды; изголовье – вид человечьей головы.

 

Ворота кладбища села Волочек Дорогобужского уезда (на воротах висят полотенца для душ умерших). Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище села Волочек Дорогобужского уезда (на переднем плане намогильные «скамьи»). Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Кладбище дер. Вязьмичи Волочковской волости Дорогобужского уезда (деталь погребальной обрядности – оставленные у могилы оглобли). Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Оглобли, использовавшиеся в погребальной обрядности. Кладбище села Шилова Леоновской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.

 

Штурман, не шуми, думай о вечном.

Добавлено: [mergetime]1249892912[/mergetime]

Кладбище и часовня дер. Заборье Волочковской волости, Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Внутренний вид кладбищенской часовни дер. Заборье Волочковской волости, Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Часовня-столб на кладбище села Чамова Богородицкой волости Ельнинского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.

 

Цитата(Jagd @ 10 Августа 2009, 12:30)
Но может быть все еще изменится к лучшему? Кузьмич, скажи.

Деревенская Смоленщина ушла безвозвратно. Увы! Экономическая и социальная почва изменилась кардинально, аграрная цивилизация канула в лету. Такого большого количества сельских жителей уже не нужно. При развитом сельскохозяйственном производстве, на мой взгляд, будут востребованы поселки (там, где крупные агрокомплексы) и хутора. В 1920-е годы, между прочим, масса деревнь исчезла, крестьяне разошлись на хутора. Правда, потом, в эпоху насильственной коллективизации их стали сгонять опять в деревни, следом будет еще несколько волн укрупнений сельских поселений.

 

Еще один очерк этнографа В.Н. Добровольского в тему. Поясню, что автор приводит речь смоленских крестьян максимально приближенную к реальному произношению.

Добровольский В.Н. Смоленский этнографический сборник. Часть II. СПб., 1893. С. 314-317.

Ход погребального обряда. Как образуются причитания (вытницы)

Когда работают гробовщики, то проходящие говорят им: «аминь вашей работи»!.. К могильщикам, занятым своим делом, обращаются с такими же словами, а они отвечают:
— «Благодарим, штоб ни умирали больши»!..
Возвратись домой после похорон покойника, говорить:
— «Пускай клапы, тараканы мруть, а нам добрыя здаровья»!..
Хозяин палить свечку пред иконой и молится Богу. Работникам отводится почетное место за столом, на куте; к ним подсаживаются родственники умершего и «метнейшие» соседи, приглашенные хозяином.
Поставить на столь пироги, кутью; зачерпнуть ложку, сами откушают и прольют «маленька» на стол для «родителев».
Как кто сел, так и сиди: «ни придвигайся адинъ къ адному», и «ни садитись» тесно, чтоб не вытиснуть родителей, невидимо участвующих в беседе и помещающихся на лавках, в незанятых промежутках, — закусывающих вместе с присутствующими нарочно покинутыми крохами кушанья.
Зачерпнул ложку, сейчас оберни её (обороти ее ниц): если ложка лежит неперевороченная, к ней может прикоснуться лукавый. За столом подаются обыкновенно щи, пироги, тесто, картофель, разрезанный на скрылечки и обжаренный. Каши не едят, дожидаясь, какой «ответь» даст хозяин: либо водочку будет подносить, либо же скажет: — «братцы миряне, ни прагневайтись на вотычку, а уже гневайтись на мине: уж радитиль етытъ хуч любил вотычку папить — и пущай ужу радитиль ни прагневаитца, што мае нужды крайня!»...
Гости уж начинают кашу есть: от хозяина «ответ получили». Вылазят с застолья, Богу молятся. «Да и сколько будет народу, пищу всем чтоб подавали: хоть по ложке, хоть по две — и тут уже не различаюсь: откуда бы ни зашел кто, приглашают помянуть умершего».
Потом, как выйдет три дня после смерти покойника, пекут блины, накадят стол ладаном и подмаслят медком.
На девятый день хозяин того дома, где покойник, снова приглашаешь работников и гостей, — пошлет мальчика звать на обед:
— «Просим на обед к нам!»...
С иного семейства соберутся двое или трое, сколько вздумают, и приходят они с отрезанными ломтями и скибками своего хлеба; придя, кладут хлеб на стол. Хозяин спрашивает у мальчика:
— «А ти всех ты зазвал? Нужна панаравиць: ти ни падыйдуць!» — Ну, они подошли. — «Давайця Богу малитца!» Запалили свечку, стали Богу молиться. На столе стоит кутья (кутьця), разлитая по чашкам. К чашкам прилепят свечки, зажгут их. Поставят подле каждого гостя по рюмке вина, положат по столу лепешки, помолятся Богу. Вдруг возьмут черепок с ладаном и покадят.
Тогда «сродство из женского пола» начинает «гукаць родителев».
Дочь говорит: — «пагукаю я сваиго татухну!»...
Жена говорит: — «пойду-ка я: пагукаю гаспадарёчка, свайго галубочка! какую ж ты мне думушку тцяперь загадав? да як жа мне думушку ету разгадаци?!»...
Мало помалу гукание овдовевшей супруги разростается все больше и больше; оно не вкладывается в сочиненную народом эпическую форму и дышит непосредственным лирическим чувством, подсказанным потерею супруга, безотрадным положением вдовства: обиды и унижения ждут сироток, не будет она, как прежде, пользоваться уважением односельчан и соседей. Фантазия ее мало помалу разрастается больше и больше, создавая ряд довольно мрачных картин с реальным изображенных будущей участи ее и сироток.
— «Да як жа мне дробных детушик етыхъ питаци? Приляци ты сюды к нам птушичкай алиба какушичкай!... Верна, дужа далеча ты, мой гаспадарёк, да ня слышиш, галубчик, да майво горькыва горюшка, дай бальшой маей кручины!.. Ну, ды к каторыму берижку мне галовушку сваю прахинуци? Ну, какую ж ты думушку мне загадав: да ю скорыя времичка ат мине атлитал?! Гаспадарёчик, ты, мой галубочик, приляци жа ты за дзетками, за дробными, да за малыми несмыслёными: а их жа тяперь, мой гаспадарёчик, налюкаютца дай натукаютца, и сабаки, и тыя накусаютца, — по миpy ходя, примуць жа яны холыду да и голыду, да и голыду будуць и галодниньки.
Нихто ж маих дзетушик ня видиць, як яны малиньки, як их васпитаць!... Да вон, вон yсе суседушки гаворюць: — «вон распусники, бизбатькывичи! да им ужу што етым дитём: ли голывы аткрутиць, ли жалудки выгнисть (выдавить) — ане да самавольники: усю моркву патигали и агурцы пумяли!»...
(Па исцини жа ета саседский багачов сын побывал и у моркви и у агурцах, а сироты свят духым ни знают за сабой ни якей причинушки).
Бользо (к счастью) сусед увидал со стараны, як багачовы рибятушки хадзили у гарод; ион жа, як паив каня, видзив и бабылкиных дзяцишик, як яны гуляли на пясочку, ли возира.
Напая лошадь, юн павев яе на гумно и знову видзиць багачовых рибятишик ужу з морквыю и з агурками. — Идзе бы ета набрали?
— «А ды што цябе? Можа, у нас и свае...
(Сами ги-ги-ги — у нос сабе смяютца).
Слава Богу, хуть маиво аправили!»...
Иная баба гудет, а слёзы не льются у нея, а иная «тошнует», и так тяжело у нея на сердце, что она и умом разорится. Соседка приходит к ней навестить её:
— «Куманька, ты, мая галубынька, польна табе, польна!... Досыць цябе сваю галовушку раструбливаць! Да, ну!.. Ни ваплакывай вочи: аны вить нам нужны будуць!»...
Взяла соседка плачущую пад паху и повела ее к себе.
«Выють и гудуть» обыкновенно выйдя с «беседы» за ворота; между тем закуска идет, и хозяин угощает гостей:
— «Кушайця, братцы, кушайця, пуминайця майво гаспадарёчка, да не нашу хлеб-соль, но да атцовськую!»... Гости дообедывают, вылазят с застолья и говорят;
— «Благадарим тябе, хазяин, и вам, хазяюшка, добрыя здаровья, а умершиму царства нябесныя!»...

 

Из краткого описания прихода села Кикина Юхновского уезда, 1896 год.

"...В доме, где есть покойник над окном или калиткой вывешивается небольшое полотенце или лоскут холста, а на окно становят стакан с водой; все это делается в том убеждении, что до 40 дней душа умершего является в свой дом для омовения, поэтому вода в стакане ежедневно переменяется. Солома из-под покойника, горшок, из которого производилось омовение, тряпки, стружки от гроба и все что употреблялось при омовении выносится за деревню и бросается на первых перекрестках. Если при выносе покойника из деревни повстречается мужчина или женщина, то в той же деревне опять будет скоро покойник. Но накануне постов в день заговин после ужина столы остаются неубранными: чашки, ложки, соль, куски хлеба и говядины – все это предназначается для угощения родственников-покойников, которые в эти дни приходят ночью удостовериться не последовало каких перемен в жизни и хозяйстве их живых родственников"...

 

Празднование «родительской» субботы на кладбище села Бизюкова Бизюковской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Празднование «родительской» субботы на кладбище села Бизюкова Бизюковской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.


Празднование «родительской» субботы на кладбище села Бизюкова Бизюковской волости Дорогобужского уезда. Фото Н.И. Савина, 1921 г.