Взятие немцами Смоленска

Размещаю небольшой фрагмент книги В.В. Абатурова, рассказывающий о взятии Смоленска немецкими войсками.

Абатуров В.В. 1941. На Западном направлении / Валерий Абатуров. – М.: Яуза, Эксмо, 2007. С. 126-129.

…Южнее Орши части 2-й немецкой танковой группы Гудериана к вечеру 11 июля захватили на восточном берегу Днепра плацдарм, с которого на следующий день повели наступление на Смоленск. Учитывая огромное стратегическое значение Смоленска, Государственный Комитет Обороны потребовал от Главнокомандующего западным направлением маршала С.К. Тимошенко удержать город. 14 июля он подчинил все войска, находившиеся в это время в районе Смоленска, командующему 16-й армией генералу М.Ф. Лукину, на которого возлагалось непосредственное руководство обороной.
16-я армия с началом войны принимала участие в боевых действиях в полосе Юго-Западного фронта в районе Шепетовки, составляя резерв Ставки Главного Командования. В соответствии с директивой Ставки от 27 июня армия получила задачу в полном составе сосредоточиться в районе Смоленска. К 14 июля значительная часть ее сил и средств совершала перегруппировку в назначенные районы. В результате в распоряжении генерала Лукина находились лишь части 46-й и 152-й стрелковых дивизий, а также некоторые артиллерийские части и подразделения. Как отмечал впоследствии Лукин, «в Смоленске никаких частей не было, кроме сформированных из добровольцев трех батальонов, вооруженных только винтовками и пулеметами в незначительном количестве. В их числе был один батальон милиции» (Источник: Лукин М.Ф. В смоленском сражении // Военно-исторический журнал. – 1979. – №7). А вот как оценивала группировку советских сил и средств в Смоленске созданная командованием Западного фронта после сдачи города противнику комиссия:
«К 14 июля в системе обороны города находились следующие части:
– сводный стрелковый полк двухбатальонного состава из числа отмобилизованного личного состава – около 2 тыс. человек;
– маршевый батальон из 39-го запасного стрелкового полка – около 1200 человек;
– 8-й отдельный батальон обслуживания станции снабжения – 754 человека;
– сводный отряд 159-го стрелкового полка – около 150 человек;
– отряды милиции и НКВД – численность не установлена;
– 10-й понтонно-мостовой батальон – 793 человека при 30 винтовках;
– батальон регулирования – 276 человек;
– 4-й автобатальон – 657 человек.
Всего личного состава насчитывалось до 6500 человек, из них непосредственно в районе позиций около 2500 человек» (Источник: ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 23. Л. 77).
Как следует из документа, основу гарнизона города составляли сводные отряды из призванного по мобилизации пополнения, а также подразделения и части технического и тылового обеспечения. Не стоит сомневаться в том, что для ведения боя они были не обучены и не готовы. Мало того, они и недостаточно вооружены; чего стоит фраза: «793 человека при 30 винтовках»!
Несмотря на упорное сопротивление смоленского гарнизона, противник 15 июля ворвался в южную часть города. На следующий день его части переправились на северный берег Днепра. Падение Смоленска и охват значительных сил Западного фронта повлекли за собой суровую реакцию Сталина, который от имени Государственного Комитета Обороны отмечал в приказе № 02 от 16 июля 1941 г.:
«По сведениям Государственного Комитета Обороны командный состав частей Западного фронта проникнут эвакуационными настроениями и легко относится к вопросу об отходе наших войск от Смоленска и сдаче Смоленска врагу. Если эти сведения соответствуют действительности, то подобные настроения среди командного состава Государственный Комитет Обороны считает преступлением, граничащим с прямой изменой Родине.
Государственный Комитет Обороны обязывает вас пресечь железной рукой подобные настроения, порочащие знамя Красной Армии, и приказать частям, защищающим Смоленск, ни в коем случае не сдавать Смоленска врагу.
Государственный Комитет Обороны приказывает вам:
1. Немедля организовать мощную оборону Смоленска, способную отбить любые атаки обнаглевшего врага.
2. Драться за Смоленск до последней возможности, не сдавать врагу Смоленска и не отводить части от Смоленска без специального разрешения Ставки.
3. Поддержать оборону Смоленска активными действиями наших частей по всему Западному фронту.
Государственный Комитет Обороны возлагает ответственность за оборону Смоленска лично на Главкомзап т. Тимошенко и члена Военного совета т. Булганина» (Источник: Жаркое лето сорок первого года. Документы ГКО и Ставки периода Смоленского сражения. Июль – сентябрь 1941 г. // Исторический архив.–1993.– №1).
Несомненно, что Главнокомандование западного направления не могло оставить без внимания данный приказ и принимало меры к овладению Смоленском. Однако значительных сил для этого не было, и эта задача была возложена на значительно ослабленные в предыдущих боях 129-ю и 152-ю стрелковые дивизии 16-й армии. Первая из них вела наступление на город с севера, а вторая – с запада.
Бои в городе велись до конца месяца, последние подразделения 16-й армии вышли из Смоленска только в ночь на 29 июля. За все время боев с 9 июля 16-я армия получила всего 2 тыс. человек пополнения. Тылы армии и дивизий очищались до предела. Все, кто мог сражаться, были направлены в строевые части. Штабы корпусов были расформированы для этой цели. Снабжение армии боеприпасами осуществлялось в основном по воздуху, путем сбрасывания пакетов на парашютах. Было приказано сократить до минимума расход боеприпасов для артиллерии, минометов и пулеметов, открывать огонь только по явно выявленным и видимым целям и в силу крайней необходимости (Источник: Еременко А.И. В начале войны. – М., 1965. – С. 234).

 

Если честно, не усматриваю тут профашистских высказаваний, и тем более призыва к свержению сущ. Власти. Тем более не нарушается не один нормативно-провавой акт. Напротив, одна из статей КРФ закрепляет свободу политических идей и взглядов.
Насчёт Ельцина. Сам к фигуре отношусь отрицательно. Как и к движениям типо НАШИ. Однако положительно отношусь к нынешнему курсу и к Путину и Медведеву. Но это оффтоп. Давайте другую тему создадим.

 

Не знаю, честно говоря, можно ли обсуждать действия модераторов. Рискну высказаться. На мой взгляд, товарищ Рихтер чересчур строг.
Песню коллоборационистов можно и нужно (!) рассматривать лишь как документ эпохи. Не более того. Не думаю, что восхваление фюрера в этих самодельных виршах кого-то может привлечь к идеологии нацизма.
Эх, жаль, что на 1-м канале нет Ганса Рихтера, а то некому заткнуть рот г. Леонтьеву с его "Однако". С такими передачами Гебельс может спать спокойно. Дело его живет. А мы тут под микроскопом крамолу ищем в совершенно невинных вещах...
Во любом случае, призываю из истории с песней не создавать проблемы. Будем считать, что мы друг друга недопоняли. А Димону спасибо за интересные и ценные материалы. Будет свободная минута - постараюсь набрать текст из газеты "Новый путь". Если есть возможность, уточни номер газеты и дату издания.

 

Всё. Не оффтопим после этого моего поста. Пишем только по теме. Либо создаём другие.

 

Продолжаем тему. Статья из сборника Государственного архива Смоленской области.

…Все судьбы в единую слиты… По рассекреченным документам. К 60-летию освобождения Смоленщины от немецко-фашистских захватчиков / Авторы-составители: Н.Г. Емельянова, А.М. Дедкова, О.В. Виноградова, Г.В. Гаврилова, В.А. Кононов. – Смоленск: Маджента, 2003. – С. 9-17.

НОВЫЙ ПОРЯДОК В СМОЛЕНСКЕ

Множество «белых пятен» в нашей военной истории порождает домыслы, слухи, а то и прямые спекуляции. До сих пор высказываются различные мнения о цене победы в Великой Отечественной войне. В государственный архив Смоленской области обращаются зарубежные и отечественные исследователи в поисках фактов «гуманности» немецких оккупационных властей. Поэтому так важно отойти от одностороннего, упрощенного изображения войны и рассказать о рассекреченных в 1990 году документах периода оккупации. Среди них самым объемным и содержательным является фонд Смоленского городского управления. В нем, как в зеркале, отразился фашистский оккупационный порядок.
Долгие два года — с июля 1941 по сентябрь 1943 — длилась оккупация Смоленской области. Гитлеровцы рассматривали ее как удобный плацдарм для наступления на Москву. Здесь были сконцентрированы основные силы группы армии «Центр» (весной 1943 года на территории области размещалось 57 немецких дивизий, 65 различных штабов, 32 крупных воинских склада с фронтовыми запасами горючего, продовольствия, боеприпасов и военного имущества).
С первых же дней оккупации фашисты установили в Смоленске так называемый «новый порядок». Наша область входила в состав военной области Митте с центром в Смоленске (в нее входили Смоленская, Орловская, Витебская, частично Могилевская и Минская области) Во главе этого тылового района стоял «командующий областью» — генерал фон Шенкендорф, обладавший неограниченной властью над местным населением. В городах и районах области действовали военно-полевые комендатуры, опиравшиеся на гражданские управления (управы). Кадры для гражданских управ подбирались службами безопасности СД и комендатурами из числа местных жителей. В услужение к врагу, под его покровительство попадали разные люди. Гитлеровцы пытались сыграть на народной обиде, привлечь на свою сторону пострадавших от насильственной коллективизации, репрессий 20— 30-х годов и разуверившихся в советской системе. Порой работать в оккупационную администрацию шли за паек, льготы. Но находились и те, кто шел в услужение сознательно, по убеждению
Смоленское городское управление (управа) было создано 25 июля 1941 года и состояло из 6-ти человек. К 10 августа его штатная численность увеличилась до 250 человек, среди которых было немало представителей интеллигенции. Управление находилось на Ратушной улице (сейчас ул. Глинки), в здании бывшего Дворянского собрания. В управлении имелось 10 отделов: административный, земельный, городского архитектора, пригородных хозяйств, торгово-промышленный, жилищный, общественного призрения, пожарный, финансовый, образования. Начальником города Смоленска был назначен Б.Г. Меньшагин. В ведении управы находились город Смоленск и Смоленский район. С 1 марта 1942 года Смоленский район был выделен в самостоятельную административную единицу.
Несмотря на сложную структуру и большие штаты, в управлении ни один вопрос не решался без санкции немецкой комендатуры. Каждый приказ городской управы начинался словами: «Во исполнение и развитие приказа Главного командующего...» или «По распоряжению Полевой комендатуры...». Одним из первых распоряжений начальника города от 19 августа 1941 года производилась регистрация всего населения Смоленска. Жителям выдавались удостоверения личности единой формы, без которых появление на улице грозило арестом.
Последующие распоряжения городской администрации запрещали смолянам иметь велосипеды, лыжи, голубей. Распоряжением №5 от 22 августа 1941 года начальник города обязывал жителей в 3-дневный срок сдать коммунистическую литературу, в число которой входили даже школьные учебники и энциклопедические словари.
Со 2-го сентября в Смоленске был объявлен комендантский час, и хождение по улицам разрешалось с 6 утра до 19.30 вечера. Запрещался выход за пределы города без разрешения.
В конце августа 1941 года отдел городского архитектора провел регистрацию городских домовладений и проверку прав владений. А в декабре 1941 года комендатура решила переименовать все улицы, площади, переулки Смоленска. Части смоленских улиц были возвращены дореволюционные названия, а некоторые из них получили новые имена. Так, площадь Смирнова переименовывалась в Комендантскую, парк культуры и отдыха — в Наполеоновский парк, улица Большая Советская — в Главную, улица Ленина—в Кирочную, улица Октябрьской революции — в Большую Пушкинскую.
Всем владельцам торговых и промышленных предприятий города управой было приказано в кратчайший срок укрепить на своих помещениях вывески на немецком и русском языках.
При городской управе была создана биржа труда, которая в принудительном порядке привлекала смолян к различным видам работ (рытье окопов, ремонт дорог, разбор завалов и т. п.). Трудовая повинность распространялась на мужчин в возрасте от 16 до 65 лет и женщин от 17 до 60 лет включительно. Уклонение от работы рассматривалось как саботаж. Например, в декабре 1941 года по приказу немецкой полевой комендатуры к расчистке железнодорожных путей от снега на ст. Смоленск ежедневно привлекалось 1,5 тыс. человек. В дни «дежурства» каждый гражданин был обязан находиться дома и ожидать сигнала тревоги — вызова на работу; с подачей сигнала (бой колокола, гудок ТЭЦ) кратчайшим путем следовать на ж/д станцию и, получив лопату, кирку или метлу, расчищать рельсы.
Никакие причины неявки или опоздания не принимались во внимание. Самым невинным наказанием за подобный проступок являлось заключение на 15-дневный срок в концлагерь №126 на западной окраине города.
В период оккупации на плечи мирного населения легло тяжкое бремя налогов. Сборов, налогов и пошлин было несколько видов: налог со строений — 0,5% с суммы страховой оценки; земельная рента - от 5 до 100 копеек с квадратного метра; налог с лошади - 75 рублей; с коровы - 15 рублей; налог с оборота торговли и промышленных предприятий - 2% с суммы оборота и т. д. Кроме того, был введен подушный налог в размере 100 рублей в год с каждого трудоспособного гражданина. Натуральные налоги на мясо, молоко, картофель сокращали и без того скудный рацион смоленских жителей. Население обязывали сдавать теплую одежду, полотно, овечью шерсть, инструменты, лекарства.
Государственную и колхозно-кооперативную собственность оккупанты объявили трофеем германской армии. В ведении отдела пригородных хозяйств смоленской управы находились подсобные хозяйства: Рачевка, Поповка, Тихвинка, Миловидово, Семичевка. Продукцией, произведенной в этих хозяйствах, снабжались воинские части, расквартированные в Смоленске и области.
Главным рупором немецкой пропаганды в области стала газета «Новый путь» (первоначально «Смоленский вестник»), первый номер которой вышел 15 октября 1941 года. Бессменным редактором газеты был К.А. Долгоненков.
На страницах газеты публиковались сообщения из ставки фюрера, о событиях на фронте и статьи о преимуществах «нового порядка», репортажи о жизни русских рабочих в Германии. Там же размещались распоряжения начальника города, а под рубрикой «Розыск» печатались объявления смолян о розыске родных.
В №44 газеты от 7 июня 1942 года сообщалось о приезде в Смоленск из Берлина автовагона — выставки с экспонатами, фотографиями о жизни немецких рабочих и крестьян. Эта передвижная выставка останавливалась на улице Красного Креста возле немецкого военного госпиталя. В №31 от 23 апреля 1942 года газета сообщала об отправке нескольких эшелонов смолян в возрасте от 17 до 40 лет на работу в Германию. В заметке указано, что 17 апреля выехали 386 человек, 21 апреля - 400 человек. Среди уезжавших было 5 ветеранов первой мировой войны, два года отбывших в германском плену. Последний номер газеты «Новый путь» вышел 12 сентября 1943 года.
В период оккупации Смоленской области свободное перемещение жителей из одного населенного пункта в другой было запрещено и хождение разрешалось только по пропускам, выдаваемым военными властями. В архиве сохранились уникальные документы: прошения — пропуска военнопленных смоленского лагеря №126, направленных работать на городские объекты. Об увольнении бывших красноармейцев из лагеря ходатайствовала городская управа, и она же поручалась за их благонадежность. Прошения оформлялись в двух экземплярах - на русском и немецком языках. В них указывались биографические данные и приметы военнопленных. И подобных документов в фонде смоленской городской управы найдется немало.

 

Набрал текст статьи из газеты «Новый путь», издававшейся в оккупированном немцами Смоленске. Фотокопию газеты разместил Димон. К сожалению, нет указания на номер. По заголовку можно понять, что статья опубликована в июле 1942 года. Почти все разобрал, а там, где не разобрал, стоят точки. Фамилия автора полностью не читается.
По содержанию могу сказать, что, на мой взгляд, если отбросить антисоветскую риторику, автор достаточно объективно описывает события, предшествовавшие захвату Смоленска немецкими войсками. В этом и состоит историческая ценность данного материала.

Газета "Новый путь". 1942. Июль.
Год назад

Почти с первых дней войны жизнь в Смоленске выпала из своей привычной колеи. По всему было видно, что люди, стоявшие здесь у власти, не могли справиться со своими обязанностями. После первых же налетов на город германской авиации большинство крупных «начальников», «…» и «…» срочно эвакуировались вместе с семьями. Вместо них остались «заместители» и всякая большевистская дрянь калибром поменьше.
В это время город представлял довольно странное зрелище. На каждом шагу - посты милиции и НКВД, по улицам ходят красноармейские патрули с ручными пулеметами, и беспрерывно происходит передвижение войск. Обязанности постовых милиционеров и бойцов НКВД – «чрезвычайно важны и ответственны». Они должны: во-первых, сообщать на ближайший пункт ПВО, если заметят где-нибудь немецкий самолет, а во-вторых, - и это самое главное, - «ловить немецких шпионов и диверсантов». Проверка документов сделала хождение по городу затруднительным и даже страшным. Так как в Советском союзе ни один человек не был вполне уверен, что он не шпион, то всегда при проверке документов бывало немного страшно, а вдруг сейчас обнаружится что-нибудь незаконное?, антисоветское?.. Особо внимательной проверке подвергались люди, хорошо одетые и говорящие с иностранным акцентом.
Шпиономания приняла карикатурные размеры, увеличивая и без того большую нервозность населения. С другой стороны, роль «возбудителя» играли непрерывные налеты германской авиации.
Из города началось массовое бегство населения. Смутно предчувствуя опасность для своей шкуры, бежали партийные работники и евреи. Бежали и простые смертные, потерявшие от страха голову. Бежали по-разному. Советская «аристократия» уезжала на автомобилях, увозя с собой всю домашнюю обстановку и даже дрова. Простые смертные пользовались железной дорогой и подводами, многие уходили пешком, сгибаясь под тяжестью громадных узлов.
На вокзале творилось нечто невообразимое. Громадные толпы людей осаждали все входы и выходы на перрон. При посадке на поезд происходили громадные давки: сначала у входа на перрон, а потом у вагонов. Поезда ходили только товарные. Теплушки и платформы набивались беженцами до отказа, что служило причиной многих несчастных случаев.
Уже с самого начала войны поезда перестали ходить по расписанию. Сотни людей просиживали на вокзале по нескольку суток, дожидаясь своего поезда, и, наконец, все-таки садились на другой.
Здесь на вокзале, каждый невольно становился свидетелем множества тяжелых сцен. Со слезами расставались отцы со своими семьями, плакали женщины, кричали дети… Многих эвакуировали насильно вместе с организациями. Детей сажали на поезд и увозили куда-то несмотря на протесты отцов и матерей…
Особым приказом всем рабочим и служащим запрещалось покидать город под угрозой военного трибунала. Закон о трудовой дисциплине применялся еще строже. Однако, уже ничто не могло остановить начавшуюся в городе разруху. Работать никто не хотел: было не до работы. С фронта приходили все более и более тревожные слухи. К этому присоединилось беспокойство о семье, эвакуированной из Смоленска.
В учреждениях и на заводах работали спустя рукава. А народные суды были завалены делами о прогулах. Как курьез, можно отметить, что последнее в Смоленске дело о прогуле рассматривалось народным судом поздно вечером 15 июля. Заседание суда окончилось за несколько часов до прихода немцев. Обвиняемый был приговорен к шести месяцам принудительных работ. Сейчас он работает в городском управлении. Работает хорошо… без прогулов.
Сотни безвинно осужденных, находившихся в смоленской тюрьме, 16 июля получили от немцев свободу и право на жизнь. Потом уже оказалось, что под тюрьму был сделан подкоп и все приготовления к тому, чтобы ее можно было взорвать в любое время. Однако, адскому плану не суждено было осуществиться: слишком стремительно, слишком неожиданно было наступление немецких войск.
Смоленский военкомат удрал еще 11 июля в Дорогобуж, и призывники без врачебного осмотра, без комиссии грузились на машины и отправлялись вслед за военкоматом. Но на машины попадали только немногие счастливчики. Большинство же проделало путь между Смоленском и Дорогобужем пешком. Они шли под охраной бойцов НКВД; условия в дороге были ужасные. По улицам города часто проходили партии призывников из других городов. Они также догоняли свои военкоматы. Оборванные и грязные, с лицами, тупыми от усталости, они напоминали каторжников с картины Верещагина.
В это время во всех магазинах города неожиданно появились продукты: масло, яйца, сахар, сметана, творог, и все можно было покупать совершенно свободно и в неограниченном количестве. Население этим было настолько поражено, что даже не слишком охотно покупало откуда-то чудом появившиеся товары.
Но, несмотря на многие угрожающие симптомы, большинство жителей Смоленска было далеко от мысли от возможности занятия города немецкими войсками. Слишком уж сильна была вера в «доблестную и непобедимую» красную армию, слишком уж далеко была граница, все сводки отличались жуткой неопределенностью и … Большинство людей было в полном неведении относительно истинного положения дел на фронте.
Вот передо мной лежит смоленская газета «Рабочий путь» от 15 июля. В утренней сводке за это же число сообщается, что «на витебском направлении идут упорные атаки превосходящих сил противника. Немцы понесли большие потери. Захвачено … тяжелых орудия, 13 танков, множество боеприпасов». А пока советские войска героически отбивали атаки немцев где-то под Витебском, передовые части германской бронетанковой... (дивизии?) подходили к Смоленску.
Уже с утра 15 июля шла непрерывная орудийная стрельба. Командиры объявили красноармейцам, что стрельба ведется по немецкому десанту, высадившемуся около Смоленска, в деревне Хохлово. Поэтому, когда в час… (ночи?) был отдан приказ об отступлении, его неожиданность исключила всякую возможность планового передвижения войск. Бросив винтовки, пулеметы, автомобили, советские войска бежали на другой берег Днепра, взорвав за собой мосты.
В 4 часа утра немецкие моторизированные части вошли в город.
И. Рощ…

 

Несколько документов (немецких и наших), относящихся к боям под Смоленском в 1941 году. Речь идет об окружении наших войск и попытках командования РККА вернуть Смоленск.

Комаров Д. Смоленское сражение в архивных документах // Край Смоленский. 2005. №9-10.

С. 41.
Отчет о боях за время с 12.07 по 10.08 1941 г. 3-й танковой группы противника
«...15 июля 7-я танковая дивизия достигла автострады восточнее Смоленска в районе «Ульхова слобода», но войска 2-й танковой группы и 4-й армии, действовавшие с юга, запаздывали и не смогли закрыть брешь. Только 26.7. германские войска смогли закрыть котел...»
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 159. Л.82)

С. 42.
Вечерняя оперативная сводка ГА «Центр»
Штабквартира 21.07.41.
«...47АК.
29ПД удерживает Смоленск, несмотря на сильные атаки противника. 18 танковая дивизия заканчивает очищение южного берега Днепра в районе южнее Гусино и в ходе боев уничтожила 83 танка...»
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 154. Л. 72)

С. 42.
Оперативная сводка ГА «Центр»
Штабквартира 22.07.41.
«...Войска противника, окруженные в районе Смоленска, по-прежнему оказывают упорное сопротивление и предпринимают попытки захватить Смоленск и прорваться на Восток…»
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 154. Л. 34)

С. 42-43.
Вечерняя оперативная сводка ГА «Центр»
Штабквартира 24.07.41. 19. 40 мин.
«.. .Войска противника, находящиеся в окружении в районе Смоленска и Могилева, по-прежнему оказывают упорное сопротивление. Перехваченные русские радиограммы дают основание предполагать, что командование окруженных войск противника не считает свое положение безвыходным. Сильные контратаки и попытки вырваться из окружения показывают, что боевой дух войск противника еще не ослаб...»
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 154. Л. 109)

С. 43.
Промежуточное донесение ГА «Центр»
Штабквартира 31.07.41. 20. 50 мин.
«...9-я армия
Зажатый в смоленском котле противник оказывает упорное сопротивление наступающим 8-у и 5-у армейским корпусам и продолжает вести контратаки крупными силами при поддержке артиллерии и танков. На участке 5-й дивизии эти контратаки были настолько сильны, что приостановили наступление дивизии».
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 154. Л. 182)

С. 43.
Промежуточное донесение ГА «Центр»
Штабквартира 5.8.41. 21. 05 мин.
«Бои под Смоленском окончены. Число пленных и военных трофеев за 4-5.08. 1941 в этом бою увеличились до:
25575 пленных;
301 танк;
184 орудия;
4 самолета.
Таким образом, теперь военные трофеи за период боев на Днепре и Зап. Двине и боев под Смоленском достигли следующих цифр:
309110 пленных;
3205 танков;
3000 орудий;
341 самолет
Из этого количества военных трофеев, на военные трофеи, подсчитанные за период боев у Рославля (с 1.08.), приходится:
16000 пленных;
159 танков;
95 орудий;
4 самолета.
Количество трофеев растет».
(ЦАМОРФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 132. Л. 158)

С. 44.
Промежуточное донесение ГА «Центр»
Штабквартира 8.8.41.
«Итоговое донесение по числу пленных и трофеев, захваченных в боях под Рославлем:
военнопленных - 38561;
танков и разведывательных машин - 250;
орудий всех калибров - 359;
зенитных орудий - 91;
НТО - 163;
грузовых машин - 1670;
тракторов - 130;
пулеметов - 942;
бронепоездов - 1».
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 132. Л. 99)

С. 44.
Телефонограмма от ГА «Центр»
10.08. 1941. 15.45.
1. 2-я армия
2. 4-я армия
3. 9-я армия
4. армейская группа Гудериана
5. 3-я танковая группа
Главнокомандующий армией отдал группе армий «Центр» приказ:
«После окончания боев у Смоленска и Рославля, я снова выношу за большой успех, который снова дал нам значительный шаг вперед, благодарность и глубокую признательность командованию и частям группы.
Генерал-фелдмаршал и
главнокомандующий армией фон Браухич
генерал-фельдмаршал фон Бок».
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 132. Л. 124)

С. 44-45.
Донесение командарма 20 А Курочкина маршалу Тимошенко от 3.08.1941 г. (на телеграфной ленте)
«...16 и 20 А при сильном сопротивлении пробивается к своим. Части армии истощились. На 3.08. в в 229 сд в 783 пп - 125 человек, 1 станковый и 8 ручных пулеметов; 804 сп - 160 человек и 2 станковых пулемета; 73 сд в полках по 100 человек. Части армии стали переправляться через Днепр с утра 2.08. Армия 35 дней в боях. Переправу немец бомбит, но возводятся новые ночью».
(ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2511. Д. 212. Л. 29).

С. 45.
Переговоры И.В. Сталина с маршалом С.К.Тимошенко (с июля по сентябрь 1941 г. командующий Западным фронтом) по БОДО
20.07. 1941 г.
«...Сталин:
мы считаем, что надо сформировать ударные группы по 7-8 дивизий. Я думаю, пришло время перейти нам от крохоборства к действиям большими группами»
(Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 588. Оп. 11. Д. 487. Л. 1)

С. 45.
Переговоры И.В. Сталина и Г.К. Жукова с маршалом С.К.Тимошенко (с июля по сентябрь 1941 г. командующий Западным фронтом) по БОДО 24.07. 1941 г.
«...Жуков:
Удар группе Хоменко по кратчайшему направлению, т.е. через Белое на Ярцево. Основной задачей этой группы является разгром противника в районе Смоленска и выход на рубеж реки Днепр для восстановления положения и изгнания противника из района Орши...»
(РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 11. Д. 487. Л. 2)

С. 45.
Телеграмма-донесение штаба 46 танкового корпуса командиру 2-й германской танковой группы 1.08.1941 г.
«В районе ельнинского плацдарма идут непрекращающиеся бои. Боеспособность корпуса, особенно дивизий СС и пехотного пока «Великая Германия» ежедневно уменьшается настолько, что их дальнейшее боевое использование вызывает серьезные сомнения (с 19.08 корпус из ельнинского плацдарма будет выведен на отдых и заменен пехотными частями - прим. Д.К.)»
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 762. Л. 12)

С. 46.
Телеграмма танковой группе Гудериана ГА «Центр» Штаб-квартира
№ 725/711
14.08,1941 г.
«Главное командование сухопутных сил приказало отменить намеченное наступление через реку Днепр.
О возможном оставлении ельнинской дуги последует особый приказ. Артиллерийские боеприпасы будут доставляться армейской группе в максимальном количестве.
Просьба о немедленной переброске авиации в район ельнинской дуги направлена в соответствующую инстанцию»
(ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 159. Л. 18)

С. 46.
Записка-молния маршалу СССР товарищу Кулику
(без даты)
«В 100 СД нашел наводчика противотанковой пушки, уничтожившего в последних боях три танка и три орудия противника. Этот наводчик сейчас в обозе без пушки, его пушка уничтожена авиацией противника. Очень прошу прислать противотанковую пушку для этого наводчика не позднее утра 9.08. в деревню Волочек на КП командующего 24А лично мне, чтоб я смог лично вручить этому наводчику. Противотанковую пушку желательно прислать на самоходной установке, хотя бы из числа опытных.
Жуков».
(ЦАМО РФ. Ф. 219. Оп. 679. Д. 9. Л. 53)

 

Володя, да я почти все выложил из этой публикации.

 

Выкладываю небольшой фрагмент автобиографической книги Валентины Дегтяревой. Она девочкой встретила начало войны. В ее воспоминаниях говорится о событиях начала войны в Смоленске.

Дегтярева В. Родина моя – Смоленск. М., 1991. С. 27-35.

...22 июня 1941 года, воскресенье. День был солнечный н жаркий. Мы бегали по лугу, веселились, пели, кувыркались. Собранный щавель лежал в платках, снятых с головы. Порезвившись, решили идти домой, так как в два часа дня должна была прийти машина, которая отвозила нас в пионерлагерь.
Возвращались домой по железной дороге, а над нами летали самолеты.
– Что это они разлетались? – спросила я.
– Тут же неподалеку аэродром – Шаталово. Может, какие-то ученья идут, – объяснила Тамара.
Дойдя до нашего огорода, я увидела Марусю с маленьким Вовкой на руках. Завидев меня, они начала что-то кричать, размахивать руками. Я решила, что она за что-то сердится на меня. Такой я ее никогда не видела. Подойдя поближе, я услышала:
– Ой, девочка, отца ты больше не увидишь!
Сердце мое упало, ног и подкосились. Я очень испугалась, пенимая, что случилась Маруся продолжала кричать, ругаться
Навстречу к нам спешила Тамарина мама, вся в слезах.
– Деточки, война. Сейчас объявили по радио!
Услышав это сообщение, я не могла осознать его, в голове только проносилось: жив, жив, мой спец. Дома я заявила Mapусе, что пойду к папе в часть, где он служил.
Отец шел ко мне быстрым шагом – стройный, подтянутый, в галифе, портупея через грудь. Подошел, обнял за плечи и долго так держал, прижав к себе.
– Война, дочка. Не сегодня-завтра нас отправят на фронт. Свидимся ли еще, – говорил отец, гладя мои волосы, а во взгляде его была невообразимая тоска и нежность. – Ко мне в часть не приходи, можешь не застать нас здесь. И вообще, лучше тебе уехать к маме. С Марусей не оставайся.
Отец вновь посмотрел на меня долгим внимательным взглядом и ласковым, но твердым голосом повторил:
– Езжай к маме. Добирайся, как сможешь, но езжай к маме.
Этим летом мама, отправив меня к отцу, уехала на три месяца работать на строительство завода в Ростов, и добираться до нее было делом непростым.
Отец поцеловал меня в голову, взял своими ладонями мои щеки, прижал к себе. Глаза его стали влажными. Он круто повернулся и пошел. Я долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, потом медленно побрела, опустив голову.
Придя домой, я рассказала Марусе, что папа велел ехать в Ростов к маме, и стала собирать свои вещи. Дорога мне предстояла нелегкая. Вначале я должна была добраться
до Смоленска, чтобы забрать теплые вещи, а оттуда – на поиски мамы. Я ждала, что Маруся будет отговаривать меня, предложит остаться или хотя бы выразит беспокойство, тем более, было известно, что Смоленск бомбят и пригородные поезда уже не ходят. Но она ничего этого не сделалa. Дала мне десять рублей на дорогу, и мы распрощалась. На душе было муторно. Вначале я пешком дошла до деревни, где жила моя бабушка. Там я застала Феню, которая тоже должна была ехать в Смоленск. Вместе с Феней и моей двоюродной сестрой Верой отправились в дорогу. Выйдя на шоссе, мы пытались остановить попутную машину, но ни одна из них не останавливалась. Наконец, одна машина остановилась и, после долгих уговоров, сердобольный шофер – молодой парень согласился довезти нас до места. Не доехав до Смоленска, шофер остановил машину.
– Слезайте, приехали! Дальше дойдете сами. Здесь уже недалеко. А мне в город нельзя.
Дойдя до города, мы увидели разрушенные бомбежкой дома. Горел Смоленск от беспрерывных бомбежек 28, 29, 30 июня, а 1 июля по радио объявили, что все должны прибыть на место своей работы, за неподчинение – трибунал. Феня сказала, что ей срочно нужно идти на почту, где она работала, а нам велела идти домой и ждать ее там. Дойдя до нашего Выгонного переулка, мы увидели, что нашей улицы нет, она вся сгорела. От домов остались одни печки с трубами, словно выстроившиеся в ряд. Мне стало тоскливо, будто я попала на кладбище – это, действительно, было кладбище домов. Вера заплакала, а мне плакать не хотелось, я ожесточилась и выбросила ключи от дома в oвраг, который перед самой войной стали засыпать, чтобы строить новые дома. Делать было нечего, дома у нас не было Вера сказала, что пойдет на почту за Феней, а меня оставила ждать их на месте нашего разрушенного дома. Прождала я, никуда не отлучаясь, до темноты, но ни Феня, ни Вера почему-то не пришли. Я пошла на вокзал. Там собралось много народу, и было не так страшно. Эвакуированные из Белоруссии и наши городские – все, кто еще не успел уехать, были там.
Несколько дней я ходила на нашу улицу, надеясь, что встречу Феню и Веру, а вечером возвращалась на вокзал. Я не знала, что мне делать, что случилось, почему они не пришли. Лишь после войны я узнала, что Феня, прямо с работы, эвакуировалась в Тамбовскую область, а Вера ушла с нашей воинской частью.
Начались сильные бомбежки. Неподалеку от вокзала было большое бомбоубежище. Во время тревоги все прятались в нем. Так шел день за днем. Тревога не покидала меня. Я постоянно думала о маме, мне хотелось поскорее найти ее. Но мама была далеко, и рядом ни одного близкого человека. Уехать из города не представлялось возможным, и я отправилась искать бабушку – мамину маму. Она жила в Заднепровском районе с сыном и снохой. Квартира их была заперта, я долго ждала, что кто-нибудь придет, но не дождалась и снова пошла ночевать в убежище. Лишь на пятый день я встретила бабушку. Она очень обрадовалась, увидев меня.
– Никуда я теперь тебя не пущу. Умирать будем вместе! – причитала бабушка.
Мы купили на рынке молока и отправились в деревню Гедеоновку, куда бабушка со снохой и маленьким внуком переселились из города, там потише. Дорогой я рассказала ей про папу, Марусю, тетю Феню, про наказ отца ехать к маме. А бабушка все плакала и твердила, что никуда меня не отпустит. Когда мы подошли к деревне, бабушка предупредила, что ее сноха – Ольга – очень злая, просила терпеть и стараться не перечить ей. Не дойдя до дома, мы увидели идущую к нам навстречу Ольгу с ребенком на руках. Она приближалась к нам и злобно кричала:
– Ты что, старая, зачем ее привезла, она же еще работать не может, ее же кормить надо, а мы сами...
Бабушка пыталась уговорить ее, обещая, что я буду ходить за ребенком и по дому помогать. Но та не унималась, повторяя, что меня кормить она не собирается. На крик собрались соседи, и одна женщина увела нас к себе. Утром мы с бабушкой ушли в Смоленск. Ночевали в бомбоубежище, а питались на вокзале вместе с эвакуированными. Через несколько дней в убежище пришла Ольга с ребенком и осталась с нами.
Вечером, когда мы сидели в глубоком каменном подвале среди десятков других людей, дожидаясь прекращения бомбежки, нам сказали, что Смоленск будет под перекрестным огнем и надо уходить из города. Как стемнело, началась частая стрельба. Небо стало ярко-огненного цвета, и ничего нельзя было понять, все озарилось пламенем, шум, крик, что-то тяжелое падало на землю. Все горело. От жары и дыма были трудно дышать. Глаза ослепляли сплошные взрывы.
От грохота и шума гудело в голове. Так продолжалось, пока не рассвело. Потом все утихло. Фашистские самолеты летали над городом, но как ни странно, не стреляли. A утром пришел уполномоченный и объявил, что есть приказ покинуть город и вывезти всех детей и стариков. Вокзал был разбомблен, мосты через Днепр взорваны нашими солдатами, чтобы затормозить продвижение фашистов. И люди пошли пешком... Уходили мирные жители: старики, женщины, дети берегом Днепра, а по ним с противоположного берега из здания льнокомбината стреляли немцы.
Отошли от Смоленска. Где-то еще слышалась стрельба и глухие взрывы. Разрезав чем-то пятку, я шла медленнее всех и намного отстала. Вдруг я увидела у железнодорожной насыпи лежащую женщину. Я подошла ближе. Женщина была убита, а рядом с ней, уткнувшись головой к ее лицу, лежал маленький мальчик. Малыш был живой. Оставлять его здесь нельзя – он погибнет. Я подняла его, он оказался тяжелым. Оставив буханку хлеба, понесла малыша, задыхаясь и всхлипывая на ходу. Все мысли мои были лишь об одном: добраться бы с малышом до мамы. Забыв о больной пятке, я бросилась догонять своих.
– Подождите, – кричала я. – Мне тяжело, я не могу! – Но крика моего никто не слышал.
Собравшись с силами, я упорно шла вперед. Колонна людей становилась все ближе. Догнав, я перевела дыхание, на душе стало полегче. Мы шли все дальше и дальше, выстрелы уже слышались где-то далеко. Так мы
дошли до полустанка, где стояли товарные вагоны. Погрузились в них. Куда мы едем, я не знала, но чем дальше, тем становилось тише: ни бомбежек, ни выстрелов уже не было слышно. Так мы приехали в Мичуринск. Началась перепись и распределение эвакуированных. Кого направляли в колхозы, кого в город на pa6oтy. Подростков без родителей определяли в детский дом. Я попыталась разыскать бабушку, но ни бабушки, ни Ольги и в списках не значилось.
Малышу моему записали фамилию Валентинов.
– А имя ему потом дадут, – сказал мужчина в военной гимнастерке. – Тебя, Валентина, мы направим в детский дом, малыша тоже, но в другой, для маленьких.
– Что вы, что вы, – сквозь слезы упрашивала я. – Я отвезу его к маме, он будет моим братом. Теперь уже немного осталось. Дяденька, миленький, не забирайте, прошу вас.
Но уполномоченный эвакопункта был неумолим. Пришла первая машина с надписью «Санитарная», и женщина в белом халате забрала у меня моего малыша. Слезы катились по моим щекам, горячая обида душила меня.
– Ему же лучше будет, а ты еще сама не знаешь, найдешь ли маму. И будешь мотаться по белу свету, да еще с ребенком, пытались меня уговорить окружающие. Но я продолжала плакать, и никто не мог меня успокоить. Ушла я от всех, болталась по железнодорожным путям, никого не желая видеть. И только поздним вечером пришла на вокзал. Походив по платформе и вокзалу, я услышала по радио, что через пять минут отправляется поезд в город Грязи. Рядом со мной стоял мужчина, инвалид без одной ноги.
– Ты говорила, что тебе нужно в Ростов. Это твой поезд. До Ростова прямого нет.
Я побежала на платформу. Попала в товарный вагон, в котором везли эвакуированных. Так доехала до города Грязи. Оттуда шли прямые поезда до Ростова. Но тут выяснилось, что Ростов на военном положении и, чтобы попасть туда, нужен специальный пропуск. Ни билета, ни пропуска у меня, конечно, не было. Я просилась в каждый вагон, но никто меня не пускал. Услышав мой плач, из окна вагона выглянул военный,
– Что ты просишься, въезда в Ростов нет, – и с любопытством добавил, – тебе зачем туда?
– У меня там мама в командировке. В Смоленске мы жили, мама уехала в Ростов, а мне к ней надо.
– А отец где?
– Он на фронте. Бабушку потеряла при обстреле, а больше у меня никого нет. – И я заплакала еще сильнее.
Военный внимательно посмотрел вокруг, затем позвал проводницу и велел пропустить меня в вагон. Быстро вскарабкавшись по ступенькам, я забралась в тамбур. Из купе доносились голоса мужчин, где-то играла гармошка, и мне казалось, что здесь очень весело, в душе от радости клокотало, хотелось кричать на весь вагон: «Я еду, еду к маме!»
Двери купе были открыты, но заходить туда я стеснялась и решилась пройтись по коридору до конца вагона. Военный увидел и позвал меня.
– Мыться, и как следует! – скомандовал он коротко.
Умывшись, я вернулась в купе. Мои попутчики собирались обедать. Я быстро влезла на верхнюю полку, чтобы не мешать им. Николай Николаевич – так звали моего благодетеля – подал мне большой кусок хлеба, банку с тушенкой, кусок сала, от которого пахло чесноком. Наевшись, я очень захотела спать. Колеса стучали и убаюкивали меня. Когда я проснулась, было уже утро.
– Валюшка, быстро, по-военному, вставай, умывайся, завтракай, а обедать будешь у мамы. Мы подъезжаем к Ростову, – сказал Николай Николаевич.
Счастью моему не было предела. Николай Николаевич на прощанье записал ростовский адрес мамы.
– Обязательно после войны мы вас найдем и приедем в гости.
– А после войны мы с мамой вернемся в Смоленск. Но дом наш там разбомбили и по какому адресу мы будем жить, я не знаю.
– Ничего, такие как ты – не потеряются, Я поблагодарила моих попутчиков. Каждый из них пожал мне руку, и мы распрощались, договорившись встретиться после победы.

 

Абр, желательно бы указать, откуда твой "документик". Название, где опубликован. Это для порядка. Да и интересно, конечно, узнать.