Хронограф. День в истории

9 июля 1487 года казанский хан Ильхам сдался русским воеводам
Хронограф 1512 года:
Лета] 699[5] месяца сентября в 21 день, в 7 час нощи, родися великому князю Ивану Васильевичю сын Семион. Тое же весны апреля в 11 день отпустил князь великий Иван Васильевичь всея Руси воевод своих х Казани; князя Данила Дмитриевича Холмского, да князя Александра Васильивича Оболеньского, да князя Семена Романовича, да князя Семена Ивановича Ряполовьского, в четверг великий; а царя Махметя-Аминя Казаньского отпусьтил князь велики на другой неделе по велице дни, во вторник, апреля 24-го. А пришли воеводы с силами под город под Казань месяца маия во 18 день, в четверг, на пятой неделе по велице дни. И взяша город Казань июля в 9 день и царя Алегама Казаньского изымаша с материю и сь его царицею и с двема браты и с сестрою и сь его князми. Того же лета, июля 24, прииде весть великому князю, что город Казань взяли его воеводы, а пригонил с тою вестью князь Феодор Хрипун Ряполовьской. И князь велики Иван Васильевичь царя Махметяминя из своее руки посадил на царство в Казани, а коромольных князей и уланов полоненых казаньских смертию казнил и иных коромолников; а царя Алегама князь великий с царицею послал в заточение на Вологду, а матерь его и братию и сестру послал князь велики в заточение на Белоозеро в Карголом. Того же лета повелением великого князя Ивана Васильевича всея Руси основал полату велику Марко Фрязин на великого князя дворе, где терем стоял. Того же лета свершил Марко Фрязин стрелницу на угле вниз по Москве, Беклемишевскую
Цитируется по: Продолжение хронографа редакции 1512 года // Исторический архив, Том VII. М-Л. 1951. с.258-259

Вид Казани. Гравюра XV века

9 июля 1762 года Екатерина II совершает государственный переворот. Ей присягают гвардейские полки
27 июня, в столице распространился слух о мнимом аресте Екатерины. Один из гвардейских солдат явился к посвященному в тайну заговора поручику Пассеку и настаивал на необходимости принятия мер для спасения императрицы. Другой офицер, узнав об этом, приказал арестовать Пассека и дал знать императору. Между гвардейскими полками распространилось волнение. Настал час решительного удара. Как только Панин и Дашкова, через Орловых, узнали об аресте Пассека, то поспешили сообщить обо всем Екатерине и приняли все меры для немедленного приезда ее в столицу. Алексей Орлов ночью отправился в Петергоф. Утром Екатерина прибыла в Петербург, где тотчас же в казармах присягнули ей гвардейские полки. Около 9 часов, она уже явилась у Казанского собора, куда был привезен и великий князь Павел Петрович; здесь совершилось торжественное провозглашение Екатерины самодержицею, а Павла — наследником, в присутствии, между прочим, архиепископа новгородского, графа Разумовского, Брюса, Строганова, князя Волконского, Панина и других сановников. Около 10000 солдат окружали собор.

Царствование Петра прекратилось.

Случаев противодействия перевороту было весьма нѳмного. Некоторые офицеры, не решавшиеся присягнуть Екатерине, были арестованы. Когда генерал Вильбоа начал было заявлять о затруднениях, который может встретить предприятие Екатерины, она строго заметила ему, что не нуждается в его советах, предоставляя ему, впрочем, полную свободу действий. Он тотчас же повиновался воле императрицы. Майор Воейков, напомнившей солдатам, что они присягнули Петру, едва не сделался жертвою их ярости, и должен быль бежать. Семен Романович Воронцов хотел было отправиться в Ораниенбаум, для того, чтобы известить Петра о событиях, происходивших в столице, но был арестован. Екатерина писала Понятовскому: «Преображенский полк пришел тоже с криком ура! говоря: «виноваты, что последние пришли: офицеры нас не пускали; за то четырех мы арестовали и привели в доказательство нашего усердия, потому что мы того же хотим, чего наши братья». Конная гвардия пришла после; она была в таком восторге, какого я еще не видывала, и кричала со слезами, что отечество освобождено». В Новом Зимнем дворце, куда поехала Екатерина, она нашла в собрании Сенат и Синод. Теплов наскоро составил манифест и форму присяги. В манифесте было указано на опасность, грозившую государству и церкви со стороны Петра. О мире, заключенном с Пруссией, говорилось: «Слава Российская, возведенная на высокую степень своим победоносным оружием, чрез многое свое кровопролитие, заключением нового мира с самым ее злодеем отдана уже действительно в совершенное порабощение».

Затем были приняты меры для приведения к присяге всех войск, находившихся в окрестностях столицы. Особенно важным успехом было провозглашение Екатерины самодержицею в Кронштадте, который иначе легко мог бы сделаться точкою опоры для действий Петра против нового правительства.

Из некоторых замечаний современников видно, что успеху дела Екатерины значительно содействовало случайное или умышленное распространение в столице слуха о кончине Петра…


Алексей Орлов, письмо Екатерине II:
Матушка Милостивая Государыня здравствовать вам мы все желаем нещетные годы. Мы теперь по отпуск сего письма и со всею камандою благополучны, только урод наш очень занемог и схватила Ево нечаяная колика, и я опасен, штоб он севоднишную ночь не умер, а болше опасаюсь, штоб не ожил. Первая опасность для того што он всио здор говорит и нам ето несколко весело, а другая опасность, што он дествительно для нас всех опасен для тово што он иногда так отзывается хотя в прежнем состояни быть.

Всилу Имяннова вашего повеления я солдатам деньги за полгода отдал, також и ундер-афицерам, кроме одного Потиомкина вахмистра для того што служит бесжалованья. Исалдаты некоторыя сквозь сльозы говорили про милость вашу, што они еще такова для вас не заслужили за штоб их так вкороткое время награждать их. При сем посылаю список вам всей команде, которая теперь здесь, а тысечи рублиов матушка не достало и я дополнил червонными, и у нас здесь было много смеха над гранодерами об червонных, когда оне у меня брали, иныя просили для тово што не видовали и опять их отдавали, думая, што оне ничего не стоят. Посланный Чертков к вашему величеству обратно еще кнам не бывал и для того я опоздал вас репортовать, а сие пишу во вторник вдевятом часу в половине.

Посмерть ваш верны раб Алексей Орлов.
Цитируется по: Переворот 1762 года: Сочинения и переписка участников и современников. Со многими портретами и картинами меццо-тинто. 4 изд., исправл. — Москва: Образование, 1910. С. 143—145.

 

Очень жаль, что Петра III свергли, а Екатерина - одна из первых фальсификаторов истории

 

10 июля 1471 года начался поход псковичей на Новгород
Летопись по Типографскому списку:
О брани на Новгородъ. По преставлении Ионы, архиепископа Новогородьскаго, Новогородци нарекоша собѣ на владычество и на дворъ возведоша Феофила нѣкоего новопостриженна мниха, диякону бывшу мирскому у того же Ионы архиепископа. И сняшяся посадници на вѣчь и Новогородцькие бояре вѣчници и крамолници и суровии человѣци и вси Новогородци и послаша къ оканному Ляху и Латынину кралю Казимиру Литовскому, дабы за нимъ имъ жити и ему дань давати и прося у него собе князя, и к митрополиту Григорью, такому же Латынину, прося у него собѣ епископа. Земстии же людие того не хотяху, но они, ихъ не слушающе, уладишася с королемъ. Король же дасть имъ князя Михаила Олелковичя Киевскаго, князь же Михайло вьеха в Новгородъ, и приаша его Новогородци с великою честью, а князю Василью тогда у нихъ, Шуйскому, живущу, и даша ему Заволоскую землю. И не разумѣша бо окааннии во тмѣ ходящимъ и отступиша отъ свѣта и приашя тьму своего неразумна и не восхотѣша подъ православнымъ хрестьянскымъ царемъ, государемъ великымъ княземъ Иваномъ Васильевичемъ в державѣ быти и истиннаго пастыря и учителя Филипа, митрополита всея Руси, себѣ учителя приимати и не въспомянуша окааннии написаннаго: "Кое бо приобщение свѣту ко тьмѣ или кое съединение Вельяру, рекше дьяволу, съ Христомъ", тако же и поганому Латыньству с нашимъ православнымъ хрестьянствомъ. Они же все то забывше и отринуша, и сбыстся на нихъ окаанныхъ: и не восхотѣша благословенна и удалишася отъ него и облекошяся вь клятву, яко и в ризу, смутишяся и подвизашеся, яко пьяни, и вся мудрость ихъ поглощена бысть, еще же и крестное целование преступиша, и воздасть имъ Господь по дѣломъ ихъ. Мы же на предписанное возвратимся и да скажемъ вамъ ихъ погибель. В та же времена великъ мятежь в нихъ бысть межи собою и многи бои межди бяше, овии бо хотяху за великого князя, инии же мнози за короля. Князь же Михаилъ пребысть у нихъ недолго время, и прииде ему вѣсть, что брать его старѣйши, князь Семенъ, на Киевѣ преставися. Онь же тое зимы поиде изъ Новагорода къ Киеву. Князь же великый тое же весны начя рядитися к Новугороду и отпусти напередъ собя к Новугороду воеводъ своихъ: князя Данила Дмитреевичя Холмского да Феодоръ Давыдовича, за недѣлю до Петрова заговѣнья, и с ними 10000, и повелѣ имъ ити к Русѣ и зайти съ ону сторону к Новугороду, къ братьи же своей посла, повелѣ имъ со всѣхъ вотчинъ пойти розными дорогами к Новугороду съ всѣхъ рубежевъ, прочим же людемъ повелѣ съ собою ити, князя же Ивана Стригу отпусти по Мьстѣ вверхь съ царевичевыми Татары, самъ же поиде с Москвы, уговѣвъ Петрова говѣнья двѣ недѣли, на новыхъ отмѣтниковъ вѣры хрестьянскиа и на своихъ измѣнниковъ, възложивъ упование на Бога и на его пречистую Матерь и на святыхъ чюдотворець и, вземъ благословение у Филиппа митрополита и у архиепископа Васьяна Ростовскаго, оставивь на Москвѣ сына своего князя Ивана и брата своего князя Андрѣя, и с нимъ же поиде царевичь, Каисимовъ сынъ, Данияръ. Поиде же к Торжьку, взявъ съ собою Тверскаго полкъ его. Всии же князи поидоша изъ своей отчины розными дорогами со всѣхъ рубежевъ, воююще и сѣкуще и въ пленъ ведяху. Татаромъ же князь великий не повелѣ людей плѣнити. Воеводы же великого князя, князь Данило и Феодоръ, идучи к Русѣ, многие волости и села плениша и множество полону имаше. Пришедше же в Русу и пожгоша ю и оттоле поидоша к Новугороду. Пришедшимъ же имъ к рѣце к Шолонѣ, и ту срѣтоша и Новугородци, по оной странѣ рекы Шолоны ѣздяще и гордящеся и словеса хулныа износяще на воеводъ великого князя, еще же окааннии и на самого государя великого князя словеса нѣкаа хулнаа глаголааху, яко пси лааху. Наши же сташа станомъ на се страны рѣкы, бѣ бо уже вечеръ. Воеводы же великого князя печальны быша вельми, множество же бо бѣша Новогородцивъ, яко тысящь сорокъ или больши, нашихъ же мало вельми, вси бо людие по загономъ воююще, не чааху бо Новогородскые стрѣчи, бысть бо нашихъ всѣхъ осталося 4 тысящи или мало больши. На утро же наши изполчишяся и стояху противу имъ, и стрѣляющимся обоимъ, Новогородци же единако хвалящеся и гордостию своею величающеся и надѣяхуся на множество людей своихъ и гла-голааху словеса хульнаа на нашихъ и забыша окааннии, яко "Господь гордымъ противится, смиренымъ же даеть благодать". Воеводы же призываху Бога на помощь и его пречистую Матерь Богородицу и глаголюще: "Господи Исусе Христе Боже, пособивый кроткому Давыду победити иноплеменника Гольяфа и Гедеону такожде победити трема сты множество иноплеменныхъ, пособи же, Господи, ныне и намъ, недостойнымъ рабомъ твоимъ, надъ сими новыми отступникы и измѣнники, иже восхотѣша хрестьянскую вѣру православную покорити и к Латынской ереси преложитися и не восхотѣша по заповѣдемъ твоимъ ходити и восхотѣша Латынскому кралю и митрополиту работати и имяномъ ихъ врагь твоихъ, Господи, въ твоей церкви съборней имяноватися и поминати. Ты, Господи, помози намъ и имени твоего ради вся отъ тебе возможна, а оть человѣкъ ничто же". Воеводы же глаголаху к людемъ: "Господине и братиа наша! Лутче намъ есть здѣ главы своя покласти за государя своего великого князя, нежели с срамомъ возвратитися". И сиа рекши и сами напередъ подкнуша кони свои и побредоша за рѣку борзо. Вси же побредоша вскорѣ по нихъ, инии же мнози опловоша, бѣ бо глубока та, и кликнуша на Новогородцевъ, стреляюще ихъ, инии же с копьи и з сулицами скочиша на нихъ по пѣску, бѣ бо песокъ великъ подлѣ рѣку. Новогородци же мало шить подръжавше и побѣгоша вси, июля 14, на память святаго апостола Акилы, в день недѣлный, в полутра. Наши же погнаша, секуще ихъ и имающе живыхъ. Множество же изсѣкоша бесчислено, яко немощи на кони ѣздити въ трупии ихъ. Воеводъ же ихъ и посадниковъ, старѣйшихъ всѣхъ рукама изымаша и знамена ихъ всѣ отнимаша и иныхъ многое множество, мало же ихъ въ градъ утекоша и во градѣ затворишися. Наши же ставши на побоищи томъ и прославиша всемилостиваго Бога и его пречистую Матерь Богородицю, показавшаго надъ государемъ великымъ княземъ свое милосердие, и послаша весть к великому князю, сами же ту стояща, ждуща великого князя. Бысть же, братие, чюдо преславно видѣти: отъ таковаго множества людскаго Новогородцевъ единъ человѣкъ у нашихъ убьенъ бысть. Прииде же вѣсть к великому князю, что его воеводамъ Богъ поможе над Новогородци: и прослави Бога и всемилостивую его Матерь пречистую Богородицу; стояще бо ему тогда въ Яжелбицахъ. И поиде отгулу к Русѣ и прииде в Русу мѣсяца июля 24 и ту повелѣ казнити главною казнью крамолниковъ Новогородцевъ, ихже живыхъ изоимаша, иже начало крамолѣ той замыслиша и за короля отъ всего сердца хотѣша. Тѣмъ же повелѣ главы отсѣщи: Дмитрею Борецкому Исаковичю Марфину и Василью Губе Селезеневу, Еремѣю Сухощоку, Кипреяну Арзубьеву и иныхъ товарищевъ, прочихъ же посадниковъ, Василья Казимера и его товарищовъ 50 лутчихъ, отбравъ, повелѣ вести к Москвѣ и оттоле къ Коломнѣ и в турму всадити. Новогородци же выслаша нареченнаго владыку Феофана и с нимъ лутчихъ людей бити челомъ великому князю, чтобы до конца не погибла его отчина. Князь же великий умилосердився и не хоть лити крови крестьянские и до конца погубити своее отчины и пожаловавь ихъ и не поиде к Новугороду и возвратися оттуду с усть Шолоны съ честию и победою великою. И отъ того дни не повелѣ плѣнити, ни воевати никому же и урядився с ними, якоже угодно великому князю, и взявь у нихъ откупъ копейного с города 16 тысячъ рублевъ Новогородскихъ и прииде на Москву с великою славою, сентября 1, и чтивъ царевича Даниара и отдаривъ, отпусти его в Мещеру, убиша бо у него Новогородци 40 Татариновъ в загонѣ. Братия же великого князя Георгий, Андрѣй, Борисъ возвратишяся съ честию и победою великою и ехаша по своимъ отчинамъ, вельми ополонившеся и людие ихъ сребромъ и конми и порты. Князь же Михаилъ Андрѣевичь съ сыномъ Васильемъ и с людми своими стоявь подъ городомъ подъ Дѣмономъ и взявь откупъ с нихъ 100 рублевъ Новогородскихъ и множество волостей и селъ попленивъ и вельми ополонившеся и с людми своими, такоже возвратишяся на свою отчину с честию и победою великою. Князь же Андрей Меньший посла воевод у своего Семиона Феодоровича Саборова с Вологды съ своими людьми на Кокшенгу. Они же, шедше, многые погосты и села повоеваша и, множество полону вземше, възвратишяся.
Цитируется по: Полное собрание русских летописей. Том 24. Летопись по Типографскому списку. Пг., 1921



10 июля 1812 года казачий отряд атамана Платова разбил авангард французской армии у местечка Мир. Это была первая победа русского оружия в Отечественной войне 1812 года.
«Чтобы обеспечить марш армии в избранном направлении, Багратион приказал арьергарду под командованием генерала М. И. Платова остановиться у местечка Мир и задержать наседавшие с тыла войска Жерома Бонапарта. На рассвете 27 июня (9 июля) под Миром разгорелся ожесточенный бой между отрядом Платова и авангардными частями противника. Русские войска стремительной контратакой наголову разгромили три уланских полка французов и преследовали врага на протяжении 15 километров. На следующий день сражение возобновилось. Войска Платова, подкрепленные другими частями из состава 2-й армии, почти полностью истребили еще шесть вражеских полков. Это была первая победа русской армии в Отечественной войне 1812 г. Она вселила в войска уверенность в своих силах.

Во время боевых действий под Миром патриотический поступок совершил белорусский крестьянин Денис, житель села Симакова. Он вместе с группой казаков был послан атаманом Платовым в село Столбцы, чтобы скрытно провести оттуда бригаду Д. Е. Кутейникова. Денис успешно выполнил это задание. Казачьи полки своевременно прибыли к месту боя и внезапной атакой способствовали разгрому вражеских войск.

28 июня (10 июля) начался марш 2-й Западной армии к Бобруйску. Главные ее силы к вечеру 29 июня (11 июля) прибыли в Тимковичи, где Багратиону через флигель-адъютанта С. Г. Волконского был вручен новый рескрипт Александра I. В нем указывалось, что движение армии на Бобруйск крайне вредно, содержалось требование о необходимости движения на Минск. «Я еще надеюсь, — говорилось в рескрипте, — что по получении моих повелений чрез флигель-адъютанта Бенкендорфа вы опять обратитесь на прежнее направление. Отступление же на Бобруйск не иначе должны вы предпринять, как единственно в крайнем случае».
Цитируется по: Ростунов И. И. П. И. Багратион — М.: «Московский рабочий», 1970. с.83-84



Матвей Иванович Платов. Гравюра Саломона Карделли. Конец -18 в. - 1-я четверть 19-го


«Багратион получает в Слуцке известие, что к Бобруйску направляются громадные неприятельские силы. Не теряя ни одной минуты, форсированным маршем Багратион спешит к Бобруйску, чтобы успеть миновать опасное место, хотя знает, что Александр этого не желает и раздражен этим отходом. 14 июля Платов, по приказу Багратиона, имел удачное дело против французских конных егерей при местечке Мир, отбросил их и разгромил часть их полка. Это несколько задержало преследование и дало главным силам Багратиона возможность сравнительно более спокойно совершить свой отход. Вот, наконец, миновав страшнейшую опасность, спасши свою армию, спасши обозы, совершив дело, которое при таких условиях никто в тогдашней Европе, кроме разве самого Наполеона, не мог бы сделать, Багратион приходит в Бобруйск и здесь получает «рескрипт» Александра: царь (и до того времени зливший, смущавший и всячески сбивавший с толку Багратиона) изволит делать ему выговор за то, что Багратион не пошел в Минск, куда идти, по мнению Багратиона, не было никакого смысла и, главное, никакой возможности. В том же рескрипте царь давал и новые советы на будущее время, столь же несерьезные и ненужные. И опять Багратион, к счастью, как увидим дальше, не послушался. 25, 26 27 июля Багратион, пройдя к Новому Быхову, перешел со всей своей спасенной им армией через Днепр»
Цитируется по: Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. М.: АСТ, 2009

Александр Бенкендорф, записки:
Я проехал через Дриссу, Борисов и Минск. Приближаясь к последнему городу, я встретил губернатора и всех чиновников, которые поспешно спасались из него бегством. Они советовали мне не ехать туда, заверяя меня, что неприятель должен немедленно вступить в город. Я не мог, однако, избрать другую дорогу и мне удалось счастливо проехать за час до вступления Французов в город. Я нашел армию князя Багратиона в Несвиже и доставил ему известие о занятии королем Вестфальским Минска.

Князь приостановился в Несвиже в то время, как его арьергард, под начальством генерала Платова разбил и совершенно рассеял значительные силы кавалерии, которые неприятель выслал для преследования его по пятам. Это блистательнейшее дело, несколько охладившее пыл польской конницы, дало больше свободы движениям князя Багратиона, и он решился постараться предупредить неприятеля в Могилеве.
Цитируется по: Записки Бенкендорфа. — М.: Языки славянской культуры, 2001

В.Мазуровский. Дело казаков Платова под Миром 9 июля 1812. 1912 год

 

11 июля 1709 года после поражения в Полтавской битве шведская армия сдается войскам Александра Меньшикова на переправе у местечка Переволочна.
Князь Александр Меншиков:
Бегущего от нас неприятеля здесь мы настигли и только что сам король с изменником Мазепою в малых людях уходом спаслись, а достальных шведов всех живьем на аккорд в полон побрали, которых будет числом около десяти тысяч, между которыми генерал Левенгаупт и генерал-майор Крейц. Пушки, всю амуницию тоже взял.

Густав Седерстром. Карл XII и Мазепа после Полтавы на берегу Днепра. 1880 год

11 июля 1734 года русская армия под руководством фельдмаршала Миниха взяла Гданьск
«Миних прибыл к Гданьску 5 марта 1734 года и принял главную команду над остававшимся там российским войском, вытребовав себе еще несколько свежих сил. Сначала Миних послал к обитателям Гданьска грозный манифест, требовал покорности королю Августу Третьему и выдачи Станислава Лещинского, в случае отказа угрожал разорить город до основания и покарать грехи отцов на чадах чад их. На такое заявление не последовало покорности. Миних принужден был отказаться от покушений приводить в исполнение свои угрозы: у него недоставало осадной артиллерии. Но вот из Саксонии прибыли мортиры, провезенные через прусские владения в телегах под видом экипажей герцога вейсенфельского, а из Польши пришла прочая русская артиллерия: тогда началось метание бомб в город. Осада Гданьска продолжалась 135 дней. Поляки партии Лещинского пытались извне подавать помощь осажденным нападениями на русских, но были разбиваемы русскими отрядами. Осажденные надеялись на прибытие французской флотилии, которая, как ожидали, привезет им свежих сил. Французские корабли привезли и высадили к ним на берег всего только 2400 человек. Затем к Миниху пришла на помощь саксонская военная сила, а 12 июня русская флотилия в числе 29 судов вошла в Гданьский рейд и привезла Миниху еще орудий. Бомбардировка усилилась. 19 июня Миних потребовал снова сдачи. Осажденные выпросили три дня на размышление. После многих переговоров французское войско вышло с тем, что их отвезут в один из нейтральных портов Балтийского моря и отправят оттуда во Францию. Они понадеялись, что их отвезут в Копенгаген, но их отвезли в Лифляндию, расставивши там на квартиры, и уже через несколько месяцев отправили во Францию. 28 июня гданьский магистрат выслал к Миниху парламентера. Миних требовал покорности королю Августу и выдачи Станислава Лещинского с главнейшими приверженцами. На другой день магистрат известил Миниха, что Станислава невозможно выдать, потому что он убежал, переодевшись в крестьянское платье. Миних сильно рассердился, велел было опять начать бомбардирование; наконец, 30 июня принял покорность города и дозволил находившимся в городе польским панам ехать куда пожелают, приказавши арестовать только трех лиц: примаса, пана Понятовского и француза маркиза де Монти; их отвезли в Торун. Так окончилась эта осада, во время которой русские потеряли восемь тысяч солдат и двести офицеров. На город Гданьск была наложена контрибуция в два миллиона; императрица скинула прочь половину этой суммы.

Миних вернулся в Петербург с торжеством. Его недоброжелатели пытались очернить его действия, распускали подозрения, что Миних брал с неприятеля взятки и заведомо дал возможность Станиславу Лещинскому уйти. Но все это не повредило Миниху».
Цитируется по: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М.: Астрель, 2006

 

12 июля 1372 года войско московского князя Дмитрия Донского разбила у Любутска литовский сторожевой полк Ольгерда, выступавшего помощником тверского князя Михаила в борьбе с Москвой. Литовцы не отважились на дальнейшее ведение войны, и между Дмитрием и Ольгердом было заключено перемирие.
Этот успех имел для москвичей большое значение. Ольгерд не решался теперь идти на Москву, а перешел к обороне, расположив свое войско за глубоким оврагом. Московская рать заняла позицию перед оврагом. Никто из противников не решался первым начать бой. Простояв так некоторое время, Ольгерд и Дмитрий заключили перемирие на условии, что в случае нападения тверской рати на владения Московского княжества литовцы не будут защищать тверичан. Это был крупный успех Москвы, свидетельствующий о начале политической изоляции Тверского княжества.

1372 год. 12 июля войско московского князя Дмитрия Донского разбила у Любутска литовский сторожевой полк Ольгерда, выступавшего помощником тверского князя Михаила в борьбе с Москвой. Литовцы не отважились на дальнейшее ведение войны, и между Дмитрием и Ольгердом было заключено перемирие.

«Весной 1372 г. литовское войско снова вторглось в пределы Московского княжества. В результате этого набега было сожжено несколько городов. Московский князь Дмитрий начал собирать большую рать. Чтобы упредить русских, Ольгерд организовал поход на Москву. К литовскому войску присоединилась тверская рать.

Теперь литовцам не удалось внезапно появиться под Москвой. Сильная московская рать двинулась навстречу врагу. У Любутска москвичи встретили литовский сторожевой полк и разбили его. Этот успех имел для москвичей большое значение. Ольгерд не решался теперь идти на Москву, а перешел к обороне, расположив свое войско за глубоким оврагом. Московская рать заняла позицию перед оврагом. Никто из противников не решался первым начать бой. Простояв так некоторое время, Ольгерд и Дмитрий заключили перемирие на условии, что в случае нападения тверской рати на владения Московского княжества литовцы не будут защищать тверичан. Это был крупный успех Москвы, свидетельствующий о начале политической изоляции Тверского княжества».
Цитируется по: Разин Е. А. История военного искусства VI — XVI вв. С.-Пб.: ООО «Издательство Полигон», 1999. с.264.

Летопись по Воскресенскому списку:
Того же лета князь великий Литовкий Ольгерд собра воа многы и в силе тяжце подвижеся, а в думе с князем Михаилом Тверским съединаго, и поиде ратью к Москве; тогда же и князь Михайло с Тверичи поиде ратью, и совокупишася под Любютском с князем великим Олгирдом.Слышав же то князь великий Дмитрей Иванович, и собрав силу многу, и поиде с Москвы оатию противу их, и сретошася близ града Любутска, и превое ту приходя изгониша Москвичи сторожевой полк Литовский, и биша их, а сам князь великий Ольгерд бежа за враг; и сташа противу себе обе рати вооружася, и промеж ими враг крут и глубок зело, яко нелае бяше полком толь борзо снятися на бой. И стояша ту неколико дний, и вземше мир межи себе разыдошася разно.
Дмитрий Донской перед войском. Миниатюра из Лицевого летописного свода

12 июля 1855 года от раны скончался один из командующих обороной Севастополя адмирал Павел Нахимов
Из воспоминаний очевидца смерти адмирала П.С.Нахимова:
«Войдя в комнату, где лежал адмирал, я нашел у него докторов, тех же, что оставил ночью, и прусского лейб-медика, приехавшего посмотреть на действие своего лекарства. Усов и барон Крюднер снимали портрет; больной дышал и по временам открывал глаза; но около 11 часов дыхание сделалось вдруг сильнее; в комнате воцарилось молчание. Доктора подошли к кровати. „Вот наступает смерть, — громко и внятно сказал Соколов, вероятно не зная, что около меня сидел его племянник П. В. Воеводский... Последние минуты Павла Степановича оканчивались! Больной потянулся первый раз и дыхание сделалось реже... После нескольких вздохов он снова вытянулся и медленно вздохнул... Умирающий сделал еще конвульсивное движение, еще вздохнул три раза, и никто из присутствующих не заметил его последнего вздоха. Но прошло несколько тяжких мгновений, все взялись за часы, и, когда Соколов громко проговорил: ,,Скончался«, — было 11 часов 7 минут... Герой Наварина, Синопа и Севастополя, этот рыцарь без страха и укоризны, окончил свое славное поприще».
Цитируется по: Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. М.-Л.: 1941-1944. с.413

Смерть Нахимова. В.Е.Маковский. Вторая половина XIX века

 

13 июля 1839 года выходит манифест “Об устройстве денежной системы”, который объявил основой денежного обращения серебряный рубль
«Главным средством протекционизма всегда служила таможенная система, т. е. обложение ввозимых из-за границы товаров высокими охранительными пошлинами. Так, в России еще при Александре I, 20 декабря 1822 г., был введен рекордно строгий таможенный тариф из 900 статей. О запретительном весе этого тарифа можно судить по таким примерам: пошлина на железо равнялась 250% стоимости товара, а на чугун - 600%. Царизм сохранял этот тариф до 1850 г., когда он был заменен другим, более мягким. К тому времени российская промышленность уже окрепла, и отсутствие конкуренции могло лишь затормозить ее дальнейшее развитие.

Протекционизм экономической политики самодержавия включал и другие меры, как, например, поощрение отечественной промышленности. В 1828 г. был учрежден Мануфактурный совет при Министерстве финансов с участием фабрикантов и заводчиков. Ему доверили право контролировать состояние промышленности, материально помогать предпринимателям, снабжать их научно-технической информацией и т. д. С 1829 г. в России начали официально устраиваться промышленные выставки (к 1861 г. их состоялось 12), а в 1831 г. был открыт в Петербурге Технологический институт с целью готовить инженерные кадры для промышленности - первый российский втуз.

Протекционизм экономической политики царизма был явлением прогрессивным, поскольку он способствовал развитию в России крупной промышленности и притом в капиталистических формах. Однако царизм покровительствовал буржуазии лишь настолько и до тех пор, пока это не ущемляло интересов дворян. Дворянская природа самодержавия сказывалась в его экономической политике так же отчетливо, как и в его полицейских или военных акциях. Кредитную систему царизм использовал главным образом для того, чтобы вдохнуть жизнь в отмиравшую феодальную собственность, поддержать помещичьи хозяйства. Все кредитные учреждения империи были ориентированы преимущественно на выдачу ссуд дворянству под залог имений, причем /117/ ссуды часто оказывались безвозвратными, ибо разорявшиеся имения стоили меньше сумм лежавшего на них долга.

Зато кредитование торговли и особенно промышленности сознательно ограничивалось. "Должно служить промышленности существующей, а отнюдь не возбуждать такой искусственно", - формулировал отношение правительства к коммерческому кредиту министр финансов Е.Ф. Канкрин. Вплоть до 1861 г. на долю промышленности из кредитных учреждений лишь время от времени перепадали гроши.

Такое положение не изменилось и после денежной реформы 1839-1843 гг., широко разрекламированной в николаевской России как реформа Канкрина. К тому времени страна была наводнена обесцененными бумажными деньгами, ассигнациями (ассигнационный рубль составлял лишь четверть серебряного). Денежное обращение стало хаотичным. Канкрин сумел упорядочить курс рубля: в основу денежного обращения был положен серебряный рубль стоимостью в 3 руб. 50 коп. ассигнациями. Однако бюджетная политика царизма осталась прежней, народ от реформы Канкрина ничего не приобрел. Зато нажились на ней ее устроители и в первую очередь сам Канкрин, который с удовольствием растянул реформу на четыре года. Поэт С.А. Соболевский уместил оценку его карьеры в 4 строки:
То Канкрин! - Пришел с алтыном
Из далеких чуждых стран.
Стал России верным сыном,
Понабив себе карман».

13 июля 1878 года подписанием Берлинского трактата завершается международный конгресс, созванный для пересмотра условий Сан-Стефанского мирного договора 1878 года.
В истории мало таких странных, таких несправедливых трактатов. Две державы, не принимавших в войне никакого участия, причем одна из них, Англия, сделала неизбежной самую войну, поощряя турок, — эти две державы извлекли из нее самые явные выгоды. Англия заняла Кипр и обеспечила себе этим новый пункт на Средиземном море; Австро-Венгрия приобрела Боснию и Герцеговину, становясь прямо на пути к Салоникам; этим нарушалось равновесие на Балканском полуострове. Австрия господствует здесь на западе, как Россия, по-видимому, должна была господствовать на востоке. Но Австрия отныне стала ближе к Средиземному морю, даже к Константинополю, чем Россия. А за Австрией начинало давать себя чувствовать влияние Германии, которая является с этих пор руководительницей стремления на восток (Drang nach Osten)… В Сан-Стефано Россия стремилась обеспечить освобождение всех христиан; в Берлине не считались ни со справедливостью, ни с волей народов, ни даже со здравым смыслом и общими интересами. Заключительный акт является памятником эгоизма, делом взаимной зависти и личных счетов, делом безнравственным и жалким, потому что, нисколько не обеспечивая мира, он подготовил лишь многочисленные поводы для конфликтов и войн в будущем. ...
Слева в кресле сидит Александр Михайлович Горчаков (1798 — 1883), глава русского внешнеполитического ведомства, канцлер Российской империи. Горчаков придерживает за локоть британского премьер-министра Бенджамина Дизраэли (1804 — 1881), который накануне конгресса заключил ряд сепаратных соглашений, невыгодных для России. В центре обмениваются рукопожатием Отто фон Бисмарк (1815 — 1898), рейхсканцлер Германской империи, и представитель России на Берлинском конгрессе генерал от кавалерии Пётр Андреевич Шувалов (1827 — 1889).

 

14 июля 1471 года войско Ивана III разбило новгородское ополчение Дмитрия Борецкого в битве на реке Шелони.

В утри же день, в неделю, рано, на память святаго Апостола Акилы, месяца иулия в 14 день, приспеша к ним ратныи полки да и все силы Новгородскыи на реку Шолону, и сташа обои вооружившееся на бой противу собе. О велико неисповедимое Божие милосердье! Недоумеет бо язык человеческый, како изрещи или написати многомилосердаго Владыки Христа свыше милостивное призрение рабом его. Якоже древле Елисею Пророку седящю близ Иердана с пятьюдесять сынов пророческых, еже слышав о нем царь Асурийскый и посла тысящю вой, повел и няти его; и узревшее воя с горы и хотяху бежати сынове пророчестии, Елисей же рече има: почто мала вой бежите, множайшии бо в нас суть? И показа им ангельских вой множество о собе, и укрепи я, и идее с ними к Асурийскым воем. Тако бо Господь свыше посла в той час своего божества невидимую силу, помагая полком великого князя, ради его великаго благочестья и веры, о ней же добре подвизашеся. Егда бо узревшее вся силы Новгородскые, скоро вметашася полки великого князя в реку противу им на конех своих, а ни единого же их конь не потчеся высоты ради брега, ниже глубиною воды потомишася, но скоро чрез реку предедше на вся силы Новгородския и ступишася вместо бьющееся. И ту сбысться реченое Пророком, глаголющим: возмятошася и всколебашася яко пьяни, Новогородци те мужие, и вся мудрость их поглощена бысть; и паке рече: вздреемашася вседше на коня своя, ты страшен еси Господи, кто противу станет ти? Тако убо Господня благодать и милость соблюдаше вся люди полков князя великого и помогаше правде его, якоже Гедеону над Мадьямы, и Авраму на царя Ходолмогора Содомьскаго; тако Бог поможе и воеводам князя великого на сия неправдивыя отступникы, на мужи Новгородстии. Егда бо сташа ополчившееся противу ратным полком великого князя Новгородци, и тако ничтоже возмогоша подъяти крепце рук своих противу им; по сами зело возмятошася от напрязанья луков стрел их и от рук оружья их, по пророческому реченью, якоже пишется: ту падоша вси творящии беззаконие, изреновени быша и не могут стати. И тако, Божьею благодатью, в час времени Новгородци обратиша лица своя назад, мечюще оружия своя на землю, и вдаша своя плеща лукаваго ополчения и побегоша вспять, отнюду же придоша; и бежаша посрамлени, мечюще с себе доспехи своя тягости ради конь своих, и ту падоша многи зело трупья их мертвы на землю.
Цитируется по: Полное собрание русских летописей изданное по Высочайшему повелению Археографическою комиссиею. Т.6. Софийския летописи. СПб.: Типография Эдуарда Праца, 1853. с.10-11
«Между тем к Новгороду ни откуда не являлось помощи: Казимир занят был своими делами; обращались к Ордену, но напрасно; надежда на то, что пути к Новгороду, - особенно весной и летом, - от множества рек, озер, болот и лесов – непроходимы, также не осуществилась: лето 1471 года было до того сухое, что реки обмелели, болота высохли, так что московския рати нигде не встречали препятствий. По дороге московские воины все пленили, все предавали огню и мечу; только татарам, как иноверным, великий князь запретил брать в плен жителей, так как походу придавался до известной степени характер религиозный… Когда московския передовыя рати уже далеко проникли в Новгородскую землю, новгородцы отправили к великому князю посла просить опасу, но в то же время против передоваго московскаго войска выслали рать. Князь Холмский и Федор Давидович, опустошив все по пути к Русе, сожегши эту последнюю, пошли далее и остановились на Коростыне между Ильменем и Русою. Не ожидая нападения новгородцев, москвичи вели себя безпечно. Вдруг появилась новгородская рать, и московсие полки, наскоро вооружившись, быстро двинулись навстречу новгородцам, и многих из них побили, а многих взяли живьем; этим последним резали носы, уши, губы, и в таком виде отпускали в Новгород; забранные у новгородцев доспехи бросали в реку или жгли. После этой битвы воеводы опять повернули к Русе, где встретили более сильную новгородскую рать, пришедшую р.Полою; но и эта рать была побита, о чем послано было известие к великому князю с Тимофеем Замыцким. От Русы воеводы пошли-было к Демону, но великий князь приказал им идти за Шелонь на соединение с псковичами, а под Демоном приказал стоять князю Михаилу Александровичу верейскому с сыном его Василием. Между тем новгородцы, узнавши о поражении своих ратей, не пали духом: отправив к великому князю другаго посла, посадника Луку Клементьевича, они организовали новую рать, тысяч в тридцать, против Даниила Холмскаго и Федора Давидовича; конница пошла сухим путем, а пехота – озером в р.Шелонь. враги встретились на берегах Шелони 14-го июля: сначала происходили незначительныя перестрелки с берега на берег и перебранки; новгородцы, по известиям некоторых летописей, вели себя гордо, посылали ругань на счет московскаго войска и даже «на самаго государя великаго князя словеса некая хульная глаголаху, яко пси лаяху». Нечто подобно могло быть, потому что, надеясь на свою многочисленность, новгородцы могли думать, что московское войско, при своей сравнительной ничтожности, не посмеет даже в бой вступить. Не смотря, однако, на неравенство сил, московские воеводы решились на битву: быстро москвичи перебрались на другую сторону реки и ударили на новгородцев; новгородские воины, в числе которых находились такие люди, которые не имели никакого понятия о ратном деле, как гончары, плотники и пр., не умея владеть оружием, пришли в страшное замешательство, суетились, как пьяные, не знали, что делать, и наконец, обратились в безпорядочное бегство, бросая по дороге копья, щиты и доспехи; они бежали и тогда, когда уже их перестали преследовать: им все слышался победный ясак (лозунг) великокняжеских ратников: «Москва! Москва!» Новгородцы многих потеряли в этой битвe: многие пали на месте сражения, многие потонули в Шелони, 1700 человек взято в плен».
Цитируется по: Экземплярский А.В. Великие и удельные князья cеверной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. (в 2 томах). Т.1. СПб.: Издание графа И.И. Толстого. Типография Императорской Академии наук, 1889. c.201-202
Поход Ивана III на Новгород. 1471. Карта. Источник - Бескровный Л.Г. Атлас карт и схем по русской военной истории. – М.: Военное издательство Народного комиссариата вооруженных сил Союза ССР, 1946. Лист 9.

14 июля 1500 года между московским и литовским войском состоялась битва на Ведроши
«Центром обороны Александра стал Смоленск — ключевая крепость на пути к Вильно. На этом направлении и должны были развернуться основные военные действия. Кульминационным пунктом их стала битва при реке Ведроши, «у Елны» (Тип.). Сохранилось несколько рассказов об этой битве, одной из крупнейших в русской военной истории феодального периода. Кроме официальной версии летописей (о битве «на Миткове поле на речке на Ведроши») интересны сообщение Кирилловского летописца (о битве «на реце на Полме»), рассказ Типографской летописи, записки Герберштейна, свидетельство Устюжского летописца (битва у реки Троены) и запись Пространной редакции разрядных книг («на реке на Полмене в Тишинове»; в Щукинском списке — «Полме на поле в Тишинове»). Есть и литовская версия — Хроники Быховца (битва в районе Ельни, вблизи деревни Ведроши).

Тщательное изучение этих источников и географических данных привело С. М. Каштанова к следующим выводам. Узнав о падении Брянска (после 3 мая 1500 г.) и о переходе на русскую сторону князей Семена и Василия, Александр отправил войска гетмана Константина Ивановича Острожского к Смоленску. Сам же Александр «со всеми людьми Великого княжества Литовского» пошел к Минску, затем к Борисову, где «простоял немало времени». Прибыв в Смоленск и получив известие, что Юрий Захарьич стоит на Ведроши «с очень небольшим числом людей», гетман направился вместе с смольнянами к Дорогобужу и подошел к Ельне. Здесь он от «языка» узнал, что войско Юрия Захарьича действительно было небольшое, но «третьего же дни» к нему прибыли на помощь «другие большие воеводы», в их числе князья Д. В. Щеня и И. М. Воротынский (Перемышльский). Все они стояли под Дорогобужем (очевидно, западнее). Не поверив [185] этому, Острожский двинулся вперед и прошел от деревни Лопатино к Ведроши. Лопатино располагалось в 10 км юго-западнее Алексина (Ведроши). Речушка Ведрошь, где находилась одноименная деревня, впадала в реку Селню, приток Росны (Тросны).

Наступило время битвы, которая должна была определить исход войны. Сначала сражение складывалось успешно для Острожского. Ему удалось разбить передовой отряд русских, который переправился к основным силам на правый берег Ведроши. Но и за рекой литовские войска продолжали громить остатки передового отряда, не успевшие отойти к войску, находившемуся за Тросной. Затем военные действия временно прекратились, и противники «стояша много дни» по обе стороны Тросны. Наконец, перейдя по мосту через Тросну, гетман вступил в бой с главными силами русских, которые возглавлял кн. Д. В. Щеня. Удар, нанесенный засадным полком, оказался решающим. Битва продолжалась шесть часов. Литовцы не выдержали натиска и поспешно отступили. Уничтожив мост через Тросну, русские начали добивать остатки их отрядов на левом берегу реки. Окончательное уничтожение литовской армии произошло на небольшой речушке Полме (впадающей южнее устья Селни в Росну). Именно здесь 14 июля 1500 г. и были взяты в плен гетман и другие литовские воеводы. Пытаясь хоть как-то оправдать поражение, Хроника Быховца утверждает, что в битве 3,5 тыс. литовцев противостояли 40 тыс. русских. Но доверять этим цифрам нельзя. По Новгородской IV летописи, в плен попало 500 литовцев и 5 тыс. человек было убито; по Вологодско-Пермской, было убито свыше 30 тыс. человек. Факт остается фактом: цвет литовского воинства или погиб, или попал в плен.

Битва при Ведроши — блистательная победа русского оружия. В ней нашли продолжение лучшие традиции русского военного искусства, восходившие к Куликовской битве».
Цитируется по: Зимин А.А.Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). М.: Мысль, 1982

14 июля (3 июля ст. ст.) 1700 г. в Константинополе был заключён мирный договор между Россией и Турцией, ставший итогом Азовских походов Петра I 1695-1696 гг.
В апреле, после четырех конференций, согласились написать так: поднепрские городки все разорить, и местам, на которых они стояли, быть в султановой стороне пустым, да и всем землям по Днепру от Сечи Запорожской до Очакова быть пустыми же, только на половине между Очаковым и Казыкерменем быть поселению для перевоза через Днепр всяких проезжих и торговых людей, и быть около того поселения окружению с ровиком и крепостцою, селу приличному, а вида городовой крепости, и никакой обороны то окружение в себе не имело бы. Азову городу со всеми старыми и новыми городками и меж теми городками лежащими землями и водами быть всем в державе царского величества, а от Перекопи и от края моря перекопского до первого нового азовского городка (Миюсского) землям быть праздным. От кубанской стороны к Азову турки уступили земли на 10 часов езды; «больше того мы у них вытянуть не могли», - писал Украинцев государю.

Следовала статья о татарах. Турки объявили, чтоб поминки продолжал царь давать хану по милости своей государской, а не по принуждению, а без этой дачи мир заключен быть не может, султан в таком бесчестии хана не поставит. Относительно статьи о возвращении святых иерусалимских мест грекам турки объявили, что это к государственным делам не принадлежит, во всех делах во всем государстве султан волен, никогда один государь Другому в его делах не указывает, а если потом царь будет просить об этом султана, то, вероятно, султан исполнит царское желание. 28 мая, по многих разговорах и спорах, ханскую дачу турки отставили, а статью о святых местах русские посланники отложили до будущего времени. Дело приближалось к окончанию, как вдруг в июне месяце турки опять заговорили о необходимости срыть новые азовские городки - Таганрог, Павловск, Миюсский; посланники им отказали наотрез и объявили, что дают только месяц сроку для переговоров, после чего иерусалимский патриарх прислал им письмецо: «Рех и глаголю, что сии, яко лукавые, искушают либо что исправят себе угодное, однако ж не верю, чтоб мира не учинили, я так чаю и мню, что не ошибусь». Действительно, 28 июня турки дали знать, что отказываются от своего требования относительно срытия новых азовских кастелей! 3 июля происходила размена статьям, а чрез несколько дней пришел к Украинцеву серб Савва Владиславич Рагузинский и рассказывал, что польский посол Лещинский просил прилежно у турок именем всего сената и всей Речи Посполитой, чтоб они с русским царем не мирились, а заключили союз с поляками и помогли им отыскивать Киев и всю малороссийскую Украйну; а на короля своего Лещинский жаловался, что он великий друг русскому царю и поляки его ни в чем слушать не будут и с королевства его скинут. Но турки ни в чем не послушали Лещинского.

«Настольная медаль «В память Константинопольского мирного договора»»
Автор: Г. Хаутч и Г.Ф. Нюрнбергер (Нюрнбергский монетный двор.)

Размер: Диаметр 41 мм
Техника: Оловянный сплав
Время создания: Начало XVIII века


На лицевой стороне погрудный портрет Петра I в доспехах, плаще и лавровом венке вправо, в обрезе руки «Н.» (Хаутч), у края слева «G F N» (Георг Фридрих Нюрнберг), по кругу «PETRVS ALEXEEWITZ. M.D. TZAR M.D. MOSCOV.» (Петр Алексеевич Великий Князь, Царь, Великий Князь Московии). На оборотной Петр I изображен передающим свиток коленопреклоненной женщине, олицетворяющей Азов, между ними аллегория мира – женская фигура с рогом изобилия, справа над обрезом «Н.», по кругу «QUA VICIT VICTOS PROTEGIT ILLE MANU. CLAVD.» (Той же рукой, какой победил, защищает побежденных. Клавдий), в обрезе «ѴІСТА. AZOF. MOSCHIS. 1696.- FACTA. CONCESSAQUE.- PACE. 1700.» (Азов покорен московитами в 1696, при том, что мир заключен и утвержден в 1700).

 

15 июля 1822 года в Нижнем Новгороде состоялось открытие ярмарки, хотя свою историю она ведет еще с 13 века. Но впервые за все время строительства ярмарок в России здесь были устроены санитарно-технические помещения, была построена первая в России подземная сводчатая канализация. В 1840-е годы на ярмарку ежегодно приезжало около 15 тысяч купцов, в том числе около 500 купцов из Западной Европы и Америки, 220 купцов из Средней Азии. К середине 19 века ярмарка оказывала влияние на состояние всей торговли России. К этому времени был образован уникальный архитектурный ансамбль, который не имел себе равных не только в русском, но и в европейском градостроительстве 19 века. В конце 19 – начале 20 века было издано много иллюстрированных календарей, путеводителей, художественных альбомов и открыток с видами Нижегородской ярмарки. В советское время было принято постановление о ликвидации Нижегородской ярмарки. Ярмарочные здания приспособили под жилые помещения. Весной 1990 года было принято решение о возрождении Нижегородской ярмарки. Была создана дирекция, а в 1991 году ярмарка приобрела большой экономический размах. Главное место в ее работе стали занимать деловые связи, биржевые сделки, промышленные выставки и оптовая продажа товаров по образцам. Важное место отводилось внешнеэкономической деятельности.

На территории Восточной Пруссии, между селами Грюнвальдом и Танненбергом 15 июля 1410 года состоялось решающее сражение «Великой войны» 1409–1411 годов между немецкими рыцарями Тевтонского ордена и союзной армией Польского королевства и Великого княжества Литовского, в составе которой сражались также русские смоленские полки, чешский и татарский отряды. Сражение вошло в историю как Грюнвальдская битва, в результате которой союзная Польско-Литовская армия одержала победу над армией немецкого рыцарского Тевтонского ордена. Сражение началось в полдень с наступления легкой литовско-татарской конницы на левый фланг тевтонцев. Эта атака была встречена артиллерийским залпом – первым в истории, но малоуспешным применением полевой артиллерии. В ответ началось контрнаступление тяжелой орденской кавалерии, которая потеснила литовцев и татар. Одновременно немцы столкнулись с сильным сопротивлением литовско-русской пехоты, которая прикрывала боевые порядки польских войск от флангового удара во время отступлении литовской конницы. На помощь этим полкам Великий князь Литовский Витовт выслал подкрепление. Чтобы исправить ситуацию, Великий магистр ордена Ульрих фон Юнгинген ввел в бой вторую линию тевтонской кавалерии, однако поляки также задействовали резерв, которым командовал польский король Владислав Ягелло (Ягайло). В это время литовская конница успешно вернулась на поле боя и нанесла сильный удар по левому флангу Ордена. Во время этого столкновения погиб сам орденский магистр. После гибели фон Юнгингена и капитуляции части тевтонских войск, остальная орденская армия обратилась в бегство. В этом сражении погибло около трети тевтонцев, в том числе практически весь командный состав Ордена, значительное число рыцарей попало в плен. Грюнвальдская битва нанесла смертельный удар по немецкой экспансии на Восток, целью которой было покорение литовцев и славян.

Летом 1240 года, переправившись на парусных шнеках через Финский залив, шведские корабли доплыли по Неве до устья Ижоры. Угрожая Великому Новгороду, шведы направили князю Александру Ярославовичу надменную грамоту с объявлением войны: «Если можешь – сопротивляйся, но знай, что я уже здесь и возьму в плен землю твою». Получив известие о появлении шведов под командованием ярла Биргера (зятя короля Эрика XI), новгородский князь Александр Ярославич, не дожидаясь подкреплений, двинулся вниз по реке Волхов и раньше шведов вышел к Ладоге, где к нему присоединилась дружина ладожан; к этому времени шведы с союзниками (норвежцами и финнами) достигли устья реки Ижора. 15 июля 1240 года, воспользовавшись туманом, русские неожиданно напали на шведский лагерь и разгромили врага.

 

16 июля 1748 года в письме математику Леонарду Эйлеру российский ученый Михаил Ломоносов впервые формулирует «всеобщий закон природы» — закон сохранения материи и движения.
«Переписка между учеными в ту пору считалась не менее значимым способом обмена информацией, оценок, заявлений об изобретениях и открытиях, чем публикация в научном журнале. Вот почему ответное письмо Ломоносова Эйлеру от 5 июля 1748 года может быть названо и, по существу, было самостоятельным научным произведением. Здесь Ломоносов, подводя итоги более чем полуторатысячелетнему развитию физических представлений о неуничтожимости материи и движения от Лукреция до Декарта, формулирует свой «всеобщий закон природы» в замечательно простых терминах: «…все случающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему либо нечто прибавилось, то это отнимается от чего то другого. Так, сколько материи прибавляется какому либо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю от бодрствования и т. д. Так как это всеобщий закон природы, то он распространяется и на правило движения: тело, которое своим толчком возбуждает другое к движению, столько же теряет от своего движения, сколько сообщает другому, им двинутому».

Характерно, что, излагая именно всеобщий закон природы, Ломоносов здесь не разделяет мир на физический и человеческий: человек — часть природы, а ведь природа, как писал он в свое время, «крепко держится своих законов и всюду одинакова». Мысль об изначальном единстве мира неразлучна с Ломоносовым. Он и здесь предельно последователен в проведении этой мысли.

Впрочем, справедливость требует указать и на одно ошибочное утверждение Ломоносова, которое содержится в письме к Эйлеру и которое он еще в течение девяти лет безуспешно пытался отстаивать. Ломоносовское заблуждение, о котором идет речь, непосредственно не вытекало из открытого им «всеобщего закона природы», хотя он и опирался здесь на него. Дело в том, что, совершенно справедливо придав универсальный характер своему закону сохранения материи и движения, Ломоносов полагал, что движение от одного тела к другому передается только через непосредственное прикосновение. Все другие виды передачи движения и взаимодействия между телами на расстоянии он не принимал в расчет. Вот почему, отвечая на вопрос о причине тяготения (один из важнейших в классической механике), он вынужден был постулировать существование некой «тяготительной материи», что позволяло ему, опираясь на свой закон, объяснять тяготение тем, что тело, получившее вследствие тяжести скорость, «отбирает» ее у окружающей его «тяготительной материи», порождающей скорость. Но в таком случае ставился под сомнение или, вернее, отвергался открытый Галилеем и экспериментально подтвержденный Ньютоном закон пропорциональности массы и тяжести. И Ломоносов пошел на это. Однако видеть здесь лишь субъективную погрешность физического мышления Ломоносова было бы неверно и некорректно. В рамках физики XVIII века удовлетворительно ответить на вопрос о причине пропорциональности массы и тяжести не удалось никому. А ведь Ломоносов был озабочен именно причиной тяготения (вопрос, как уже говорилось ранее, оставленный Ньютоном открытым) и в письме к Эйлеру обосновывал необходимость причинного подхода к проблеме:

«Я не буду вступать в спор с тем, кто считает тяготение тел одним из существенных атрибутов, и потому полагает, что и исследовать его причину нет надобности; но я без всякого колебания признаю, что как всякое вообще движение и стремление в каком бы то ни было направлении, так и тяготение, представляющее собой разновидность такового, может у всякого тела без нарушения его сущности отсутствовать, точно так же, как и то количество движения, которое порождается из приращения скорости падающих тел. Так как, следовательно, должно существовать достаточное основание, в силу которого ощутимым телам свойственно скорее устремляться к центру земли, чем не устремляться, то приходится исследовать причину тяготения».

Еще эмоциональнее Ломоносов подчеркнет мысль о необходимости найти физическую причину тяготения в диссертации «О тяжести тел и об известности первичного движения», написанной в том же году, что и письмо к Эйлеру, но не опубликованной при жизни: «…приписывать это физическое свойство тел (т. е. тяготение, - Е. Л.) божественной воле или какой либо чудодейственной силе мы пе можем, не кощунствуя против Бога и природы…»
Цитируется по: Лебедев Е.Н. Ломоносов. («Жизнь замечательных людей»). М.: Молодая гвардия, 1990. с.137-138


16 июля 1819 г. для исследования пути от Берингова пролива в Атлантический океан из Кронштадта отправилась русская экспедиция на двух шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный»

 

17 июля 1762 года в Ропше был убит император Петр III
«В это время Петр III находился в Ораниенбауме. Это был канун его именин; Петр желал начать их праздновать в Петергофе, и Екатерина должна была его там ждать. Император приказал подать экипаж и приехал в Петергоф. Осмотрев павильон, в котором жила Екатерина, убедились, что ее там нет. По всем признакам было видно, что произошел не отъезд, а бегство; значит, надобно было предполагать что-нибудь дурное. Старые вельможи, которые окружали Петра, предлагают поехать в Петербург, разыскать и образумить Екатерину. Петр согласился; старики поехали в Петербург, но там, конечно, присоединились к Екатерине. Петр в ожидании сведений о происходившем в Петербурге ходил и сидел на берегу моря, на берегу и обедал; он слушал советы придворных и не знал, что делать: ехать ли в Кронштадт или направиться в Ревель к войскам, там собранным. Между тем прибыл с моря офицер, привезший из Петербурга фейерверк, который предполагалось сжечь по случаю именин Петра; он рассказал, что слышал шум и выстрелы и больше ничего не мог сообщить. Но уже и этой вести было достаточно, чтобы узнать, что такое произошло в Петербурге. Петру со всех сторон советовали что-нибудь делать, но он не мог ни на что решиться, и только когда день уже склонялся к вечеру, решил ехать в Кронштадт. Но Кронштадт уже был захвачен Талызиным, и потому, когда Петр туда явился, его не приняли. Оказалось, что гавань заперта боном и оттуда кричали, что никого нельзя пускать. Петр показывается на палубе в белом мундире и с корабля объявляет, что приехал сам император. В ответ ему слышится, что императора нет, а есть императрица Екатерина, и что если он не уедет, то будут стрелять, "бомбы пускать". Начался плач дам, сопровождавших Петра; сам Петр находился почти в обмороке. Вместо того чтобы спасаться в Ревель, он стал ждать в Ораниенбауме Екатерину. Утром 29-го она явилась в Петергоф с войсками и послала свой авангард в Ораниенбаум. Войска сразу окружили дворец, и Петр оказался в плену. Все было кончено. Екатерина прислала вельмож переговорить с Петром и снабдила их текстом отречения от престола, которое Петр и принял в редакции, продиктованной Екатериной, после чего был отвезен в Ропшу; а Екатерина вернулась в Петербург, чтобы оформить дело, оправдать свой поступок в обстоятельном манифесте и успокоить свою столицу. Манифест был опубликован только спустя несколько дней, именно 6 июля. В манифесте Екатерина не поскупилась на краски до того, что потом, в 1797 г., он был изъят из обращения. Император Павел приказал его вырвать изо всех официальных сборников; а когда Сперанский печатал Полное собрание законов, то манифест этот в нем помещен не был. В манифесте было сказано, что политика Петра был не православна и не национальна, и доказывалось это очень пространно. И вот, как раз в те дни, когда манифест был опубликован и Петербург его читал, пришло известие о смерти Петра. Екатерина объявила, что бывший император скончался вследствие геморроидальной колики. Приказано было устроить ему пристойные похороны, но без оказания царских почестей. Внезапность кончины Петра III нашла свое истинное объяснение уже после смерти императрицы Екатерины, когда сын ее Павел Петрович случайно отыскал в ее бумагах письмо к Екатерине из Ропши от Алексея Орлова, состоявшего там при Петре. В подлиннике это письмо не сохранилось, ибо Павел его сжег; мы знаем его в копии Ф. Ростопчина, вряд ли точной, представляющей скорее пересказ на память интересного документа. Орлов в замешательстве, с горем извещал императрицу о нечаянной случайности, повлекшей за собой кончину императора непредвиденно для Орлова, а тем более для Екатерины. Император Павел имел возможность убедиться, что ответственность за этот несчастный случай совсем не лежит на памяти Екатерины. Так началось самодержавие Екатерины II. Не все, кто хотел ее власти, думали о ее самодержавии; был возможен и другой исход переворота — воцарение Павла и регентство его матери. Но Екатерина была провозглашена императрицей в Казанском соборе ранее, чем вопрос о ее регентстве мог быть поднят сторонниками этой комбинации».
Цитируется по: Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории. М.: Астрель, 2006
Письмо А.Г.Орлова Екатерине II:
Матушка, милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу; но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть; но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка — его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя! Но, Государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором, не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата. Повинную тебе принес, и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил; прогневали тебя и погубили души навек
Цитируется по: Переворот 1762 года: Сочинения и переписка участников и современников / Сост. Г. Балицкий. — Москва: Московское книжное товарищество «Образование», 1910


17 июля 1788 года в ходе русско-шведской войны состоялось морское сражение в районе острова Гогланд в Финском заливе.
Иоанн-Альберт Эренстрем, записки:
Я увидел, что война была окончательно решена, что союзный трактат с турецким султаном заключен, с обещанием субсидий, что Франция, в виду внутренних своих неурядиц, и хотела предупредить войну на севере, но что зато Англия и Пруссия, желая ловить рыбу в мутной воде, ничего против нее не имели. Обе эти державы были недовольны Россиею и хотели, для собственных своих выгод, увеличить ее заботы. Финские полки, на командиров которых король больше всего полагался, выступили к границе, а шведские медленно следовали за ними. Гельсингфорская гавань была переполнена громадным числом транспортных судов, нагруженных съестными и другими припасами для армии.

Король отправился к границе для инспектирования. Во время его отсутствия шведский и русский флоты встретились у Гогланда.

В начале страшной канонады, которая довольно ясно была слышна в Гельсингфорсе, герцог Фридрих поспешил, окруженный бывшими в городе генералами, на Ульрикасборгскую гору. Туда прибыл и начальник шхерного флота, полковник Анкарсверд. Герцог желал, чтоб он вышел с своим флотом на помощь брату, герцогу Карлу, с тем чтоб взять на буксир и привести в финляндскую гавань расстроенные в горячей битве шведские и неприятельские суда, но полковник доказывал, что шхерный флот не мог рисковать выйти в открытое море и не мог оказать сопротивления линейным кораблям и фрегатам. Война теперь началась и была в полном разгаре. Никто не мог предвидеть, как и когда она окончится. Множество недобрых примет случилось. Большой флот прибыл в Свеаборгскую гавань. Отслужили молебен по случаю одержанной над врагом победы, и большие награды раздавались королем начальству флота. Неприятельский линейный корабль был взят, но шведский был в руках противника; другой стал на мель при входе в гавань, и его должны были сжечь; неприятельский флот блокировал гавань и отрезал сообщение шведского флота с Швециею. Офицеры шведских полков, перевезенных в Финляндию, были вообще против войны. Множество маленьких билетиков, одинаковой формы и величины, написанных буквами из квадратов и прямых линий, были разосланы с целью действовать преимущественно на унтер-офицеров и солдат. Они содержали: предостережение не слушаться, если им прикажут перейти государственную границу с Россиею; зачинщики незаконной и несправедливой войны, особенно генерал Толь, будут при следующем сейме привлечены к ответственности и присуждены к смертной казни. Денщик моего брата нашел 9-10 таких билетов на одном дворе, разбросанных между экипажами шведских генералов, квартировавших в этом доме. Я передал их на улице генералу Толю, отправлявшемуся на «Амфион». Улыбаясь, он мне сказал, что у него в шкатулке уже более 100 таких билетиков. Существование их доказывало, между тем, опасное настроение. Командиров финских полков, перешедших границу, запугивали всевозможными средствами и делали ответственными перед сеймом за нарушение формы правления и за участие в наступательной войне.
Цитируется по: Из исторических записок Иоанна-Альберта Эренстрема // Русская старина, № 7. 1893. с.24-26


17 июля 1918 года в Екатеринбурге была расстреляна царская семья
Я. М. Юровский:

«Я распорядился, чтобы спустились люди и велел, чтобы все были готовы, и что каждый, когда будет подана команда, был на своем месте. Николай, посадив Алексея, встал так, что собой его загородил. Сидел Алексей в левом от входа углу комнаты, и я тут же, насколько помню, сказал Николаю примерно следующее, что его царственные родственники и близкие как в стране, так и заграницей, пытались его освободить, а что Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять. Он спросил: “ЧТО?” и повернулся лицом к Алексею, я в это время в него выстрелил и убил наповал. Он так и не успел повернуться лицом к нам, чтобы получить ответ. Тут вместо порядка, началась беспорядочная стрельба. Комната, хотя и очень маленькая, все однако могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно стреляли через порог, т. к. стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом, причем пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых...» ...

 

18 июля 1770 года на реке Ларге произошло сражение между русской армией генерал-аншефа П. А. Румянцева и войсками крымского хана Каплан-гирея. Несмотря на численный перевес, турки были разбиты.
Генерал-аншеф Петр Румянцев, реляция императрице Екатерине II о сражении при Ларге:
7 [18] июля 1770 г.

из неприятельского лагеря в Ставке хана крымского

В сей день, то-есть 7-го июля, достигнувши неприятеля за речкою Ларгою на высотах, примыкающих к левому берегу Прута, одержала армия вашего императорского величества величайшую над ним победу. Было тут турков и татар премногочисленно, а командовали ими сам хан крымской и паши: Абаза, Измаил и Абды. Последний присоединился к ним с правого берегу Прута с своим лучшим войском в пятнадцати тысячах и так считалась вся их армия до восьмидесяти тысяч.

Неприятель с таковыми великими силами имел лагерь на превысокой и неприступной горе с обширным ретраншаментом, и его канонада командовала всею окрестностию. Но чего не может преодолеть воинство, усердствующее к славе своей монархини! Мы, несмотря на все сии выгодные позиции, на рассвете с разных сторон поведши атаку, выбили штурмом неприятеля из всего его лагеря, поражая сопротивляющихся и брав одно за другим укрепления, коих было в оном четыре.

Хотя неприятель сильным огнем из своей артиллерии и мелкого ружья, продолжая боле четырех часов, устремлялся давать отпор, но ни сила орудий, ни персональная его храбрость, которой в сем случае надлежит отдать справедливость, не постояли против превосходного мужества наших солдат, которые коль скоро коснулись поверхности горы, то и сделались мы победителями, а неприятель с превеликим уроном в наглой обратился бег.

Не только место лагеря, что под нашею теперь пятою, но и всеми пушками, коих с первого взгляду считаем до тридцати, артиллерийскими запасами, палатками, разною провизиею, посудою, скотом и каков только был багаж, мы в свою корысть завладели.

Я осмеливаюсь ваше императорское величество удостоверить, что еще с толиким ударом не был от наших войск рассыпан неприятель и никогда в толиком порядке и предприятии не действовал наш фронт, как при сей щастливой атаке. Чужестранные волонтеры и все, что теперь вообще служит, дадут по мне в семь свидетельство.

Я поспешаю поднести всеподданнейшее сие уведомление с подполковником фон-Каульбарсом, который, участником будучи в сем действии, в состоянии найдет себя предварительное сделать вашему императорскому величеству представление о подробностях оного и коего, как храброго, усердного и испытанного в том офицера, имею препоручить в высочайшую милость вашего императорского величества. О числе пленных, трофеев, убитых и происхождении всего дела вслед за сим обстоятельнейшую буду иметь честь учинить реляцию.

Потеря наша в людях при сем важнейшем деле есть весьма мала.

При отправлении сего из Ставки великолепной хана крымского, благодарные мольбы богу, благодеявшему нам, приносит торжествующая вашего величества армия.

Я есьм с глубочайшим благоговением вашего императорского величества всеподданнейший раб граф Петр Румянцов.
Цитируется по: ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1868, л. 235—236 об. Подлинник

18 июля 1812 года был издан Манифест о созыве народного ополчения
С.Н.Глинка, из записок о 1812 годе:
В достопамятный и бурный 1812 год жил я в переулке Тишине близ Драгомиловского моста. 11 июля на ранней заре утренней разбудил меня внезапный приход хозяйки дома. Едва вышел я к ней, она со слезами вскричала: «Мы пропали! Мы пропали!» — и подала мне печатный лист. То было воззвание к первопрестольной столице Москве от 6-го июля из Полоцка. Прочитав воззвание, я сказал: «Благодарите бога, сударыня! Где заранее предвидят опасность, там примут и меры к отвращению ее. Будьте спокойны и молитесь богу!»

Наскоро одевшись, полетел я в Сокольники на дачу к графу Федору Васильевичу Ростопчину, поступившему вместо графа Гудовича на чреду Московского генерал-губернатора. Не слыша еще громкой вести о грозной опасности, исполинская Москва объята была сном и безмолвием. Тишина владычествует на поверхности океана до воскипения волн: то же нередко бывает и с областями земными. Из недр глубокого безмолвия вылетает роковой удар грома; смотрим: откуда он грянул? Слышим новые удары и — теряемся в недоумении. Поэт сказал: «Кто дышит, не дремли!»

Это теперь излилось из души моей. А тогда спешил с одною мыслию; с мыслию — отдать себя Отечеству за отечество. К графу приехал я в пять часов утра. Все уже в доме было в движении. Перед кабинетом графа застал я тогдашнего губернского предводителя Василия Дмитриевича Арсеньева и Аркадия Павловича Рунича, секретаря графа. Говорю Аркадию Павловичу, что мне нужно видеться с графом. «Нельзя, — отвечал он, — граф занят теперь совещанием с преосвященным Августином и с Петром Степановичем Валуевым ( Тогдашним начальником Кремлевской экспедиции. (Прим. автора.))". — Позвольте же мне по крайней мере оставить записку». Приветливо Аркадий Павлович подал мне бумагу, перо, и я написал: «Хотя у меня нигде нет поместья; хотя у меня нет в Москве никакой недвижимой собственности и хотя я не уроженец московский, но где кого застала опасность Отечества, тот там и должен стать под хоругви отечественные. Обрекаю себя в ратники Московского ополчения и на алтарь Отечества возлагаю на триста рублей серебра». Таким образом 1812 года июля 11-го, мне первому удалось записаться в Москве в ратники и принесть первую жертву усердия.
Цитируется по: Глинка С. Н. Записки о 1812 годе. Спб., 1836
Ополчение 1812 года. Г.Д. Алексеев. XIX век

 

19 июля 1270 года в Орде был казнен князь Роман Олегович
«Ярослав жил потом несколько месяцев в Новегороде. Не любя Довмонта, он дал Псковитянам иного Князя - но только на малое время - какого-то Айгуста, и зимою уехал в Владимир, поручив Новгород Наместнику, Андрею Вратиславичу. Великое Княжение Суздальское было спокойно, то есть рабствовало в тишине, и народ благодарил Небо за облегчение своей доли, которое состояло в том, что преемник Хана, или Царя Берки, брат его, именем Мангу-Тимур, освободил Россиян от насилия откупщиков Харазских. Историк Могольский, Абульгази, хвалит Тимура за его острый ум; но ум не смягчал в нем жестокого сердца, и память сего Хана запечатлена в наших летописях кровию доброго сына Олегова, Романа, Князя Рязанского, принявшего в Орде венец Мученика. Еще Хан Берка, имев случай говорить о Вере с купцами Бухарскими и плененный учением Алкорана, объявил себя ревностным Магометанином: пример его служил законом для большей части Моголов, весьма равнодушных к древнему идолопоклонству; а как всякая новая Вера обыкновенно производит изуверов или фанатиков, то они, вместо прежней терпимости, начали славиться пламенным усердием ко мнимой божественности Алкорана. Может быть, Князь Роман неосторожно говорил о сем ослеплении ума: донесли Тимуру, что он хулит их Закон. Тогда Роман, принуждаемый дать ответ, не хотел изменить совести и говорил так смело, что озлобленные варвары, заткнув ему рот, изрезали несчастного Князя по составам и взоткнули голову его на копие, содрав с нее кожу. Россияне проливали слезы, но утешались твердостию сего второго Михаила и думали, что Бог не оставил той земли, где Князья, презирая славу мирскую, столь великодушно умирают за Его святую Веру».
Цитируется по: Карамзин Н.М. История государства Российского. М.: Эксмо, 2006. с.298
Летопись по Типографскому списку:
В лѣто 6778 убьенъ бысть князь Романъ Олговичь Рязанский оть поганыхъ Татаръ. И бысть сице убьение его: затькоша уста его убрусомъ и начата рѣзати его по съставомъ и метати разно, и яко розоимаша его, остася трупъ единъ; они же, одравше главу ему, на копие взоткоша. Се бысть новый мученикъ за Христа, убьенъ бысть июля 19.
Цитируется по: Полное собрание русских летописей. Том 24. Летопись по Типографскому списку. Пг., 1921
Баскаки. С.В. Иванов. 1909 год
19 июля 1485 года с закладки стрельницы Антоном Фрязиным (Антонио Джиларди) началась постройка каменных башен и стен московского Кремля. Кремль принял тот вид, в котором он сохранился до наших дней.
А.М.Васнецов. "Московский Кремль при Иване III". 1921.
«Величественные Кремлевские стены и башни равномерно воздвигнуты Иоанном: ибо древнейшие, сделанные в княжение Димитрия Донского, разрушились, и столица наша уже не имела каменной ограды Антон Фрязин в 1485 году, июля 19, заложил на Москве-реке стрельницу, а в 1488 другую, Свибловскую, с тайниками, или подземельным ходом; Италиянец Марко построил Беклемишевскую; Петр Антоний Фрязин две, над Боровицкими и Константино-Еленскими воротами, и третию Фроловскую; башня над речкою Неглинною совершена в 1492 году неизвестным Архитектором. Окружили всю крепость высокою, твердою, широкою стеною, и Великий Князь приказал сломать вокруг не только все дворы, но и церкви, ycтавив, чтобы между ею и городским строением было не менее ста девяти саженей. Таким образом Иоанн украсил, укрепил Москву, оставив Кремль долговечным памятником своего Царствования, едва ли не превосходнейшим в сравнении со всеми иными Европейскими зданиями пятого-надесять века. - Последним делом Италиянского зодчества при сем Государе было основание нового Архангельского собора, куда перенесли гробы древних Князей Московских из ветхой церкви Св. Михаила, построенной Иоанном Калитою и тогда разобранной. - Кроме зодчих, Великий Князь выписывал из Италии мастеров пушечных и серебреников. Фрязин, Павел Дебосис, в 1488 году слил в Москве огромную Царь-пушку. В 1494 году выехал к нам из Медиолана другой художник огнестрельного дела, именем Петр. Италиянские серебреники начали искусно чеканить Русскую монету, вырезывая на оной свое имя: так, на многих деньгах Иоанна Васильевича видим надпись: Aristoteles: ибо сей знаменитый Архитектор славился и монетным художеством (сверх того лил пушки и колокола). - Одним словом, Иоанн, чувствуя превосходство других Европейцев в гражданских искусствах, ревностно желал заимствовать от них все полезное, кроме обычаев, усердно держась Русских; оставлял Вере и Духовенству образовать ум и нравственность людей; не думал в философическом смысле просвещать народа, но хотел доставить ему плоды наук, нужнейшие для величия России».
Цитируется по: Карамзин Н.М. История государства Российского. М.: Эксмо, 2006. с.474

Георгий Перкамота, из «Заметки, содержащей сведения о делах и властителе России»:
Когда славнейший господин бессмертной памяти герцог Галеаццо и пр. послал своего сокольничьего Бьянко в области России, для того чтобы он посетил славнейшего господина Великого Герцога России и передал ему несколько охотничьих соколов (falconi pellegrini), этот великолепнейший и великодушный государь по имени Великий Герцог Иоанн, господин России, сын Великого Герцога Василия, не забыл об этой милости и прочной дружбе и в году 1485 в октябре направил в путь своего посла по имени Георгий Перкамота, по национальности грека, рыцаря и дворянина, некогда ушедшего из Константинополя, каковой в месяце июне 1486 приехал в Милан, чтобы от имени названного своего господина посетить славнейшего нашего господина Герцога Джан Галеаццо и передать некие милостивые и полные любви слова от своего господина; он представил верительные грамоты, запечатанные покрытой золотом печатью, а также двое сороков прекрасных выделанных соболей и двух кречетов и несколько живых соболей, доставленных им и привезенных прямо из России, причем он уверял, что ехал по суше более чем три тысячи миль.

Когда этого посла спросили о делах этих областей и страны Российской и о его славнейшем государе, он говорил и утверждал, что земля России вся плоская, имеет в длину не менее двух тысяч миль и немногим меньше в ширину, и что она обильно населена и имеет множество больших городов, сел и деревень, и что он проехал верхом более тысячи двухсот миль по заселенным местам, направляясь в Италию, и что при других случаях он объехал верхом более тысячи пятисот миль и всюду она населена настолько, что одно село или деревня так близко расположены от другого, что ходят за огнем из одного в другое; и он говорил, что вся страна Российская придерживается христианской веры, все жители крещены и соблюдают в своих обрядах греческий обычай, что его государь владеет несколькими новыми провинциями, приобретенными его покойным славнейшим отцом и им самим, причем эти провинции по большей части языческие.

Он говорил, что в России есть большие города, среди прочих Володимир, город весьма населенный и имеющий около шестидесяти тысяч очагов (fochi); он назвал и другие, имеющие каждый около тридцати тысяч очагов, а именно Новогродия, Пасковия и Моска, которая по латыни называется Московия, и последняя одна окружена стенами, построенными названным государем, живущим здесь большую часть времени, держащим здесь двор, и здесь же находится его архиепископ. Он сказал, что там есть много других городов, числом более 60, имеющих от 4 до 6, 8 и 10 тысяч очагов в каждом. Деревень и сел количество бесконечное, но все дома в этих краях сделаны из дерева, за исключением немногих, построенных для архиепископа, других епископов и прелатов и для государей и некоторых других более мелких господ, которые начали строить из камня и кирпича на итальянский манер (alla italiana); он говорил, что они переняли эту манеру от итальянских мастеров и инженеров (meistri et ingegneri).
Цитируется по: Сообщение о России московского посла в Милан (1486 г.) // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР (Труды Ленинградского отделения института истории АН СССР), № 5. М. 1963

 

20 июля 1658 года патриарх Никон оставляет кафедру и уезжает в Воскресенский монастырь
Патриарх Никон:
Оставил-де я патриаршество собою, а ни от чьево и ни от какого гонения, государева-де гнева на меня никакого не бывало; а о том-де я и преж сего великому государю бил челом и извещал, что мне болши трех мне на патриаршестве не быть. И дал мне письмо это письменное показание Трубецкого, а велел поднесть государю. Да со мною ж приказывал, велел бить челом, что б государь пожаловал, велел дать ему келью. И просил я у него себе благословения, и он меня не благословил, а говорил: какое-де тебе отменя благословение? Я-де недостоин патриархом быть; а будет же тебе надобно, и я-де тебе стану исповедать грехи свои. И я ему говорил: мне до того какое дело, что твою исповедь мне слушать, то дело не мое. И про то про все великому государю я известил; и великий государь послал меня к патриарху в другоряд, и то письмо велел ему, патриарху, отдать, и велелему говорить, чтоб он патриаршества не оставлял и был по прежнему; а келей на патриаршем двор много, в которой он похочет, в той живи; и письмо ему я отдал. Уже-де я слова своего не переменю, да и давно-де у меня о том обещанье, что патриархом мне не быть.
Цитируется по: Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 9. Сергиев Посад: Тип. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1909.
Патриарх Никон в Новоиерусалимском монастыре. В. Г. Шварц. 1867 год

20 июля 1854 года после безуспешного обстрела стен Соловецкого монастыря английские паровые фрегаты «Бриск» и «Миранда» отступают.
Нападение на монастырь началось 18 июля (6 июля ст.ст.). После первых залпов английских судов последовал ответ береговой батареи. Бомбардировка продолжалась в течение 19 июля, но безрезультатно, и на следующий день была прекращена.

«В Соловках учитывали возможность появления английского флота, и монастырские ценности были уже за несколько недель до того вывезены в Архангельск.


Нападение англичан на Соловецкий монастырь. Лубок, 1868 год.


Согласно позднейшим данным, установленным военным министерством, в монастыре оказалось «20 пудов пороху, копья и множество бердышей и секир времен Федора Иоанновича». На берегу Соловецкого острова соорудили батарею с двумя трехфунтовыми орудиями, а по стенам и башням расставили еще восемь малых орудий. Был налицо ничтожный отряд инвалидной команды. 6(18) июля в 8 часов утра к острову стали приближаться два английских военных судна. Это были, как оказалось, два паровых 60-пушечных фрегата «Бриск» и «Миранда». Став на якорь, они немедленно, не вступая в переговоры, дали выстрел в монастырские ворота и сразу их уничтожили. Затем бомбардировка по монастырским зданиям продолжалась. Фейерверкер Друшлевский отвечал выстрелами с береговой батареи, и «Миранда», ближе стоявшая к берегу, получила пробоину. После трех десятков выстрелов канонада умолкла.

На другой день, 7(19) июля, к берегу подошло английское гребное судно под парламентерским белым флагом и передало письмо, адресованное на английском и русском языках в таких несколько странных выражениях: «По делам ее великобританского величества. Его высокоблагородию главному офицеру по военной части Соловецкой». В письме говорилось: «6 числа была пальба по английскому флагу. За такую обиду комендант гарнизона через три часа с получения сего обязан лично отдать свою шпагу». Далее требовалась безусловная сдача «всего гарнизона». В случае отказа следовала угроза бомбардирования монастыря. Письмо было отнесено архимандриту Александру. Архимандрит ответил опровержением лжи относительно вины в стрельбе по английскому флагу, так как русские начали отстреливаться только после третьего ядра, пущенного в них. В сдаче архимандрит отказал. Затем началась канонада, продолжавшаяся девять часов с лишком. Стрельба бомбами и ядрами произвела в зданиях монастыря разрушения, но гораздо меньшие, чем можно было опасаться. Десанта англичане не сделали, хотя первоначально, по-видимому, эта мысль у них была: по крайней мере богомольцу, посланному к капитану Оммонэю с ответным письмом от архимандрита, было заявлено, будто на фрегатах есть русские пленные, которых нужно высадить. Никаких русских пленных не было — и «военная хитрость» была разгадана. Последовал отказ одновременно с отказом в сдаче монастыря. Бомбардировка при всей своей интенсивности и продолжительности не разрушила всего монастыря, хотя крышу всю пробило ядрами и пострадали стены. Человеческих жертв не было. К вечеру 7-го бомбардировка утихла, а на следующий день, 8(20) июля, «Бриск» и «Миранда» ушли и более не возвращались. Монахи, богомольцы и население острова обнаружили большую стойкость и присутствие духа и уцелели совершенно случайно — они не прятались, а оставались в монастыре и даже ходили 7(19) июля крестным ходом по монастырской стене (…)

Это внезапное, бесцельное и безрезультатное нападение на Соловки возбудило в Англии некоторое недоумение. Еще больше недоумений могло бы породить последовавшее полтора месяца спустя уничтожение на Баренцевом море города Колы. Кола была уничтожена, и это давало видимость «победы», благо в Лондоне вплоть до конца войны понятия не имели о том, что реально происходит около заброшенного у полярного моря города».
Цитируется по: Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. — М.-Л.: 1941-1944. с.193-195

Степан Петрович Шевырев, стихотворение «Соловецкая обитель»:



Обитель мирная, в объятьях хладных моря!
Пристанище поста, молитвы, слез и горя!
И ты подверглася грозе безумной их,
Язычества страстей поклонников слепых!
Но в час решительный твоих смиренных братий
Блюли невидимо Зосима и Савватий;
Охраной им сиял чудотворящий крест,
Что первый водружен среди пустынных мест;
Твой праведный ковчег был верой застрахован,
Твой пастырь доблестный в молитву был закован!
Когда громил тебя врага безбожный флот,
Свершая мирно ты молитвенный свой ход,
И вышли на него хоругви и иконы,
Великие вожди великой обороны! –
И миновал огонь морских его бойниц
Святых твоих людей и белых моря птиц.
И ты, печать Любви, о рана пресвятая,
Иконой за людей чудесно принятая!
Какой алмаз тебе? Какой тебе венец?
Лишь слезы чистые молящихся сердец.

7 июля 1854
Цитируется по: Шевырев С.П. Науки жрец и правды воин. М.: Русскiй Мiръ, 2009. с.187-188

Нападение англичан на Соловецкий монастырь. Лубок, 1868 год.

 

Так как форум не работал пропустил пару дней-событий
21 июля 1613 года состоялось венчание на царство Михаила Федоровича Романова, основателя новой правящей династии
Князь Трубецкой и князь Пожарский:
Были мы, холопи твои, Митька Трубецкой и Митька Пожарский, на твоей государевой службе под Москвою, голод и нужду великую терпели, и в приходы гетманские в крепких осадах сидели, с разорителями веры христианской бились, не щадя голов своих, и всяких людей на то приводили, что, не увидя милости божией, от Москвы не отхаживать. Милостью божиею и всяких людей прямою службою и кровью Московское государство очистилось и многие люди освободились; а теперь приходят к нам стольники, стряпчие, дворяне московские, приказные люди, жильцы, городовые дворяне и дети боярские, которые с нами были под Москвою, и бьют челом тебе, государю, чтоб им видеть твои царские очи на встрече; но мы, без твоего государева указу, на встречу к тебе ехать не смеем, ожидаем от тебя милости и указу, как ты нам повелишь
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Книга 5. Том 9, глава1 М.: Мысль, 1990. с.15

Коронование царя Михаила Феодоровича в Успенском соборе. Литография XIX века с гравюры XVII века

21 июля 1774 года в деревне Кючук-Кайнарджи был заключен мир между Россией и Османской империей.
Фельдмаршал Петр Румянцев, из рапорта императрице Екатерине II:
От самого войны начала предводя оружие, мне вверенное против неприятеля, имел щастие силою оного одержать и мир ныне (…) От меня взяты были к одержанию того кратчайшие способы, сходствуя к положению оружия.
Цитируется по: Чтения ОИДР. М., 1865, кн.II, отд. II. с.308-309
Медаль в честь Кючук-Кайнарджийского мира. 1774 год.

22 июля 971 года в кровопролитной битве у города Доростол дружины князя Святослава потерпели поражение от византийского войска, обе стороны понесли огромные потери. После этого сражения между Русью и Византией был заключен мирный договор.
Г.И. Семирадский. Тризна дружинников князя Святослава после боя под Доростолом в 971 году. 1884 год

23 июля 1840 года состоялась битва русских солдат с отрядом Шамиля на реке Валерик. В этой битве принимал участие поручик Тенгинского пехотного полка Михаил Лермонтов
М.Ю.Лермонтов, из стихотворения «Валерик»:



Гудит музыка полковая;
Между колоннами въезжая,
Звенят орудья. Генерал
Вперед со свитой поскакал...
Рассыпались в широком поле,
Как пчелы, с гиком казаки;
Уж показалися значки
Там на опушке - два, и боле.
А вот в чалме один мюрид
В черкеске красной ездит важно,
Конь светло-серый весь кипит,
Он машет, кличет - где отважный?
Кто выдет с ним на смертный бой!..
Сейчас, смотрите: в шапке черной
Казак пустился гребенской;
Винтовку выхватил проворно,
Уж близко... выстрел... легкий дым...
Эй, вы, станичники, за ним...
Что? ранен!.. - Ничего, безделка...
И завязалась перестрелка...
Но в этих сшибках удалых
Забавы много, толку мало;
Прохладным вечером, бывало,
Мы любовалися на них,
Без кровожадного волненья,
Как на трагический балет;
Зато видал я представленья,
Каких у вас на сцене нет...
Раз -- это было под Гихами -
Мы проходили темный лес;
Огнем дыша, пылал над нами
Лазурно-яркий свод небес.
Нам был обещан бой жестокий.
Из гор Ичкерии далекой
Уже в Чечню на братний зов
Толпы стекались удальцов.
Над допотопными лесами
Мелькали маяки кругом;
И дым их то вился столпом,
То расстилался облаками;
И ожпвилися леса;
Скликались дико голоса
Под их зелеными шатрами.
Едва лишь выбрался обоз
В поляну, дело началось;
Чу! в арьергард орудья просят;
Вот ружья из кустов <вы>носят,
Вот тащат за ноги людей
И кличут громко лекарей;
А вот и слева, из опушки,
Вдруг с гиком кинулись на пушки;
И градом пуль с вершин дерев
Отряд осыпан. Впереди же
Все тихо - там между кустов

Бежал поток. Подходим ближе.

Пустили, несколько гранат;
Еще подвинулись; молчат;
Но вот над бревнами завала
Ружье как будто заблистало;
Потом мелькнуло шапки две;
И вновь все спряталось в траве.
То было грозное молчанье,
Недолго длилося оно,
Но <в> этом странном ожиданье
Забилось сердце не одно.
Вдруг залп... глядим: лежат рядами,
Что нужды? здешние полки
Народ испытанный... "В штыки,
Дружнее!" - раздалось за нами.
Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди...

Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня...
"Ура!" - и смолкло. "Вон кинжалы,
В приклады!" - и пошла резня,
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко,
Как звери, молча, с грудью грудь,
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть...
(И зной и битва утомили
Меня), но мутная волна
Была тепла, была красна.
На берегу, под тенью дуба,
Пройдя завалов первый ряд,
Стоял кружок. Один солдат
Был на коленах; мрачно, грубо
Казалось выраженье лиц,
Но слезы капали с ресниц,
Покрытых пылью... на шинели,
Спиною к дереву, лежал

Их капитан. Он умирал;
В груди его едва чернели
Две ранки; кровь его чуть-чуть
Сочилась. Но высоко грудь
И трудно подымалась, взоры
Бродили страшно, он шептал...
"Спасите, братцы. Тащат в горы.
Постойте - ранен генерал...
Не слышат..." Долго он стонал,
Но все слабей, и понемногу
Затих и душу отдал богу;
На ружья опершись, кругом
Стояли усачи седые...
И тихо плакали... потом
Его остатки боевые
Накрыли бережно плащом
И понесли. Тоской томимый,
Им вслед смотрел <я> недвижимый.
Меж тем товарищей, друзей
Со вздохом возле называли;
Но не нашел в душе моей
Я сожаленья, ни печали.
Уже затихло все; тела
Стащили в кучу; кровь текла
Струею дымной по каменьям,
Ее тяжелым испареньем
Был полон воздух. Генерал
Сидел в тени на барабане
И донесенья принимал.
Окрестный лес, как бы в тумане,
Синел в дыму пороховом.
А там вдали грядой нестройной.
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы - и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: "Жалкий человек.
Чего он хочет!., небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он - зачем?"
Галуб прервал мое мечтанье,
Ударив по плечу; он был
Кунак мой; я его спросил,
Как месту этому названье?
Он отвечал мне: "Валерик,
А перевесть на ваш язык,
Так будет речка смерти: верно,
Дано старинными людьми". -
"А сколько их дралось примерно
Сегодня?" - "Тысяч до семи". -
"А много горцы потеряли?" -
"Как знать?-зачем вы не считали!"
"Да! будет, - кто-то тут сказал, -
Им в память этот день кровавый!"
Чеченец посмотрел лукаво
И головою покачал.
Цитируется по: Лермонтов М.Ю. Собр. соч. т.1. М.: Гос. изд. худ. лит., 1957. с.56-60

Эпизод из сражения при Валерике, акварель М.Ю. Лермонтова и Г.Г. Гагарина, 1840 год

23 июля 1783 года с указа об утверждении театрального комитета «для управления зрелищами и музыкой» ведет свое историю Мариинский театр в Санкт-Петербурге
«За более чем два столетия своей истории Мариинский театр подарил миру многих великих артистов: здесь служил выдающийся бас, основоположник российской исполнительской оперной школы Осип Петров, оттачивали свое мастерство и достигли вершин славы такие великие певцы, как Федор Шаляпин, Иван Ершов, Медея и Николай Фигнер, Софья Преображенская. Блистали на сцене артисты балета: Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Вацлав Нижинский, Галина Уланова, Рудольф Нуреев, Михаил Барышников. Начинал свой путь в искусство Джордж Баланчин. Театр был свидетелем расцвета таланта гениальных художников-декораторов, таких как Константин Коровин, Александр Головин, Александр Бенуа, Симон Вирсаладзе, Федор Федоровский. И многие, многие другие.

Издавна так повелось, что Мариинский театр ведет родословную, отсчитывает век от 1783 года, когда 12 июля был издан Указ об утверждении театрального комитета «для управления зрелищами и музыкой», а 5 октября – торжественно открыт Большой Каменный театр на Карусельной площади. Театр дал новое имя площади – она дошла до наших дней как Театральная.

Построенный по проекту Антонио Ринальди Большой театр поражал воображение размерами, величественной архитектурой, сценой, оборудованной по последнему слову тогдашней театральной техники. При его открытии давалась опера Джованни Паизиелло Il Mondo della luna («Лунный мир»). Русская труппа выступала здесь попеременно с итальянской и французской, шли драматические спектакли, устраивались также вокально-инструментальные концерты».

Большой (Каменный) театр в Санкт-Петербурге в 1790 г. И. Г. Майр. 1790 год

 

24 июля 1015 года по приказу своего брата Святополка был убит князь Борис
«Только Нестор, в стремлении к житийной полноте сообщает некоторые сведения о жизни святых князей до убиения их. Сведения эти очень скудны: время изгладило все конкретные черты. Борис и Глеб рисуются связанными тесной духовной дружбой. Юный Глеб ("детеск телом") не разлучается с Борисом, слушая его день и ночь. Борис, наученный грамоте, читает жития и мучения святых, моля Бога о том, чтобы ходить по их стопам. Милостыня, которую любят творить князья, объясняется влиянием отца Владимира, о нищелюбии которого Нестор тут же сообщает известные летописные подробности. Это же милосердие и кротость Борис проявляет и на княжении в своей волости, куда уже женатого (по воле отца), посылает его Владимир. Отсутствие всех этих фактов в распространенном на Руси Сказании показывает, что не мирян-ское благочестие князей, а лишь смертный подвиг их остался в памяти народной.

Внешняя обстановка этого подвига рисуется всеми нашими источниками в существенных чертах одинаково - с небольшими отклонениями у Нестора.

Смерть князя Владимира (1015 г.) застает Бориса в походе на печенегов. Не встретив врагов, он возвращается к Киеву и дорогой узнает о намерении Святополка убить его. Он решает не противиться брату, несмотря на уговоры дружины, которая после этого оставляет его. На реке Альте его настигают убийцы, вышгородцы, преданные Святополку. В своем шатре князь проводит ночь на молитве, читает (или слушает) утреню, ожидая убийц. Путша с товарищами врываются в палатку и пронзают его копьями 24 июля). Верный слуга его, "угр" (венгр) Георгий, пытавшийся прикрыть своим телом господина, убит на его груди. Обвернув в шатер, тело Бориса везут на телеге в Киев. Под городом видят, что он еще дышит, и два варяга приканчивают его мечами. Погребают его в Вышгороде у церкви св. Василия.

Глеба убийцы настигают на Днепре у Смоленска, в устье Медыни. По летописи и Сказанию, князь едет водным путем, по Волге и Днепру, из своей волости (Мурома), обманно вызванный Святополком. Предупреждение брата Ярослава, застигшее его у Смоленска, не останавливает его. Он не хочет верить в злодейство брата Святополка. (По Нестору, Глеб находится в Киеве при смерти отца и бежит на север, спасаясь от Святополка). Ладья убийц встречается с ладьей Глеба, тщетно умоляющаго о сострадании. По приказу Горясера, собственный повар Глеба перерезает ножем его горло (5 сентября). Тело князя брошено на берегу "между двумя колодами", и лишь через несколько лет (1019 - 1020), нетленное, найдено Ярославом, отметившим братнюю смерть, и погребено в Вышгороде рядом в Борисом.

Даже краткий летописный рассказ приводит молитвы к размышления святых князей, долженствующие объяснить их почти добровольную смерть. Сказание развивает эти места в патетическую лирику, где мотивы псалмов и молитв перемешиваются со стонами и причитаниями в чисто народном духе. В этих вставках, свободно скомпанованных и развиваемых частях агиографической традиции, и следует искать народно - церковного осмысления подвига страстотерпцев».
Цитируется по: Федотов Г.П. Святые древней Руси.
«Сказание о Борисе и Глебе» . Лицевая миниатюра из Сильвестровского сборника XIV века

24 июля 1704 г. во время Северной войны 1700-1721 гг. русскими войсками была взята шведская крепость Дерпт (древнерусский город Юрьев)
Гарнизон Дерпта состоял из 5000 чел. при 133 орудиях. Осада подвигалась медленно, так как траншеи были открыты против сильной части крепости; самая слабая ее часть, при р. Эмбахе, осталась без внимания. Недовольный медленностью работ царь, бывший тогда под Нарвою, поручил начальство над войсками, собранными для осады Нарвы, фельдмаршалу Огильви, а сам отправился к армии Шереметева. Прибыв под Дерпт, он приказал переменить направление осадных работ и вести подступы со стороны, прилегающей к реке по болоту, а осадные батареи были поставлены на левом берегу Эмбаха. Вскоре начавшееся бомбардирование произвело несколько обвалов и к 12 июля подступы были доведены до гласиса; к этому же времени был наведен через реку мост выше города. На следующую ночь 300 человек пехоты получили приказание занять места у самого палисада. Шведы бросились против русских; обе стороны начали получать подкрепления и русских уже собралось до 2000 чел. Целую ночь продолжался кровопролитный рукопашный бой; с рассветом осаждающие овладели равелином и обратили против шведов огонь шести захваченных там орудий. Вскоре крепостные ворота были разбиты и русские бросились в них с такою стремительностью, что комендант решил сдать крепость на капитуляцию.


24 июля 1728 года началась первая Камчатская экспедиция, которую возглавили Витус Беринг и Алексей Чириков.
Целью экспедиции был поиск предполагаемого пролива между Америкой и Евразией, и хотя основная задача выполнена не была, экспедиция исследовала побережье северо-восточной Азии, заложив основу для следующих экспедиций. Кроме того, совместно с помощником Чириковым и мичманом Чаплиным Беринг составил подробную карту побережья.

«Датчанин Витус Беринг и русский Алексей Чириков, два моряка, уже не раз доказавшие свои познания и искусность, были назначены руководителями экспедиции. Они получили в свое распоряжение одно судно, построенное на Камчатке. Только 13 июля 1728 года они смогли выйти в море. Взяв курс на северо-восток, вдоль берега Азии, и не теряя его из виду, Беринг достиг 67’18” северной широты, где заметил мыс, за которым берег отклонялся к западу.

Во время этого первого путешествия Беринг не только не обнаружил берега Америки, но даже не подозревал, что ему удалось пройти проливом, впоследствии названным его именем. Берингов пролив заменил легендарный пролив Аниан.





Второе путешествие, совершенное в следующем году теми же мореплавателями, не дало никакого результата.

Только 4 июня 1741 года Беринг и Чириков смогли снова направиться в путь. На этот раз они намеревались, достигнув 50’ северной широты, идти на восток, пока не увидят американского берега. Но корабли, разлученные 20 июня шквалом, больше не соединились. 18 июля на 58’28” северной широты Беринг увидел материк Америки. Следующие дни он посвятил съемке большого залива, ограниченного двумя мысами – Святого Ильи и Святого Гермогена.

В течение всего августа Беринг шел среди островов, окаймляющих полуостров Аляску, и открыл архипелаг, названный им островами Шумагина; до 24 сентября мореплаватель боролся со встречными ветрами, достиг оконечности Аляски и открыл часть Алеутских островов.

Уже давно чувствовавший себя больным, Беринг вскоре оказался не в состоянии следить за курсом судна и не смог предотвратить его гибели у берега маленького острова, получившего название острова Беринга. Там 8 декабря 1741 года безвременно умер этот мужественный человек и искусный моряк».
Цитируется по: Верн Жюль. История великих путешествий. Книга вторая (Мореплаватели XVIII века М.: Терра, 1993. с.463-464

 

25 июля 1826 года состоялась казнь пятерых участников восстания декабристов
«Все подсудимые были разделены по мерам наказания на 11 разрядов: 1-й (31 подсудимый) - к "отсечению головы", 2-й - к вечной каторге и т. д.; 10-й и 11-й - к разжалованию в солдаты. Пятерых суд поставил вне разрядов и приговорил к четвертованию (замененному повешением) - это П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев, С.И. Муравьев-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин и убийца Милорадовича П.Г. Каховский. Из всего состава суда только сенатор Н.С. Мордвинов (адмирал, первый морской министр России) поднял голос против смертной казни кому бы то ни было, записав особое мнение. Все остальные проявили безжалостность, стараясь угодить царю. Даже три духовные особы (два митрополита и архиепископ), которые, как предполагал Сперанский, "по сану их от смертной казни отрекутся", не отреклись от приговора пяти декабристов к четвертованию.

Казнили пятерых 13 июля 1826 г. на кронверке Петропавловской крепости. Казнь была проделана варварски. Трое - Рылеев, Муравьев-Апостол и Каховский - сорвались с виселицы, их повесили вторично. Поднимаясь второй раз на эшафот, Муравьев-Апостол будто бы сказал: "Несчастная Россия! Даже повесить как следует не умеют..." Более 100 декабристов после замены "отсечения головы" каторгой сослали в Сибирь и - с разжалованием в рядовые - на Кавказ воевать против горцев. На каторгу за некоторыми из декабристов (Трубецким, Волконским, Никитой Муравьевым и др.) добровольно последовали их жены - юные, едва успевшие выйти замуж аристократки: княгини, баронессы, генеральши, всего - 12. Трое из них умерли в Сибири. Остальные вернулись вместе с мужьями через 30 лет, похоронив в сибирской земле более 20 своих детей. Подвиг этих женщин, декабристок, воспет в поэмах Н.А. Некрасова и француза А. де Виньи»
Цитируется по: Троицкий Н.А. Россия в XIX веке: Курс лекций. М.: Высш. шк., 1997
Иоганн-Генрих Шницлер:
13 (25) июля 1826 года, близ крепостного вала, против небольшой и ветхой церкви Св. Троицы, на берегу Невы, начали с двух часов утра устраивать виселицу, таких размеров, чтобы на ней можно было повесить пятерых. В это время года Петербургская ночь есть продолжение вечерних сумерек, и даже в ранний утренний час предметы можно различать вполне. Кое-где, в разных частях города, послышался слабый бой барабанов, сопровождаемый звуком труб: от каждого полка местных войск было послано по отряду, чтобы присутствовать на предстоявшем плачевном зрелище. Преднамеренно не объявили, когда именно будет совершена казнь, поэтому большая часть жителей покоилась сном, и даже чрез час к месту действия собралось лишь весьма немного зрителей, никак не больше собранного войска, которое поместилось между ними и совершителями казни. Господствовало глубокое молчание, только в каждом воинском отряде били в барабаны, но как-то глухо, не нарушая тишины ночной.

Около трех часов тот же барабанный бой возвестил о прибытии приговоренных к смерти, но помилованных. Их распределили по кучкам на довольно обширной площадке впереди вала, где возвышалась виселица. Каждая кучка стала против войск, в которых осужденные прежде служили. Им прочли приговор, и затем ве-[С. 341]лено им стать на колена. С них срывали эполеты, знаки отличий и мундиры; над каждым переломлена шпага. Потом их одели в грубые серые шинели и провели мимо виселицы. Тут же горел костер, в который побросали их мундиры и знаки отличий. Только что вошли они назад в крепость, как на валу появились пятеро осужденных на смерть. По дальности расстояния зрителям было трудно распознать их в лица; виднелись только серые шинели с поднятыми верхами, которыми закрывались их головы. Они всходили один за другим на помост и на скамейки, поставленные рядом под виселицею, в порядке, как было назначено в приговоре. Пестель был крайним с правой, Каховский с левой стороны. Каждому обмотали шею веревкою; палач сошел с помоста, и в ту же минуту помост рухнул вниз. Пестель и Каховский повисли, но трое тех, которые были промежду них, были пощажены смертию. Ужасное зрелище представилось зрителям. Плохо затянутые веревки соскользнули по верху шинелей, и несчастные попадали вниз в разверстую дыру, ударяясь о лестницы и скамейки. Так как Государь находился в Царском Селе и никто не посмел отдать приказ об отсрочке казни, то им пришлось, кроме страшных ушибов, два раза испытать предсмертные муки. Помост немедленно поправили и взвели на него упавших. Рылеев, несмотря на падение, шел твердо, но не мог удержаться от горестного восклицания: «И так скажут, что мне ничто не удавалось, даже и умереть!» Другие уверяют, будто он, кроме того, воскликнул: «Проклятая земля, где не умеют, ни составить заговора, ни судить, ни вешать!» Слова эти приписываются также Сергею Муравьеву-Апостолу, который, так же как и Рылеев, бодро всходил на помост. Бестужев-Рюмин, вероятно потерпевший более сильные ушибы, не мог держаться на ногах, и его взнесли. Опять затянули им шеи веревками, и на этот раз успешно. Прошло несколько секунд, и барабанный бой возвестил, что человеческое правосудие исполнилось. Это было в исходе пятого часа. Войска и зрители разошлись в молчании. Час спустя виселица убрана. Народ, толпившийся в течение дня у крепости, уже ничего не видел. Он не позволил себе никаких изъявлений и пребывал в молчании.
Цитируется по: Русский архив. 1881 год. Т. II (2). с.341-342
Декабристы. С.И. Левенков. Середина XX века

26 июля 1610 года шведские войска взяли Новгород
«В то время когда козаки убийством Ляпунова и разогнанием лучших служилых людей остановили ход земского дела под Москвою, на северо-западе Новгород Великий достался в руки шведам. Мы видели, что последние имели мало успеха: им удалось овладеть только Корелою; Ладогу они потеряли, и вторичный приступ к ней был неудачен, равно как и приступ к Орешку. В марте месяце Делагарди приблизился к Новгороду, стал в семи верстах от него у Хутынского монастыря и послал спросить у новгородцев, друзья они или враги шведам и хотят ли соблюдать Выборгский договор? Разумеется, новгородцы отвечали, что это не их дело, что все зависит от будущего государя московского. Узнав, что земля встала против Владислава, Москва выжжена поляками, которые осаждены земским ополчением, Карл IX писал к его начальникам, чтоб вперед не выбирали чужих государей, а выбрали бы кого-нибудь из своих. В ответ на это приехавший в Новгород от Ляпунова воевода Василий Иванович Бутурлин предложил Делагарди съезд, на котором объявил, что вся земля просит короля дать на Московское государство одного из сыновей. Начались переговоры и затянулись, ибо и шведы, подобно полякам, требовали прежде всего денег и городов, а между тем в Новгороде, происходили явления, которые подавали Делагарди надежду легко овладеть им. По шведским известиям, сам Бутурлин, ненавидевший поляков и подружившийся с Делагарди еще в Москве, дал ему теперь совет овладеть Новгородом. По русским известиям, между Бутурлиным и старым воеводою, князем Иваном Никитичем Одоевским Большим, было несогласие, мешавшее последнему принять деятельные меры для безопасности города; Бутурлин ссылался со шведами, торговые люди возили к ним всякие товары, и когда Делагарди перешел Волхов и стал у Колмовского монастыря, то Бутурлин продолжал съезжаться с ним и здесь; к довершению беды, между ратными и посадскими людьми не было совета. Посадские люди взволновались и перебрались с имением в город; и действительно, 8 июля Делагарди повел приступ, но после жестокой сечи ему не удалось вломиться в город; посады были сожжены по приказанию Бутурлина. Семь дней после того шведы стояли в бездействии. Это ободрило новгородцев: в то время как некоторые из них молились день и ночь, другие стали пить, ободряя друг друга: "Не бойтесь немецкого нашествия, нашего города им не взять, людей в нем множество". Пьяные лазили на стены, бесстыдно ругались над шведами. У последних в плену был Иван Шваль, холоп Лутохина. Шваль, зная, как плохо стерегут город, обещал шведам ввести их в него. 15 июля (как рассказывал потом сам Делагарди) приехал в шведский стан дьяк Анфиноген Голенищев от Бутурлина, который велел сказать Делагарди, чтоб шел прочь от Новгорода, а не пойдет, так его проводят, Делагарди велел отвечать: "Бутурлин меня все обманывает, присылает с угрозами, хочет меня от Новгорода проводить, так пусть же знает, что я за такие речи буду у него в Новгороде". И действительно, ночью на 16 июля Шваль ввел шведов в Чудинцовские вороты так, что никто не видал; жители только тогда узнали, что неприятель в городе, когда шведы начали бить сторожей по стенам и по дворам. Первое сопротивление встретили шведы на площади, где расположился Бутурлин с своим отрядом, но это сопротивление было непродолжительно: Бутурлин вышел из города, и при отступлении козаки и стрельцы ограбили лавки и дворы под тем предлогом, что шведы отнимут же все. Было еще сильное, по бесполезное сопротивление в двух местах: стрелецкий голова Василий Гаютин, дьяк Анфиноген Голенищев, Василий Орлов да козачий атаман Тимофей Шаров с сорока козаками решились защищаться до последней крайности; много уговаривали их шведы к сдаче, они не сдались и умерли все вместе за православную веру. Софийский протопоп Аммос заперся на своем дворе с несколькими новгородцами, долго бился против шведов и много перебил их; Аммос был в это время под запрещением у митрополита Исидора; митрополит служил молебен на городской стене, видел подвиг Аммоса, заочно простил и благословил его. Шведы, озлобленные сопротивлением, зажгли наконец двор протопопа, и он погиб в пламени со всеми товарищами: ни один не отдался живой в руки шведам».
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 8, глава 8. М.: Мысль, 1989. с.629-630
Хронограф Погод:
По преставлении великого воина и воеводы князя Михаила Васильевича Шуйского-Скопина пошел с Московского государьства боярин и воевода князь Дмитрей Иванович Шуйской с руским войском. Да с ним же пошли и немецкие воеводы, Яков Пунтусов с товарищи, с немецким воинством в Можаеск против полских и литовъских людей, гетмана Желтовского с товарищы.
И бой был с литовскими людми в Клушине. И с того бою Яков Пунтусов пошел с немцы под Великий Новград и взял обманом.
Новгородцы же не возмогоша противу его никако же противитися бранию. Токмо прилучися в то время в Великом Новеграде 500 казаков, атаман Тимофей Шаров с своим войском, учинили бой велик с немцы. И то уже немцы одолеша и посекоша всех, и город немцы засели, новгородцов обнасиловали и пограбиша, и драгия узорочья свезоша во свою землю немецкую.
Цитируется по: Повесть о победах московского государства. Москва. Наука. 1982. с.88-89

Вид Великого Новгорода в XVII веке. Из книги А. Олеария

26 июля 1812 года русские войска под командованием генералов Остермана-Толстого и Коновницына у села Островно cдерживают яростную атаку французов, позволяя тем самым соединиться 1-й и 2-й армии под Смоленском.
Тирион, офицер французского кирасирского 2-го полка, из воспоминаний:
Наконец, под Островно русская армия в первый раз действительно приостановилась, выставив перед своей линией сильную артиллерию на позиции, которую их генералы нашли выгодною. С нашей стороны там были только две кавалерийские дивизии с королем Мюратом во главе.

Дорога тут делает поворот, и в нескольких шагах впереди этого поворота дивизия Брюйера выстроилась направо от дороги; наша дивизия налево от нее, а дорога нас разделяла. Обе дивизии расположены были в линию по одному фронту, параллельно русской армии, которая была растянута напротив нас, а не доходила только до левой стороны из-за леса. Следовательно, вся тяжесть этого дня была выдержана легкой дивизией генерала Брюйера и нашею, в особенности моим полком, правый фланг которого примыкал к дороге, и именно против нас и по этой дороге неприятель расставил свои батареи.

Канонада началась с той и с другой стороны с яростью, и неприятель, значительно превышающий нас числом пушек, был, к счастью, гораздо слабее нас в верности стрельбы. Наша артиллерия покрыла себя славою, до такой степени ее пальба была жаркая и точная. Мы видели, как ее ядра попадали в неприятельские батареи и в войска, выставленные для их поддержки, и производили там ужасные опустошения. Несмотря на то, что русские хуже стреляли, чем мы, они все-таки причинили нам большие потери. Мы стреляли таким образом шесть часов, не меняя места: 187 человек из моего полка были убиты, и на другой день место, занятое полком накануне, было покрыто двумя рядами лошадиных трупов; убитых товарищей мы похоронили вечером. В начале сражения я был замыкающим офицером в 1 -м эскадроне, 4-м взводом которого командовал лейтенант Ожер. С самого начала его лошадь была убита, и он исчез, не показавшись более за весь день, тогда как он обязан вернуться к своему посту, взяв какую-нибудь другую из с лошадей.

Как только д'Ожер был сбит с лошади и удалился, я предложил Лальманду, моему земляку, принять командование взводом, он был следующим по старшинству, ему приходилось принимать команду, и время от времени я подходил к нему и предлагал ему вина из моей фляжки; но после того как он пробыл там час, ядро разбило ему бедро и разворотило внутренности. Я велел унести моего бедного товарища в походный госпиталь, где, после двух часов страдания, он скончался. Он просил послать за мной, хотел меня видеть, говорить со мною, хотел отдать мне для своей мате ри пояс, в котором было зашито золото и который в мое отсутствие он передал в руки офицера-казначея, для передачи мне, что никогда не было исполнено, так как этот офицер поступил согласно новому варианту поговорки Фигаро: «Что хорошо получить, хорошо и сохранить». Ему пришлось умереть в Меце, где, если бы при нем назвали фамилию Лальманд, он должен был бы почувствовать угрызение совести. Мы оставались еще четыре часа, не меняя места; мой взвод больше всех пострадал в полку, так как из 27 человек составлявших его, у меня осталось только 11 человек. Это зависело от двух причин: первая заключалась в том, что благодаря подъему почвы этот взвод находился на возвышении, что делало его более удобной точкой прицел для неприятельской артиллерии; вторая состояла в том, что в нескольких шагах впереди меня находился, в своем боевом ряду, командир Дюбуа верхом на белой лошади, вследствие чего легко было узнать в нем начальника. Он был мишенью многих ядер, которые в него не попадали. Мы получил их за него. Несмотря на значительные потери, понесенные моим полком в этот день, мы должны были считать себя счастливыми, что не пострадали сильнее от русской артиллерии. Она стояла ниже, чем мы, и большая часть ее снарядов пролетала над нами; у деревьев по бокам дороги, которая позади нас, составляли в 150 метрах линию, параллельную нашей, были буквально изрублены стволы и ветви; мы могли на досуге их осмотреть, так как провели ночь на этой дороге, привязав наших лошадей к обломкам этих изувеченных деревьев. Если спросят, чем жили наши лошади, находящиеся на поле битвы, я отвечу, что, снабженные косами и серпами, мы срезали жатву на корню для их корма, и в этом отношении им было лучше, чем нам, потому что мы ничего не могли найти поесть.

Однако во время бивака под Островно у нас не было недостатка в жареном мясе, мы могли выбирать среди наших убитых лошадей самых молодых, с более нежным мясом.

В течение дня Неаполитанский король, желая заставить прекратить эту смертоубийственную канонаду, велел произвести атаку черным прусским гусарам, которые устремились на неприятеля по дороге, но не смогли его прогнать. Эти гусары были встречены очень сильным огнем неприятельской артиллерии, и два батальона пехоты, расставленные четырехугольником и поставленные по обеим сторонам дороги, открыли по ним жаркую ружейную пальбу; поневоле пришлось им вернуться. Эта атака, произведенная на дороге, сделана была рысью, спокойно, и, добившись успеха, эта кавалерия удалилась так же спокойно, как надвигалась. Это первый раз видел я кавалерию, нападавшую таким ходом и которая возвращалась бы таким же образом, без криков, в порядке. Не знаю почему, Неаполитанский король не заставил нас атаковать, как он нам обещал, проезжая перед нами, сказав нам со смехом. «Сейчас будет ваша очередь, кирасиры».

Я предполагаю, что он хотел вынудить неприятеля к отступлению превосходством огня нашей артиллерии
Цитируется по: Французы в России. 1812 г. По воспоминаниям современников-иностранцев. Составители А.М.Васютинский, А.К.Дживелегов, С.П.Мельгунов. Части 1-3. Москва. Издательство "Задруга". М., 1912
Сражение у Островно. Литография по рисунку А.Адама. 1830-е гг

Альбрехт Адам. Сражение у Островно. 1845 год

 

27 июля 1304 года скончался Великий князь Владимирский Андрей Александрович, ему наследовал князь Михаил Ярославич.
«Великий Князь Андрей скончал жизнь свою Схимником в 1304 году [27 июля], заслужив ненависть современников и презрение потомства. Никто из Князей Мономахова роду не сделал столько зла отечеству, как сей недостойный сын Невского, погребенный в Волжском Городце, далеко от священного праха родительского.

Ужасы естественные и всякие несчастия ознаменовали десятилетнее время его княжения, так же как и Димитриево. К числу тогдашних явлений, воздушных и небесных, обыкновенно страшных для народа, принадлежала славная комета 1301 года, описанная Китайскими Астрономами и воспетая в стихах Пахимером. Были также вихри чрезвычайные, засухи, голод, мор в некоторых местах и сильные пожары. В Твери сгорел дворец Княжеский (в 1298) со всею казною и драгоценностями; не успели вынести ни серебра, ни золота, ни оружия; сам Князь Михаил, ночью пробужденный огнем, едва мог спастися с юною супругою от пламени. В Новегороде обратились в пепел многие улицы (в 1299), Варяжская, Холопья, и Немецкий гостиный двор. Изверги, пользуясь общим смятением, грабили имение, снесенное в церкви; убивали сторожей: злодейство, о коем Летописец говорит с праведным омерзением. В княжение Андреево (в 1299 году) Митрополит Максим оставил навсегда Киев, чтобы не быть там свидетелем и жертвою несносного тиранства Моголов, и со всем Клиросом переехал в Владимир; даже большая часть Киевлян разбежалась по другим городам. После Ярослава и сына его, Александра Невского, великие Князья уже не имели никакой власти над странами Днепровскими. Кто из потомков Св. Владмира господствовал в оных, неизвестно (в летописях упоминается только о Князе Поросьском Юрии, служившем Мстиславу Данииловичу). Лев Галицкий не заботился о древней столице своих предков, оставленной, таким образом, в жертву варварам. Любимый, оплаканный подданными, он скончался мирно и тихо в 1301 году, дожив до глубокой старости и велев предать земле тело свое без всяких знаков пышности: Монахи одели его в простой саван и вложили ему в руку изображение креста. В городе Львове показывают две харатейные жалованные грамоты, будто бы данные сим Князем тамошнему храму Св. Николая и Крылосскому (близ Галича) Успения Богоматери на имение и на исключительное право суда Епископского; но та и другая кажутся изобретением позднейших времен. Слог обеих есть новое, неискусное смешение языка русского с польским; в обеих именуются особенные Митрополиты Галицкие, коих не бывало, и в одной назван тогдашний Киевский Митрополит Киприаном, а Киприан пас Церковь уже во время Димитрия Донского и сына его. - Преемником Льва был сын Юрий, или Георгий, который по смерти дяди, Мстислава Данииловича, наследовав и Владмирскую область, возобновил титул своего деда и подобно Даниилу именовался Королем Российским, Rex Russiae, как изображено на печати сего Князя, сохраненной в архиве Кенигсбергском вместе с письмами Галицких Владетелей к Великим Магистрам Немецкого Ордена».
Цитируется по: Карамзин Н.М. История государства Российского. М.: Эксмо, 2006. с.314-315

Новгородская первая летопись старшего извода:
В лЂто 6812 [1304]. Преставися великыи князь АндрЂи Александрович, внукъ великого Ярослава, мЂсяца июля 27, на память святого ПантелЂимока, постригъся въ скиму, и положенъ бысть на Городци; а бояре его Ђхаша во ТфЂрь. И сопростася два князя о великое княжение: Михаило Ярославич ТфЂрьскыи и Юрьи Данилович Московьскыи, и поидоша въ Орду оба, и много бысть замятни Суждальскои земли во всЂхъ градЂхъ. А в Новъгород вослаша тфЂричи намЂстникы Михаиловы силою, и не прияша ихъ, но идоша новгородци в Торжекъ блюстъ Торжку, и совкупиша всю землю противу, и съсылаючеся послы, розъЂхашася, докончавше до приЂзда князии.
Цитируется по: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — Москва-Ленинград: Издательство Академии Наук СССР, 1950
Грамота великого князя Андрея Александровича Ганзейскому союзу об определении торговых путей, данная им в Новгород. Около 1301 года



27 июля (15 июля ст. ст.) 1841 года в Пятигорске на дуэли от руки своего товарища по юнкерской школе Николая Мартынова погибает русский поэт Михаил Лермонтов.
Князь А.И.Васильчиков, секундант Лермонтова:
Когда мы выехали на гору Машук и выбрали место по тропинке, ведущей в колонию (имени не помню), темная, громовая туча поднималась из-за соседней горы Бештау.

Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов; последний барьер поставили на десяти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на десять шагов по команде «марш». Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали: «Сходись!» Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные.

Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом — сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие.

Хотя признаки жизни уже видимо исчезли, но мы решили позвать доктора. По предварительному нашему приглашению присутствовать при дуэли, доктора, к которым мы обращались, все наотрез отказались. Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум господам медикам, но получил такой же ответ, что на место поединка по случаю дурной погоды (шел проливной дождь) они ехать не могут, а приедут на квартиру, когда привезут раненого.

Когда я возвратился, Лермонтов уже мертвый лежал на том же месте, где упал; около него Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли.

Черная туча, медленно поднимавшаяся на горизонте, разразилась страшной грозой, и перекаты грома пели вечную память новопреставленному рабу Михаилу.
Цитируется по: Дуэль Лермонтова с Мартыновым: (По материалам следствия и военно-суд. дела 1841 г.): Сборник/Сост. Алексеев.— М: Русслит, 1992. с.74-75
Дуэль. Рисунок М. Ю. Лермонтова

 

28 июля 1812 года несмотря на поражение в сражение при Агапоновщине от арьергарда Палена, войска Наполеона захватывают город Витебск. Отсюда Наполеону открывался путь на Москву

Павел Пущин, дневник:
Лагерь у Королеве, в 20-ти верстах от Витебска. Я проснулся очень поздно. Неприятель отступил приблизительно верст на 8. Наш арьергард имел схватки на рассвете. Наш корпус выступил до полудни, оставив место расположения у Витебска, в котором мосты и амбары были уже в пламени. Пока наш арьергард отступал, наш корпус направился на Королеве по пути от Витебска на Смоленск, где и остановился. Мы продолжали этот маневр отступления, чтобы соединиться со 2-й Западной армией для совместных действий.

16 июля. Вторник.

Лагерь у Лиозны. Мы шли с 5 часов утра до 2 часов дня. Не было слышно пальбы. В 9 часов вечера вместо зари пробили тревогу. Мы приготовились, но, не получив дальнейших распоряжений, заснули в полной боевой амуниции. Это, как видно, была проделка в духе Лаврова.
Цитируется по: Дневник Павла Пущина 1812-1814. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1987
Наполеон Орда (1807-1883). Витебск. Первая половина XIX века

28 июля 1826 года персидская армия вторгается в Закавказье, начинается война с Персией
«Гюлистанский мир 1813 года не способствовал установлению добрососедских отношений между Россией и Персией. Персияне не примирились с потерей вассальных закавказских ханств, и пограничные инциденты происходили весьма часто.

Весной 1826 года в Персии взяла верх воинственная партия престолонаследника Аббаса-мирзы. Российский посланник в Тегеране князь Меньшиков был арестован, и 16 июля персидские полчища перешли Араке, причем главные силы — 40000 Аббаса-мирзы — вторглись в Карабахское ханство. Русские силы в Грузии и Закавказье доходили до 30 батальонов, но из них могли быть выделены для встречи нашествия едва 30 рот.

Русские отступили к Гумрам (ныне Александрополь) и оставили Елисаветполь. Однако персидское нашествие было задержано стойким сопротивлением Шуши, где полковник Реут с маленьким гарнизоном геройски отражал во много раз превосходного врага. У Реута было всего около 2000 егерей его 42-го полка и ширванцев. Ермолов решил первоначально придерживаться оборонительного образа действий, но Государь повелел ему сосредоточить войска в эриванском направлении и действовать наступательно. Уже 3 сентября авангард Действовавшего корпуса под начальством князя Мадатова (3000 бойцов) разбил при Шамхоре 15000 персов и 5-го занял Елисаветполь.

Ермолов предписал Паскевичу, вступившему с началом военных действий в командование Действовавшим корпусом, спешить с главными силами на соединение с авангардом Мадатова. 9 сентября 11000 русских сосредоточилось под стенами былой Ганжи. Только что прибывший из Петербурга на Кавказ Паскевич, привыкший к картинным парадам, безупречной выправке и единообразию Марсова поля, в первый раз видел кавказские полки, у которых дух всегда господствовал над формой. Вид их вначале очень смутил будущего графа Эриванского, «встретившего по платью» эти бесподобные войска и усомнившегося было в их боеспособности. Однако уже через несколько дней он совершенно изменил это первоначальное свое о них мнение»
Цитируется по: Керсновский А.А. История Русской армии. М.: Голос, 1992-1994. с.97-98

Из записок А.П.Ермолова:
Июля 2 числа возвратился я в Тифлис после одиннадцати месяцев отсутствия.

Генерал-майор князь Меньшиков находился в Тавризе, а оттуда были последние его депеши, в коих уведомлял, что по приглашению шаха отправляется он в Султанию, что Аббас-Мирзою был принят благосклонно.

Повсюду на границе было совершенно спокойно и невозможно было ожидать никаких неприязненных со стороны персиян поступков, по крайней мере в то время, как у них находился князь Меньшиков с изъявлением желания императора хранить и еще более сделать твердыми связи дружества, и когда император послал Аббас-Мирзе собственноручное письмо чрезвычайно благосклонное. Шаху в подарок отправлена была чрез Астрахань великолепная кровать хрустальная с серебряною оправою, сделанная по его желанию, объявленному поверенному в делах г. Мазаровичу. Со стороны Эривани с некоторым числом войск стоял сардарь Эриванский близко к урочищу Мирак.

Во время отсутствия моего Аббас-Мирза жаловался генерал-лейтенанту Вельяминову на занятие войсками нашими Балыкчайского поста при озере Гокча. Мною приказано было ответствовать, что урочище Балык-Чай признаю я принадлежащим к Персии и сего не оспариваю, но что занято оное на том же самом основании, как персияне удерживают во власти большое пространство населенной земли от реки Чоундур до реки Капанак-Чай в Карабахском ханстве, и что окончание дела о разграничении разрешит, должны ли мы оставить урочище Балык-Чай или получить оное взамен уступаемого нами. Генерал-лейтенант Вельяминов приказал построить небольшое укрепление при разоренном селении Ми-рак на границе Эриванского ханства, но работы были прекращены по просьбе Аббас-Мирзы к князю Меньшикову, когда еще он был в пути к Тавризу. Он еще не знал персиян, и его можно было уверить, что если не сделает он угодного ему, то может он принять его неблагосклонно или даже отказать принять его. Князь Меньшиков прислал находившегося при нем полковника Бартоломея, убеждая генерала Вельяминова оставить Мирацкое укрепление.

Я располагался ехать для обозрения границы, как вдруг 19-го числа получаю из Караклиса от артиллерии подполковника Флиге рапорт, что сардарь Эриванский напал с большими силами на пост наш при урочище Мирак и что в то же самое время истреблено селение Малая Караклиса, лежащая неподалеку от укрепления Гумри, и отогнан казенный табун, принадлежавший Тифлисскому пехотному полку, пасшийся на речке Гамзачиман в 18 верстах от Большой Караклисы. О полковнике князе Севарсемидзеве, командующем войсками на границе, который находился на Мирацком посту, не было никакого известия, и подполковник оставался по нем старшим. Из сего происшествия явно было нарушение мира прежде обдуманное, но отнюдь не самовольный поступок сардаря Эриванского, как то поняло министерство наше. Итак с сего времени начинается война с Персиею!
Цитируется по: Записки А.П. Ермолова. 1798–1826 гг. М.: Высшая школа, 1991

 

29 июля 1513 года Василий III начинает осаду Смоленска
«Летом, 14 июня, Василий вторично выступил в поход; сам остановился в Боровске, а к Смоленску послал воевод - боярина князя Репню-Оболенского и окольничего Андрея Сабурова; смоленский наместник Юрий Сологуб встретил их за городским валом, дал битву, но потерпел поражение и затворился в крепости. Получивши весть о победе, Василий сам отправился под Смоленск; но на этот раз осада была неудачна: что пушки осаждающих разрушали днем, то осажденные заделывали ночью; тщетно великий князь посылал к смольнянам частые грамоты с обещаниями и угрозами; они не сдавались; удовольствовавшись опустошением окрестностей, Василий велел отступить и возвратился в Москву в ноябре месяце. 8 июня 1514 года великий князь выступил в третий раз к Смоленску с братьями Юрьем и Семеном, третий - Димитрий - стоял в Серпухове для обороны южных границ от крымцев, четвертый - Андрей - оставался в Москве. 29 июля началась осада Смоленска; действием наряда распоряжался пушкарь Стефан. Когда он ударил из большой пушки по городу, то ядро попало в крепостную пушку, ту разорвало, и много осажденных было побито; через несколько часов Стефан ударил в другой раз ядрами мелкими, окованными свинцом, и еще больше народу побил; в городе была печаль большая, видели, что биться нечем, а передаться - боялись короля. Великий князь велел ударить в третий раз - пали новые толпы осажденных; тогда владыка Варсонофий вышел на мост и начал бить челом великому князю, просить срока до следующего дня; но Василий сроку не дал, а велел бить многими пушками отовсюду. Владыка со слезами возвратился в город, собрал весь причт церковный, надел ризы, взял крест, иконы и вместе с наместником Сологубом, панами и черными людьми вышел к великому князю. "Государь князь великий! - говорили смольняне. - Много крови христианской пролилось, земля пуста, твоя отчина; не погуби города, но возьми его с тихостию". Василий, подошедши к владыке под благословение, велел ему, Сологубу и знаменитым людям идти к себе в шатер, а черным людям и духовенству велел возвратиться в город, к которому приставлена была крепкая стража; владыка, Сологуб и все паны ночевали в шатре под стражею. На другой день, 30 числа, великий князь послал в Смоленск воевод своих, князя Данила Щеню с товарищами, дьяков и подьячих, велел им переписать всех. жителей и привести к присяге - быть за великим князем и добра ему хотеть, за короля не думать и добра ему не хотеть; перепись и привод к присяге кончились 31 июля. 1 августа после водосвящения Василий вступил торжественно, за крестами в Смоленск вместе с владыкою и был встречен всем народом; после молебна и многолетия в соборной церкви владыка сказал ему: "Божиею милостию радуйся и здравствуй, православный царь Василий, великий князь всея Руси, самодержец, на своей отчине, городе Смоленске, на многие лета!" Принявши поздравление от братьев, бояр и воевод, Василий слушал литургию, после чего отправился на княжеский двор и сел на своем месте; тут снова бояре и воеводы московские и знатные смольняне подходили к нему по чину с обычными приветствиями; великий князь спросил их о здоровье и велел сесть. Князьям, боярам и мещанам (горожанам) смоленским Василий объявил свое жалованье, уставную грамоту, назначил им в наместники боярина князя Василия Васильевича Шуйского и позвал их обедать, после чего каждый получил дары. Королевскому наместнику Сологубу и сыну его великий князь сказал: "Хочешь мне служить, и я тебя жалую, а не хочешь, волен на все стороны". Сологуб просил позволения отправиться к королю и был отпущен; он поехал затем, чтоб сложить в Польше голову на плахе, как изменник. Всем служилым людям королевским было сделано такое же предложение; многие из них остались в службе московской и получили по два рубля денег да по сукну; которые не захотели служить, и те получили по рублю денег и отпущены к королю. Смольнянам дано было также на волю: кто из них хотел ехать жить в Москву, тому давали денег на подъем; кто хотел остаться по-прежнему в Смоленске, тот удерживал свои вотчины и поместья».
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен.

Лета 7021 октября Бурнашь царевич приходил на Рязань и острог взял, а граду не успе ничтоже, и отъиде. Тое же осени прииде весть к великому князю, что король приводил на великого князя украину крымских царевичев. И князь велики послал к нему за то с розметными грамо¬тами, а сам поиде к Смоленску ратью декабря и, много зла учинив, возвратися. Тое же зимы февраля преставися великая княжна Овдотья Петрова жена царевичева. Тое же весны майя преставися князь Федор Борисович Володцкой. Тое же весны июня в 14 день поиде князь велики Василей Иванович всеа Русии с Москвы в Боровск, а из Боровска поиде князь велики к Смоленску.
Цитируется по: Полное собрание русских летописей. Том 34. Постниковский, Пискаревский, Московский и Бельский летописцы М.: Наука, 1978

План г. Смоленска Г. Келлер. 1610 год.

29 июля 1696 года русские войска овладели турецкой крепостью Азов, положив начало превращению России в морскую державу.
Отписка А. С. Шеина о взятии Азовской крепости
19 июля 1696 г.
Великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу холоп твой Алешка Шеин челом бьет.
В нынешнем 204-м году июля в 15 числе писал к тебе, великому государю царю и (великому князю Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, я, холоп твой, о приходе своем на твою, великого государя, службу с твоими, великого государя, ратными конными и пешими людьми под Азов и о боях с крымским Нурадыном-салтаном, и с Муртазою-пашою кафинским, и с Кубеком-агою кубанским, и с крымскими татары, и с кубанскими нагайцы, и о победе над ними, и что за божиею помощию полку своево твоими, великого государя, великороссийскими и малоросийскими конными и пешими ратными людьми над городом Азовом чиним ко взятию того Азова воинской промысл днем и ночью непрестанно, и для крепкого приступу и охранение в том приступе твоих, великого государя, ратных людей к городу Азову от шанец учали валить вал земляной и тем валом и шанцами подошли близь азовских городовых стен к самому рву.
А после того тот вал к азовским городовым стенам привалил и ров засыпали. И июля ж, государь, в 19 день милостию всесильнаго в троице славимаго бога и предстательством пречистые богородицы, рода християнского помощницы, и всех святых помощию и заступлением, и твоими, великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, праведными молитвами и счастием я, холоп твой, полку моево твоими, великого государя, велико-росийских и малоросийских войск ратными людьми усердным радетельством и воинским крепким промыслом, и храбростию турской город Азов со всеми в нем осадными сидельцы и с пушками, и со всякими воинскими полковыми и осадными припасы, и с хлебными запасы взяли.
А каким способным промыслом тот город Азов взяли, о том к тебе, великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, я, холоп твой, писать стану впредь.
А сию отписку послал я, холоп твой, чрез почту июля в 19 день и велел подать в Розряде боярину Тихону Никитичю Стрешневу.

На документе помета: 204-го июля в 31 день чрез почту.
ГАВО, ф. Разрядный приказ, д. 1, лл. 5—7.— Подлинник.

«Взятие Азова 19 июля 1696 года» гравюра

29 июля 1722 года Петр I в авангарде флотилии под командованием генерал-адмирала Апраксина отправляется из Астрахани в Персидский поход. Целью императора было завоевание земель Северного Азербайджана и Дагестана и установление новых торговых путей на юге.
Июля 18-го дня отправился весь флот из Астрахани, и тогож дня не далее могли дойти как до Иванчука, рыбного лакола Сергиево-Троицкого монастыря, лежащего в 30ти верстах от Астрахани, где большие суда стали на якоре, и малые пристали к берегу. Июля 19-го дня, по утру, в начале 8-го часа, по данному сигналу, наши пошли далее и около полудня прошли последний учуг, а оттуда, к вечеру, к Ярковскому устью. Сию ночь стояли еще на реке. На 3-й день, то есть 21-го июля, пошли в море и стали на якорях у острова Четыре бугра называемого. На сем месте, 22-го числа, у генерала-адмирала на гупере, в присутствии государя императора, был совет, на котором определено следующее:

1) если погодою суда разнесет, то собираться им к устью реки Терека. 2) Государю императору положено командовать на корабельном своем боте авангардиею. Всем малым весельным судам, особливо Москворецкому стругу и островским лодкам, следовать за его величеством вдоль подле берегов. 3) Всем ластовым судам под командою капитана фон-Вердена идти прямо к острову Чеченю и там ожидать указа. 4) Гуперу и двум шнавам, на коих были граф Толстой и князь Кантемир, ехать подле берегов так близко как глубина дозволит. Тогоже дня, в 3-м часу по полудни, пошел весь флот, при тихом северном ветре, далее в море. Корабельный бот, на котором государь присутствовать изволил, и следующие за оным островские лодки видны были в малом отдалении, к вечеру в исходе 9-го числа настал юго-западный ветер и следовательно противный, с переменным порывом; для того приказал генерал-адмирал дать сигнал к бросанию якорей; чрез час стал ветер пакта благополучный, — новый дан сигнал к продолжению пути, но островские лодки, оного не слышав, стояли до следующего утра на якорях. Во время ночи гупер и шнавы отдалились несколько от берега. Как скоро день настал 22-го числа, то старались опять к оному приблизился, но уже был полдень, когда императорский бот стал у них в виду. Он стоял на якоре под мысом 12 колков. Пополудни около 4-х часов подошли они к боту весьма близко, а следующего утра 23-го дня повелел государь на своем боте якорь поднять, и направил путь свой прямо к устью реки Терека, куда его величество того же дня и прибыл, но генералу-адмиралу и двум шнавам надлежало прежде буктироваться вокруг мыса 12ти колков и для того они так скоро за государевым ботом следовать не могли. Сверх того императорской бот шел скорее нежели их суда. По сим причинам были они принуждены переночевать у острова Чеченя за пять миль от устья реки Терека».
Цитируется по: Персидская война 1722-1725. (Материалы для истории царствования Петра Великого) // Русский вестник, № 4. 1867


Петр I, из инструкции генерал-майору Матюшкину:
1. Драгун, которые опустятся на Царицын, тем велеть идти в марте месяце или в апреле, как скоро первая трава будет, к крепости Святого Креста, а которые драгуны здесь останутся и тех, также два полка пехоты ил казаков всех отправить на островских лодках к Аграхани и оттоль к крепости Святого Креста, для делания там помянутой крепости и плотины. Но первее плотину начать делать, и когда оную совершат и вода пойдет Аграханью, тогда зачать делать крепость.

Провианту велеть на тех лодках взять на всех людей на 6, а по последней мере на 5 ведешь: с ними ж отпустить с провиантом семь новых судов, которые сделаны из романовок, да пять судов Тверских, которые для того надобно нынешнею зимою поправить, также и тялку Ревеку. Вышеупомянутые суда ни на что иное не употреблять кроме того, чтоб они возили к Аграхани провиант, но все лето; буде же, паче чаяния, те Тверские пять судов, все иди из них сколько негодных будет, то вместо их употребить тож число для возки провианту бус.

2. Когда возвратятся из Гиляни посланные суда, тогда отправит на них тысячу человек людей, и провианту столько, сколько возможно будет положить, понеже тогда вешнее время, то людям больше мочно быть на палубе, нежели под палубою, и для того довольно мочно провианту уместить. Буде же к тому времени поспеют Казанские гекботы, то из них два или три прибавить к тому числу, дабы людям ее так тесно было, также и провианту на них положить сколько мочно.

3. Самому, при самом вскрытии льда, с пятью судами фон-Верденовыми, и с двадцатью бусами идти в Баку. Буде же против вышеписанного из бус убудет несколько иди все пят, то итить с двадцатью судами, понеже на оных мочно уместить людей две тысячи человек и артиллерии, не дожидаясь Казанских судов, а Казанским ведет после за собою следовать и тщиться, с помощью Божьею, конечно тот город достать, яко ключ всего вашего дела в сих краях, а достав оный покрепить сколько возможно, и наполнить железною артиллериею, и оставя там бригадира, самому побывать в Гиляне, ежели время допустит и возвратиться в Астрахань. Буде же поздно будет, то не быв в Гиляне возвратиться в Астрахань. Между тем же, ежели кто из горских владельцев, будут искать нашей протекции, и оных принимать, кроме Усмея и Утемышевского владельцев и кои вам противны и точны разорению Шемахинскому.
Цитируется по: Персидская война 1722-1725. (Материалы для истории царствования Петра Великого) // Русский вестник, № 4. 1867. с.594-595

 

30 июля 1184 года у реки Орели (Ерелы) половецкий хан Кобяк был разгромлен объединенными русскими дружинами под руководством князей Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича.
Слово о полку Игореве:
Тая бо два храбрая Святъславличя, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убудиста которою. Ту бяше успилъ отець ихъ Святъславъ грозныи великыи Кыевьскыи. Грозою бяшеть притрепеталъ, своими сильными пълкы и харалужными мечи наступи на землю Половецкую, притъпта хълмы и яругы, възмути рекы и озера, иссуши потокы и болота, а поганаго Кобяка изъ луку моря отъ железныхъ великыхъ пълковъ половецкыхъ яко вихръ вытърже, и паде ся Кобякъ въ граде Кыеве, въ гриднице Святъславли. Ту немци и венедици, ту грьци и морава поють славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во дне Каялы, рекы половецкыя. Русьскаго злата насыпашя ту, Игорь князь выседе изъ седла злата а въ седло кощiево Унышя бо градомъ забрала, а веселiе пониче.
Цитируется по: Слово о полку Игореве: Сборник / Вступ. статьи Д.С.Лихачева и Л.А.Дмитриева; Сост. Л.А.Дмитриева, Д.С.Лихачева, О.В.Творогова. Л.: Сов. писатель, 1985
Половецкие вежи. Миниатюра Радзивилловской летописи. 15 век

20 июля 1654 года русскими войсками были одержаны победы над поляками у Озерища, на реке Шкловке и под Гомелем.
«Первую приятную весть получил государь на дороге из Царева-Займища в Вязьме 4 июня; дали знать, что едва толпа вяземских охочих людей показалась перед Дорогобужем, как поляки побежали из города в Смоленск, а посадские люди сдали Дорогобуж без боя. На дороге из Вязьмы в Дорогобуж 11 июня царь получил весть о сдаче его войскам Невля; 14 июня в Дорогобуж пришла весть о сдаче Белой. 26 июля передовой полк имел первую сшибку с поляками на реке Колодне под Смоленском; 28 июня сам государь стал под Смоленском в Богдановой околице и на другой день его поздравили со сдачею Полоцка; июля 2 получена весть о сдаче Рославля; 5 июля государь расположился станом на Девичьей горе, в двух верстах от Смоленска; 20 дали знать о сдаче Мстиславля. Среди этих радостных известий было только одно печальное: под Оршею, трижды несчастною, русские потерпели сильное поражение от литвы, которая подкралась к ним ночью и ударила на спящих. Но эта неудача не могла остановить быстрого успеха Москвы, которая, как доносили королю его воеводы, теперь воевала по новому образцу, занимала земли милостию и жалованьем царским; православная шляхта, сдавшаяся на имя царское по деревням и в Полоцке, была отправлена под Смоленск к царю за жалованьем; которая не хотела сдаваться, отпускалась беспрепятственно. Эта снисходительность имела то действие, что не только простой народ, но и шляхта охотно присягали царю, особенно бедные люди, служивые иноземцы, которые не надеялись получить своего жалованья от Речи Посполитой. "Мужики очень нам враждебны, - пишут поляки, - везде на царское имя сдаются и делают больше вреда, чем сама Москва; это зло будет и дальше распространяться; надобно опасаться чего-нибудь вроде козацкой войны". 22 июля выехал на государево имя могилевский шляхтич Поклонский и жалован в полковники; ему поручено было уговаривать земляков, чтоб поддавались государю и служили ему против поляков, для чего велено было тому же Поклонскому всяких служивых людей прибирать к себе в полк и обнадеживать их государским жалованьем. Уговаривать могилевцев к сдаче отправлен был вместе с Поклонским московский дворянин Воейков с отрядом ратных людей. На дороге прислали к ним чаусовцы с просьбою принять их под государеву руку, и Поклонский набрал из них 800 человек пехоты. 24 июля дали знать государю о сдаче Дисны и Друи, 2 августа - о взятии Орши, оставленной гетманом литовским Радзивиллом, который был нагнан русскими и разбит. 9 августа боярин Василий Шереметев дал знать о взятии города Глубокого, 20 - о взятии Озерища, и в тот же день князь Алексей Трубецкой дал знать о победе над гетманом Радзивиллом, одержанной в 15 верстах от города Борисова, на речке Шкловке: 12 полковников, 270 всяких людей, знамя и бунчук гетманские, знамена и литавры достались победителям; раненый Радзивилл спасся с немногими людьми. В тот же день прискакал третий сеунч, или вестник победы, от гетмана Золотаренка: Гомель сдался ему. 24 августа сдался Могилев Поклонскому и Воейкову; последний писал государю, что православных могилевцев он привел к присяге, а католиков, которые хотят служить государю, приводить к присяге не смеет, потому что они не христиане. Жиды были побиты в Могилеве, но мещане сложили эту вину на козаков Поклонского. Государь исполнил челобитье могилевцев, чтоб жить им под магдебургским правом, носить одежду по прежнему обычаю, не ходить на войну, чтоб не выселять их в другие города; дворы их были освобождены от военного постоя, позволено было выбирать из черни шаферов для заведывания приходами и расходами городскими; обещано не допускать ляхов ни в какие должности в городе; козаки не могли жить в Могилеве, разве по делам службы: жиды также не допускались в город на житье; школе быть по образцу киевских училищ. Подобные же грамоты даны были и другим покорившимся городам».
Цитируется по: Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Том 10, глава 4. М.: Мысль, 1990. с.603-604

Песня о взятии Смоленска:

Крикнул орел белой славной,
Воюет Царь православной,
Царь Алексей Михайлович,
Восточнаго царствия дедич.
Идет Литвы воевати,
Свою землю очищати;
Боярина шлет думного,
Польской мовы разумного,
Бо до славной горы Девичи
Идет Илья Данилович
До Смоленска города,
Чтоб без крови была згода,
Смело идеть царя (с)лавить,
За царя перси стравить,
Отважное сердце мает,
Смело к муру подступаеть,
Кажет — трубит на розмовы,
Отважны есть етманы словы,
Кто б живот свой так славил,
Як Илья послов ставил.
Шлють и(з) Смоленска пана Аваруцкого
Слухать посла Московского.
Понял тои кажны Смолянин,
Что не Шеинов — дворянин
Поставил чело,
Осадил наш Смоленск около.
Что промовит славный етман,
Царский посол..... (обрезано)
До всех Смольян:
“Челобитную царю дайте,
Без крови Смоленеск здайте.
Восточный царь Бога любит,
Жалует вас, а не губит;
А вы знайте своего царя,
Восточного Государя;
Восточный царь вас жалуеть:
Вместо скорби живот вам даруеть.”
Сопротивился Смоленеск мало,
Так теж потом ево стало:
Рывкнул на Смоленеск Троило,
Бакштам, стенам не мило!
С ним голанки равно ставят,
Государю Смоленск славят.
Грянет куля огнем сила —
Так Смоленеск растрашила
Обухович воевода
С Корфом мыслить, як бы згода.
Собрав шляхту у вся рады,
Трубит труба на пораду,
Бубник бьет в темной ночи,
Заплывають у него слезами очи.
Запел Троил в чистом поле,
Здають Смоленск поневоле,
Перед царя из муру идут
И знамена под ноги кладут,
Падуть в ноги со слезами,
Горько плачуть и на знаменами.
Милосердной царь милостив,
Злости неверным всем спустил,
Абы злости не творили,
Государю верны были

Цитируется по: Орловский И. И. Смоленск и его стены. Смоленск. 1902


Пир царя Алексея Михайловича с ближними боярами в отъезжем поле. А.П.Рябушкин. 1897 год

30 июля (18 июля ст. ст. ) 1812 года началось трехдневное сражение под Клястицами, в ходе которого русские войска одержали победу и остановили продвижение французов на Петербург.
18-го (30-го) июля, на рассвете, собрался на Свольне к селению Катеринову авангард 1-го пехотного корпуса, под начальством Кульнева, состоявший из полков: донского казачьего Платова 4-го, Гродненского гусарского, 25-го и 26-го егерских и конно-артиллерийской роты № 1-го подполковника Сухозанета, всего же в числе 3 730 человек с двенадцатью орудиями. Для переправы на другую сторону реки мог служить только находившийся там весьма непрочный мост, и потому было приступлено, под руководством инженер-полковника графа Сиверса, к устройству более надежной переправы из разобранных домов селения. Но как эта работа не могла быть скоро окончена, а время было дорого, то немедленно была начата переправа по ветхому мосту, находившемуся у Катеринова. Пехота была переведена по рядам; гусары перешли поодиночке, спешась и ведя в поводу коней своих; артиллерия была разобрана и перенесена по частям на руках. Все это требовало от войск необыкновенных усилий, но усердие солдат, возбужденное в высшей степени их начальниками, победило все затруднения и к трем часам пополудни весь авангард, уже успевший собраться и отдохнуть на привале по другую сторону Свольны, двинулся далее, по дороге в Клястицы.

Между тем был построен прочный мост, по которому переправились главные силы корпуса (22 батальона, 8 эскадронов, одна пионерная и 6 артиллерийских рот), в числе 13 065 человек с семидесятью двумя орудиями. Резерв (10 батальонов, 8 эскадронов и две артиллерийские роты), в числе 6 165-ти человек с двадцатью четырьмя орудиями, получил приказание остаться у Катеринова.

Вообще же под непосредственным начальством графа Витгенштейна, 18-го (30-го) июля, состояло под ружьем вместе с резервом около двадцати трех тысяч человек с ста восемью орудиями.

Со стороны неприятеля, под начальством маршала Удино, были следующие войска: пехотные дивизии Леграна, Вердье и Мерля, кирасирская дивизия Думерка (из 3-го резервного кавалерийского корпуса) и легкие кавалерийские бригады Кастекса и Корбино (всего 51 батальон, 36 эскадронов), в числе двадцати восьми тысяч человек с 114-ю орудиями.

В то время, когда авангард Кульнева переправлялся через Свольну, Удино, прибыв в одиннадцать часов утра, с войсками дивизии Леграна и кавалерийской бригады Кастекса, в Клястицы, и не имея точных сведений о наших войсках, остановил движение своего корпуса, выслал один из пехотных полков по дороге к Себежу и расположил остальные полки Леграна у селения Якубова, в двух верстах от Клястиц, по пути в Катериново.

Около двух часов пополудни, два эскадрона Гродненских гусар, шедшие в голове нашего авангарда, подошли к Якубову, между тем как прочие войска авангарда остановились у входа в лес, близ деревни Ольховой. Граф Витгенштейн, получив сведение о встрече Кульнева с Французами, послал ему в помощь 23-й и 24-й егерские полки с артиллерийскою ротою № 14-го и приказал авангарду, не дожидаясь, этого подкрепления, атаковать неприятеля, чтобы не дать ему времени усилиться. Остальные войска 1-й боевой линии получили приказание ускорить движение…
Богданович Модест Иванович. История Отечественной войны 1812 года: Том I. — СПб., 1859. — С. 352.

«Сражение при Клястицах»