Карпеченко Михаил Максимович. Поиск пропавшего без вести

В тех документах, что выложены на сайте, его нет

 

Сохраню здесь поиск Виталия Семёнова
ОНИ ПРОПАЛИ В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ
Эта история будет использована в книге "Жизнь как поиск".
Разыскиваются сведения о пропавших в первые дни войны служащих Ломженской тюрьмы
КИРИЧЕНКО НИКОЛАЕ ИВАНОВИЧЕ 1912 гр,
ГРЕГУШЕВЕ ВЛАДИМИРЕ СТЕПАНОВИЧЕ 1918 гр,
Гречаниченко Владимир Алексеевич, начальник штаба 94-го кавалерийского полка, 6-й кавалерийской дивизии свидетельствует:
«21 июня 1941 года командование 6-го кавалерийского корпуса устроило вечер, посвященный выпуску младших лейтенантов. На него был приглашен командный состав всех воинских частей, дислоцировавшихся в г. Ломжа. Вечер продолжался до поздней ночи. Танцевали, веселились. Были на нем и мы с женой, но ушли домой еще до окончания вечера. Утром мне предстояло проверить готовность полка к конно-спортивным соревнованиям, которые должны были состояться 22 июня. Примерно в 3 часа 30 минут на квартиру мне позвонил дежурный телефонист полка и сообщил, что полку объявлена боевая тревога, но со странным дополнением: “Быть в полной боевой готовности, но людей из казарм не выводить”. При входе в военный городок я встретился с командиром полка подполковником Н.Г. Петросянцем, тоже поднятым по тревоге. По пути в штаб мы обменялись мнениями о странной боевой тревоге. На плацу городка группой стояли командиры, их замполиты и начальники штабов 48 кавалерийского и 35 танкового полков нашей дивизии, которые размещались в одном с нами городке. Выяснилось, что они уже звонили в штаб дивизии, но дежурный по штабу подтвердил ранее переданное распоряжение. Пытались связаться с одним из отделов дивизионного штаба, но здесь сообщили, что все на совещании у командира дивизии генерал-майора М.П. Константинова.

Время приближалось к 4 часам утра. Вот-вот должно было появиться солнце. Вдруг мы увидели большую группу самолетов, летевших с востока. Затем со стороны города послышалось несколько артиллерийских выстрелов. Не понимая происходящего, мы обменивались недоуменными замечаниями. Все стало на свои места, когда на городок посыпались фашистские бомбы. Удар с воздуха по городку был комбинированным. После массированной бомбардировки налетели вражеские истребители прикрытия, расстреливая из крупнокалиберных пулеметов выбегавших из казарм бойцов и командиров, коней привязанных к коновязям. Здесь и высветлился смысл фразы из распоряжения о боевой тревоге: “людей из казарм не выводить”. Я далек от мысли, что враг, пусть даже глубоко законспирированный, сидевший в штабе дивизии, мог рискнуть передать такой приказ. Скорее всего, подобное мог сделать диверсант, подключившись к телефонным линиям, открыто проходившим по городской улице.»

Как сообщает в статье «С первой минуты...» участник войны Дмитрий КАПРАНОВ,

В результате авианалёта, части 6-й кавдивизии понесли большие потери, но не потеряли управляемость и сосредоточились в лесном массиве в трех километрах южнее военного городка. По устному приказу командира дивизии 94-й и 48-й кавполки заняли оборону на рубеже железной дороги Ломжа-Лапы с целью не допустить противника в Ломжу со стороны Остроленки и Замброва. Примерно в 10 часов 22 июня части вошли в соприкосновение с противником. Завязалась перестрелка. Попытка немцев с ходу прорваться к Ломже была отбита.

Мне до сих пор непонятно, кому принадлежала идея отпраздновать кем-то объявленный День лейтенанта именно вечером 21 июня. Это празднование продолжалось чуть ли не до трех часов ночи. Командиры были приглашены с женами, приехали желающие со всех родов войск. Праздник проходил в Доме офицеров города Ломжа в семнадцати километрах от границы. Из Белостока, Заблудова и других мест гостей доставляли автотранспортом. Обильное угощение, гуляние и танцы -- все это под звуки духового оркестра, да не любительского, а профессионального, из Москвы, под управлением Чернецкого. Это было последнее его выступление. Никто не знает, что с ним стало.

А в четыре часа 22 июня гарнизон Ломжи подняли по тревоге. До аэродрома -- менее пяти километров. Доставляли людей на автомашинах. Их с пикирующего захода обстреливал "Дорнье-217". Каменный мост через овражек на полпути дороги помог нам спастись, мы успели в это укрытие. В то же время групповым налетом был нанесен первый удар по аэродрому, и прибывший летный и обслуживающий состав увидел, что от двух эскадрилей осталось исправными "полтора" самолета, как с горечью пошутили мы. Взлетная полоса была словно перепахана. Прибывшие -- кто мог и успел -- автотранспортом выехали в Белосток и Заблудов.

Итак, первое событие – это праздник лейтенантов, а вторым крайне важным событием, но в жизни тюрьмы было другое важное событие: это очередная отправка эшелона с арестованными поляками в Сибирь, она состоялась 21-го июня 1941 года!

А вот что сообщает С. С. Зубенко, курсант учебной батареи 75-го гаубичного артполка 27-й стрелковой дивизии:

Едва рассвело, на военный городок 6-й кавдивизии в Ломже был совершен комбинированный налет: сначала налетели бомбардировщики, затем - истребители. От бомб и пушечно-пулеметного огня погибло и было ранено множество личного состава и боевых коней, ибо между 2 и 3 часами ночи части были подняты по тревоге приказом из штаба дивизии, но со странным дополнением: "Быть в полной боевой готовности, но людей из казарм не выводить".

Когда начался обстрел Ломжи, зам. командира 87-го погранотряда батальонный комиссар Я. И. Земляков, пришедший в дом, где жили семьи комсостава, приказал женщинам и детям собраться во дворе штаба. Вещи с собой не брать, квартиры закрыть, дескать, к вечеру все вернутся домой. Оптимист... Так и отправились семьи на восток налегке

1.2 …а вот что сообщают польские источники:

Воспоминания о первом дне войны, которые были собраны во время моего пребывания в Польше, открывают нам ситуацию с другой стороны, ведь, граждане СССР и поляки видели ситуацию с разных сторон. Однако эти воспоминания дополняют друг друга.

Недавно опубликованный источник «Хроника сестёр–бенедектинок монастыря Святой Троицы в Ломже (1939-1954)» написанный сестрой Алоизой Песевичувной AlojzaPiesiewicz?wna (?om?a 1995). Вот отрывок, который касается 22 июня 1941 года

Очень рано утром мы услышали шум самолётов и, время от времени, шум разрывающихся снарядов над городом. Несколько немецких бомб упали на важнейшие советские учреждения. Среди "советов" началась невероятная паника. Начали неорганизованно отступать, поляки очень этому радовались. Каждый взрыв разрывающейся бомбы наполнял душу невероятной радостью. За несколько часов в городе не было не одного советского. Евреи попрятались по подземельям и подвалам. Перед полуднем заключённые освободились. Они бросались людям на улицах на плечи и от радости плакали. Советы отступали без битвы, ни единым выстрелом не ответив наступающим немцам.

Вечером того дня в Ломже не было уже не единого советского. Ситуация была, однако, не ясной, потому что Советы ушли, а немцы ещё не вошли. 23 июня была такая же пустота в городе. Люди бросились грабить, разграбили все склады, базы и советские магазины. Вечером 23-го июня в город вошли кое-какие немцы, восстановился порядок.

В основном интерес поляков к проблеме Ломжинской тюрьмы 22 июня связан с гибелью польских заключённых, убитых НКВД. Тема убитых при эвакуации Ломжинской тюрьмы поляков идёт «в пристёжке» к общей теме эвакуации тюрем с бывших польских территорий, и здесь используется два вида источников, первый из которых – это рапорты Баркевича, известные нам, а также вообще доступные полякам материалы, которые хранятся в доступных им архивах, как правило, на территории Белоруссии (прежде всего Государственный Архив Общественных Объединений Гродненской области а вторые, те, которые составляют для нас особый интерес – это воспоминания поляков).

В рамках «Комиссии по преступлениям против польского народа» расследовала и создала дело, которое хранится в отделении «Института Народной памяти в Белостоке», имеет сигнатуру 28-04-2? и называется «Преступления НКВД, совершённые в третьей декаде июня 1941 года».

Свидетель Александр Кузнецов (перевод с польского мой)

Стр. 2 Утром 22.06. 1941 мы увидели в окно самолёты, услышали их гул, мы поняли, что самолёты – немецкие. Около 4 часов поблизости взорвалась бомба, мы потом узнали, что она упала на управление НКВД ( на Половой улице – от автора) Стражники, когда выносили парашу, уверили нас, что это, мол, учения. Утром нам не выдали хлеба, он достался только части заключённых. Около 6-7 часов, не помню точно когда, часть ЗК сориентировалась, что стражники убежали, оставив нас в закрытых камерах, и взломали двери.

В первую очередь выпускали «политических», и помню, что первым делом побежали в магазин за хлебом и папиросами, помню, что взяли две буханки. Часть ЗК убежала, но большинство осталось, так как увидели, что НКВД-шники внезапно вернулись. Слышали, что это дочь начальника тюрьмы организовала возвращение НКВД.

Советы выборочно отбирали заключённых внизу, нас же заперли в подвале. Тут мы были до утра следующего дня, мы слышали, как вдали бухает артиллерия. Утрам 23-го НКВДшники снова ушли и нас освободили уже жители Ломжи. Рядом со мной сидел молодой человек, который был ранен штыком днём ранее. Просим, чтобы его проводили к немцам, так как боялся попасть в руки русских.

Стр.17 Владислав Томчак

После того, как немцы разбомбили аэропорт, нам уже не достовлялась еда, а персонал эвакуировался. Бойцы Армии Крайовой (среди заключённых) открыли вороты тюрьмы и сказали нам уходить. Часть ключей от камер не нашли и сбили замки молотками. Когда НКВД вернулся, я был на тюремном плацу, слышал выстрелы, мы снова спрятались в камерах, но русские выволокли нас и били прикладами. Снова бросили нас в камеры и поскольку некоторые люди убежали, то они хватали на месте всякого, некоторых даже с детьми, которым всего пару лет.

Русские вернулись так быстро, что ещё в тот же день успели выдать нам обед. Но на следующий день персонал тюрьмы уже ушёл окончательно.

HANNA W?JCICKA (CZARNECKA)
Не успели мы отойти от ворот тюрьмы, как вернулись НКВДшники, начали кричать, что они нас расстреляют и чтобы мы вернулись в камеры…

Сzeslaw Henryk Grodzin?ki

...Стражники разбежались от бомбардировки , в соседней камере выломали батарею и ей, как тараном, выломали двери….НКВД находилось на ул. Половой, в здании, в котором перед войной было уездное управление.

Том 2 стр. 283 об

Вывод комиссии ««Комиссии по преступлениям против польского народа» по делу «Преступления НКВД, совершённые в третьей декаде июня 1941 года»

Начальник Баркевич повелел стражникам запереть их в камерах и оставить объект. Однако часть стражников после первоначальной паузы, вернулась в тюрьму ещё в этот же день.. Часть убежавших в околице Gieterzyna в лесах селения Червоны Бор, были задержаны , скорее всего, функционерами НКВД отступающих войск 87 отдельного пограничного полка Горбатюка. Задержанных расстреляли на месте, их было около 10 человек

Также на тему событий в Ломжинской тюрьме 22.06.1941 был найден источник, который не был опубликован и который не входит в свидетельства расследования Института Народной Памяти, а хранится в обществе «Карта», (архива польского антикоммунистического движения и центр исследования отношений с восточными соседями Польши) в Варшаве.

Вот текст этого источника.

Снядово 22.11.1992 свидетельство Dmoszy?ska Helena, единица хранения № 183

Zbrodnie NKWD podczas ewakuacji wi?zienia w ?om?y w czasie wybuchu wojny niemiecko-sowieckiej

После начала советско-немецкой войны в воскресенье 22.06.1941, пользуясь паникой, около 9 часов утра были разбиты ворота ломжинской тюрьмы, на той улице, которая сегодня называется Аллея Легионов Сегодня этой тюрьмы не существует. В тюрьме находилось около 7 тысяч заключённых (на самом деле 2100 – ВВС).

Заключённые выходили из тюрьмы и расходились в разных направлениях. После первого испуга советское войско начало хватать убегающих заключённых. Схваченные были закрыты в двух камерах тюрьмы и сожжены (!)

Это ложь. Показательно, что польская сторона, проведя подробное расследование преступлений НКВД 22-23 июня 1941 года установила, что в Червоном Бору были расстреляны примерно 10-12 человек. Без сомнения, какие –то люди были ранены и убиты во время возвращения НКВД в тюрьму, но ни один из свидетелей, которых опрашивал Институт Памяти Народовой не упомянул тот факт, что были ЗК, которые были сожжены в карцерах.

ЧАСТЬ 2 ЛОМЖИНСКАЯ ТЮРЬМА

Ломжинская тюрьма была настолько велика (2100 заключённых на 22.06.1941), что работали в ней стражниками не только русские, украинцы, но и, собственно, поляки, жители Ломжи. Во время работы в Ломже мне два раза приходилась встречать людей, чьи родители работали с 1939 по 1941 год стражниками в тюрьме, причем они были ими ещё во времена независимой Польши и продолжили работу при Советах.

Ломжинская тюрьма была построена в 1892 и покрывала территорию площадью 4000 кв.м. Тюремный комплекс состоял из нескольких построенных их красного кирпича зданий – двух и трёхэтажных, огороженных высокой стеной, со стражниками, которые стояли ( в вышке) на каждом углу. В ней находилось 230 камер-одиночек для мужчин, 59 для женщин, 11 общих для 121 мужчины, 2 общих для 28 женщин, 8 карцеров, лазарет для 26 мужчин и 12 женщин, баня и душевые. Немцы, которые заняли тюрьму в 1941 году сделали в ней небольшие перестройки, в соответствии со своими нуждами. Обычно в тюрьме пребывало около 2000 человек.

Отступая в 1944 году немцы взорвали тюрьму, руины ещё некоторое время стояли, их хорошо помнят жители Ломжи. В настоящее время от тюрьмы осталось только административное здание с выездными воротами, где сейчас находится музыкальная школа, здание тюремного лазарета (ныне здание ломжинского архива) и примыкающее к нему здание, которое было перестроено до неузнаваемости и сейчас является жилым домом.

Именно Ломжинская тюрьма и носила до 1941 года официальный адрес ул. Красноармейская дом 16, в т.е. тюремные стражники, которые не имели квартиры или дома в Ломже, жили при тюрьме.






Сверху вниз: старая Ломжинская тюрьма (сейчас сохранилась частично), польские солдаты во дворе тюрьмы (фото публикуется впервые), тюрьма на старом плане города.

Часть 3 Система НКВД – НКГБ Белостокской области и г. Ломжи

А вот как выглядела система управления НКВД в Белостокской области

Во главе управления НКГБ Белостокской области стоял начальник и 3 заместителя, а также секретариат, который состоял из 3-х человек.

Обратите внимание, здесь речь идёт о НКГБ, структуре, которая существовала всего год. Дело в том, что впервые Народный комиссариат государственной безопасности СССР образован 3 февраля 1941 г. путём разделения Народного комиссариата внутренних дел СССР (НКВД СССР) на 2 наркомата: НКГБ СССР, в ведение которого передавались подразделения, непосредственно занятые вопросами государственной безопасности (разведка, контрразведка, охрана правительства и т. д.), и НКВД СССР, в ведении которого оставались войсковые и тюремные подразделения, милиция, пожарная охрана и ряд других. Почти через месяц после начала войны — 20 июля 1941 г. — НКГБ и НКВД были вновь объединены в НКВД СССР.

Именно поэтому в упомянутой ниже структуре не упоминается Ломжинская и Белостокская тюрьма.

В подчинении НКГБ находились : управление по борьбе с контрреволюцией (25 работников)

Тайный политической отдел (39 сотрудников),

Следственный отдел (27 сотрудников),

Отдел расследований (7 сотрудников),

Отдел спец.связи 4 человека,

Кадровый отдел 3 человека,

Финансово-хозяйственный отдел 7 человек,
Территориальные отделы включали в себя Ломжинский городской отдел (7 человек и другие территориальные советы.
Ломжинский совет, разделялся на контрреволюционный отдел, тайный политический отдел, следственный отдел. Кроме того в Ломже находилось управление погранзаставы, в котором штаб предполагал наличие 3-х человек[1]
Баркевич же, как руководитель Ломжинской тюрьмы, подчинялся Тюремному управлению НКВД-МВД БССР ( в таком названии образовано 26.02.1941, до этого называлось Главное тюремное управление НКВД СССР), кстати в ГАРФ этому управлению подчинён огромный фонд № 9413
В БССР это управление возглавлял Степанов, заместитель л-т ГБ Опалев
Интересно, что кадровый состав управления НКГБ изложен с большой точностью, а вот НКВД – нет.
Городской отдел НКГБ в Ломже ( 13 опер.сотрудников)
Начальник старший лейтенант бп. Д. Мануйлов

Заместитель начальника А. Н . Медведев

Контрреволюционный отдел

Начальник отдела ст. л-т. безопасности А. Д. Литвинов

Старший оперативный работник сержант безопасности Г.М. Фанян

Сержант бп П.М. Гнедой

Сержант бп Козачев

Тайный политический отдел:

Начальник отдела младший лейтенант бп. Т.Т. Сулейманов

Ст. опер. Сотрудник с-т бп П.Ф. Попов, Ф.И. Щиров

Следственный отдел:

Начальник сержант бп. А.Ф. Кукушкин, ст. следователь Д.А. Дьячков, следователь сержант бп. Н.А. Ивашин.

Погранотдел в Ломже:
Сержант Н. Гречаник, Г.А. Москаленко.
В составе Архива Актув Новых (далее АНН) (ф. 2066) есть папка, посвящённая деятельности НКВД г. Ломжи. (НКВД БССР управление Белостокской обл. Ломжинское отд. 1939-1940 гг) Она тщательно проработана местными историками и большей частью опубликована. Однако я работал с оригиналом.
В документах ААН постоянно встречается начальник уездного отдела НКВД Ломжи лейтенант ГБ Дмитриев, который всё время расписывает задания Сулейманову, следователь ООНКВД Бычков постоянно в переписке с ОО НКВД 6-ой Кавдивизии лейтенантом Г.Б. Ивановым.
В документа ААН есть рапорт – донос от надзирателя тюрьмы Кузьмина Романа Григорьевича

В документах Института Народной Памяти есть всего лишь две фамилии сотрудников НКВД г. Ломжи

«Фамилия одного была (следователя) Бутурлов, 24-26 лет, из Москвы»

«В одном из воспоминаний упоминается майор Медведев, 45 лет, мужчина с богатырской фигурой, «стреляющим» взглядом, злым лицом, который вёл допросы»

[1] По информация Государственный Архив Общественных Объединений Гродненской области (ГАООГО, фонд 6195-1-768)

Начальник тюрьмы НКВД № 22 г. Ломжи Фёдор Никифорович Баркевич в 1961 году свидетельствовал:

Грегушевич ( Грегушев ) оставался во второй группе, которая «не успела эвакуироваться», я сам эвакуировался из Ломжи, когда туда уже входили немцы.

Мне так и не удалось установить, что случилось с Грегушевым. Не узнать нам и о судьбу Кириченко, если бы в Государственном архиве Николаевской области не всплыла бы карточка военнопленного. Как раз на это имя. Данные карточки были переданы в архив из местного КГБ (СБУ), отправили её туда по месту рождения Кириченко. Но почему им заинтерсовалось НКВД ? Об этом - дальше.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СУДЬБА ПЛЕННОГО.

Итак, Кириченко попал в плен.


На карточке военнопленного (см. выше) информация написана карандашом и видна очень плохо.. Однако, судя по всему, она заполнялась самим Кириченко. На ней указана только день рождения 28 декабря, при этом в плен взят 5 –го июля 1941 года под Барановичами.

Данные о поступлении, поставленные печатью относятся уже к лагерю VI B Мюльберг, (сейчас это земля Бранденбург между Лейпцигом и Берлином) куда Кириченко прибыл 3 августа 1941 года. Там же он и получает свой номер 112626.

Немного о зелёных карточках, зеленые карточки представляли собой лист, примерно форматом А4, перфорированный на 4 части, в случае любого перемещения военнопленного на территории Германии и Генерал-Губернаторства (т.е. Польши) одна карточка следовала с военнопленным, а другая направлялась в WAST - центр учёта военнопленных в Берлине, архив которого был захвачен нашей армией в 1945 году и отбыл в Москву, о чем никто на западе не знал до 1990 года - архив считался потерянным.

Номера военнопленных не были уникальными, они пересекались, известно, что номер давался уникальным для каждого лагеря, но, ведь, лагерей было много.

Здесь ещё не стоит будущее придуманное место службы – 191-ый железнодорожный полк, не написана профессия и имя отца написано по-украински Кириченко Иван Мусиевич (Моисеевич).

Надпись Eingang означает не прибытие военнослужащего, а прибытие карточки в архив WAST

На следующей карточке впервые появляется место службы, карточка показывает, что после Мюльберга он был отправлен в лагерь 359 – Falkenau (ныне Фалькнов, Чехия). Где же эта карточка о прибытии в Фалькенау? Нет ее, потерялась.

11 октября он прибывает из Фалькенау уже в лагерь Хаммельбург, шталаг XIII C

С последней картой (выше всех) возникает большего всего вопросов. Что означают записи на ней? Cкорее всего то, что в момент нахождения в лагере XIIIС Кириченко был отправлен в гестапо в Веймар 21 октября 1941 года, дальнейшая его судьба неизвестна, но его карточка прибыла в WAST в августе 1942 года, почти через год! Где она была все это время? Ведь, обычное время прохождения карточки - это месяц, максимум полтора! Загадка.

Почти наверняка попадание Кириченко в лагерь - раскрытие его статуса сотрудника НКВД.

Сохранившиеся документы концлагерей были проверены с помощью запроса в Международный центр поиска в Бад-Арользене (Германия), причем я не просто запрашивал этот архив, я туда ездил.

Но вот что странно: почему его отправили именно в Веймарское гестапо? Место расположения лагеря XIII C это зона ответственности гестапо Нюрнберг! Еще когда в 13-ом округе был размещен только офлаг XIIID, с августа 1941 года, тут уже работала особая группа (айнзацкоманда) нюрнбергского гестапо. Ни на одной офицерской или рядовой карточке из XIIIC или XIIID нет надписи, что направили в гестапо Веймар.
Гестапо Веймар своим любимым детищем имело КЦ Бухенвальд. В литературе нет ясности, откуда, из какого шталага в Бухенвальд поступили первые советские военнослужащие. Однако если имелся приказ об уничтожении сотрудников НКВД (о чём мы пока не знаем) то гестапо и не надо было отправлять его в Бухенвальд, с ним расправились на месте.

Вот чем занимались данные группы:

... отделениям в гестапо в Вюрцбурге, Нюрнберге и Регенсбурге была предписано проводить проверку контингента с целью выделения а) евреев, б) политруков и "фанатичних коммунистов" в) тех, кто оказывал сопротивление команде и вообще, представлял проблемы. Как показывал в 1947 году Отто Олер (?hler), криминалинспектор, было отобрано от 100 до 160 человек, которые были отправлены в Дахау. Всего же до 24 января 1942 года в XIII C было проверено 10 760 ВП из которых «отсортированы» 13%

Лагерь Хаммельбург представлял для гестапо особый интерес. Именно в это время формировался знаменитый лагерь ???? –го округа – офлаг ???? D. Часто офицеры скрывали свое истинное звание и когда это открывалось, они переводились из лагеря ???? C в офлаг ???? D, а затем - в Дахау. Уничтожение же офицеров шло массовым порядком. До лета 1942 года в КЦ Дахау было уничтожено 1110 офицеров, которые были присланы из Хаммельбурга. Но как мы видим, для Кириченко была предусмотрена другая стезя - как бывшему сотруднику НКВД.

При наступлении советских войск на Берлин архив WAST был взят и карточки на военнопленных попали в руки советским офицерам. Все карточки, в которых находилась хоть какая-то информация о том, что человек попал в руки гестапо, тут же передавались в НКВД, ведь советская власть "считывала" не доверяла своим гражданам и считывала попадание в гестапо как доказательство сотрудничества с врагом, а не доказательство геройского поступка. Вот такая вот злая ирония судьбы.

В карточке содержится информация о месте рождения Кириченко- я побывал в этом месте, сегодня это деревня Белая Крыница Малоалександровского района Николаевской области. Была проведена работа в Архиве Николаевской области. Оказывается, настоящее имя Николая Ивановича Кириченко - Нестор. Интересно, что у него был брат - Ефим, который был политруком на войне и который запретил говорить о своём брате, так как тот, по слухам, считался предателем.

Также интересно и другое: спустя 2 года после завершения расследования другой историк провёл работу по исследованию судьбы Кириченко независимо с моей и пришёл к сходным выводам, приведу их здесь:

Итак, Николай Кириченко, согласно "зеленым" картам, сначала, до 13.09.1941, был зарегистрирован в шталаге VI B Мюльберг и оттуда он был переведён в шталаг Фалькенау. И 11.10.1941 он попадает в шталаг XIII C Хаммельбург.

• 
  
  
  • • У нас с Петером сразу возник вопрос, который мы стали прояснять у историков из Нижнесаксонских мемориалов. Мог ли Кириченко после передачи в гестапо быть лишен статуса военнопленного и впоследствии использован уже как гражданский узник. Ответ мы получили сразу же. «Советских военнопленных никогда не лишали этого статуса, чтобы использовать их в качестве гражданской рабской силы. Отсюда следует, что Николай Кириченко был передан в гестапо Веймара в результате так называемого спецотбора (Aussonderung)», которому подвергались наши военнопленные, опознанные как офицеры, политработники, евреи... (от себя, помните показания Отто Олера?)
    • Следующим вопросом был, почему Николай Кириченко был передан в гестапо Веймара. Ведь за Хаммельбург отвечало гестапо Нюрнберга. Передача в гестапо Веймара объяснялась тем, что «к моменту спецотбора Николай Кириченко уже находился в рабочей команде, а именно, в районе Зоннеберга, который хоть и относился к району шталага XIIIC Хаммельбург, но территориально был очень близко к Веймару».
    • «В госархиве в воспоминаниях О.Когона имеется доклад того отрезка времени одного чиновника из стапо Веймара, об их участии в спецотборах среди советских военнопленных. Там есть следующий текст: «Оперативной группой полицейского участка Веймара, которая состояла из тов. Паузе и меня, а также двух переводчиков, [...] , были отобраны рабочие команды из советско-русских военнопленных, относящиеся к району шталага IV E Альтенбург. [...] В этих районах находятся сегодня в 18 отдельных рабочих командах примерно 1500 пленных советских русских. Кроме того, в районе Зоннеберг местной оперативной группой несколько недель назад отобраны с целью перепроверки еще 150 русских, которые принадлежат к округу шталага XIII C – Бамберг» (скорее всего речь идёт о рассказе ещё одного члена группы Олера).
    • Очень вероятно, что Николай Кириченко был среди этих 150. В этом случае можно утверждать, что он был отправлен в Бухенвальд и там убит».Других предположений, исходя из «зеленых» карт, никто из спецов не делает.
    • Историки из мемориала Бухевальд написали:«К сожалению, среди имеющихся у нас документов нет ничего, что подтверждало бы смерть Николая Кириченко в Бухенвальде. На самом деле это и не удивительно, т.к. подвергшиеся спецотбору советские военнопленные в Бухенвальде не регистрировались. Сразу по прибытии в Бухенвальд их подвергали уничтожению при помощи прибора для измерения роста (ростомера) и их тела затем сжигались в крематории. К большому сожалению, от этой группы жертв практически не осталось следов».
    • ДЕЛО НЕ РАСКРЫТО

Источник: http://russianmemory.ru/search-examples/nayden-plenniy-v-norvegii

В Белостокском выступе (6-й казачий кавалерийский корпус имени И.В.Сталина)

Спойлер: Читать далее

6-й кавкорпус считался одним из самых подготовленных соединений Красной Армии. Об уровне подготовки корпуса писал в своих мемуарах Г.К.Жуков, командовавший им до 1938 года: «6-й кавалерийский корпус по своей боеготовности был много лучше других частей. Кроме 4-й Донской ,выделялась 6-я Чонгарская Кубано-Терская казачья дивизия, которая была отлично подготовлена, особенно в области тактики ,конного и огневого дела.»
На начало войны корпус входил в состав самой мощной 10-й армии ЗапОВО под командованием генерала-майора Голубева К.Д. и дислоцировался в Белостокском выступе. Командовал корпусом генерал-майор Иван Семенович Никитин.






командир 6-й кавдивизии генерал-майор М.П.Константинов

Дивизии корпуса располагались на значительном удалении друг от друга. И вступали в боевые действия по отдельности. Первой приняла на себя удар 6-я кавдивизия, располагавшаяся в непосредственной близости от границы.
В первом часу ночи 22 июня командиру 6-й кавдивизии генералу М. П. Константинову в штаб дивизии позвонил начальник 87-го погранотряда и доложил, что враг сосредотачивает крупные силы пехоты и танков на самой границе и не исключено, что он вот-вот перейдет в наступление. На границе было уже неспокойно и раньше, и по просьбе начальника погранотряда еще 19 июня в отряд были посланы два кавалерийских эскадрона, усиленных двумя взводами танков. После того, как генерал Константинов закончил телефонный разговор с начальником погранотряда, дежурный офицер штаба доложил командиру дивизии, что его вызывает к себе командир корпуса генерал-майор И. С. Никитин. Командир дивизии выслушал сообщение командира корпуса о том, что получено телеграфное сообщение из штаба округа (из Минска) о готовности получить важное распоряжение. Это происходило в первом-втором часу ночи 22 июня 1941 года. В это же время командиру корпуса начальник погранотряда доложил о задержании двух немецких шпионов, следовавших в Белосток с задачей не допустить подрыва мостов до подхода гитлеровских войск. В 3 часа из штаба округа был получен приказ (по телеграфу) вскрыть "красный пакет", означавший подъем частей дивизии по боевой тревоге. После этого телеграфная связь была нарушена.

Вот как вспоминает эти события начальник штаба 94-го кавалерийского полка, 6-й кавалерийской дивизии Гречаниченко Владимир Алексеевич:

«21 июня 1941 года командование 6-го кавалерийского корпуса устроило вечер, посвященный выпуску младших лейтенантов. На него был приглашен командный состав всех воинских частей, дислоцировавшихся в г. Ломжа. Вечер продолжался до поздней ночи. Танцевали, веселились. Были на нем и мы с женой, но ушли домой еще до окончания вечера. Утром мне предстояло проверить готовность полка к конно-спортивным соревнованиям, которые должны были состояться 22 июня. Примерно в 3 часа 30 минут на квартиру мне позвонил дежурный телефонист полка и сообщил, что полку объявлена боевая тревога, но со странным дополнением: “Быть в полной боевой готовности, но людей из казарм не выводить”. При входе в военный городок я встретился с командиром полка подполковником Н.Г. Петросянцем, тоже поднятым по тревоге. По пути в штаб мы обменялись мнениями о странной боевой тревоге. На плацу городка группой стояли командиры, их замполиты и начальники штабов 48 кавалерийского и 35 танкового полков нашей дивизии, которые размещались в одном с нами городке. Выяснилось, что они уже звонили в штаб дивизии, но дежурный по штабу подтвердил ранее переданное распоряжение. Пытались связаться с одним из отделов дивизионного штаба, но здесь сообщили, что все на совещании у командира дивизии генерал-майора М.П. Константинова.

Время приближалось к 4 часам утра. Вот-вот должно было появиться солнце. Вдруг мы увидели большую группу самолетов, летевших с востока. Затем со стороны города послышалось несколько артиллерийских выстрелов. Не понимая происходящего, мы обменивались недоуменными замечаниями. Все стало на свои места, когда на городок посыпались фашистские бомбы. Удар с воздуха по городку был комбинированным. После массированной бомбардировки налетели вражеские истребители прикрытия, расстреливая из крупнокалиберных пулеметов выбегавших из казарм бойцов и командиров, коней привязанных к коновязям. Здесь и высветлился смысл фразы из распоряжения о боевой тревоге: “людей из казарм не выводить”. Я далек от мысли, что враг, пусть даже глубоко законспирированный, сидевший в штабе дивизии, мог рискнуть передать такой приказ. Скорее всего, подобное мог сделать диверсант, подключившись к телефонным линиям, открыто проходившим по городской улице.»

В результате авианалёта, части 6-й кавдивизии понесли большие потери, но не потеряли управляемость и сосредоточились в лесном массиве в трех километрах южнее военного городка. По устному приказу командира дивизии 94-й и 48-й кавполки заняли оборону на рубеже железной дороги Ломжа-Лапы с целью не допустить противника в Ломжу со стороны Остроленки и Замброва. Примерно в 10 часов 22 июня части вошли в соприкосновение с противником. Завязалась перестрелка. Попытка немцев с ходу прорваться к Ломже была отбита.

В 4 часа 20 минут 22 июня бомбардировке подвергся и Волковыск, место дислокации 36-й кавдивизии, которая согласно мобплана должна была совместно с 6-й кавдивизией отразить наступление противника на Ломжевском направлении. В 5 часов был подписан и разослан в части боевой приказ №1 по 36-й кавдивизии. Он имел следующее содержание:

"1. Противник нарушил договор и совершил нападение на нашу Родину.

2. Частям дивизии в 7.00 22.06.41 г. Выступить на защиту границы. Рубежи и районы сосредоточения:

- 42 кавполк с выходом на рубежи войти в связь с впереди действующими частями. С подходом танкового полка, последний подчинить себе, обеспечивая сосредоточение главных сил дивизии в районе Заблудов.

- 8 танковый полк после прохождения 42 кавполком Васильков, следовать перекатами за ним по маршруту Крынки, Супрасль, Васильков, войдя в подчинение командира 42 полка.

- 102 кавполк выдвигается по маршруту Россь, Большая Берестовица, Заблудов.

- 144 кавполк выдвигается по маршруту Свислочь, Заблудов.

- 24 кавполк выдвигается по маршруту Волковыск, Свислочь, Заблудов.

- штаб и эскадрон связи следуют в голове 24 кавполка.

- отдельному саперному эскадрону следовать за 24 кавполком.

- каждому кавалерийскому полку иметь головной отряд в составе усиленного эскадрона (взвод станковых пулеметов и отделение саперов).

- конно-артиллерийскому дивизиону по прибытии в Волковыск получить указания у начальника снабжения дивизии полковника Козакова на дальнейший путь следования.

- отдельному зенитно-артиллерийскому дивизиону и зенитным пулеметным взводам кавполков после выгрузки из эшелона следовать на присоединение к дивизии в район Белостока.

3. Моему помощнику, полковнику Калюжному, организовать эвакуацию семей начальствующего состава.

4. Командиру 24 кавполка оставить один взвод полковой школы в помощь начальнику снабжения дивизии для приема пополнения и формирования 2 эшелона дивизии.

Командир дивизии Зыбин.
Начальник штаба дивизии Яхонтов. "

Все части дивизии выступили из районов дислокации согласно приказу своевременно. До рубежа м.Большая Берестовица, м.Свислочь 102 и 24 кавполки вместе со штабом дивизии неоднократно подвергались налетам авиации противника небольшими группами в 3-5 самолетов. Потери были только в 102 кавполку и то незначительные. Был убит командир эскадрона, 4 бойца и 6 лошадей. Далее указанные в приказе маршруты частей дивизии шли по закрытой местности и воздействию авиации противника не подвергались. Дивизия следовала форсированным маршем и все части вышли в район сосредоточения Новосад, Заблудов (юго-восточнее Белостока) в ночь с 22 на 23 июня.

Вечером 22 июня Главное командование Красной Армии, пытаясь переломить ход событий, директивой N 3 поставило перед войсками Западного фронта задачу: общевойсковыми армиями и механизированными корпусами при поддержке дальней бомбардировочной авиации нанести контрудар, к исходу 24 июня окружить и разгромить вклинившегося врага в районе Сувалки, северо-западнее Гродно. Для решения поставленной задачи привлекались 6-й механизированный корпус и 6-й кавалерийский корпус 10-й армии, а также 11-й механизированный корпус 3-й армии. Общее руководство войсками возлагалось на заместителя командующего Западным фронтом генерала И.В.Болдина.

В 19.00 22 июня Болдин прибыл на КП 10-й армии. Вот как он вспоминает это в своих мемуарах: "Меня встретил командующий армией генерал-майор К. Д. Голубев с группой штабных офицеров. Спрашиваю у генерала, почему из 10-й армии в штаб фронта не поступило почти никаких сведений. Он отвечает, что проводная связь нарушена, а армейские рации работают очень плохо, вражеские их забивают.

— Доложите о положении войск,— говорю ему. Командующий развернул карту:

— На рассвете три вражеских армейских корпуса при поддержке значительного количества танков и бомбардировочной авиации атаковали мой левофланговый пятый стрелковый корпус. Дивизии корпуса в первые же часы боя понесли большие потери. Особенно пострадала сто тринадцатая.

И по лицу, и по голосу генерала чувствуется, что он сильно переживает. Попросив разрешения, он вынул из кармана коробку с папиросами, закурил, а затем, водя карандашом по карте, продолжал:

— Чтобы предотвратить охват армии с юга, я развернул на реке Курец тринадцатый механизированный корпус, но, сами знаете, Иван Васильевич, танков в дивизиях корпуса мало. Да и что можно требовать от Т-26? По воробьям из них стрелять... В центре, против первого стрелкового корпуса, в направлении на Белосток наступает сорок второй армейский корпус. Чтобы укрепить здесь оборону, я поставил шестой механизированный корпус на рубеж по восточному берегу реки Царев, в полосе Крушево, Суражи.

Это сообщение вывело меня из себя:

— Что вы делаете, генерал? Ведь вам известно, что механизированный корпус предназначен для контратак по наступающему противнику, а не для того, чтобы затыкать прорехи в обороне.

Командующий склоняется над картой, тяжко вздыхает, потом говорит:

— Это справедливо. Но с чем воевать? Почти вся наша авиация и зенитная артиллерия разбиты. Боеприпасов мало. На исходе горючее для танков.

— Насколько мне известно, товарищ Голубев, в вашей армии было достаточно горючего. Куда же оно делось?

— Тут, видимо, вражеская агентура поработала. Уже в первые часы нападения авиация противника произвела налеты на наши склады с горючим. Они и до сих пор горят. На железнодорожных магистралях цистерны с горючим тоже уничтожены. Ясно, что это не случайно, вражеская авиация действовала по хорошо известным ей объектам."
Вскоре после прибытия Болдина, на КП 10-й армии прибыли командир 6-го мехкорпуса генерал-майор Хацкилевич и командир 6-го кавкорпуса генерал-майор Никитин. А еще спустя некоторое время, здесь же Болдин получил приказ командующего Западным фронтом о создании конно-механизированой группы и организации контрнаступления.

Из его мемуаров: "В палатку вошел дежурный офицер связи:

— Товарищ генерал Болдин, нам удалось наладить связь. Вас вызывает Минск. Подхожу к аппарату.

— Болдин? — слышу далекий голос.

— Говорит Павлов. Познакомился с обстановкой?

— Познакомился. Положение в десятой армии очень тяжелое.

— Слушайте приказ,— говорит Павлов. —Вам надлежит организовать ударную группу в составе корпуса генерала Хацкилевича, тридцать шестой кавалерийской дивизии, частей Мостовенко и контратаковать наступающего противника в общем направлении Белосток — южнее Гродно с задачей уничтожить вражеские части на левом берегу Немана и не допустить выхода немцев в районе Волковыска. После этого вся группа перейдет в подчинение генерала Кузнецова. Это ваша ближайшая задача, и за ее решение отвечаете лично вы.

— Голубеву передайте, — продолжал командующий,— чтобы он занял Осовец, Бобр, Визну, Сокулку, Бельск и далее шел на Клещело. Все это осуществить за сегодняшнюю ночь, причем организованно и быстрыми темпами.

— Как же Голубев выполнит ваше приказание, когда его соединения понесли потери и с трудом сдерживают натиск врага?

На какую-то долю минуты Павлов умолк, затем заключил:

— У меня все. Приступайте к выполнению задачи.

На этом наш первый и последний разговор закончился. Отойдя от аппарата, я подумал: как далек Павлов от действительности! У нас было мало сил, чтобы контратаковать противника. Все части, из которых Павлов приказал создать ударную группу, уже были втянуты в ожесточенные оборонительные бои и, конечно, имели большие потери. Снимать их — значило ослаблять оборону, но что делать? Приказ есть приказ!"
Во исполнении приказа командующего фронтом Болдин принимает следующее решение:

-Отвести соединения 10-й армии из Белостокского выступа.

-36-ю кавдивизию выдвинуть в лес западнее Крынки и использовать ее для контрудара совместно с 6-м механизированным корпусом.

-6-му мехкорпусу генерал-майора Хацкилевича с наступлением темноты сдать стрелковым частям 10-й армии занимаемый рубеж обороны по восточному берегу Царева и к утру сосредоточиться в лесу в десяти километрах северо-восточное Белостока.

-29-ю механизированную дивизию ночью перебросить из Клонима в Сокулку и посадить в оборону на рубеже Кузница, Сокулка, чтобы прикрыть развертывание главных сил 6-го механизированного корпуса и 36-й кавалерийской дивизии.

-Затем с рассветом нанести контрудар в направлении Белосток, Гродно и, взаимодействуя с 11-м механизированным корпусом, уже вступившим в бой южнее Гродно, разгромить группировку противника, наступающего на Крынки.

Связи ни с 11-м мехкорпусом, ни с 3-й армией в которую он входил, у Болдина не было.

В 23 часа 30 минут 22 июня по приказу командира корпуса генерал-майора И.С. Никитина части 6-й кавдивизии оставили занимаемые позиции и двумя колоннами форсированным маршем выдвинулись в направлении Гродно. Несмотря на воздействие вражеской авиации, расстояние в 75 километров было пройдено без привалов, и уже к 17 часам 23 июня 6-я кавдивизия остановилась на привал в лесном массиве в 2 километрах севернее Белостока. В.А. Гречаниченко вспоминает: «Над городом высоко в небе поднимался черный шлейф дыма. Слышались глухие взрывы. Из дивизии поступило распоряжение сделать малый привал. Командир полка дал командирам подразделений указания за два часа накормить и напоить лошадей, личному составу выдать по порции хлеба и сала, полку быть готовым продолжать марш. Общая обстановка оставалась неясной. На настроение командного состава угнетающе влияла полная неизвестность о судьбе семей. Подполковник Петросянц специально посылал в политотдел дивизии секретаря партийного бюро полка старшего политрука Тарасова, чтобы тот узнал все, что касается командирских семей. Но полученные сведения были неутешительными. Точных сведений об отправке железнодорожных эшелонов со станции Ломжа никто не имел. Ничего не было известно о тех детях командиров, которые находились в пионерском лагере в м. Кнышин (60 км. восточнее Ломжи). Перекусили быстро, всухомятку, ибо, откровенно говоря, кусок хлеба не лез в глотку, хотя мы более суток не ели. Настроение было совсем плохим. Обуревали тяжелые мысли. Подавляла неожиданно сложившаяся трудная обстановка." После небольшого отдыха, с наступлением темноты части дивизии продолжили движение и, пройдя ещё 35 километров, в ночь на 24 июня вышли в район Сокулки и заняли оборону на широком фронте вдоль железной дороги Сокулка-Белосток.

Утром 23 июня Никитин прибыл в штаб 36-й кавдивизии и отдал приказ к исходу дня перейти в район Старая Дубовая, Одельск и после сосредоточения поступить в распоряжение заместителя командующего войсками Болдина. Исполнявший в те дни обязанности начальника штаба 36-й кавдивизии Петр Валерьянович Яхонтов вспоминает: "После отдачи приказа было дано 2 часа времени, чтобы приготовить завтрак, накормить лошадей и дать распоряжения в частях на предстоящий марш. Выступив в северном направлении в новый район сосредоточения, нам предстояло пересечь шоссе Белосток-Волковыск. Подойдя к последней части дороги, дивизия вынуждена была остановиться, так как по шоссе из Белостока на восток шла танковая колонна до полка (в основном танки «КВ»). Они шли до станции Валилы, а затем поворачивали на север, на Гродно. При скрещивании колонн, авиации противника удалось небольшой группой самолетов произвести бомбометание. У нас была разбита одна машина саперного эскадрона с переправочными средствами и кухня, на прицепе, штаба дивизии. Были убиты командир эскадрона и повар, а в саперном эскадроне – шофер и командир взвода. Далее перейдя шоссе, используя закрытую местность (перелески), мы ни разу не были обнаружены и вышли в район Одельск скрытно. Придя в район Одельск, зная, где находится командный пункт генерала Болдина (он был немного южнее), я выехал к нему на бронемашине доложить о сосредоточении дивизии. Там же я увидел своего командира корпуса генерала Никитина и командира 6 мехкорпуса генерала Хацкилевича, последнего я знал по коннице. Болдин приказал в течение ночи занять оборону на широком фронте, главным образом обеспечив за собой узлы дорог и крупные населенные пункты, используя гребень высот. Местность для нас была знакома – здесь неоднократно проводились учения. Приказ был отдан лично мной командирам полков и они приступили к его выполнению."

К рассвету 24 июня части 36-й кавдивизии заняли оборону фронтом параллельно дороге Кузница-Соколка-Белосток. В первом эшелоне 24, 102 и 144 кавполки, во втором – 42-й кавполк и 8-й танковый полк. Левее, в стык со 144-м кавполком занимала оборону 6-я кавдивизия. А танковые полки 6-го мехкорпуса прошли через Соколку в направлении м. Кузница.

В районе полудня части 6-го мехкорпуса начали контрнаступление. А в 16.00 по приказу Болдина начала наступление по маршруту Верхолесье, Жуки, Сидра и 6-я кавдивизия. Передовым отрядом выступил 94-й кавполк усиленный одной батареей 15-го конно-артиллерийского дивизиона. В.А.Гречаниченко вспоминает об этом наступлении: "В связи с отсутствием локтевой связи с соседями на флангах следовало иметь усиленные разведгруппы не менее взвода. Головным отрядом полка шел усиленный взводом станковых пулеметов 1 сабельный эскадрон под командованием старшего лейтенанта Ф. Липко. Он успешно выполнил свою задачу. Примерно в 21 час 24 июня эскадрон вошел в соприкосновение с противником в долине реки Бебжа южнее Сидры. Командир полка для поддержки головного отряда ввел в бой артиллерию. Противник не выдержал натиска и отошел за реку. Одновременно открыла огонь его артиллерия. Наступила ночь. Полк спешился и принял боевой порядок. Поскольку вражеский артобстрел не прекращался и ночью, мы вынуждены были окапываться. Готовясь к продолжению утром наступления, вели ночную разведку сил и группировки противника."

К исходу дня 24 июня контрнаступление 6-го мехкорпуса было остановлено. Сказались нехватка горючего и боеприпасов, а также массированное воздействие немецкой авиации. 7-я танковая дивизия достигла рубежа Кузница, Старое Дубовое, 29-я моторизованная дивизия развернулась на фронте Кузница, Сокулка (сюда же под давлением немецких 87-й и 162-й пехотных дивизий отошли части 27-й стрелковой дивизии 3-й Армии), 4-я танковая дивизия сосредоточилась в районе Лебежаны, Новая Мышь.



Боевые действия 6-го кавкорпуса в районе Белостокского выступа в первые дни войны

На рассвете 25 июня на линии боевого охранения 36-й кавдивизии появились конные разъезды противника, которые были отброшены огнем ручных пулеметов. Позднее подошли пешие разведгруппы, пытавшиеся проникнуть вглубь боевого охранения, но они также не имели успеха. В полдень боевое охранение было сбито и непосредственно перед передним краем обороны дивизии появилась в боевых порядках пехота противника, которая была остановлена пулеметным огнем. Артиллерии у дивизии не было. Через некоторое время немцы вновь начали наступление, также без предварительной артподготовки. Но, оказавшись под шквальным огнем станковых пулеметов, а их в первом эшелоне дивизии насчитывалось 48, они вторично были остановлены.

Во второй половине дня в 42-й кавполк командир полковой батареи старший лейтенант Шувалов привел уцелевшие два 76-мм орудия с полигона Обуз-Лесная, а в 102 кавполк командир орудия привел свою 45-мм противотанковую пушку. Оба они сообщили, что отдельный конно-артиллерийский дивизион, следуя на Волковыск, неоднократно подвергался налетам авиации противника и на марше был разбит. Прибывшие 3 орудия сразу же были установлены на огневые позиции на участке 102 кавполка. Также они сообщили, что в Волковыске видели полковника Козакова, последний останавливал все машины, идущие с людьми в военной форме, и создавал оборону на восточном берегу р. Россь. Город был объят пожаром. От Козакова было письменное донесение: «Семьи начсостава эвакуировать не удалось. Они были отправлены на машинах утром 22.6. под командованием командира хозвзвода 24 кавполка, но на шоссе около Слонима подверглись налету авиации. Оставшиеся в живых, вернулись обратно в Волковыск. Мобилизация в Волковыске сорвалась. Организую оборону по восточному берегу р. Россь из отходящих в беспорядке отдельных машин с военнослужащими. Из Крупки зенитных средств нет. С артиллерийского дивизиона прибыло лишь 3 орудия, которые и направлены по маршруту указанному Вами в распоряжении. Полковник Калюжный убыл в Минск. Я остаюсь в Волковыске. 24.6.-41. Полковник Козаков».

Около 18-19 часов противник, усилив передовые части и подтянув артиллерию, начал скапливаться в полосе обороны 144-го кавполка. Командир дивизии отдал приказ командирам 8 танкового полка и 42 кавполка нанести контрудар из-за левого фланга 144 кавполка по скопившемуся противнику. В первом эшелоне атаковал танковый полк, вслед за ним уступом слева в конном строю 42-й кавполк, с задачей отбросить противника за железную дорогу Кузница-Сокулка. В результате атаки противник был отброшен к железной дороге, но внезапный массированный налет авиации противника вынудил наши атакующие части отойти в исходное положение. Вот как вспоминает этот бой Сергей Георгиевич Жунин, помощник командира 8 танкового полка по материально-техническому обеспечению: "К 25 июня 8 танковый полк занял оборонительный рубеж в 10 километрах от Крынок, чтобы дать бой врагу. Над нашими позициями непрерывно гудели вражеские самолеты. Они сбрасывали бомбы, обстреливали из пулеметов. Но полк продолжал выполнять свою задачу. Мы вели разведку боем. Командир дивизии назначил на 17 часов начало контратаки. Несмотря на тяжелую обстановку, разведка засекла основные огневые точки противника. Но фашисты, вероятно, разгадали наши намерения. После сильных бомбовых ударов они к вечеру сами начали наступление. Мы удержали свои позиции и тут же перешли в контратаку. Фашисты не устояли. Танки нашего полка прорывались сквозь огонь врага и уничтожали его живую силу и технику. Вслед за танками лавиной налетела кавалерия, наводя ужас на фашистов. Полку удалось продвинуться километров на десять. Гитлеровцы бросили в бой свежие части. В небе появилось много самолетов. Борясь с превосходящими силами противника, наш полк, в котором насчитывалось 54 танка и 3 бронемашины, понес большие потери."

В этот же день действиями немецкой артиллерии и авиации был рассеян наступавший в первом эшелоне 6-й кавдивизии 94-й кавполк. Из воспоминаний В.А. Гречаниченко: "День 25 июня был для полка, да и для всей дивизии, самым черным днем. Начиная с рассвета, немецкая артиллерия открыла массированный огонь на всю глубину боевого порядка полка. В воздухе на небольшой высоте непрерывно барражировала вражеская авиация. Она наносила бомбовые удары даже по небольшим группам наших войск, а истребители прикрытия гонялись за каждым человеком. Подобного я не видел за четыре года войны. Уже в первые часы все наше тяжелое вооружение было выведено из строя, радиостанция разбита, связь полностью парализована. Полк нес тяжелые потери, был плотно прижат к земле, лишен возможности вести какие-либо активные действия. Погиб подполковник Н.Г. Петросянц. Я принял на себя командование полком, а точнее – его остатками. Связи со штабом дивизии не было, и где-то в конце дня я на свой страх и риск решил отвести остатки подразделений за линию железной дороги Сокулка-Белосток. При отходе я получил осколочное ранение. Отход не на много улучшил наше положение. Обстановка продолжала ухудшаться, связь с высшим штабом по-прежнему отсутствовала. Примерно в 21 час у нас появился заместитель командира дивизии подполковник Трембич, тоже разыскивавший штаб дивизии. Он сообщил, что некоторые части отходят на Волковыск за реку Россь. Мне он приказал собирать всех выходящих из боя бойцов и командиров и, если до полуночи не установим связи со штабом дивизии, отходить на Волковыск. В полночь собралось около 300 человек – нашего и 48 кавалерийского полков. Группу бойцов и командиров 48 полка возглавлял старший лейтенант Я. Говронский, которого я знал лично. Были среди собравшихся и другие командиры. Посоветовавшись, приняли коллективное решение отходить к м. Крынки. В течение второй половины ночи мы прошли сожженные Крынки и остановились на высотах с перелесками северо-западнее Большой Берестовицы, выставив боевое охранение." Остальные части 6-й кавдивизии в течении дня отбивали атаки противника оставаясь на прежних позициях.


С утра 25-го возобновили контрнаступление и дивизии 6-го мехкорпуса. Артподготовки перед наступлением не проводилось, танковые атаки проводились под непрерывным воздействием авиации противника. К 13.00 4-я танковая дивизия вышла к Индуре и, повернув на запад, нанесла удар во фланг противнику перед фронтом 7-й танковой дивизии в направлении Кузница. Танкисты продвинулись до Старого Дубового, но далее были остановлены. Остававшиеся в строю танки полностью израсходовали боекомплект и горючее, а пополнить их было нечем. Ближе к вечеру, по приказу Болдина, боевые машины были уничтожены экипажами. Погиб в бою генерал Хацкилевич. 6-й мехкорпус, основная ударная сила конно-механизированной группы, прекратил свое существование. Тем временем, немецкая 162-я пехотная дивизия оттеснила советскую левофланговую 29-ю моторизованную дивизию, в тылу которой сосредотачивалась отброшенная от границы 27-я стрелковая дивизия.

Таким образом, к исходу 25-го июня, наступательные возможности конно-механизированной группы были полностью исчерпаны, она была скована наступающими немецкими 8-м и 20-м армейскими корпусами, связи со штабом фронта у Болдина не было, и в 20.00 он отдал приказ об отходе частей группы на восток.

Наименее обескровленной 36-й кавдивизии было приказано прикрывать отход методом "подвижной обороны", заняв к утру 26-го позиции на восточном берегу реки Свислочь.

Сражение в районе Гродно было одно из самых ожесточеннейших сражений первых дней войны. Генерал Гальдер специально направлял в район Гродно своего представителя — генерала пехоты Отта. После его доклада Гальдер 29 июня сделал в служебном дневнике следующую запись: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволять себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это недопустимо...»

К утру 26-го июня Болдиным было полностью потеряно управление войсками. Части отступали на восток разрозненными группами не имея связи как с высшим командованием, так и между собой. Как пишет Болдин в своих мемуарах: "На пятые сутки войны, не имея боеприпасов, войска вынуждены были отступить и разрозненными группами разбрелись по лесам. Мы не знаем, где проходит линия фронта, что делается на Большой земле. Неизвестность всегда тяготит, и настроение у людей неважное."

А 28-го июня армейские корпуса немецких 4-й и 9-й Армий завершали окружение соединений советских 3-й и 10-й Армий. Немецкий 9-й армейский корпус занял Волковыск и продолжил наступление в направлении Зельвы; справа и слева от него продвигались 43-й и 7-й армейские корпуса. Несколько немецких дивизий на рубеже Слоним, Зельва, Ружаны перешли к обороне с фронтом на запад. Пути отхода 10-й Армии были перехвачены на рубеже р.Рось. Часть советских войск успела вырваться из Белостокского "котла", но тут же она оказалась в новом "котле", теперь уже Минском. После переправы через р.Щара на совете командир 11-го мехкорпуса генерал-майор Д.К. Мостовенко, командир 6-го кавкорпуса генерал-майор И.С. Никитин и командир 36-й кавдивизии генерал-майор Е.С. Зыбин решили пробиваться далее на восток отдельными отрядами.

О событиях происходивших после 26 июня мы можем судить лишь по воспоминаниям немногих оставшихся в живых участников тех событий.

Исполняющий обязанности начальника штаба 36-й кавдивизии Петр Валерьянович Яхонтов:

"До начала рассвета 26.6. дивизией была занята оборона на р. Свислочь. В первом эшелоне 24, 42 и 144 кавполки. Во втором эшелоне 102 кавполк и 8 танковый полк. (Левый фланг дивизии находился севернее Большой Берестовицы, а правый – напротив м. Репля). Утром, около 8 часов из района Лунно был слышен сильный артиллерийский огонь. Сразу же в этом направлении был выслан офицерский разъезд на трех бронемашинах. Бронемашины у нас появились из числа блуждающих офицеров связи, утерявших свои части. Они и были использованы. Разъезд вернулся в полном составе и старший офицер доложил, что противник форсировал Неман в районе Лунно и теснит наши части в южном направлении. Командир дивизии принял следующее решение: «102 и 24 кавполки перебросить в район Репля с задачей не дать возможности противнику развивать наступление в южном направлении. Командиру 24 кавполка оставить на рубеже р. Свислочь один усиленный эскадрон с взводом станковых пулеметов». В район севернее Репля выехал и сам командир дивизии вместе с начальником оперативного отдела майором Сагалиным.

В полдень из района Индура к реке Свислочь подошло до усиленного батальона противника и, развернувшись в боевой порядок, противник перешел в наступление. О чем мне и сообщил командир эскадрона 24 кавполка. Эскадрону было приказано занимаемый рубеж не оставлять. Но в это время поступила радиограмма от командира 42 кавполка, что противник обходит фланги. Я дал распоряжение эскадрону 24 кавполка отходить к главным силам полка. В 42 кавполк послал офицера штаба капитана Радченко, чтобы он передал распоряжение от имени командира дивизии об отходе полка в направлении Верейки. 8 танковому полку контратаковать противника, стремящегося охватить левый фланг 42 кавполка. 144 кавполку удерживать занимаемый рубеж. Об изменении в обстановке и отданных мною распоряжениях я отправил доложить начальника разведки майора Миллерова командиру дивизии. Командир дивизии через Миллерова передал мне следующее распоряжение: «144 кавполку и 8 танковому полку в расчлененных боевых порядках отходить в общем направлении Большая Берестовица и далее в район стрельбищ (юго-западнее Волковыска 2 км). Туда же сейчас начнет отход 24 кавполк». Сразу же через офицеров связи на бронемашинах было передано распоряжение на отход 144 кавполка и 8 танкового полка. Отход совершался под сильным воздействием авиации противника. От командира 144 кавполка была получена радиограмма: «авиацией противника в районе Большой Берестовицы полк рассеян, принимаю меры. Болдырев».

К исходу дня 26.6. на широком фронте части дивизии подошли к реке Россь, за исключением 144 кавполка, связь с которым не была восстановлена. От командира дивизии из района стрельбищ прибыл начальник оперативного отдела штаба дивизии майор Сагалин и передал следующее распоряжение: «42 и 102 кавполкам, используя броды на р. Россь, севернее Волковыска переправитьсяи сосредоточиться в Замковом лесу (севернее Волковыска 2 км). К рассвету 27.6. выйти на шоссе Волковыск-Зельва с задачей прикрыть отход 27 стрелковой дивизии. Я (комдив) с 24 кавполком и 8 танковым полком переправился южнее Волковыска, обеспечивая отход 27 стрелковой дивизии с юга от шоссе». Во исполнение приказа командира дивизии к рассвету 27.6. вышли на шоссе 42 кавполк, оседлав дорогу, и севернее его 102 кавполк фронтом на запад. 27 стрелковая дивизия переправлялась через р. Зельвянка по единственному мосту, и то неисправному, в районе Зельвы. Связь с частями 24 кавполка и 8 танкового полка установить не удалось. Командира дивизии я больше не видел, а о действиях 24 кавполка от реки Россь до реки Щара я знаю со слов бывшего командира части полковника в отставке Орловского, последний живет в г.Псков. Видел его в 1950 году, он работал на ипподроме председателем судебной комиссии. Имя его кажется Иван Илларионович (на приложенной к воспоминаниям схеме видно, что 24 кавполк переправился через р. Зельвянка к югу от Зельвы и выходил из окружения в 7-10 километрах южнее шоссе Зельва-Слоним).

Противник по шоссе Волковыск-Зельва не двигался, но с юга к нам в тыл, отрезая от Зельвы, выходили немцы. 42 кавполк изменил фронт на юг. Продержались мы здесь не более часа, так как 27 стрелковая дивизия заканчивала переправу. Я решил оторваться от противника и переправиться через Зельвянку севернее Зельвы. Но поскольку карт этой местности у нас не было, мы попали на заболоченную долину реки Зельвянка. Высланная севернее разведка, сообщила, что севернее долина также заболочена, а от нас в 3 километрах переправляется наша пехота. Трудность была в том, чтобы перетянуть тачанки, да и самих лошадей, тем более на открытой местности в течение дня при летной погоде. Часть лошадей с коноводами была на северной окраине д. Смаровичи, а другая часть в роще, прилегающей к реке. Свободные люди все тащили с окраины деревни для настила под колеса, чтобы переправить тачанки. Затем повзводно, расседлав лошадей, начали переправу. Эта мучительная переправа длилась около 2 часов. Все прошло благополучно. Видимо противник, овладев Зельвой, временно остановился, а авиация нас не обнаружила.

Переправившись через Зельвянку 42 и 102 кавалерийский полки (с 24 кп, 144 кп и 8 тп связь так и не удалось установить) и штаб дивизии продолжили движение в восточном направлении. Вначале двигались параллельно в полковых колоннах, но авиация противника вынудила рассредоточиться и дальше движение проходило перекатами, от одного укрытия к другому. Пройдя километров 20-25, мы наткнулись в лесу у д. Козловичи (10 км северо-западнее Слонима) на брошенную крупную продовольственную базу. Я решил накормить людей, дать отдых лошадям, так как конский состав был сильно измотан. Одновременно выслали 2 разъезда по 5 всадников на шоссе из Зельвы на Слоним. Часа через 2 оба разъезда вернулись и доложили, что на шоссе 2-3 ряда разбитых авиацией противника машин, на которых наши войска стремились проехать через реку Щару в район Слонима, но мост, со слов сгрудившихся в беспорядке людей, тоже был разбит авиацией. Мы к вечеру двинулись на Поречье, предполагая использовать хотя и короткую ночь для переправы через Щару (с 22.00 до 3.00 налеты авиации противника прекращались). И вот приблизительно в 22 часа втянулись в Поречье, большой населенный пункт, прилегающий к самой реке. И к своему удивлению увидели, что все дома были забиты пехотой с разных рассеянных частей и подразделений. Бойцы, младший и средний комсостав (старшего комсостава среди них я не видел) были сильно утомлены, а еще больше морально подавлены неудачным исходом первоначального сражения. Вид у всех был злой, а внутри кипела ненависть к врагу, но незнание обстановки ставило многих в тупик. Было ясно, что противник глубоко вклинился на нашу территорию и следует решать в каком направлении пробиваться. Ближайшая задача была переправиться. Тут нам помогло местное население, указав брод напротив северной окраины деревни. Бойцы (пехота) были объединены в батальон - их было около 300 человек. Одни, особенно, кто не умел плавать, придерживаясь за путлище или стремя, вместе с кавалеристами пошли вброд (последний был все же довольно глубокий). Другие вместе с пулеметными расчетами на воде поддерживали тачанки. За темное время мы все успели переправиться, выйдя на восточный берег реки Щара к огромной высоте, поросшей лесом. Здесь было принято решение двигаться в юго-восточном направлении, питая надежду на соединение с другой частью дивизии под командование командира дивизии, но все попытки предпринятые нами на установление связи оказались тщетны.



В течение дня 28.06.41 мы совместно с объединенным батальоном пехоты, который сильно замедлял наше продвижение, под непрерывными налетами авиации противника медленно продвигались в юго-восточном направлении. К исходу дня мы натолкнулись вновь на противника, который поспешно занял оборону в северо-западном направлении, преградив нам движение. Сюда же подошли и отдельные подразделения из частей 27 стрелковой дивизии. Совместными усилиями заслон противника был сбит с позиций и немцы стали беспорядочно бежать в направлении Лесная. Мы в конном строю перешли в атаку и сходу неожиданно врезались в мотоколонну противника, двигавшуюся из Слонима на Барановичи. Но мы только смогли обстрелять ее из пулеметов с тачанок, пока мотопехота противника не выскочила из машин. Используя замешательство немцев, мы проскочили через шоссе в направлении д.Утес."




Начальник штаба 94-го кавалерийского полка, 6-й кавалерийской дивизии Гречаниченко Владимир Алексеевич:

"С рассветом 26 июня возобновила свои боевые действия вражеская авиация. Наши настойчивые поиски штаба дивизии оставались безрезультатными. К нам присоединилось несколько групп отступавших строительных батальонов, стрелковых и других частей. Весь день на линии боевого охранения местами вспыхивали перестрелки. Группа командиров категорически настаивала на отходе к Волковыску. В конце концов с этим согласились все. Как только наступили сумерки, двинулись на рубеж реки Россь, рассчитывая здесь соединиться со своими.

На рассвете 27 июня подходили к Волковыску. Здесь мы встретили группу командиров, сопровождавших маршала Г.И. Кулика. Он выслушал мой доклад и приказал лично мне вести свою группу полевой дорогой к реке Россь и организовать оборону на ее правом берегу севернее Волковыска. Но и здесь мы не обнаружили каких-либо воинских частей. Мимо сплошным потоком двигались автомашины, трактора, повозки, переполненные народом. Мы пытались останавливать военных, ехавших и шедших вместе с беженцами. Но никто ничего не желал слушать. Иногда в ответ на наши требования раздавались выстрелы. Все уже утверждали, что уже занят Слоним, что впереди высадились немецкие десанты, заслоны прорвавшихся танков, что обороняться здесь не имеет никакого смысла. А 28 июня, как только взошло солнце, вражеская авиация начала повальную обработку берегов Росси и района Волковыска. По существу, в этот день окончательно перестали существовать как воинские формирования соединения и части 10 армии. Все перемешалось и валом катилось на восток. И среди военных, и среди беженцев циркулировали упорные слухи, что наши главные силы сконцентрированы на старой государственной границе. И все стремились туда, кто как мог и сколько смог.

Однако эти слухи не оправдались. Когда наша небольшая группа во второй половине дня 30 июня вышла к старой границе, здесь царил такой же хаос, как и на берегах Росси. Минск уже был занят немцами. Все перелески были забиты машинами, повозками, госпиталями, беженцами, разрозненными подразделениями и группами отступавших наших войск, оказавшихся в окружении. Здесь я встретился с полковником С.Н. Селюковым, который являлся заместителем командира 108 стрелковой дивизии и которого я знал с довоенного времени. При его содействии нас включили в группу прикрытия готовящегося прорыва из окружения. Он был организован командующим 3 армии генерал-лейтенантом В.И. Кузнецовым и осуществлялся в ночь с 1 на 2 июля в юго-восточном направлении через железную дорогу Барановичи – Минск между станцией Фаниполь и разъездом Волчковичи. Ядро прорывающихся составляли остатки 64 и 108 стрелковых дивизий. Прорыв удался только частично. Не все, участвовавшие в нем, вырвались из окружения. Наша группа прикрытия была отрезана от места прорыва и разгромлена. Многие погибли в неравном бою, многие попали в плен. Мне удалось избежать и того и другого. В ночной темноте я ползком добрался до леса. Дальше обстоятельства сложились таким образом, что пришлось остаться на захваченной врагом территории. В мае 1942 года стал партизаном, в мае 1943 года был назначен комиссаром партизанского отряда, а в апреле 1944 года – комиссаром 1-й Белорусской кавалерийской партизанской бригады. Войну закончил в мае 1945 в звании подполковника."

Помощник командира 8 танкового полка 36-й кавдивизии по материально-техническому обеспечению Жунин Сергей Георгиевич:

"Когда в ночь на 26 июня мы прибыли на сборный пункт в районе Берестовицы, то выяснилось, что личного состава собралось 89 человек личного состава, 1 танк и один штабной автобус. Потом на уцелевшем броневике прибыл помощник начальника штаба полка старший лейтенант Ермолаев. Он сообщил, что, возможно, часть машин спаслась от массированных ударов авиации и во главе с командиром полка направилась в сторону Лиды. Но это пока было только предположение. Старший лейтенант Ермолаев привез с собой Знамя полка – символ жизни части и надежд. Значит, полк существует, значит, еще повоюем. Посоветовавшись, мы решили двигаться в направлении Ятвезя. Когда приблизились к этому населенному пункту, на нас обрушился шквал пулеметного огня. Несколько человек упали. Укрывшись за постройками и в кюветах, мы определили, что пулемет установлен на колокольне костела, и уничтожили вражескую огневую точку. В восемь часов 27 июня мы собрались в лесу южнее местечка Россь. Здесь же находилась часть 7 танковой дивизии. Узнав, кто мы, нам приказали оставить танк и броневик, все имеющиеся запасы горючего, а самим следовать на старую государственную границу. На сборном пункте северо-восточнее Волковыска я отдал приказ старшему лейтенанту Ермолаеву зарыть полковое знамя в патронной железной коробке. У нас осталось только несколько грузовых машин. Взяли направление на Слоним. Не дойдя семи километров до города, разведка выяснила, что мост через реку взорван, а впереди уже немцы. Пошли в обход, чтобы как-то переправить машины через Щару. Однако этого сделать не удалось. Нас было 89 бойцов и командиров, причем большинство из подразделений обслуживания. Решили автомашины сжечь и пробираться небольшими группами."


Воспоминания еще одного участника тех событий, Рябченко Захара Павловича, старшего сержанта 39-го отдельного эскадрона связи 6-й кавдивизии:

"22.06. в 4 часа ночи объявили боевую тревогу, полковые курсанты разъехались по своим полкам, а мы, эскадронные, остались на месте. Через короткое время объявили отбой, только сели за стол завтракать, вторично объявили боевую тревогу. Когда мы выскочили во двор, то увидели огромную стаю летящих самолетов с крестами, но мы и не думали, что это война. Во дворе выстроились в колонну весь эскадрон, благо у нас был большой забор и не видно было, что делается за забором. Когда открыли ворота – а улица вроде бы центральная, на выход из города – мы увидели на улице поляков, бежавших из города в чем кто как одевшись: старики, дети, повозки, коляски, скот – но мы и не думали, что это война, думали, что начались дивизионные занятия, а там, за рекой Нарев, не смолкала артиллерийская канонада. С большим трудом между беженцами эскадрон пробился на выход из города мимо горевшего аэродрома и въехал поблизости от города в первый лес. Сразу появился наш первый командир эскадрона из штаба дивизии майор Груша. Приказал окопаться согласно устава. И вот мое первое дежурство. Я передал в 8:25 первую радиограмму в Москву, потом Саша Иванов сел за рацию и принял первую радиограмму из Москвы, что там было, не знаю. В это время появился какой-то генерал и майор Груша. Прочитав, они ушли. Потом по коду я уже стал вызывать Москву, но ответа не последовало, сколько мы ни бились. Видимо, поменялся код и мы остались без связи. Машинально я включил микрофон, сначала была музыка, потом мы услышали передачу ТАСС. Генерал упавшим голосом попросил включить погромче, ровно в 12:02 выступил т. Молотов и объявил – считать Советский союз в состоянии войны с Германией, вот когда мы узнали про начало войны.


Генерал и майор попрощались с нами, на прощание сказали, что «вам, сынки, будет очень тяжело, эта война будет невиданной из войн». Ушли сразу же и больше я никого не видел. Только остался с нами один лейтенант, он был смелый, хороший, молодой, только из училища, фамилии не помню, вроде бы Галактионов. Мы переночевали в лесу, а на зорьке он дал команду переехать через поляну на другую опушку леса. Только мы выехали, впереди нас проскакали сабельные эскадроны и вдруг появился один «Мессершмитт», сделал поворот, снизился примерно метров на двадцать с боку и дал пулеметную очередь, а сам полетел за одиночным всадником. Машина резко остановилась, мы с Сашей выскочили из будки и увидели лейтенанта и шофера с перебитыми ногами. Благо появился обоз, мы их погрузили на брички и больше не встречались. Осталось нас двое, что делать сами не знаем.


Простояли примерно часа два, Саша хоть и плохо, мог водить машину, рацию бросить нельзя. Никто на нас не обращает внимание, ни одного офицера, летчики, танкисты едут на лошадях, идут пешие, как стадо баранов. Бензин кончился, но мы до опушки леса все-таки доехали. Потом к нам примкнул какой-то старшина и посоветовал нам взорвать рацию. По лесу валялось много оружия: снарядов, гранат – по обочине дорог стояла новенькая техника: машины, танки, гаубицы, но нет бензина. Это было 23.VI.41 г. вечером. Саша пошел в местечко и выпросил у поляков керосину. В ночь мы керосином залили бак, а остаток бензина залили в карбюратор для заводки и тронулись в путь. Какое-то время мы ехали, машина охала, чихала, не знаю, сколько проехали, и остановилась совсем. По дороге движение прекратилось, стрельба сзади нас все приближалась, и мы решили взорвать рацию. Взяли с Сашей по гранате, руки тряслись (боялись, чтобы самим не взорваться) и бросили одновременно по гранате, чтобы если отвечать за нее, так вдвоем. С час мы посидели, рация сгорела, и мы двинулись в путь с карабинами без патронов.


24.06. к вечеру мы подошли к какому-то местечку, там была небольшая возвышенность, с нее был хороший обзор – поле, а потом лес. Только мы поднялись на бугорок, навстречу нам, мы не заметили, откуда, вышел нам навстречу солдат и приказал следовать за ним. Уже темно. Прошли минут десять вдоль пригорка, нас встретил полковник при всех регалиях в форме кубанца (Рудницкий, Алексеев, Петросянц или из 36-й дивизии?), а я был в форме терца. Он объявил нам, что мы попадаем в его распоряжение, что его полк в пешем строю занял оборону и к утру должны окопаться в полный профиль, указал нам место у дороги. Мы хорошо выкопали окопы. По линии обороны все беспрерывно бегали и смотрели то полковник, то два капитана. Мы сказали, что у нас нет патронов и мы голодные. Один капитан пожилой расспросил нас, откуда мы, он сказал «молодцы (за рацию), а этого дерьма (как он выразился про патроны) у нас очень много. Потом он ушел, сразу же два солдата принесли полный ящик патронов, булку хлеба и четыре тараньки. Капитан оказался моим земляком, он был из г. Ставрополя, я в 40 км ниже его живу: «Не падай духом, держись за меня». Начало рассветать, мы подняли головы из окопов, и сколько глаз видит, по пригорку везде окопы и слишком густо, через 10-15 метров, пулеметы, и сзади, глянешь, пушки какие-то маленькие. Подошел земляк капитан, сказал: «Сейчас, видимо, появятся немцы из опушки леса, так как эта дорога им нужна, а мы ее им не отдадим. Стрелять по моей команде и если придется отступать, то тоже по команде. Сами не вздумайте отступать, ибо полковник строгий и по военному положению будут расстреливать». Только он ушел, появился немецкий обоз, небольшой в 12 бричек. Ехали они беспечно, играли в губные гармошки, в руках держали бутылки, что-то ели, а следом за обозом появились автомашины с солдатами. Подпустили обоз примерно на 50 м, поступила команда – с правого фланга (где я находился) открыть огонь по обозу, тем самым закрыть дорогу для автомашин, потому что с боков дороги везде были небольшие овражки. Мы открыли огонь, а левый фланг молчал. Нам повезло, видимо, немцы были пьяны и сразу сгрудились, повалились повозки, лошади перепугались. Потом соскочили с машин и в пешем строю двинулись на нас, думали, что это малая группа или засада на дороге. Тогда открыли огонь и остальные. Бой длился примерно часа четыре, малая часть ушла обратно в лес, и стало совсем тихо. По линии обороны проходил полковник в приподнятом настроении, всех хвалили и, посмотрев в бинокль, аж затанцевал – вот сколько мы их намолотили. Действительно: глянешь на эти овражки, а они лежат, как снопы. После обеда атаки возобновились, примерно в 1 час, и кончились, когда настал вечер. Правда, на этот раз они настойчиво наступали, начали бить из пушек. Благо, у них не было танков, ведь они могли нас в три счета проутюжить, ведь мы были глубоко в тылу. Ночью было затишье.


26.06. День повторился – обратно так же две атаки, но у нас появилось много раненых и убитых. Целую ночь мы не вылезали из окопов, это уже двое суток, на рассвете к нам никто не подходил. Саша вышел из окопа и пошел вдоль обороны, но моментально вернулся, говорит: «Левого фланга нет, куда делись?». Нас около дороги осталось человек сорок. Оказалось, что полковник погиб и эти два капитана, мы гурьбой их похоронили, нашли немного хлеба, с водой поели и двинулись примерно в 9-10 утра в путь. Решили добираться до Минской магистрали. Шли голодные, поляки замыкали колодцы, калитки, везде растет зеленый лук, но мы не могли его рвать, поляки хоронились. Сколько мы шли, не помню. Прошли мимо г. Замбрува, Белостока, там были сильные пожары, и наша группа расплылась, войска отступали в беспорядке, комсостава нет. Когда вышли на дорогу Белосток – Москва, мы с Сашей увидели бесконечную толпу, двигавшуюся по этой дороге на Минск, и мы примкнули. Над нами летели самолеты транспортные на Минск, но нас не трогали.

В одну ночь мы с Сашей решили уйти из колонны и двигаться через населенные пункты, дабы поесть что-нибудь. И вот ночью мы набрели на маленькую группу солдат, примерно 10 человек, у всех были офицерские лошади. Сидели и кушали похлебку. Мы присели, они посмотрели на нас свысока, но кушать не дали – мы, мол, сами голодные. После ужина все улеглись спать, оставили одного часового. Перед рассветом я предложил Саше: «Давай украдем лошадей, и будем двигаться на лошадях». Он согласился. Я подошел к крайней лошади к часовому. Он надел повод на руку и спал. Я взял перерезал повод и потихоньку от него пошел с лошадью, а Саша уже сидел в седле, махнул мне рукой. Я вскочил, и мы поскакали галопом по разным тропам. Когда мы соединились, он говорит мне: «Это, вероятно, офицеры, бросили своих солдат, а сами деру, надо бы всех лошадей распустить».
Только мы выехали из лесу, с правой стороны ударил автомат, мы свернули влево, в лес. Потом мы узнали, что это «кукушка». Мы проехали примерно полдня и встретились с группой всадников в донской форме, старшим у них был младший лейтенант при петлицах, их было 12 человек и нас двое. Они не приказали, а попросили нас присоединиться к ним. Говорят, им приказано уничтожить «кукушек». В основном двигались везде осторожно по опушке леса. Впереди 6 человек, через время остальные 6 человек. Если «кукушка» начинала обстрел первой группы, то вторая – обнаруживала «кукушку» и уничтожала ее. Мы как-то сжились, по имени всех знали, но фамилий не знали. Таким образом, мы двигались две недели на Минск и уничтожили 18 «кукушек». Потом, не доезжая до Минска (мы не знали, какое число, но была примерно середина июля месяца), обратно мы попали на минскую дорогу, а там все так же брели солдаты. Лошади у нас устали, мы их взяли пустили в лес, а сами пошли с толпой. Не доходя до Минска 2-3 км – там был какой-то колхоз или совхоз – а там несметное количество солдат в леске, пройти некому, просто негде присесть – началась стрельба, солдаты начали стрелять молодняк быков. Кто сколько мог, отрежет, в жестянках начали варить. Немцы это разнюхали и начали из пушек расстреливать лес, вот где была настоящая мясорубка: кишки на ветках, на земле тоже мокро. И вдруг с западной стороны двинулись бронетранспортеры, стреляя на ходу, и весь народ колыхнулся из леса на Минск. Они не подгоняли. Вышли из леса, а Минск – на глазах, 1-2 км. Наступил вечер. Мы начали входить в Минск, на обочине дороги с обеих сторон стояли 2 танка. Нас обыскали, все, что было у нас, то и бросали в кучу. Всю ночь нас вели по Минску, к утру привели на другую окраину города, в поле, а там уже сидят сидмя несчетное количество солдат. Ряд кухонь наших, штук 300. Начали нас кормить: маный суп, зеленая кружка в день. Довели нас до истощения. Я пробыл там с Сашей до холодов, а потом пешим ходом нас погнали в г. Бяло-Подляска в Польше, там Саша от дизентерии и умер. Потом отправили нас эшелоном в Германию, в концлагерь Заксенхаузен, потом – в Бухенвальд."

19 сентября 1941 6-й казачий кавалерийский корпус имени И.В.Сталина и входившие в него части приказом Ставки были расформированы.
По-разному сложились судьбы кавалеристов корпуса. Многие из них погибли в боях, умерли от ран и болезней, пробиваясь на восток, значительная часть оказалась в окружении и плену. Многие продолжали борьбу, став партизанами и подпольщиками.
Остатки 94-го Северо-Донецкого Кубанского казачьего полка в количестве 300 —350 сабель вырвались из окружения и отошли в район Орши. Там в неравных боях конники тоже почти все погибли.

Спустя более тридцати лет после окончания войны, близ села Зельва в Белоруссии у безымянного ручья было найдено закопанное в землю боевое знамя, принадлежавшее 144-му кавалерийскому полку 36-й кавалерийской дивизии. Найдены также два револьвера системы "наган", в барабанах которых остались только пустые гильзы. Это говорит о том, что бойцы сражались с врагом до последнего патрона.

Трагически сложилась судьба командира корпуса, генерал-майора Ивана Семеновича Никитина. В одном из боев генерал Никитин с горсткой кавалеристов был отрезан и прижат к реке, где раненого и тяжело контуженого генерала, гитлеровцы в бессознательном состоянии захватили в плен. В лагере для военнопленных «Хаммельбург» ему удалось организовать подпольную организацию с помощью своих бывших сослуживцев майора Николая Панасенко и генерала Х.Н.Алахвердова. Вскоре к ней примкнули другие офицеры. Гестаповцы узнали об их деятельности. После того, как подпольная организация распространила весть о советской победе под Москвой, 6 января 1942 г. Никитин и Алахвердов были вывезены из лагеря и в апреле казнены в одной из тюрем гестапо, где их содержали в каменных казематах прикованными цепями к стене в течение четырех месяцев. Об этом маршалу А.И.Еременко рассказали оставшиеся в живых члены подпольной организации «Хаммельбурга» - Г.И.Кикоть, А.К.Ужинский и Н.Панасенко.

29 июня в районе м. Россь под Волковыском был тяжело ранен командир 6-й кд генерал-майор М.П.Константинов. Константинова на автомашине отправили в окружной госпиталь в Минск. Но Минск к этому времени уже был захвачен немцами и генерал был оставлен на попечение жителей дер. Хатежино. Через некоторое время была установлена связь с партизанами, ряды которых пополнили генерал Константинов и его спаситель крестьянин Илларион Данилович Гуд с двумя сыновьями - Владимиром и Семеном. После установления связи с Минским подпольным обкомом партии М.П.Константинов до марта 1942 г. входил в состав руководства партизанскими отрядами Минской области, а затем по указанию из Москвы был вывезен в советский тыл, где в 1943 г. окончил Военную академию Генерального штаба. Осенью 1943 г., командуя 7-м гвардейским кавалерийским корпусом, он возвращается в Белоруссию и принимает участие в боях по ее освобождению. Звания Героя Советского Союза он был удостоен за освобождение Польши. Кавалер 4 орденов Ленина, 3 орденов Красного Знамени, ордена Суворова II степени, Отечественной войны I степени, 3 орденов Красной Звезды и многих медалей, в том числе и медали "Партизану Отечественной войны" I степени. М.П.Константинов после войны проживал в Ленинграде. Умер в 1990 году в возрасте 90 лет.
Политрук 6-й кд Илья Гаврилович Гуриев, отступая с боями на восток, стал участником обороны Могилева - комиссаром батальона 388-го полка 127-й стрелковой дивизии. 19 июля 1941 г. после второго ранения он попал в могилевский военный госпиталь, начальником которого был В.П.Кузнецов. Подпольщики передали ему документы, и он значился гражданским лицом, случайно попавшим под обстрел и получившим ранение. Кузнецов лично проинструктировал Гуриева, как вести себя с немцами, когда они займут госпиталь. После выздоровления по заданию подпольной группы он устроился на работу слесарем при госпитале. Здесь он возглавил подпольную группу "Непокоренные", занимавшуюся распространением листовок и проведением диверсий. Когда над группой нависла угроза, решено было уйти к партизанам, но предварительно провести крупную операцию: захватить госпиталь и увезти к партизанам выздоравливавших раненых и медицинский персонал. Операция была успешно проведена под руководством Гуриева и Бойко. В донесении полиции безопасности и СД в Берлин за март 1943 г. сообщалось: "...В городе Могилеве проводится большая пропаганда среди полицейских и служащих национальных легионов. В результате этой пропаганды в госпитале для военнопленных в г. Могилеве вспыхнуло восстание, в результате которого четвертая часть немецкой охраны была убита. 41 человек из числа русского обслуживающего персонала госпиталя бежали к партизанам". И.Г.Гуриев до лета 1944 г. сражался в рядах 121-й партизанской бригады. Награжден орденом Красного Знамени и медалями. После войны проживал в Гомеле.
В 1942 году в деревне Бережно Кореличского района, из оставшихся в окружении бойцов 6-й кавдивизии, был сформирован партизанский конный отряд, преобразованный затем в 1-ю Белорусскую кавалерийскую бригаду, под командованием Денисенко Д.А. Отряд провел огромное количество успешных боевых операций на территории Гродненской области. Партизаны гремели на всю округу под гордым названием «Митьки», по имени их командира Дмитрия Денисенко, комиссаром отряда с мая 1943 года был В.А.Гречаниченко.
В Городокском отряде Федоренко летом 1943 года штаб возглавлял бывший начальник штаба 88-го кавалерийского полка капитан Г.П.Москалев,а комиссаром отряда был бывший ветфельдшер этого же полка В.П.Виноградов.
В отряде Пакуши (Копаткевичский район) начальником штаба был бывший командир взвода 4-го кавполка лейтенант П.М.Черников
http://konnica.tut.su/vov-1941-belostok.htm

 

К рассвету 24 июня части 36-й кавдивизии заняли оборону фронтом параллельно дороге Кузница-Соколка-Белосток. В первом эшелоне 24, 102 и 144 кавполки, во втором – 42-й кавполк и 8-й танковый полк. Левее, в стык со 144-м кавполком занимала оборону 6-я кавдивизия. А танковые полки 6-го мехкорпуса прошли через Соколку в направлении м. Кузница.

В районе полудня части 6-го мехкорпуса начали контрнаступление. А в 16.00 по приказу Болдина начала наступление по маршруту Верхолесье, Жуки, Сидра и 6-я кавдивизия.
Передовым отрядом выступил 94-й кавполк усиленный одной батареей 15-го конно-артиллерийского дивизиона.
В.А.Гречаниченко вспоминает об этом наступлении: "В связи с отсутствием локтевой связи с соседями на флангах следовало иметь усиленные разведгруппы не менее взвода. Головным отрядом полка шел усиленный взводом станковых пулеметов 1 сабельный эскадрон под командованием старшего лейтенанта Ф. Липко. Он успешно выполнил свою задачу. Примерно в 21 час 24 июня эскадрон вошел в соприкосновение с противником в долине реки Бебжа южнее Сидры. Командир полка для поддержки головного отряда ввел в бой артиллерию. Противник не выдержал натиска и отошел за реку. Одновременно открыла огонь его артиллерия. Наступила ночь. Полк спешился и принял боевой порядок. Поскольку вражеский артобстрел не прекращался и ночью, мы вынуждены были окапываться. Готовясь к продолжению утром наступления, вели ночную разведку сил и группировки противника."

К исходу дня 24 июня контрнаступление 6-го мехкорпуса было остановлено. Сказались нехватка горючего и боеприпасов, а также массированное воздействие немецкой авиации. 7-я танковая дивизия достигла рубежа Кузница, Старое Дубовое, 29-я моторизованная дивизия развернулась на фронте Кузница, Сокулка (сюда же под давлением немецких 87-й и 162-й пехотных дивизий отошли части 27-й стрелковой дивизии 3-й Армии), 4-я танковая дивизия сосредоточилась в районе Лебежаны, Новая Мышь...
http://konnica.tut.su/vov-1941-belostok.htm

 

Добавлю ещё информацию:
36-я кавалерийская дивизия в это время [22 июня 1941 г.] выдвигалась в свой, определенный еще мобилизационным планом, район сосредоточения - под Заблудов.
Согласно подписанному в 5 часов утра боевому приказу № 1, обеспечение прикрытия сосредоточения возлагалось на 42-й кавполк с подчиненным ему 8-м танковым полком. Все полки следовали своими маршрутами, штаб дивизии с 7-м отдельным эскадроном связи находился в голове 24-го КП (командир - полковник И. И. Орловский), замыкал движение 33-й саперный эскадрон.
3-му ОКАД [отдельный конно-артиллерийский дивизион] и зенитчикам [33-й озад 36-й кавдивизии] надлежало по прибытии в Волковыск получить указания у начальника снабжения дивизии полковника Козакова о дальнейшем пути следования, сам же Козаков со взводом полковой школы 24-го кавполка был оставлен в городе для приема пополнения и формирования 2-го эшелона дивизии.
Организовать эвакуацию семей начсостава Е. С. Зыбин поручил полковнику Калюжному.
До рубежа м. Большая Берестовица, м. Свислочь 24-й и 102-й кавполки вместе со штадивом [штаб 36-й кавдивизии] неоднократно подвергались налетам небольших (3-5 машин) групп авиации противника, потери были незначительны.
Затем конница вошла в Супрасельскую пущу, и воздействие авиации вообще прекратилось.
В ночь на 23 июня главные силы 36-й КД организованно вышли в район сосредоточения. Не было лишь сведений об артдивизионе, зенитных подразделениях и единственной в дивизии радиостанции 5-АК (22-го июня она должна была вернуться из Ломжи, с учебных сборов, проводимых начсвязи корпуса, но так и не вернулась).

Донесение штаба Западного фронта
в Ставку Главного Командования о войсках фронта, вышедших из окружения (4 июля 1941 г.)
Ставка, Начальнику Генерального штаба Красной Армии.
1. На 3 июля 1941 г. вышли от противника на линию фронта:
по 13-й армии – управление армии, управления 44-го и 2-го стрелковых корпусов, 50-я стрелковая дивизия;
по 4-й армии – управление армии, управления 28-го и 47-го стрелковых корпусов, 42, 6, 55, 155-я стрелковые дивизии, 14-й механизированный корпус;
части резерва фронта – 20-й стрелковый корпус, 143-я и 121-я стрелковые дивизии.
Все вышедшие части небоеспособны, имеют большой процент потерь в материальной части и личном составе.
2. До сего времени не вышли:
по 3-й армии - управление армии, управление 4-го стрелкового корпуса, 27, 85-я и 56-я стрелковые дивизии, 6-я противотанковая бригада, 11-й механизированный корпус;
по 10-й армии – управление 10-й армии, управления 1-го и 5-го стрелковых корпусов, 8, 13, 86, 113-я и 2-я стрелковые дивизии, 6-й и 13-й механизированные корпуса, 6-й кавалерийский корпус, 376-й гаубичный артиллерийский полк Резерва Главного Командования;
по 13-й армии – управление 21-го стрелкового корпуса, 17, 50-я и 24-я стрелковые дивизии, 8-я противотанковая бригада.
3. Принимаются меры к розыску всех не вернувшихся частей и оказания им содействия. Розыски пока безрезультатны
Маландин.
На документе отметка: «Отправлен 4 июля 1941 г. в 7 часов 15 минут».

ОПЕРСВОДКА № 21 К 20.00 05.07.41. ШТАБ ЗАПФРОНТА ГНЕЗДОВО.
Второе. Данные о положении и действии частей 3-й и 10-й армий, 21-го стрелкового, 6-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов не поступают с 26-27.06.1941 г.

Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 35.
http://ww2doc.50megs.com/Issue35/Issue35_001.html

В Сборнике публикуются директивы, боевых приказы и распоряжения, оперативные и разведывательные сводки, боевые донесения и доклады штабов и управлений Западного фронта, 3-й, 4-й, 13-й и 10-й армий, 2-го, 44-го и 47-го стрелковых корпусов и гарнизона гор. Борисов за период с 21 июня по 5 июля 1941 г.
Взято здесь: http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=4915.0

Глава 11. Катастрофа "Vae victis, vae victoris" (Горе побежденным, горе победителям).
…В летний полевой сезон 2002 г. поисковая группа "Батькаушчына" обследовала эти забытые богом места. Было установлено предположительное место гибели остатков какой-то кавалерийской части вместе со штабом. Селяне показали засыпанную канаву, которая в 1941 г., по их словам, была полностью забита трупами красноармейцев в кавалерийской форме, и рассказали историю этого побоища.
Возможно, здесь погиб полк 36-й кавдивизии. Все найденные захоронения не вскрывались (на это имеет право только 52-й батальон МО РБ), но вне их были обнаружены детали ходовой части танков и вооружения (пулемет ДТ, гусеничные траки пр.), а также кавалерийского снаряжения (стремена, подковы).
Лес, в котором стояли советские танки, находится в 13 км северо-восточнее Ружан и в одном километре северо-восточнее деревни Смовжи. Это почти граница Брестской области и Слонимского района.
По рассказам селян можно сделать вывод, что в лес вошли остатки танковой роты или батальона: от трех до пяти танков. Найденные траки принадлежали легкому танку, БТ или Т-26. На месте, где был найден пулемет, стоял танк, возле которого лежал экипаж - три танкиста. Старик, который их видел, утверждает, что танкисты застрелились: у одного была пробита голова, двое других стреляли в сердце. На месте, где лежал танкист с пробитой головой, с помощью детектора нашли гильзу от пистолета "ТТ". Их вроде бы перезахоронили после войны, но уточнить информацию уже не у кого.
Примерно в 7 км от этого места по направлению к Зельве в реке Зельвянке, у брода возле деревни Малая Кракотка, застряли еще четыре советских танка. Местные жители в марках не разбираются, но сказали, что один танк был очень большой, вероятно КВ. Их вытащили после войны. KB мог быть только из какого-то мехкорпуса, а легкие машины - и из танкового полка кавдивизии. Кавалеристов в этих местах погибло очень много.
Старик рассказал, что конница выходила на Малую Кракотку и на лес в 5 км от нее - в направлении на Ружаны. Те, что вышли в Кракотку (всадников 200), ночью пошли на прорыв, который закончился относительно удачно. Наутро жители нашли в деревне всего трех погибших кавалеристов и одного немца с отрубленной шашкой головой. Но похоже, что эту группу встретили у деревни Большая Кракотка и рассеяли.

… Также в районе Зельва - Слоним было захвачено в плен очень много обозов с ранеными, большинство из которых впоследствии погибло. Военфельдшер И. В. Соломко, начальник санслужбы 33-го саперного эскадрона 36-й кавдивизии, был пленен вместе с 525 тяжело раненными, немцы заперли их в костеле, где, как вспоминал Соломко, они "ждали своих, а они не пришли".

… Из окружения через Зельву и Слоним на Барановичи и в юго-восточном направлении - к Пинским болотам - прорывались также сводные отряды и разрозненные группы 11-го и 13-гомехкорпусов, 8, 13, 49, 86, 113-й стрелковых, 36-й кавалерийской дивизий. На пути многих окруженцев был Кокошицкий лес.

… Попали в плен кавалерийские генералы Никитин [командир 6-го кавкорпуса] и Зыбин [командир 36-й кавдивизии], много штабных офицеров и командования частей корпуса: начальник оперотдела штакора подполковник Н.Д. Новодаров, начальник 1-го отделения штадива 6-й КД майор Н.Ф. Панасенко, командиры полков В.В. Рудницкий и Д.М. Алексеев.
Начальник штаба корпуса полковник И.Е. Панков пропал без вести. Комкор 6-го КК 5 июля в одном из боев в районе Старого Села был с горсткой кавалеристов прижат к реке, тяжело ранен и подобран немцами. Обстоятельства пленения Е.С. Зыбина неизвестны. Можно лишь предполагать...

............
Оперативная сводка штаба Западного фронта № 10
к 20 часам 29 июня 1941 г. о ходе боевых действий войск фронта.

Четвертое. Данных о положении частей 10-й армии не поступало.
Конно-механизированная группа 25.06.1941 г. продолжала выполнять задачу по уничтожению группировки противника, к исходу дня своими частями вышла:
6-я кавалерийская дивизия в исходном положении для наступления на рубеже Маковляны, Кол. Степановка подверглась сильной атаке авиации, которая продолжалась беспрерывно до 12 часов. В 12.00 25.06.41 г. дивизия была рассеяна и в беспорядке начала отходить в леса юго-западнее Нова Воля.
36-я кавалерийская дивизия – в районе Зубрзуца, Горчаки Гурне, Бабики, в течение дня подвергалась атакам авиации.
http://forum.patriotcenter.ru/index.php?topic=4915.20

 

Решила посмотреть списки военнопленных, в которых есть информация о вышеуказанных лицах 6 КК.
Интересно:
Фамилия Новодаров
Имя Николай
Отчество Денисович
Дата рождения/Возраст __.__.1907
Воинское звание подполковник
Причина выбытия попал в плен (освобожден)
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации 33
Номер описи источника информации 563783
Номер дела источника информации 40

Фамилия Новодаров
Имя Николай
Отчество Денисович
Дата рождения/Возраст 09.01.1903
Место рождения Краснодарский край
Лагерный номер 1642
Дата пленения 05.07.1941
Место пленения Минск
Лагерь офлаг XIII D (62)
Судьба передан гестапо/СД
Последнее место службы 6 кп
Воинское звание подполковник
Название источника информации ЦАМО
Номер фонда источника информации Картотека военнопленных офицеров

https://www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=272084645&page=1
Если "передан гестапо" - значит, погиб.
http://smolbattle.ru/threads/Передан-гестапо.39395/
Тогда кого освободили из плена?
Интересны записи:
Исключен приказом ГУК НКО 0721-43г.
Приказ отменен ГУК02694-46г. (почему?)