Похороны в РККА и Вермахте. 1941 - 1945 г

Германские захоронения в Ливии. 1941, Окрестности Тобрук

 

Смоленск,"карта смерти"...отец и сын...

 

Пишут Смоленск, скорее Смоленская об.

 

Пишут Смоленск..

 

Захоронение..

 

с. Лучки Белгородская об. 43г.

 

В наши дни...

Сообщения объединены, 24 дек 2016, время первого редактирования 24 дек 2016

Сообщения объединены, 24 дек 2016

Необычно...

Сообщения объединены, 24 дек 2016

И вот мне кажется близко к теме...


На стене церкви святой Варвары в Австрии

 

Могила немецкого генерала танковых войск Вилибальда фон Лангермана (Willibald Freiherr von Langermann und Erlencamp). Барон (Freiherr).
Кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями. Командовал 24 моторизованным корпусом во время наступления на сталинградском направлении.
Погиб 3 октября 1942 г. в районе села Сторожевое Донецкой области, попав под советский артобстрел.
Похоронен 6 октября 1942 г. в Харькове.
Вид на реку Днепр со стороны Мариинского парка в оккупированном Киеве.

 

Табличка интересная..."Рвались .в Москву. а попали в могилу".
Судя по крестам, на фото госпитальные захоронения

 

Пишут Смоленск

 

Могила танкиста( похоже немцы хоронили)?

 

Шаренко Василий Денисович



Родился 21 марта 1916 года в селе Куземин, ныне Ахтырского района Сумской области (Украина). Рано осиротел. Окончил 7 классов и школу фабрично-заводского ученичества (ФЗУ). Работал на Харьковском тракторном заводе, одновременно учился летать в аэроклубе. С декабря 1937 года в рядах Красной Армии. В 1939 году окончил Качинскую военную авиационную школу лётчиков. Служил в 45-м истребительном авиационном полку.

С 20 января 1942 года младший лейтенант В. Д. Шаренко на фронтах Великой Отечественной войны в составе того же 45-го ИАП (18 июня 1943 года преобразован в 100-й Гвардейский ИАП). Летал на Як-1, "Киттихауке" и "Аэрокобре". Прошёл путь от командира звена до штурмана полка. Сражался на Крымском, Северо-Кавказском, Юго-Западном, Южном и 4-м Украинском фронтах.

К 25 октября 1943 года командир эскадрильи 100-го Гвардейского истребительного авиационного полка (9-я Гвардейская истребительная авиационная дивизия, 8-я Воздушная армия, 4-й Украинский фронт) Гвардии капитан В. Д. Шаренко совершил 223 боевых вылета, в 51 воздушном бою сбил лично 12 и в группе с другими лётчиками 4 самолёта противника. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 апреля 1944 года удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 1323).

30 июля 1944 года штурман 9-й Гвардейской ИАД Гвардии майор В. Д. Шаренко погиб в служебном вылете на По-2 (сбит огнём с земли). К тому времени выполнил более 240 боевых вылетов, боевой счёт не изменился. Похоронен в городе Львов на холме Славы. Бюст В. Д. Шаренко установлен в городе Ахтырка на Аллее Героев, мемориальные доски - на здании школы в селе Куземин и на здании школы его имени во Львове.

Награждён орденами: Ленина (13.04.1944), Красного Знамени (01.02.1943), Красной Звезды (07.07.1942, 09.09.1942); медалями.

 

«Березовый крест получу быстрее»

Письма и дневники солдат и офицеров вермахта – часть трофеев Красной армии в контрнаступлении под Москвой. Это живые свидетельства, оставленные врагом, который был на передовой. Они откровенны. В этом их ценность.

«За последние четырнадцать дней у нас почти такие же потери, как за первые четырнадцать недель наступления. Мы находимся в семидесяти километрах от Москвы.
В приказе войскам было сказано, что взятие столицы будет нашим последним боевым заданием, но русские собрали все силы, чтобы удержать Москву».


Поздней осенью 1941 года кресты уже будут из не оструганной березы, о могилы станут братскими

Из письма ефрейтора Якоба Шелля, п. п. 34175, жене Бабетте в Клейнгейм. 5 декабря 1941 года

«Нарофоминск. 5 декабря… Генеральное наступление выдохлось… Многие товарищи погибли. В 9-й роте остались только два офицера, четыре унтер-офицера и шестнадцать рядовых. В других ротах не лучше… Мы шли мимо трупов убитых товарищей. В одном месте на маленьком пространстве почти один на другом лежали 25 трупов наших солдат. Эта работа одного из русских снайперов».

Из дневника командира 7-й роты 29-го немецкого пехотного полка лейтенанта Ф. Брадберга

«…Мы переживаем очень тяжелые дни и ночи. Вот уже несколько дней мы отступаем. Здесь происходит нечто ужасное. Все дороги забиты сплошным потоком отступающих немецких войск».



Из письма солдата невесте Лине, 17 декабря 1941 год. Западный фронт.

«Описать испытанные нами лишения, холод и усталость невозможно. А на родине твердят без конца по радио и в газетах о том, что наше положение благоприятно. Мы уже больше недели в пути, а что это означает зимой, тот, кто сам этого не пережил, представить себе не может. Много народу отморозили уже себе ноги. И голод нас тоже мучает».

Из письма ефрейтора Карла Оде, п. п. 17566 Е, жене. 18 декабря 1941 года

«В нашей прежней роте насчитывается только двадцать пять человек, а при выступлении в Россию нас было сто сорок. Когда я обо всем этом думаю, то просто не могу понять, почему я еще в живых. Тому, кто уцелел под этим градом пуль, особенно повезло… 1 декабря мы пошли в наступление. Но уже 3-го вынуждены были вернуться обратно на наши старые позиции. Если бы не отступили, сейчас были бы все в плену».

Из письма ефрейтора Иозефа Веймана, п. п. 06892 В, Ганне Бедигхеймер. 18 декабря 1941 года

«6.XII. Мы начинаем отступать. Все деревни сжигаются, колодцы приводятся в негодность.

8.XII. В 6 часов 30 минут удираем. Поворачиваемся спиной к фронту. Части отходят отовсюду. Почти что «победоносное отступление». Саперы усердно выполняют роль «поджигателей».

11.XII. Ночью тревога: прорвались русские танки. Это был единственный в своем роде марш. Снег освещен багрово-красным пламенем, ночь превратилась в день. Время от времени взрывы взлетающих в воздух боеприпасов. Так мы отступили на шестнадцать километров в снег, по льду и в холод. Улеглись, как сельди в бочке, с холодными и мокрыми ногами, в одном доме у Истры. Мы должны оборудовать здесь позиции переднего края обороны.

12.XII. До 13 часов удерживали позицию, затем начали отступать. Настроение в роте ужасное. Я очень, очень мрачно смотрю на нашу судьбу. Надеюсь, что слишком мрачно. Едва мы вышли из населенного пункта, как туда ворвались русские с семнадцатью танками. Наше отступление неумолимо продолжается. Куда? Все время задаю себе этот вопрос и не могу ответить…»

Из дневника ефрейтора Отто Рейхлера, п. п. 25011/А

«5.XII. Этот день стоил нам снова одиннадцати убитых, тридцати девяти раненых. У девятнадцати солдат тяжелые обморожения. Потери среди офицеров значительны.

Наше обмундирование ни в какое сравнение не идет с русским зимним снаряжением. У противника – ватные брюки и куртки. На нем валенки и меховые шапки.

15.XII. С рассветом идем дальше. Длинной вереницей тянутся отступающие войска. Противотанковая рота полка теряет несколько пушек, а также артиллерийские тягачи. Много машин мы вынуждены бросить из-за отсутствия горючего.

16.XII. Какие потрясающие картины представляются нашим глазам! Я думал, что они были возможны только при отступлении французских войск в Западном походе. Разбитые и опрокинувшиеся машины с разбросанным грузом, часто они были оставлены слишком поспешно. Сколько здесь бросается драгоценных боеприпасов без основательных причин. Во многих местах не потрудились даже уничтожить их. Можно опасаться, что этот материал обрушится потом на наши головы. Мораль и дисциплина очень пострадали во время этого отхода.

29.XII. Течение похода на восток показало, что руководящие круги много раз ошибались в оценке силы Красной армии. У Красной армии имеются тяжелые гранатометы, автоматические винтовки и танки».

Из дневника лейтенанта Гергарда Линке, офицера штаба 185-го пехотного полка

«Может быть, я быстрее получу березовый крест, чем те кресты, к которым представлен. Мне кажется, что вши нас постепенно заедят до смерти. У нас уже все тело в язвах. Когда же мы избавимся от этих мук?».



Из письма унтер-офицера Лахера солдату Францу Лахеру

«Относительно русских мы сильно просчитались. Те, которые с нами воюют, не уступают нам ни в одном роде оружия, а в некоторых и превосходят нас. Если бы ты только пережил когда-нибудь налет пикирующих бомбардировщиков русских, ты бы кое-что понял, мой мальчик…»

Из письма унтер-офицера Георга Буркеля. 14 декабря 1941 года

«Все оставляемые нами деревни сжигаются, все в них уничтожается, чтобы вторгающиеся русские не имели где разместиться. Не оставляем после себя ни гвоздика. Эта разрушительная работа – дело наше, сапер…»

Из письма сапера Карла родителям. 23 декабря 1941 года

«12 января. В 15 часов получен приказ: «Батальон отступает из Замошкино. Брать с собой только легкие вещи, все остальное должно быть сожжено. Орудия и полевые кухни взрываются. Лошади и раненые пленные расстреливаются».

Из дневника обер-ефрейтора Отто. 415-й п. п. 123-й немецкой пехотной дивизии

«Десять дней назад из всех рот нашего полка была отобрана рота для борьбы с вражескими парашютными десантами и партизанами. Это просто безумие – на расстоянии почти двухсот километров от фронта, в нашем тылу, идут активные боевые действия, как на передовых линиях. Гражданское население ведет здесь партизанскую войну и всячески нам досаждает. К сожалению, это стоит нам все новых и новых потерь».

Из дневника солдата Георга знакомой Геди. 27 февраля 1942 года

http://vpk-news.ru/articles/34241

 

Похороны погибших танкистов , весна 1945 г.

 

Январь 1942 года. Немецкое кладбище в р-не Малоярославца

 

Погрузка в машину тел немецких солдат на улице освобожденного Малоярославца. 1942 г. http://test.waralbum.ru/285150/


Немецкое кладбище в городе Жиздра (ныне — Калужская область) у собора Александра Невского. Лето 1943 года.
Собор после революции был закрыт, но через некоторое время после оккупации города был снова открыт, приведен в порядок (например, на купол вернули крест).
В первой половине августа 1943 года, перед своим отступлением немцы взорвали собор.