Именно ей, Ефросинье Васильевне Буркиной, мы, смоляне, должны быть благодарны за то, что не погибли, не были сметены войной сокровища смоленских музеев и галерей, что мы можем ими любоваться. О жизни и подвиге Ефросиньи Васильевны можно прочесть здесь: Статья В.И.Склееновой "Забытое имя. Жизнь и судьба Ефросиньи Буркиной": http://www.smolensk-museum.ru/novosti/muze...n/news_637.html Есть небольшой рассказ о ней и на ПРОЗЕ.РУ: http://www.proza.ru/2011/05/19/185 Приведу здесь лишь несколько отрывков из статьи В.И.Склееновой о днях войны, когда Ефосинья Васильевна вместе с другими работниками музея боролась за экспонаты Смоленского Исторического музея во время эвакуации: "5 июля 1941 года после очередной массированной бомбежки города Буркина разыскала заместителя председателя облисполкома Алексея Гавриловича Соколова и попросила два вагона для эвакуации музейных ценностей. Выделили один товарный. Воинская часть дала машину с раненым шофером. Началась спешная эвакуация, экспонаты возили днем и ночью в условиях почти непрерывных бомбежек. Вывозили коллекции только из трех отделов: из художественного и фондов – на автомобиле, из исторического – на телеге. Хрупкие предметы переносили на руках. Остальные отделы были заперты, сотрудники после бомбежек уехали из города. Всю работу по вывозу музейных ценностей возглавляла Е.В.Буркина. В трудной обстановке эвакуации было много трагических моментов, когда только ее смелость и настойчивость спасали экспонаты. Одна из таких сложных ситуаций возникла 8 июля при отправке последнего воза из исторического отдела. Телегу загрузили узлами, свертками, корзинами, в которых находились мелкие предметы. Только что переехали мост через Днепр, когда рядом раздался взрыв. Лошадь кинулась в сторону, с воза посыпалась поклажа, один узел развязался, и клады, в том числе чарочки, новгородские гривны, монеты-чешуйки рассыпались по дороге и смешались с пылью. Через мост сплошным потоком двигались машины, гнали скот, шли солдаты. Буркина бросилась к командиру, который вел группу солдат, с просьбой помочь собрать экспонаты. Она в отчаянии кричала, уговаривала, цеплялась за его руку, и он остановил движущийся поток. Одних солдат он поставил регулировать движение, другие выбирали из пыли музейное добро. Затем помогли уложить и увязать воз. Позднее в городе Горьком при пересчете эвакуированного сотрудники были потрясены: солдаты на дороге собрали все до единого предмета. Какой же силой убеждения обладала эта невысокая хрупкая женщина, и какую ответственность за государственные ценности чувствовал командир, чтобы приостановить движение под бомбами по единственной дороге! И в дальнейшем бойцы Красной Армии не раз приходили на помощь Смоленскому музею при спасении ценностей. Жить сотрудникам в эвакуации было очень трудно. Зарплату не платили, из дома уехали в чем были, голодали. С коллекциями в Горьком осталась одна Буркина. По распоряжению Наркомпроса Ефросинья Васильевна должна была передать спасенные ценности Горьковскому краеведческому музею. Но поскольку была составлена только назывная опись, Буркина не соглашалась на передачу. Она опасалась, что без подробного описания вещей и без взвешивания изделий из драгметаллов коллекции музея могут потерпеть урон или вообще быть утерянными. Свой отказ передачи по назывной описи Буркина обосновала в письмах в Наркомпрос. В них она также указывала о нецелесообразности своего отстранения от обязанности хранителя спасенного имущества. Одновременно она пишет письмо в ГКО о необходимости вывоза из г.Горького дальше в тыл сосредоточенных в нем музейных ценностей. Но, выполняя приказ, она стала составлять подробные списки и передавать ценности заведующей фондами Горьковского музея М.Н.Смирновой. 28 октября передача была закончена. Сундуки, ящики и валы опечатали печатью Горьковского музея. К этому времени военная обстановка резко обострилась и ценности надо было эвакуировать вглубь страны. 1 ноября Буркина получает распоряжение о сопровождении музейных коллекций на восток и одновременно назначается по совместительству и. о. директора Ленинградского музея этнографии. Сотрудники этого музея уехали в Ленинград за второй партией и не вернулись, с коллекциями остался один вахтер А.Н.Вихорев. Буркина с помощью Вихорева и Смирновой подготовила к дальнейшей эвакуации имущество двух музеев: Смоленского и Ленинградского музея этнографии. 18 ноября, ночью, во время движения, от искр из трубы паровоза загорелась крыша вагона, в котором ехали сопровождавшие ценности сотрудники. Пламя охватило крышу, в вагоне поднялась паника, кричали дети, плакали женщины. Самообладание и сила воли помогли Буркиной повлиять на людей и остановить панику. На полном ходу поезда Вихорев через окно поднялся на крышу вагона, ему подавали воду, одеяла. Огонь удалось погасить. За этот героический поступок Андрей Николаевич Вихорев получил от Наркомпроса благодарность. А Буркина в своем дневнике сделала запись: «Мы очень испугались не только за себя, но и особенно за вагоны, следовавшие за нами… не простил бы мне Смоленск, что я вывезла музейные сокровища из одного огня в другой. А самым строгим судьей для себя была бы я сама. Смогла ли бы я тогда жить?». " Из воспоминаний А.А.Лобачева "Трудными дорогами": "До слуха снова донеслось: — Пропадут неисчислимые ценности государственного значения, а диспетчер отвечает: сейчас не до цирка. Какой цирк? Ведь картины! — Подождите, — прервал разгорячившуюся женщину Моисеенко. — Не пойму, какое имущество везете, кто вы такая? — Буркина, заместитель директора Смоленского краеведческого музея. Должна вывезти редчайшие ценности. Серебро, картины, предметы старинного вооружения, коллекцию фарфора! Особенно картины. Репин, Врубель, Крамской, Серов! Наша национальная гордость!.. — Товарищ Моисеенко, поправь диспетчера, — вмешался я. [150] На путях стоял эшелон с оборудованием. На вагонах надпись мелом: «Город Горький». Моисеенко поспешил к диспетчеру (тот у паровоза давал отправление машинисту) и приказал немедленно прицепить вагон с имуществом музея. Должно быть, железнодорожник пытался настоять на своем. Моисеенко вежливо взял его за локоть, отвел от паровоза и, ритмично взмахивая сжатой ладонью, рубил фразу за фразой. Диспетчер побежал к паровозу. — Поправил? — спросил я секретаря Военного совета. — Поправил. Я ему, как положено, объяснил, что Советская власть с Репина платы за проезд не берет!.. В июне 1956 года в Смоленске я разыскал Ефросинью Васильевну Буркину. Бродили по залам музея, и она показывала собрание картин знаменитых русских живописцев. Тут были Репин, Коровин, Богданов-Бельский, Левитан, Маковский, Крамской, Куинджи, Поленов. — А вы посмотрите на это чудо: Айвазовский, «Девятый вал». — Ну, молодчина же вы, Ефросинья Васильевна, этакую красоту уберегли! — Ой, не говорите, сколько пришлось пережить. Поезд бомбили. Один раз вагон загорелся, еле потушили огонь одеялами. В Горьком двое суток картины лежали под открытым небом. Только благодаря вмешательству секретаря обкома партии получила закуток. Пропадут, думаю, картины. Решила писать в Государственный Комитет Обороны. В ноябре тысяча девятьсот сорок первого года пришло распоряжение отправить нас в Сибирь. Вот в Новосибирске уже стало хорошо, удалось даже выставку устроить. Сибиряки благодарили. А в конце тысяча девятьсот сорок третьего года, только Смоленск освободили, все привезли обратно. — Геройское вы дело сделали... — Я тогда ужасно смелая была, — смущенно улыбнулась Буркина. — Как ругалась тогда на станции!.. Слезы душат, а я с диспетчером воюю..." Лобачев, конечно, ошибся: в Смоленске нет "Девятого вала", у нас есть не менее ценный "сухопутный" пейзаж Айвазовского: "Зимний обоз в пути". Но это не так важно. Важно, чтобы мы, смоляне, знали, какие сокровища искусства хранятся в наших музеях, помнили имена своих героев. А среди них - и имя Ефросиньи Васильевны Буркиной... Низкий поклон ей!
